Ты будешь мой

Глава 4

Папа сидит в своем кресле и смотрит на меня. Так долго и пронзительно, что я уже готова расплакаться. Атмосфера в его кабинете гнетущая.

Чем дольше я смотрю на него, тем сильнее мне начинает казаться, что он резко постарел. Мы виделись несколько дней назад, а теперь он будто поднабрал лет пять за такой короткий срок.

Это всё из-за меня…

И из-за Максима!

Он не стал заморачиваться и мигом сдал меня папе. Засранец.

Не выдержав, я посылаю в сторону брата убийственный взгляд. Он в ответ смотрит на меня так невозмутимо, что хочется топать ногами.

Думает, что поступил правильно? Выпендрился? Набрал очков, сдав меня?

– Доволен собой? – обращаюсь к брату, не сумев удержать язык за зубами.

Он усмехается, но не отвечает. Это злит.

Чувствуя себя оплеванной, продолжаю:

– Я вообще-то совершеннолетняя и вправе делать всё, что пожелаю! Ясно тебе?! Тоже мне, поборник чести завелся!

Хочется добавить слово «гад», но прикусываю язык. Родители не любят, когда мы ругаемся – особенно при них, и за подобное хамство мне отдельно влетит.

– Выросла, чтобы по койкам женатых мужиков прыгать? – провоцирует Макс, начиная заводиться.

Меня на месте подкидывает. Сама не понимаю, как оказываюсь стоящей на ногах. Перед глазами искрит. Кресло за моей спиной покачивается, но чудом остается стоять.

– А тебе что с того? – взвиваюсь в ответ. – Свечку решил подержать?

Крепко поджав губы, брат успевает сделать только шаг в мою сторону, как папа с грохотом обрушивает ладонь на стол, привлекая наше внимание.

– Ну-ка оба живо взяли себя в руки и перестали орать! Ведете себя…

Замолкает на полуслове, когда мама, всё это время стоящая за его спиной, сжимает ладонями его плечи, безмолвно прося не заводиться. Теперь она единственная, кто имеет влияние на его настроение. Раньше и мне такая честь выпадала, но теперь, судя по обстановке, я своих привилегий лишилась.

– Максим, выйди, – приказывает папа.

Дернувшись, брат, кажется, хочет поспорить, но строгий взгляд нашего родителя непреклонен, как никогда.

– Нам нужно поговорить с Вероникой наедине, – поясняет мама.

Не думала, что когда-либо такое случится, но перспектива остаться с родителями наедине меня не прельщает. Впервые в жизни.

– Ника, как ты могла додуматься до такого? – чеканит отец, как только за Максом закрывается дверь. – Где был твой мозг? Он вообще существует?

Вот же черт!

Я беспомощно оглядываюсь и смотрю брату вслед. Лучше бы он остался. Тогда была бы вероятность разделить негодование отца на двоих.

– Вероника! – привлекает мое внимание папа, добавляя металла в свои интонации. – Я с тобой разговариваю!

Я беспомощно возвращаю внимание к родителям. Смотрю куда угодно, только не им в глаза. Жилка на шее отца пульсирует так учащенно, что я начинаю беспокоиться за его сердце. Он в прекрасной физической форме, но стресс всем противопоказан, особенно тем, кто полвека прожил.

Если мама отпустит его руку, он меня придушит.

– Пап, я…

Если мама отпустит его плечо, он меня придушит.

– Рот свой закрой! – он впервые в жизни повышает на меня голос. – Я… – разводит руками и пораженно качает головой. – Ты хотя бы осознаешь, что натворила? Тебе деньги были нужны? Или что… Я не понимаю…

Конечно, ему не понять, ведь его любимый человек находится рядом с ним, а не с кем-то другим.

В том, что родители друг для друга единственные, я никогда не сомневалась. Так что наш разговор будет таким же, как у слепого с глухим.

– Серёж, успокойся, – мама пытается привести его в чувства, но это бессмысленно.

Он разочарован. Во мне.

– Я могу все объяснить… – начинаю оправдываться, но он прерывает меня взмахом руки.

– Не стоит. Всё, что могла – ты уже сделала. Ваша свадьба состоится в следующую субботу.

Не сразу понимаю, о чем он ведет речь.

– Как? – я не верю ушам. – Быть такого не может. У Юры другая невеста, он женится на Алме…

Или он не Граура имеет в виду? Я запуталась.

Застав меня в номере Юры, брат впал в бешенство. И вспоминать страшно…

Закончилось всё тем, что он заставил меня нелепо нарядиться в Юрины вещи – я выглядела как пугало в штанах не по размеру и длиннющей футболке. Но в таком виде пришлось ехать в свою квартиру. Там мне Макс позволил только переодеться и, забрав мои документы, потащил в аэропорт.

Никогда не видела брата в подобном состоянии. В какой-то момент мне показалось, что он готов заплакать от бессилия и разочарования. Это был бы первый случай, когда я видела кого-то из братьев плачущим – детство не в счет.

Мне жутко стыдно перед ним, но всё же я зла за то, что он так грубо вмешался.

Папа усмехается.

– Ну раз залезть к Юрию в койку тебе Алма не помешала, то и препятствием выйти замуж не станет, – припечатывает меня взглядом, лишая шанса поспорить.

По идее, я должна радоваться, но отчего-то впадаю в страшное оцепенение. Жутко ноя, сердце пропускает удары один за одним.

Брак по принуждению – это не то, о чем я мечтала…

Да Юра будет меня ненавидеть всю жизнь, если на него надавят и заставят жениться на мне против воли.

– Я не выйду замуж за человека, который меня не любит, – огромных сил стоит посмотреть папе в глаза. – Договорные браки – пережитки прошлого. К тому же зачем утрировать… Подумаешь, переспали…

Безусловно, перегибаю, потому что во взгляде отца загорается огонь бешенства.

– Просто переспали? Ты что несешь? Хочешь, чтобы все вокруг тебя безмозглой шлюшкой считали? Думаешь, никто не узнает о твоей глупой выходке? Так я тебя огорчу! О таких вещах мигом все окружение узнает. Одно дело – завалиться к своему жениху в образе проститутки, и совсем другое – ею быть!

– Серёж…

– Подожди, – обернувшись, папа мягко сжимает мамину ладонь, после чего возвращает свой взгляд к моему пылающему лицу. – Всё, что ты могла, уже сделала. Теперь я даже спрашивать тебя не стану. Довольно.

Я бы хотела поспорить, но смесь боли, грусти и разочарования, плещущиеся в его глазах, не даёт издать и короткого звука.

– До свадьбы будешь жить с нами, и даже не думай звонить деду и жаловаться. Попытаешься – заберу телефон и остальные средства связи.

Чувствую себя полностью опустошенной.

– Это всё?

На секунду задумавшись, папа решает меня добить.

– Завтра поедем в клинику. Ты сдашь анализы на содержание наркотических средств в крови и на половые инфекции.

Я каменею. Ничего более унизительного в своей жизни мне слышать не приходилось. Просто контрольный в голову. Разум дуреет от боли.

– Папа, я не буду…

– Вероник, я тебя больше не о чем не спрашиваю.

Глава 5

– Выдать меня насильно замуж… Ты это называешь «Как лучше»? – смесь обиды и возмущения ожидаемо лишает меня здравого смысла. Хочется плакать и топать ногами. – Кому вообще есть дело до того, с кем я сплю?! Это никого не должно волновать!

Мама, в отличие от меня, держится с достоинством, но я замечаю, как её глаза понемногу округляются.

Она не привыкла к общению на повышенных тонах. Любой, кто посмеет повысить на нее голос, тут же поплатится. Конечно, при условии, что папа узнает.

Сейчас его дома нет.

В юности братьям частенько влетало, если они позволяли себе огрызнуться. Я же никогда раньше ей не грубила и уж тем более не кричала.

Сейчас очень стыдно, но сдержаться и дальше не удается. Я устала делать вид, будто ничего ужасного не происходит.

Двадцать первый век! Какие ещё договорные браки? Попахивает лютым средневековьем!

– Нам с твоим папой есть дело до того, с кем ты спишь, – голос мамы звучит спокойно, однако её нижнее веко правого глаза непроизвольно сокращается несколько раз, давая понять, чего стоит такая недюжинная выдержка. – Ты уже взрослая и должна понимать, чем для тебя закончится подобная выходка, Ника.

Я скрещиваю руки на груди и вопросительно изгибаю бровь.

– И чем же? Нас в том отеле никто не узнал! Когда Макс выволок меня на улицу, я была несуразно одета, а лицо прикрывала бейсболка. Да и кому вообще какая…

– Дорогая, люди умнее, чем тебе кажется.

– Да не в этом дело!..

Мое сердце гулко колотится в груди, как и тогда, когда папа заявил, что я должна выйти замуж за Юру. От бессилия постоянно хочется плакать. Собственно, все последние дни я именно этим и была занята.

Неразумно? Возможно и так, но одно дело – украсть у человека одну ночь, о которой он, скорее всего, через месяц уже бы и не вспомнил, и совсем другое – целую жизнь.

Я не уверена, что смогу когда-либо посмотреть Юре в глаза. Моя выходка спутала все его планы на жизнь.

Папа не стал слушать, когда я сказала, что могу всё объяснить. Это к лучшему, потому что оправдаться я всё равно не смогла бы. Несмотря на стыд и раскаяние, появись у меня шанс всё исправить, я бы им всё равно не воспользовалась.

– Я не понимаю твоего протеста, – продолжает она. – Ты ведь с детства была влюблена в Юрия. Что не так? Почему ты не рада?

Шок так силен, что моя челюсть не выдерживает и отвисает.

– Мам, ты серьезно сейчас? Не знаю, как папа сумел заставить Юру согласиться на брак, но точно уверена в том, что он теперь до скончания веков будет меня ненавидеть!

– Не выдумывай, – отмахивается она.

– Тебе легко говорить…

Я замолкаю, когда мама склоняет голову набок и смотрит на меня взглядом, полным иронии и какого-то странного изумления.

– Только не говори, что вас с папой когда-то поженили так же…

В ответ она усмехается.

– Если бы так же… – на секунду отводит взгляд и, мельком рассматривая пол, улыбается своим мыслям, после чего снова возвращает внимание ко мне. – Ты выходишь замуж за своего любимого мужчину. А ко мне твой дедушка Андрей не был столь лоялен.

– Ты меня разыгрываешь, – скептически хмурюсь. – Вы с папой до сих пор по уши влюблены друг в друга, и я ни за что не поверю, что кто-то из вас не хотел свадьбы. Если ты хочешь меня поддержать, то эта попытка неудачная.

Она в ответ лишь смеется.

– У вас с Юрой тоже всё сложится, если ты перестанешь чудить. Мы с твоим папой очень любим тебя и на многое закрывали глаза. Но остальным людям, доченька, с эксцентричными, непредсказуемыми и своенравными людьми бывает трудно найти общий язык.

Она хоть и подбирает слова, но мы обе знаем: я странная. Это факт.

– Так уберегите его от меня! Не заставляете жениться.

Мама качает головой.

– Вероника, не будь такой наивной. Никто не в силах заставить взрослого, состоявшегося мужчину жениться против его воли. Если Юра согласился, значит, он сам этого хочет.

– И после этого ты меня называешь наивной?! – отчаянно всплескиваю руками. – Ты ведь знаешь, каким… убедительным папа бывает.

Она снова делает это! Смеется!

– Тут не поспорить. Этого у Сережи не отнять, – кивает. – Но помимо этого я знаю, что Юра не из тех, на кого легко надавить, моя девочка.

Ох, мама любит папу и слишком его идеализирует!

В любом случае, я не намерена её разубеждать.

Согласно кивнув, я разворачиваюсь на пятках и направляюсь в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Торчать в своей комнате – мука, но выбор не особо велик. Я из принципа не хочу заниматься чем-либо, связанным с этой чертовой свадьбой.

Родители наняли нескольких профессиональных организаторов – вот пусть они и отдуваются!

Успев подняться на несколько ступеней, я всё же решаю рискнуть и оборачиваюсь.

– Мама, мне можно взять твой ноутбук?

Папа отобрал у меня все средства связи, не потому что боится жалоб дедушке. Он не хочет, чтобы я, выражая протест, снова влипла в неприятности.

– Если только ты пообещаешь, что не станешь…

– Даже не думай ей разрешать, – убийственным тоном заявляет отец.

Подпрыгнув на месте, я оборачиваюсь и только сейчас его замечаю.

Вот черт, как не вовремя!

– Забыл документы, – поясняет он на ходу и, подойдя к маме, что-то негромко добавляет.

Я снова злюсь!

Развернувшись, несусь наверх, когда «прекрасное» известие несется мне в спину.

– Граур приедет вечером, Ника. И не дай бог, ты снова выкинешь какую-нибудь дурь.

– Отлично, я вообще из комнаты не выйду! – громко топаю по ступенькам. – Развлекай его сам!

Глава 6

Юрий

– Ты пошутил?! Скажи, что ты пошутил! Немедленно! – Алма взвизгивает, чем вызывает во мне волну раздражения. Сожаление дохнет во мне, едва успев поднять голову. – Это не смешно! Ты не можешь жениться на другой! Я пять лет ждала нашей свадьбы! Пять чертовых лет!

Она вскакивает на ноги и начинает ходить по гостиной из угла в угол, мельтеша у меня перед глазами.

– Успокойся.

Услышав приказ, она резко оборачивается.

– Как? – рявкает в ответ. – Как я могу успокоиться? Мой любимый мужчина только что сообщил мне, что женится на другой! Ты считаешь это нормальным, Юр? Я вообще не понимаю, что происходит! Мне кажется, ты решил меня разыграть…

Алма всхлипывает, решив прибегнуть в своему излюбленному виду манипуляций.

Если бы она знала, насколько мне уже похуй, не стала бы попусту лить слезы.

Осознаю, что надо её как-то утешить и успокоить, но в последние полгода я видел столько её истерик, большинство из которых случались на ровном месте, что физически не могу заставить себя испытывать чувства вины.

Учитывая частоту наших ссор, я с уверенностью могу сказать: находить повод для скандалов – её излюбленное хобби.

На этот раз я сделал за нее всю «грязную» работу.

Не горжусь собой, но и не расстраиваюсь.

Какой бы ни была Вероника в быту, хуже уже точно не будет.

– Твоей истерикой ничего не исправить, – напоминаю, когда она обхватывает свои плечи ладонями и начинает раскачиваться из стороны в сторону на манер душевнобольной.

Развернув руку, вглядываюсь в циферблат наручных часов. Попав в пробку, водитель задерживается.

Как жаль.

– Меня бесит твое спокойствие и равнодушие! – выкрикивает, и всё же топает ногой.

Остаться дома и не везти её в ресторан было верным решением. Алме всё равно, где устраивать театральные сцены. Порой мне даже кажется, что присутствие свидетелей заводит её гораздо сильнее.

Как-то раз она начала рвать на себе волосы прямо посреди ужина. Ей показалось, что я переглядывался с девушкой, сидящей за соседним столиком, после чего она передала мне записку с номером своего телефона.

Естественно, никакой записки Алмой обнаружено не было, но это не стало веским поводом для того, чтобы перестать позориться у всех на виду.

– Я понимаю, что тебе неприятно, и прошу за это прощения.

Мои сухие слова повисают в тишине.

Пусть я буду моральным уродом, но сказать мне больше нечего. Рядом с Алмой я чувствую себя абсолютно пустым. Выжатым, блядь, до капли.

– И это всё?! Это всё, что ты можешь мне сказать? – она округляет глаза, прекрасно зная, что это мой максимум. – У тебя эмоциональный фон, как у одноклеточных, Юра!

– Именно поэтому мы прекрасно дополняли друг друга.

Алма замирает и оскорбленно поджимает губы.

Видя, как её глаза наполняются слезами, мне хочется грубо выматериться.

– Ты хочешь сказать, я – истеричка? – вздергивает подбородок и поднимает глаза к потолку. – Как ты можешь быть таким жестоким?!

Вот же срань!

Стоило и дальше молчать. Сейчас начнется…

Я оказываюсь прав в своих предположениях.

Подойдя вплотную к креслу, которое я занимаю, Алма пристраивает свою задницу на подлокотник и касается ладонью моего плеча. Её глаза по-прежнему полны слез.

– Юр, любимый… Ты ведь знаешь, почему мне так трудно порой себя контролировать… – с ее губ срывается всхлип. – Эти антидепрессанты, они делают меня такой плаксивой…

«Да, антидепрессанты, которые ты перестала пить ещё три месяца назад».

Я общался с врачом, у которого она наблюдалась и резко перестала посещать сеансы, но Алма упорно продолжает делать вид, что продолжает лечение.

– Тебе пора брать себя в руки, – говорю спокойно, без какого-либо раздражения.

В конце концов, Алма не виновата, что мой член встал на одну шикарную девочку.

– Ты поэтому женишься на другой? Ты устал от меня, да? – в её голосе звучат нотки надежды. – Так я изменюсь, Юр! Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Прошу…

– Дело не в этом.

Рассказывать ей о том, что случайно трахнул в гостиничном номере дочку крупнейшего партнера отца, я не планирую. Черт его знает, как Алма может отреагировать на такое известие. И что может выкинуть – тоже не знаю.

Стоит сразу пояснить: я не свою измену считаю случайностью, а то, что этой самой горе-эскортницей оказалась именно Вероника.

Хотя, будь на её месте какая-нибудь другая девушка, и уж тем более шлюха, я бы к ней не притронулся.

– Юр, из тебя всё клещами приходится тянуть! – всплескивает руками, но на этот раз быстро берет эмоции под контроль, натягивая на губы легкую улыбку. – Я всё понимаю.

Сейчас будет новый виток манипуляций, на который я зачем-то ведусь.

– И что ты понимаешь?

– Я не нравилась твоим родителям, и они нашли для тебя более подходящую девушку.

Да ну блядь!

– Родители здесь ни при чём?

– Я тебе не верю, – её голос дрожит. – На их месте я бы тоже хотела, чтобы моему ребенку досталась полноценная женщина, а не бракованная.

Алма начинает реветь.

Весь следующий час у меня уходит на то, чтобы её хоть как-то успокоить и привести в чувства.

Я чертовски устал от её истерик, но мы были вместе больше пяти лет, и игнорировать её слезы было бы низко с моей стороны.

– Отвезешь меня домой? – поджимает губы, стараясь сдержать слезы.

Полчаса назад водитель отписался, что подъехал и ждет её на парковке, но расфокусированный, полный мольбы взгляд, устремленный на меня, в который раз меняет все планы.

– Собирайся, – сам не знаю, зачем соглашаюсь.

Глава 7

– Ты зайдешь? – с придыханием спрашивает Алма и, ловя мой взгляд, заглядывает в глаза взглядом доверчивого котенка.

Будто тумблер сработал, и ее настройки кардинально сменились. Сбросились до нулевой версии.

Черт.

Меня едва ощутимо ведет.

Как бы ни старался забыть, я всё ещё отчетливо помню те времена, когда она постоянно была такой. Веселой, жизнерадостной, психологически устойчивой.

Каждый раз в такие моменты я задаюсь вопросом: можно ли было ей как-то помочь справиться с болью утраты и не потерять себя?

Чувство вины, затаившееся где-то под ребрами, вновь оживает.

Начиная на себя злиться, я отвечаю чуть резче, чем следует:

– Нет, мы ведь всё только что обсудили. С этого дня встреч наедине больше не будет.

Она кивает, дескать, как скажешь.

Начиная чувствовать себя гадко, поспешно прощаюсь и, дождавшись, когда она войдет в подъезд, срываю авто с места.

Кто бы что ни говорил, по щелчку пальцев задавить в себе чувства ни у кого не выходит. Мы с Алмой устали друг от друга, но при этом она продолжает оставаться женщиной, которую я безумно любил. И даже сейчас, когда все «прелести» её характера выебали мне мозг на корню, перестать о ней заботиться мне кажется чем-то неправильным.

В конце концов, косяк за мной реально имеется. Расстаться стоило совершенно не так. Чувствую себя мудаком, и мне это не нравится.

Вселенная в моменте решает надо мной посмеяться: не проходит и пяти минут, как от Алмы приходит сообщение:

«Юр, я совсем забыла спросить. Мне квартиру нужно освободить? Ты заедешь ключи забрать, или мне оставить их консьержке?»

Сука-а-а…

Недолго длилось ее просветление.

Несмотря на приличную скорость – стрелка спидометра уверенно ползет к отметке «120» – я на пару секунд прикрываю глаза.

Да ну на хуй…

Не хочу ей грубить, поэтому отбрасываю телефон в сторону пассажирского сиденья. Отрикошетив, он падает на коврик.

Можно подумать, я хотя бы раз забирал у нее свои подарки или хотя бы намекал, что такая ущербность в принципе для меня допустима. Квартира, несомненно, один из самых дорогих, но, блядь, с какого, черт возьми, хрена я должен её забирать?

Алма снова манипулирует, а я снова ведусь, как последний дурак, разве что внешне оставаясь невозмутимым.

Пора с этим кончать.

***

Вернувшись домой, проверяю рабочую почту и, ответив на несколько срочных писем, отправляюсь в душ.

На вечер запланирован ужин у Орских, а мне ещё необходимо успеть заехать в офис и подписать несколько договоров, сроки которых, как оказалось, истекли ещё пару недель назад. Поскольку пролонгация не была выполнена в установленном порядке, придется их заново перезаключать.

Телефон снова оживает. Решив, что это Алма хочет вытряхнуть из меня напоследок душу, я беру его в руки, уже будучи заведенным.