Незаживающее. Стихотворения 2020-2024
Издательство:
АНО «Редакция альманаха “Академия поэзии”»
Жанры:
стихи и поэзия- -
- 100%
- +
© Замшев М.А., 2024
© АНО «Редакция альманаха «Академия поэзии»», 2024
Часть 1
От вокзала до вокзала
«Всё завершается как под копирку…»
Всё завершается как под копирку,Будущий год ещё так одинок.Кто-то проделал огромную дыркуВ прошлом и смотрит оттуда в бинокль.Пусть он увидит, как выше и вышеМы поднимаем преступную страсть,Как зацепляется солнце за крыши,Чтобы под утро совсем не упасть.Как удивительный век Двадцать первыйПод мишуру новогодних речейЮношей стал, утончённым и нервным,И до сих пор он блуждает ничей.Всё завершается тяжким застольем,Посох стучит, Дед Мороз без лица,Кто-то проснётся и сразу застонет,Можно бинокль докрутить до конца,Всё увеличить в последнем пределе,До отвращенья, до сморщенных век,Тот, кто в прицеле, бесспорно, при деле,А Дед Мороз выбегает на снег.Вот он бежит, он мишень для охоты,Ктянь, из какого он тонкого льда!Вот он упал… Пьяный, что ли? Да что ты!Не раскрошилась его борода.Смесью гремучей шампанское с дёгтем,Бросили ложку, подумали – мёд.Год перед нами неспешно пройдётся,Что-то шепнёт, но никто не поймёт…«Нет уже того накала…»
Нет уже того накала,Что любви сильней.От вокзала до вокзалаЧереда огней.Горло высушила вьюга,Задушила крик.Нам бы полюбить друг друга,Но бредёт двойникМой по набережным мрачным,Дождь ему в лицо.Первой ночью, ночью брачнойСнимет он кольцо.Крест Господний смотрит в небо,Этим жизнь полна.Что нам нужно, кроме хлебаИ глотка вина?Жизнь от поезда отстала,Не проститься с ней.От вокзала до вокзалаЧереда огней.«Кто-то за руку меня в толпе хватает..»
Кто-то за руку меня в толпе хватаетИ ведёт туда, где холм далёкий высится.Мне тебя так безнадёжно не хватает,Что февраль не может плакать – слёзы высохли.Словно камень проглочу худое слово я,Положу любовь свою, как мыло в мыльницу.А чернил достать сегодня дело плёвое —С небом кровь смешай и заливай в чернильницу.«Выходи из дома, пройдись по книжным…»
Выходи из дома, пройдись по книжным,Полистай роман, никому не нужный,Проглоти слюну от приязни к ближнимИ пойми, что ветер давно не южный.У семи холмов я восьмой насыплюИз своих ошибок, тревог, волнений.И пойдёт у города кожа сыпью,Красной сыпью памятных поражений.Я чертил луну, но сорвался циркуль,Получился месяц над облаками.Выхожу из дома, а небо в стирке,Выжимает кто-то его руками.Кто-то плакал у этой стены столетья,Потому здесь нынче такая влажностьНе прощай меня даже этим летом!Бог простит, а дальше уже не важно.«Облака – что корабли…»
Облака – что корабли, Целая армада,Ты о счастье не моли,Счастья нам не надо.Нам бы локон золотой,Гриф виолончели,Чей-то ангел, но не мой,Каждый день при деле.Ни окон тебе, ни стен,Лишь улыбка Бога,Каждый остаётся с тем,Что раздал убогим.Полно, друг мой, горевать,Всё как мы хотели,Будет ветер струны рватьУ виолончели.Тот, кто с облака упал,Луч руками схватит,Божий мир настолько мал,Что души не хватит.«Небо, не глядя совсем на людей…»
Небо, не глядя совсем на людей,Дыры никак не заштопает,Юноша полон великих идей,Девушка тоже. И что теперь?В памяти есть небольшое окно,Наглухо вечно забитое,Ты отвори его, мне всё равно,Помнится только забытое.Блеф не удался, рояль замолчал,Стынет любви беззаконие,В небе осталось начало началИ на земле не закончилось.Годы пройдут, и нагрянет беда,Вздрогнут живые и мёртвые,Юноша с девушкой не навсегдаПальцы сплетают замёрзшие.«Осень – бесполезное время…»
Осень – бесполезное время,Вроде бы любовь и стихи,Вроде бы душа, не старея,Чьи-то подбирает грехи.Вроде бы не так уж и страшноВидеть из любой темноты,Что водонапорные башниТак же одиноки, как ты.Только это с нами бываетКаждый бесполезнейший год,Облако опять уплывает —Ну когда уже уплывёт?Тянутся к бумаге чернила,Мозг терзает мысли вовсю,И опять живётся вполсилы,Потому что стыдно во всю.Патефон, пластинку не грея,Поглощает ветер и джаз.Осень – бесполезное время,Жёлтой кровью пачкает нас.«Сколько ты будешь помнить меня?..»
Сколько ты будешь помнить меня?Столько трамвай стоит на мосту,Столько орёл кричит на лету,Столько крепка у танка броня!Столько я буду помнить тебя?Столько закат с крыши течёт,Столько гадать, нечет иль чёт,Столько живут, жизнь не любя.Сколько мы будем помнить друг друга?Столько трамвай ходит по кругу.«Я стихов не писал никогда. Я хочу в эту точку…»
Я стихов не писал никогда. Я хочу в эту точку,Гдя шёл по Фонтанке в шинели и в окна смотрел,Я хочу, чтобы кто-то придумал под ноги мне кочку,Чтоб я больно упал, чтоб я больно лежал, чтоб прозрелТой бесшумной бездушной зимой девяностого года,Той беззвучной зимой, где вороны теряли ночлег,Где бродила во мне изумлённая злая свобода,Как вино, что не выпьют, а выльют на проклятый снег.Там скелет папиросы над городом смерть распростёрла,А мужчины за водкой охотились до темноты,И несли её словно трофей, и лакали из горла,Чтобы горла обжечь до последней святой немоты.Я стихов не писал никогда. Я не помню, откудаОфицерскою улицей Блок доходил до огня,Только тот, кто боялся матросов[1] в надежде на чудоПопросил его слово одно передать для меня.Там смешались года, времена, а потом размешались,Словно порции каши овсяной. Солдаты, подъём!Мы вмешались куда-то… Зачем мы куда-то вмешались?Мы должны были просто остаться навеки вдвоём.Я стихов не люблю. Как соседи, назойливы рифмы,Я не в силах признать, что без цели и смысла живу.Я иду по Фонтанке, а рядом идут декабристы,Чтобы сесть в туристический катер и выйти в Неву.«Давай с тобой наговорим…»
Давай с тобой наговоримПобольше вздора.Уже течёт вчерашний гримИз глаз актёра.Скорей всего, ты скажешь: «ТечьЛишь слёзы могут».И ошибёшься ты: вся речьМоя от Бога,Не потому, что я гордецИль параноик,А потому, что двух сердецСоюз не стоек.Лицо приклеено к стенеОбычным скотчем.Я соскребаю тень с теней,А ты не хочешь.Я карандаш твой не стирал,И росчерк злее.Я столько раз лицо терял —И вот наклеил.Петух восторженно молчал,Пока не клюнул.И если был бы я смельчак,В лицо бы плюнул.Но проживает БожествоВсю жизнь без грима,В местах, где всё и ничегоНеповторимо.«Железная воля диктатора…»
Железная воля диктатораСтареет в публичных домах.Пустое лицо агитатораВ мужских благородных слезах.Свободы не будет. Зачем она?Солдаты пришли на постой.А линия жизни прочерченаДиктаторской твёрдой рукой.Снега бесконечны. Но скоро ужИм адский послышится гул.И облако будет как скорая,Цде пьяненький доктор уснул.А в лавки завозят казённыеБез счёта конфеты драже.И если вся соль не солёная,То ссориться не с кем уже.«Опять мне снилась армия…»
Опять мне снилась армия,Снежинки на плацу.Там погибал задаром я,Там вечность не к лицу.Там небеса несметныеДавали только снег.Скрипели трубы медные,Сгорал двадцатый век.Не надо математики,Чтоб сосчитать во снеИгрушечных солдатиков,Что мать дарила мне.Повсюду буквы стёртые,И прапорщик орёт,Что все мы будем мёртвыми,Отчизна и народ.Народ с Отчизной выжилиКому-то на беду,Но наши души выжжены,Их в райском нет саду.Проснулся. Сон не кончился.Вокруг всё тот же ад.И только колокольчикиНезримые звучат.«Мои грехи подтверждены…»
Мои грехи подтверждены —Какое чудо!Мои грехи не прощены —И впредь не будут.Легко влетают мотылькиВ тот «Вальс-Мефисто»,Мне без тебя как без рукиБыть пианистом.Планет неспешный разговорСтал бестолковым.Подписан старый договор,А Фауст новый.На коже медленной тихиЛюбви прожилки.И я несу свои грехи,Свои пожитки.«Я размышляю, что за небом…»
Я размышляю, что за небом,Не может быть, чтоб там тупик.Мои слова летят за снегом,Чтоб сесть тебе на воротник.Давно пропало то виденьеИ то постельное бельё,Когда я думал, что сведеньеПоследних счётов – это зло.Когда я видел, что над безднойЛишь птицы тешатся, скользя.Когда я помнил, что исчезнутьТебе никак уже нельзя.Но в небеса нельзя с разбега,Там неприступная стена.Когда умру – то стану снегом,И ты пройдёшь по мне одна.«Стакан газировки – одна копейка…»
Стакан газировки – одна копейка,А если с сиропом – то три.Ну что же ты медлишь, однако, – пей-ка,Стакан для начала протри.Я стану таким, как никто не верил,Но детство всегда светло.Пора уж давно открывать не двери,Но окна, чтоб выгнать зло.Теперь газировка зовётся «спарклинг»,На горле не шарф, а шов.И мёртвому будут нужны припарки,Чтоб выглядеть хорошо.«Степь – это то, что для русского взгляда легко…»
Степь – это то, что для русского взгляда легко,Так же легко умирать, если сделано дело.Если шагать начинаешь – иди далеко,Перемещай без любви опустевшее тело.Если услышишь дорогу – обратно ступай,Там тебя могут спасти, но зачем тебе, друже?Рай на земле невозможен, а призрачный райТем, кто в аду побывал, оказался не нужен.«Ничего не получилось…»
Ничего не получилось,Получиться не могло.Жизнь бежала и разбилась,Всюду битое стекло.По стеклу ходите, люди,Пусть звучит прощальный хруст.Без шопеновских прелюдийСтанет мир тревожно пуст.Но теперь не до Шопена,Жизни не было и нет.Пена только что шипела,А теперь лишь белый след.Лица оспою изрыты,Стынет Гамлета вопрос.Всё шампанское в корытоВылил хмурый Дед Мороз.«Ветви бесполезные сплетают…»
Ветви бесполезные сплетаютВремя, что поймать пытался взгляд.Ангелы давно не улетают,Целый день печальные сидятНа домах, вокзалах и деревьях,Ищут человека своего.Если возвратятся тени древних —Расстреляют всех до одного.Времена смешаются, как фишкиВ мировом жестоком казино.Продразвёрстка, кулаки, излишки.К чёрту всё, ведь главное – кино.Я тогда возьмусь за чашку кофеКак крупье – бестрепетной рукой.Ангелы гуляют по Голгофе,Словно институтки по Тверской.И мои страдания несметны,Свет струится из кофейной тьмы.Счастье в том, что ангелы бессмертны,И несчастье – что бессмертны мы.«Навязчивые сны…»
Навязчивые сны,Дурацкий шёпот строк,В окно вползает мутьНенужного рассвета.Глаза мои красны,Я не извлёк урок.Я так хотел уснуть,Что позабыл про это.О чём я позабыл?Когда бы знал, то вспомнил.И каждый новый деньТаранит как тиран,Тиранит как таран.Тот бал, конечно, был.Но все невесты в тёмном.И вспомнить это лень.И кто-то кран украл.И нет воды. Есть кран.«Сентябрь – военный месяц. У вояк…»
Сентябрь – военный месяц. У воякКипят глаза и зацветают брови.И льётся кровь. И знает школьник всяк,Что надо чтить святую память крови.За окнами ещё один вокзал.Название запоминать не стоит.Я в поезде. Я чувствую сигнал,Что если умирать, то лучше стоя.Земля до омерзения сыра,Безумец босиком по ней пройдётся.А прошлое – как чёрная дыра.И в этот раз уже не обойдётся.«Когда-нибудь вспомню любую подробность…»
Когда-нибудь вспомню любую подробность,Хоть сердится память, как дятел, долбяТуда, где зима продолжает греховность,Туда, где любовь продолжает тебя.Когда-нибудь вспомню решётку бульвара,И как ты лениво сказала: «Гуд бай»,И ярость глухую забытого бара,В котором напиться уже не судьба.Из этих обрывков не склеишь ты фото,Влюблённый бездельник остался без дел.Но, может, случайно ты вспомнишь кого-то,Кто меньше всего вспоминаться хотел.«Кому я нужен здесь, в России…!
Кому я нужен здесь, в России,Где бесполезны сантименты,Где в душу лезут монументыИ выгнать их никто не в силах?Кому я нужен здесь, где местоМоё уж кто-то занимаетИ денег мне не занимаетМоя вчерашняя невеста?Кому я нужен здесь? «Кому-то», —Сказал мне кто-то ради шутки.Плывут бессмысленные уткиВ реке бессмысленной и мутной.Часть 2
Всё написали древние греки
«Всё написали…»
Всё написалиДревние греки,Всё написали.Всё поглотилиДревние реки,Всё поглотили.Так поднимай жеСлабые веки,Сны отпустили.Древние греки,Древние рекиНас проглотили.«Поэзия, бесстыжая как шлюха…»
Поэзия, бесстыжая как шлюха,Горланит песни возле пивняка.Её сегодня слушаю вполуха,Сегодня песни взяты с потолка.Сегодня в них не отыскать такогоБесспорного покоя, как вчера.Я плохо спал, проснулся бестолково,И ненависть преследует с утраКо всем, кто утром ходит на работуИ копит деньги, чтобы смерть не злить.У пивняка не встречу я кого-то,Кто мог бы эти мысли разделить.И лишь одна поэзия, святаяИ падшая, чтоб не обидел всяк,Поёт о том, что жизнь моя пустая.И ждёт свой несравненный автозак.«Когда умру, мне будет всё равно…»
Когда умру, мне будет всё равно,Посмертные заботы не проверишь.Когда умру, ты сразу не поверишь:Всё страшное сначала как в кино.И ничего, конечно, не случитсяТакого, чтобы кто-то крикнул: «Ах!»Промчится жизнь, когда-нибудь промчитсяИ кончится в посредственных стихах.«Стриптизёрши старой школы…»
Стриптизёрши старой школыПросят денег у клиента.Стриптизёрши новой школы,Не поверите, – любви.Что же делать, если голыМы и босы в те моменты,О которых стыдно вспомнить,И бесстыдны визави.Если сделаешь уколы,То останутся на телеНезаметные проколы.Плачьте, головы склоня!Стриптизёрши старой школыНе известно что хотели.Стриптизёрши новой школы,Не поверите, – меня.«Я так хотел увидеть пароходы…»
Я так хотел увидеть пароходы,Которые идут, блестя на солнце,Которые – на кромке горизонта,Но не увидел их… Похоже,Что кто-то изучил мои рисункиИ сделал так, что толпы доброхотовВедут туда, где череда бессонниц,И жители обходятся без понта,Без моря то бишь, и без понта тоже,И ночью воют кобели как суки.«От стихов одно спасенье…»
От стихов одно спасенье —Ими овладеть.Храм Господний. Воскресенье.Плохо ловит сеть.Я опять глотаю шпагиОт избытка чувств.Не хватает нам отвагиВ главном из искусств.Напишу тебе автографПрямо на спине.Жизнь моя – кинематограф.Истина – в вине.Обойдусь вишнёвым соком,К чёрту ваш уют,Левитанский вместе с БлокомВ Ленина плюют.«Агнешка или Элижбета?»
Агнешка или Элижбета?Но ветер с Вислы не даёт ответа.Пошли назад.Я мог бы вспомнить всё, но до рассветаЯ выпил яд.Агнешка или Элижбета?Но пиво горькое горчит. Судьба горька.И жизнь ещё несчастна и легка.«Твои воспоминания с моими…»
Твои воспоминания с моимиСмешать придётся. Думаю, что тыКогда-нибудь моё забудешь имя,Поскольку по законам темнотыМы всё перемешаем – губы, руки,И где своё – уже не отличим.Любовь всегда рождается от скукиИ умирает с тысячью причинНе умирать. Снежок идёт не оченьГустой, но утверждающий: тоска!Мы ставим запятые вместо точек,А это просто дрогнула рука.«Боже мой! Где то лето?..»
Боже мой! Где то лето?Август и Петербург.В небо из пистолетаВыстрелил демиург.Выстрелил вхолостую,Тучу слегка задел.Прожили жизнь впустую?Что же, таков удел!Помнишь, коньяк хлесталиЛетом тем из горла.Водку не покупали,Водка, как ведьма, зла.Двигаться солнцу легчеС запада на восток.Боже мой, где те плечи,Что укрывал платок?Мы как в кино нарезкуСделаем – не грусти.Tы говоришь мне резко:Больше не по пути.Боже мой! Где тот август?Северное тепло.Боже мой! Нечем хвастать!Боже мой! Всё прошло!Где она? Дьявол с нею.Знал же, что всё пройдёт.Только мосты длиннееКаждый проклятый год.«Кому-то было суждено…»
Кому-то было сужденоДождаться, а кому-тоКрутили старое киноС задержкой на минуту.Хоть назначай, хоть отменяй,Ещё встречаться рано.Слова сбежали от меня,Как дети от тирана.Насыпь мне в чашку чай, насыпь,Не спрятаться от страха.На небе золотая сыпьИ что-то громче Баха.Часть 3
Зона турбулентности
«В Петербурге бывая, я думаю, что государь…»
В Петербурге бывая, я думаю, что государьНам построил его, чтоб мы знали: за нами держава,Что за нами всегда остаётся священное правоЗа неё умирать. Мой отныне хромает словарь,Как писать о великом Петре – я не ведаю больше,Если снова Полтава не наша и тень от МазепыЗастилает нам небо. Давайте придумаем скрепы,Чтобы время Петра прикрепилось к текущему столь жеКонец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Есть свидетельства, что после 1917 года Осип Мандельштам панически боялся матросов. – Примеч. авт.