Intro
Один маленький человек – только маленькие люди просят о чем-то – попросил моего знакомого (как и всегда им полагается, с небольшой жалостью) о маленьком одолжении, небольшой просьбе: свести его с его знакомым редактором, со мной то бишь, так как на обычные письма и электронные заявки ему не отвечали или отвечали в известной манере:
“Ваша работа не соответствует интересам издательства”.
В один обычный, но облачный день, в начале декабря, но на исходе нужного часа приема ко мне постучались. Я ответил с усталостью, что уже не успеть, что лучше перенести, что наверное потом, что так много дел. Но я совсем забыл, что обещал, и все-таки согласился, что даже разозлило меня. Как просто дать обещание и как тяжело его потом не выполнить. А тут еще встреча с рекламным агентом, утверждение печатных портфелей, выслушивание нового предложения по поводу…
Тук, тук, тук. (Быстро).
Вздох. (Медленно).
– Войдите. (Тянется)
Он вошел туго, неловко и, будто с корабля, неуклюже, перехватывая в руке, то ручку двери, то бордовый большой конверт, перевязанный бечёвкой.
– Здравствуйте.
Я лениво осмотрел его, указал ручкой на стул и движением руки усадил его.
– Вы от моего коллеги? (калеки, чуть не вырвалось).
– Да, знаете я хотел …
– Дайте угадаю, показать мне рукопись?
– Да. – Он улыбнулся, но тут же сконфузился, поняв иронию.
– Как называется?
– Да, вот она, возьмите. – Он протянул мне бордовый конверт. Я помедлил и нахмурился, наши глаза встретились, и он положил ее на край стола ближе к себе. – Да, называется мой рассказ “Джазовый вагон”. Он небольшой, я думаю у вас не займет много времени прочесть его и…
Наверное, мой строгий вид смутил его, я, правда, был недоволен: кабинет опять простыл, а у меня мерзли ноги, прям как у Гоголя в путешествиях.
– Про музыкальный вагон? Вы музыкант?
– Ну почти, то есть нет, не музыкант, но знаете, я знал, точнее у меня подруга была, есть, она пианистка и… он о любви и… – Он на секунду воодушевился, и, наверное, подумал, что мы уже почти друзья, или принял меня за милого брата, или, и того хуже, отца, которому можно сесть на ухо – молодые писатели так наивны, что готовы рассказать всё, но только не на листах. И он что-то говорил, но его речь была заучена, а у меня не было времени, и мне захотелось оборвать ее не из-за содержания, а из-за тона.
Решительная осечка и:
– Ясно. Вы заполнили нашу форму, ее вам должны были дать или на сайте посмотреть, там вы должны изложить синопсис вашего сочинения, тему, на какую целевую аудиторию, ваши сильные и слабые стороны по отношению к другим авторам и тд., и тп..
– Я, знаете, думал, что вы посмотрите, прочтете и…
– Без сопроводительного письма нельзя, правила. – Я глянул на бордовый конверт: он был тонкий.
– Я напишу, напишу…точнее оно, знаете, уже там, в конверте. – Искорка в глазах и сомнение, словно вор придумал алиби, затушил горящую шапку.
Лжешь! Ну за такой хитрый выверт, я, пожалуй, и заберу этот конверт, прям как студент на экзамене.
– Ладно, кладите, но не рассчитывайте, что это будет скоро, я очень занят, может, через 3 месяца или полгода. (Да, прям как в драме у Чехова. Но это, конечно, про себя.) Но наше издательство против веерной рассылки, поэтому в течение полугода вам нельзя этот рассказ посылать в другие конторы.
В глазах автора проскользнуло отчаяние и что-то умоляющие, и в то же время утешительное. Он уже начал вставать, как мне вдруг захотелось уколоть его еще совсем чуточку.
– Гонорары за произведения мы не выдаем начинающим авторам.
Он грустно улыбнулся уголками рта вниз, молча кивнул, поворачиваясь, он ударился об край стула, и возле двери попрощался.
Я осмотрел конверт размером А4: “Эх, артист, еще и бечевкой перевязал,” – и бросил под стол на стопку бумаг.
В редакции дела шли склизко и сыро. Кабинет перед Новым годом остыл. Из-за постоянно холода у меня разыгрался простатит. В больницу идти не было не то что времени, а желания. Да и еще она постоянно: избавься от сидячего образа жизни. К черту! Совсем хотелось отдохнуть. (Это “совсем” распространялась и на редакцию, и на жену.) Ей нужно купить подарок, как она любит, в бордовой блестящей упаковке, перевязанной зеленым бантом, как в фильмах. Я сел, отклонился на стуле и посмотрел в окно, смеркалось и шум сирен доносился из щелей. Я повернулся, чтобы достать сигарету, руки онемели от холода, я обронил под стол одну, мне захотелось в туалет, и, когда я поднимал сигарету, мне попался краешек бордового конверта. Я потянул его – это рукопись молодого автора. Я вспомнил наш диалог, его неуверенную позу и разговор, и наивно-хитроватый выверт с письмом. Его черное пальто (все молодые авторы заходят в редакцию в пальто, будто только с ними их пускают). Я положил конверт на стол, и что-то таинственное (все-таки сыграло свою роль) потянуло меня его вскрыть. Я дернул за нить, чтобы развязать, но рукопись завязалась еще на один лишний узел. Знак. Ох, где же эти ножницы, как же назывался этот рассказ? Вагонный квартет? Музыкальный эшелон? Нашел.