НА ИЗЛЕТЕ, или В брызгах космической струи. Книга третья

© Анатолий Зарецкий, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 28. Технический руководитель

Неудачи на работе, а потом неожиданная смерть дорогого человека повергли в депрессивное состояние. Отвлечь от тяжких раздумий могла бы работа, а ее не было.

Вернулся из командировки Рабкин, но лишь с тем, чтобы через пару недель вновь отправиться туда же.

– Я там уже свой человек, Афанасич. Мы с Даниловым теперь друзья, – похвалился он.

– Рад за тебя, – вяло отреагировал на его важное сообщение.

– Что-то ты какой-то кислый, – подметил Виктор Семенович, – Случилось что?

– Да так, – не стал его грузить своими проблемами.

– А то полетели со мной, – предложил он.

– Зачем?

– Странный вопрос, Афанасич… Работы нет, а деньги идут, – рассмеялся он.

– Что же ты там делаешь?

– Отдыхаю, – коротко ответил ведущий инженер.

Две недели пролетели быстро, Рабкин улетел, и я снова заскучал. Неожиданно подбросил работу Бродский.

– Анатолий, тут Шульман снова явился со своими идеями. Ну, шугани ты его, в конце концов, – попросил он.

С трудом заставил себя до конца прочесть пояснительную записку, написанную так заумно, что не сразу распознал, о чем она. Идеи оказались не новыми. Чуть оформлены по-иному, больше наукообразия, но суть предложений не изменилась.

– Эмиль Борисович, я уже видел все это год назад. И еще тогда сказал вам, что предложения надо поддержать, а не топить. Если вам надо утопить, просите другого, а меня отпустите к Караштину. С удовольствием буду работать в этом направлении.

– Снова за старое, Анатолий. Ну, сколько можно, – возмутился Бродский, но, глянув на меня, тут же остыл, – Что, там действительно стоящие предложения, раз ты готов нас бросить?

– Не то слово, – ответил ему.

– Тогда пригласи Шульмана. Пусть ознакомит с подробностями. Мне же Шабарова убеждать, – попросил он.

Я встретился с Шульманом. Объяснил ему странную ситуацию с его работой в нашем комплексе.

– Не понимаю, – взорвался кандидат наук, – Это же вам в первую очередь надо. Законы управления для АСУ ваш комплекс будет разрабатывать. Это, по сути, алгоритм работы всех систем, участвующих в пуске. Как же вы его разработаете без этого аппарата? Это невозможно! – возмущался старший научный сотрудник.

– Да я об этом же еще год назад всем говорил, когда прочел ваш первый вариант документа, – согласился с ним и рассказал о своих проблемах разработки алгоритма управления оборудованием и о том, как боролся со сторонниками стандартного представления информации.

– Да-а-а? – с интересом посмотрел на меня Шульман, – Пойдем к Земцову, – пригласил он к своему начальнику отдела.

Выслушав мой рассказ, Земцов тут же пригласил нас с Шульманом к руководителю комплекса Караштину, где пришлось повториться.

– Вот, сразу видно системотехника, – похвалил меня Караштин, – Что окончили?

– Я инженер-механик, – коротко ответил, не вдаваясь в иные подробности своего образования.

– Да-а-а?! – удивился он, – А откуда такие познания в сфере управления?

– Хобби, – ответил модным тогда словечком, увидев забавные плакаты у него на стене: «Пункт 1. Начальник всегда прав» и «Пункт 2. Если начальник не прав, смотри пункт 1».

– Да-а-а?! – еще больше удивился руководитель комплекса.

– Ну и еще факультет института радиоэлектроники… МИРЭА, – добавил я.

Караштин от души рассмеялся.

– Хобби? – повторил он и снова рассмеялся, лукаво поглядывая на меня, – А ты говорил, у испытателей нет толковых специалистов, – обратился он к Шульману, – Вот вы и возглавите это дело. Я поговорю с Шабаровым, – объявил свое решение Караштин…

– Ну, все, Зарецкий, – обратился ко мне Шульман, едва вышли от Караштина, – Теперь ты мой человек. Будем работать вместе, – пожал он руку…

От Караштина я летел как на крыльях. Чувствовал, что предстоит интересная работа, исполняя которую могу преуспеть не только как специалист.

От Земцова узнал, что они будут предлагать Шабарову создать у Дорофеева отдельное подразделение для разработки законов управления АСУ подготовкой и пуском «Бурана» и не только его…

– Что ты там Караштину наговорил? – с недовольным видом встретил Бродский, – Пошли к Дорофееву, – пригласил он.

– Ну, Зарецкий, – встретил меня Борис Аркадьевич, – Просвети нас темных, что там открыл мудрый Караштин.

– Всего лишь способ представления информации для программирования АСУ, Борис Аркадьевич… Суть в том, что если всю технологию подготовки ракеты к пуску представить в виде так называемых законов управления, то дальнейшая разработка рабочих программ легко автоматизируется… Огромный объем работы можно выполнить быстро и качественно… К тому же любые изменения технологии не потребуют доработок АСУ… Меняют лишь программы.

– Ловко… Значит, Караштин свою работу хочет на нас перевесить, – странным образом отреагировал на мою информацию Дорофеев.

– Что значит на нас? – возмутился я, – Да это единственная серьезная работа в новом направлении. За нее хвататься надо, а не отбрасывать. Комплекс может стать разработчиком технологии, а не только примитивных сетевых графиков.

– Почему примитивных? – мгновенно возмутился Бродский.

– Потому что в них зафиксирован единственный вариант подготовки ракеты. К тому же, этот вариант не всегда оптимален, и не работает в случае любого иного развития событий.

– Это так? – с удивлением посмотрел Дорофеев на Бродского.

– Так-так! А то вы не знаете? – недовольно бросил Эмиль Борисович, – У нас времени нет делать варианты. К тому же их столько, – с досадой махнул он рукой, – Я Мухаммеда уже давно озадачил, как все это автоматизировать. А что он автоматизирует? Из него уже песок сыплется… Он тут с Ленинградским институтом связался. Вот уже года три работают, а толку никакого, – выложил Бродский.

– Эмиль Борисович, – обратился я к Бродскому, – Технология включает все в полном объеме, а потому любой график это побочный продукт. Их можно печь, как пирожки на любой случай. Вот только зачем они, если подготовку будет вести АСУ по заложенной в ней программе.

– А вдруг какой сбой? – подключился Дорофеев.

– Борис Аркадьевич, – глянул я на него с улыбкой превосходства, – Любой сбой это та же штатная программа АСУ. В законах управления нет подвешенных процессов. Все «нештатные» имеют выход в конкретную безопасную точку.

– Интересно, – оживился Борис Аркадьевич, – Слушай, Анатолий, проведи пару-тройку занятий в порядке ликбеза, персонально для меня, – неожиданно попросил он.

И вскоре я провел эти занятия, тут же получив в лице Дорофеева горячего сторонника внедрения в его комплексе нового направления.

Что и когда докладывали Шабарову, мне неизвестно. Зато через некоторое время меня атаковал Мазо. На свою голову провел занятия и для него. Ухватив идею, он обеими руками вцепился в меня как клещ, почувствовав, очевидно, направление, способное быстро вознести его на уровень начальника отдела. В его лице я тут же получил активного сторонника и одновременно мощного конкурента, поддерживаемого Бродским.

Первое, что сделал Мазо, это запретил общаться с Шульманом, Земцовым и Караштиным без его личного участия.

– Что за дела? – возмутился Шульман, узнав об этом, – Зачем мне какой-то Мазо? Я уже набеседовался с ним до оскомины. Он же ничего не понимает, – рассказал он то, что я давно знал и без него.

– Он просто хочет в начальники, – пояснил Шульману основную цель Мазо.

– Все хотят. Но начальником будешь ты, – мгновенно повысил он меня, – Если, конечно, будешь четко выполнять мои указания, – тут же сбросил с еще несуществующего пьедестала…

А вскоре позвонил Бродский.

– Анатолий, возьми в архиве штатное расписание комплекса и зайди ко мне, – приказал он.

Через полчаса я вошел в его кабинет, смутно догадываясь о предстоящем поручении. Так и оказалось. Мне поручили подготовить предложения по созданию отдела, основной работой которого станет разработка законов управления подготовкой и пусками ракет.

Еще не было никаких решений, но вдохновленный предчувствием, что близится время, когда у меня появится настоящее дело, в котором я буду не последним человеком, сделал эту работу за полдня.

– Ну, Анатолий, не ожидал, – удивился Бродский, когда положил перед ним свои предложения. Несколько минут он молча изучал мое творение, изредка поглядывая на меня так, словно видел впервые. Наконец тяжело вздохнул и заговорил, – И этого не ожидал, хотя, по сути, ты прав. Группу Мухаммеда давно следовало бы преобразовать в сектор. А уж с учетом новых веяний и подавно. Но ты ее видишь в новом отделе. Сам понимаешь, меня это не устраивает.

– Эмиль Борисович, вы же государственный человек, а не собственник какой. С точки зрения здравого смысла такой сектор должен быть только в новом отделе.

– В здравом смысле тебе не откажешь, – улыбнулся Бродский, – Но согласись, кому понравится, когда разоряют твой отдел. Было время, в отделе работали триста пятьдесят человек. А сейчас… А ты группу забираешь.

Он взял мои листы и ушел к Дорофееву. Вскоре туда вызвали и меня, но как оказалось совсем по другому поводу.

– Анатолий, тебе придется срочно вылететь на полигон, – «обрадовал» руководитель комплекса, – Там вывозят на стенд-старт макет «Бурана», а Рабкин оказался полностью некомпетентным в простейших вопросах. В общем, мы с Эмилем Борисовичем посоветовались… Он помнит тебя еще по Н1, а потому рекомендовал назначить техническим руководителем работ… Что скажешь?

– В принципе, что делать, знаю. Но работу технического руководителя наблюдал со стороны. Не уверен, что все понял до конца. А с чем-то был просто не согласен.

– Ну, вот. Тебе и карты в руки. Твори, выдумывай, пробуй, – подбодрил меня Бродский.

– Мои полномочия, – обратился я к Дорофееву.

– Полномочия технического руководителя… Вы вправе принимать любые решения, обеспечивающие безопасное проведение всех запланированных работ в максимально сжатые сроки… Объем работ определяет Филин Главный. Он уже на полигоне. Контактируйте с ним, с Ковзаловым и со мной. Остальное за вами, – вполне официально выдал указания Дорофеев.

Вот это да! Такого сюрприза не ожидал. Первым техническим руководителем, с которым мне пришлось познакомиться, едва я, молодой лейтенант, прибыл на полигон, был Бродский. И вот теперь мне предстоит самому выполнять обязанности технического руководителя, да еще на первом вывозе «Бурана».

Что ж, работа для меня новая, но именно этого я всегда хотел – идти впереди всех и, по возможности, во главе всех, а не в качестве «рядового топорника» команды, спешащей на пожар…

В аэропорту «Крайний» неожиданно встретил Гену Солдатова.

– Да вот, начальство встречаю, – сообщил он после взаимных приветствий, – Сан Саныч теперь у нас важная фигура. Сам уже до площадки не доедет. Только с провожатым, – с деланной обидой проворчал он.

– Какой Сан Саныч? Маркин что ли?

– Он самый.

– Сочиняешь, Гена, как всегда. Сан Саныч не такой человек, – возразил ему, вспоминая наши харьковские беседы за кружкой пива.

– Конечно, сочиняю, – заулыбался Солдатов, – Но согласись, Толя, обидно. Мог бы, к примеру, по-приятельски предложить мне блатную работенку. Нет же. Теперь к нему надо записываться на прием, как к Пензину.

– С чего это он так заважничал? Кем же его назначили?

– Он теперь у нас зам Главного. А положение обязывает.

– Да ты что?! – удивился я, – Зам самого Пензина?

– Вот именно, – подтвердил он, вглядываясь в небо, – Вон он показался. Идет на посадку. Целый самолет одного его везет.

Я посмотрел в сторону, откуда обычно заходили на посадку самолеты, и действительно увидел снижающуюся «тушку». А вскоре мы с Геной уже приветствовали важную персону, с которой когда-то общались запросто, потому что считали нашим приятелем, одним из нас.

– Толя, какими судьбами? – радостно пожал руку Маркин, которого, к удивлению, нашел ничуть не изменившимся, и даже показалось, все в том же костюме, в котором несколько лет назад он был в Харькове.

– Да вот прилетел на вывоз макета, – ответил ему, – Поздравляю, Сан Саныч. Ты, говорят, теперь важная птица. Один весь самолет занимаешь и даже сам крыльями машешь, – пошутил я.

– Спасибо, – улыбнулся Маркин и оглянулся в сторону скромно стоявшего рядом Солдатова, – Это ты, Генка, балбесничаешь? Чувствую твою ручонку… Тоже выдумал. Нас вон сколько прилетело, – показал он, словно оправдываясь, на проходившую мимо нас многочисленную группу командированных с вещами.

«Маркин как Маркин», – с облегчением подумал я. Так не хотелось разочаровываться в хороших людях.

Вдруг обнаружил, что водитель приехавшего за нами автобуса уже завел двигатель и собрался уезжать.

– Поехали с нами, – предложил Маркин, заметив, что я засуетился и подхватил вещи, – Мы туда же едем, а ваш автобус явно переполнен.

В автобусе он усадил меня рядом с собой, и мы успели поговорить не только о работе, но и о делах житейских.

– Ну, и как там живется в верхах? Почувствовал разницу? – поинтересовался, зная, что Сан Саныч непременно скажет все, как есть.

– Знаешь, Толя, разница значительная. Ответственность на порядок выше, а проблем выше крыши. С непривычки даже по ночам не сплю от мыслей… Вспоминаю наши командировки в Харьков. Какая красотища. Сделаем мы там что-то, не сделаем, один черт. Ни на что не влияет… Ну, пожурят нас или похвалят. И все. Зато пивка тогда попили вволю. Отличное пиво, – похвалил он, припомнив, очевидно, пивной киоск, что прямо у пивзавода, – А здесь, Толя, проблемы сыплются, как из рога изобилия. И все на контроле у министра, за все персональная ответственность. Поседеешь тут от одной ответственности, а надо еще организовать работу, чтобы дело сделать, не провалить… А вокруг доброжелатели, в кавычках. Так и ждут, чтобы подсидеть… А политес… За каждым словом следить надо, особенно со смежниками. Я вот с тобой разговариваю, а ты смежник. Мало ли что у тебя в голове, – рассмеялся он.

– В голове у меня ничего, а вот диктофон в кармане пишет, – пошутил я.

Маркин добродушно махнул рукой.

– Ну и пусть пишет. Честно говоря, лучше бы я остался в начальниках отдела. Вот сейчас, везу пакет доработок макета, а кто мне их позволит проводить на стенде?.. А проводить надо… Вот буду уговаривать ваше техническое руководство. Опять же, кто попадется. Кстати, не знаешь, кто назначен техническим руководителем?

– Знаю, – ответил ему, лихорадочно соображая, как поступить. Разрешить, значит поступиться принципами, не разрешить, и того хуже.

– Ну, и кто?

– Не поверишь, Сан Саныч, – огорченно махнул рукой.

– Ты что ли? – с недоверием посмотрел он на меня, – Ну, вот… А я тебе все выложил, как на духу, – расстроился зам Главного, – Ну и что скажешь? – с надеждой посмотрел он.

– Ничего, Сан Саныч. Я твоей просьбы не слышал и надеюсь, не услышу. Иди через верха, раз ты там обитаешь. Прикажут, выполню, а так, сам знаешь, эту практику давно пора прекратить.

– Все ясно, Толя. Зарезал без ножа… Ладно, буду звонить Пензину. Пусть уговаривает вашего Филина, – снова улыбнулся он, считая деловую часть нашего разговора оконченной. Я облегченно вздохнул.

– Ну, а как в бытовом плане? – продолжил пытать новоиспеченного заместителя Главного конструктора.

– В бытовом все нормально. Семья довольна, а мне, сам понимаешь, все равно. Просто не успеваю ощутить. Раньше мы в наш «Здоровяк» попадали раз в несколько лет, а сейчас езди хоть каждый выходной. Семья ездит, а мне некогда. Был в нашем «Здоровяке»? – спросил Маркин.

– Нет, – ответил ему.

– Приезжай, съездим, порыбачим, – пригласил он…

Меж тем приехали на площадку. В гостинице уже стояла очередь из командированных. Я оказался последним, и когда, наконец, подошел к заветному окошку, оказалось, мест нет, а меня вообще нет в списке на поселение.

– А Рабкин, в каком номере живет? Подселите меня к нему, – подсказал им выход.

– Без него мы не можем. Ждите, – посоветовала дама, администратор гостиницы, и позвонила кому-то по телефону, – А вам, товарищ Зарецкий, надо в гостиницу для руководства. Вы в том списке, – вдруг посмотрела она на меня с удивлением.

Гостиница для руководства была рядом. При ней когда-то была офицерская столовая для высших офицеров. Меня поселили в одноместный номер с телевизором, холодильником и даже с телефоном. Не было только кондиционера, но он еще был не нужен.

Да-а-а… Оказывается, технический руководитель это уже фигура. Ну и ну, товарищ Зарецкий…

Утомленный ранним подъемом и перелетом ненадолго задремал и был разбужен телефонным звонком:

– К вам товарищ Рабкин. Пропустить? – спросили по телефону, и вскоре в номер вошел Виктор Семенович.

– Ну, слушай, ты тут устроился как буржуй, – неясно чему восторгался Рабкин.

– Виктор Семенович, доложи, что происходит, в чем проблемы и почему ты сам не справился с работой? – спросил ведущего инженера с большим стажем, которому, к тому же, успел много показать еще в прошлую командировку и который уже просидел здесь несколько месяцев.

– Ну, Афанасич, сразу о работе. Чувствуется начальство. Нет бы налить стопочку, да угостить друга, – напрашивался на угощение опытный командированный.

Достал привезенную бутылку и кое-что из закуски, и мы просидели весь вечер, обсуждая ситуацию.

Оказалось, макет еще утром вывезли на стенд-старт, так что все работы пойдут теперь там.

– А как ты туда добираешься? – спросил Рабкина.

– Попутками, но тебе положена машина, так что завтра я с тобой, – обрадовано, сообщил он.

Водитель доставил нас прямо на нулевую отметку. Очевидно, знал, что делал – охрана нас даже не остановила. А на нулевой знакомая картина – построение участников работ.

К удивлению, в принимающем «парад» узнал майора Ковзалова, но уже в полковничьем чине. Выглядел он солидно и строго, как и подобает полковникам. С интересом понаблюдал за разводом, не торопясь спускаться под землю, куда уже настойчиво приглашал Рабкин.

За нагромождением башен обслуживания и прочих наземных сооружений ракета – венец творения – почти не проглядывалась. Картина с носителем Н1 выглядела гораздо солидней.

– Николай Иосифович, – обратился к Ковзалову, когда тот освободился от публичных дел и со свитой старших офицеров двинулся в бункер.

– Толя? – с удивлением глянул на меня начальник управления, – Как ты здесь оказался? Что делаешь? – пожимая руку, засыпал он вопросами.

– В командировке. Приехал на работы, – ответил ему.

– Извини, Толя, спешу на совещание. Подожди меня, поговорим, – распорядился он и пошел в бункер. Мы с Рабкиным двинулись следом.

В помещении для совещаний уже сидели Филин Главный, Маркин и еще ряд солидных начальников от предприятий-смежников.

Рабкин представил меня в качестве технического руководителя Филину, а тот, в свою очередь, всем собравшимся и предоставил мне слово для ведения совещания.

Быстро справившись с невольным волнением, после обычных вступительных слов предложил собранию отказаться от практики ежедневного планирования работ, спланировать все в один день с тем, чтобы последующие совещания действительно превратить в пятиминутки.

Ответом была гробовая тишина. Опрос показал, что к такой работе в данный момент не готов никто. Пользуясь замешательством, тут же вылез Маркин со своим проектом доработок макета.

Минут через десять совещания понял, что сломить рутину сложившихся отношений мне не по-плечу. Солидные люди попросту не воспринимали всерьез предложений какого-то неизвестного ведущего инженера, пусть даже технического руководителя.

И все же мне удалось быстро нейтрализовать Маркина и после этого минут за десять спланировать первый рабочий день. Совещание, к всеобщему удивлению, заняло всего двадцать минут.

– Что, Зарецкий, революцию захотел сделать? Не выйдет, – улыбнулся мне после совещания Филин Главный. Тогда я так и не понял, одобрил он мой порыв, или нет, но меня он запомнил именно с того совещания.

– Надо же, Толя, не ожидал, – подошел ко мне Ковзалов. Чего не ожидал полковник, узнавать было некогда – на меня уже навалился Маркин со своими доработками.

– Сан Саныч, мы же обо всем поговорили в автобусе, – попробовал отвертеться от назойливого просителя. Не удалось, – Хорошо, пиши заявку, но с обоснованием, почему это надо сделать именно сейчас, – удалось, наконец, найти решение, которое надолго его успокоило.

– Ну, ты даешь, Афанасич, – пробрался ко мне Рабкин сквозь плотный заслон руководителей со всевозможными заявками на подпись.

Минут через двадцать в бункере не осталось никого, кроме нас с Рабкиным и лейтенантика, «носителя» бортжурнала.

А вскоре стали подходить исполнители работ с отчетами о выполненных операциях. Бортжурнал изделия начал заполняться. Работа пошла…

В обеденный перерыв заехал к Данилову. Встретились, как старые знакомые. У него в кабинете был и Филин. Я позвонил Дорофееву и доложил о ходе первого дня работы с макетом.

– Зарецкий, что ты такое выдумал сегодня? – обратился ко мне Вячеслав Михайлович, – Я уж думал, мы целый день прозаседаем, а к работам так и не приступим. Ты что, впервые руководишь испытаниями?

– Впервые, Вячеслав Михайлович, – ответил Филину Главному, – Но на Н1 столько насмотрелся на весь этот бардак, что захотелось хоть какого-то порядка, – и я рассказал ему о своем видении процесса планирования работ.

Выслушав мое темпераментное выступление, он посмотрел на Данилова:

– А ведь дело говорит молодой человек. Тебя как зовут? – спросил меня Филин. Я назвался, – Что ж, Анатолий, в следующий раз я тебя поддержу. А пока давай все сделаем по старинке. Сам видишь, не готов народ. Согласен?

Я кивнул. Революция провалилась…

От Данилова вышел в плохом настроении. Почему я так быстро согласился с Филиным? А если бы не согласился?.. Нажил бы себе очередного недоброжелателя, и все. Преодолеть рутину не так-то просто. А так вроде бы обещал поддержать… Только кого? Вряд ли меня в ближайшее время назначат техническим руководителем. Желающих быть на виду хоть отбавляй. Не сделаю сейчас, другой возможности не будет. А с Филиным уже согласился. Отказаться? Еще хуже. Вилять хвостом последнее дело.

Успокоил Рабкин:

– Плюнь, Афанасич. Вот будешь делать АСУ, там развернешься.

– Какую АСУ, Виктор Семенович? За это еще столько сражаться, – ответил ему, даже не подозревая, насколько попал в точку…

В ежедневной суете незаметно проскочили две недели, и неожиданно для всех вдруг оказалось, что график запланированных на вывоз работ выполнен.

В день съема макета со стенда-старта мы с Филиным вылетели в Москву. Рабкин остался на полигоне.

– Виктор Семенович, что делать собираешься? – спросил его перед отлетом.

– Отдыхать после испытаний, – с серьезным видом ответил он. «Все в порядке», – подумал я, покидая полигон.

Глава 29. Борьбическая борьба

– Афанасич, столько интересного пропустил, – перехватил прямо в коридоре Миша Бычков.

– Очередную революцию? – в шутку спросил его.

– Да вроде того, – оглядевшись по сторонам, перешел на шепоток Миша, – Представляешь, Афанасич, протолкнули-таки Мазо в партию. Путь наверх открыт, – сообщил он главную новость и, как обычно, содрогаясь от внутреннего смеха, пошел куда-то по своим делам.

Да-а-а… Как же все-таки Мазо удалось проскользнуть в партию после того, как ему отказали в приеме?..

Но как бы там ни было, теперь он реальный претендент на должность заместителя Бродского, а возможно и не только. Не зря же он развернул бурную деятельность после того, как узнал о перспективах создания нового отдела в нашем комплексе.

«Ну и прохиндеи», – успел подумать, прежде чем меня снова окликнул возвратившийся Миша:

– Афанасич, это еще не все… Тут еще наша мелкота затеяла борьбическую борьбу.

– Что затеяла? – не понял его.

– Да это Мазо так назвал мышиную возню вокруг должности начальника группы… В общем, Гарбузов написал в партком комплекса анонимку на Гурьева.

– Как это, Миша, если автор известен? – удивился я.

– Да Гарбузова вычислили сразу, по почерку и по косвенным признакам, а сам он отрицает, что писал… Но, говорит, готов подписаться, потому что согласен с анонимом.

– Ну и в чем он обвиняет Чебурашку?

– Да в том то и дело, что не его, а Мазо… Тот, якобы, тащит на должность своего однокашника, который в начальники в принципе не годится. А дальше припомнил Гурьеву и его косноязычие, и неграмотность и неспособность руководить подчиненными… Куснул вроде бы Мазо, а на деле Чебурашку, – рассмеялся Миша, – Хорошо, Мазо уже приняли в партию, а то бы снова пролетел.