На грани

Пухлая ависора сорвалась со скульптуры, звонко заверещала и, приземлившись на край разбитого кувшина, склонилась к воде. Она едва коснулась клювом ручейка, фыркнула и, распушившись, перелетела на скамью. Глядя на птицу, Керден покачал головой. Далеко не все свои творения Единый наделил разумом.

В отличие от покоев Мисарры, окна в комнате ткача выходили на внешнюю стену крепости, являя взору унылый пейзаж опустевших равнин. Тоскливая картина омрачала и без того тревожные мысли, поэтому Керден укутался в дорожный плащ, обзавёлся кружкой горячего молока и выбрался на смотровую площадку.

Тропинки из белого мрамора змейками петляли по саду, уходили к пристройкам и соединялись у широкой лестницы, ведущей во внутренний двор крепости. Справа располагался сторожевой пост, ныне оборудованный под кузницу, рядом – невзрачный домик прислуги и кухня. У конюшен копался в грязи одетый в лохмотья мальчишка, в клетках рычали гончие.

– Крепость такая огромная. – Мисарра с восторгом разглядывала внутренний двор. – Мы тебя еле нашли.

– Ты ещё не видела столицы, – улыбнулся Керден.

Вместе с Мисаррой к ткачу подошла рыжеволосая девочка.

– Отец будет ждать вас к ужину, – сообщила она.

Ялис, младшая дочь лорда, сразу прониклась симпатией к Мисарре и с момента знакомства не отходила ни на шаг, чем несказанно раздражала вынужденного прятаться Рики. Вздумавшего бунтовать маниту быстро успокоил ткач, пригрозив запечатать непослушное существо в келифос. Мисарра заступаться не стала, и разобиженный на весь мир золотой ёж остался сидеть в тарелке с яблоками.

– Я попрошу управляющего проводить вас в трапезную, – сказала Ялис. – И приготовить яблочный пирог. Ты любишь яблочные пироги? – Она, точно доверчивый котёнок, прильнула к Мисарре.

– Обожаю. – Девушка укрыла Ялис мягкой шалью.

– Здорово! – хлопнула в ладоши дочь лорда, но тотчас погрустнела. – Как жаль, что матушка сегодня пригласила учителя по грамоте. Мне нужно идти, иначе она разозлится. Увидимся вечером.

Ялис спрятала под шалью копну рыжих кудрей и побежала к восточной башне.

– Она милая. – Мисарра проводила девочку взглядом. – А вот ты чем-то расстроен.

Керден подул в стакан с молоком.

– Я всё думаю о Грани и тех двоих. Купол переместился, в этом сомнений нет. Нужно как можно скорее известить Эллою. А вот что делать с порченными, если они стали сильнее и перестали бояться солнечного света? На этот вопрос у меня нет ответа. В Тернорте не так много ткачей, вторую Соледру страна не осилит.

– Тебе нужен отдых. – Мисарра мягко коснулась его плеча. – После Стонфорда ты только и делаешь, что изводишь себя. Мы обсудили случившееся десяток раз – без толку. Пока ты не встретишься с ткачами и королевой, ничего не изменится, поэтому хватит терзать себя понапрасну. Идём, угощу тебя ромашковым чаем. – Она улыбнулась и, ёжась, вернулась в тёплые стены крепости.

Брадан Хорде, будучи человеком просвещённым, за ужином предпочитал рассуждать о политике, экономике и хозяйстве. По его мнению, война обошлась Тернорту дороже, чем многие привыкли считать. Утрату трети плодородных земель в ближайшие годы ощутит вся страна, а нехватка рабочей силы усугубит ситуацию. Рано или поздно доверие к королеве ослабнет, народ взбунтуется, и Тернорт захлестнёт волна междоусобиц. Неспособность властей обеспечить должную защиту и сохранить достойный уровень жизни подданных вынудит людей бежать в Лирмеон. Ткачи посредством военного переворота лишат королеву полномочий и с помощью ряда суровых указов установят новый порядок.

С точкой зрения лорда, разменявшего пятый десяток, Керден был не согласен, но вежливо молчал, последовав примеру леди Сартаны, явно привыкшей к монологам супруга. В отличие от Брадана, женщина не могла похвастаться красноречием, вставляла короткие фразы и скупо улыбалась. К середине ужина Кердену показалось, будто присутствие гостей её тяготит.

После подачи десертов Ялис с молчаливого согласия матери утащила Мисарру в голубятню. Сославшись на усталость, вскоре покинула трапезную и Сартана, оставив ткача допивать вино в компании лорда Хорде и его старшей дочери Оливии.

Девушка была настоящей красавицей и наверняка имела множество воздыхателей как среди знати, так и среди крестьян. Будь Керден коренным жителем Кронсборга, вместе с сотней поклонников одаривал бы её цветами и осыпал комплиментами. Одни только медные кудри, рассыпанные по загорелым плечам, словно поцелуи весеннего солнца, вызывали желание уподобиться менестрелю и затянуть романтичную балладу под окнами крепости. Оливковые глаза в обрамлении пышных ресниц, алые губы, сжатые в лёгкой игривой улыбке, и вовсе призывали упасть на колени и просить о кратком, даже мимолётном, свидании.

Пока Брадан с упоением рассказывал о сорвавшейся поездке в столицу, девушка водила вилкой по тарелке, украдкой поглядывая на Кердена. Лорд отвлёкся на поданный к столу пирог, и она, воспользовавшись паузой, обратилась к ткачу:

– Вы не могли бы налить мне немного вина?

Керден потянулся к кувшинам. Глиняные сосуды с узким горлышком не отличались друг от друга.

– Левый, – подсказала девушка.

– Оливия, в доме полно прислуги, а ты обращаешься к гостю, – пожурил Брадан.

– Прошу извинить, если просьба доставила вам неудобства. – Она приняла бокал из рук Кердена.

– Мне не в тягость, – отозвался ткач. – Всегда рад.

Оливия выразительно посмотрела на отца. Лорд положил в тарелку кусок пирога.

– На чём я остановился?

– Собирался рассказать о визите ткача в нашу скромную обитель, – подсказала девушка.

– Разве? – Брадан прочистил горло. – Да, наверное. Заезжал к нам гость из столицы два года назад, искал порченных. Всю крепость перевернул, пока отлавливал какого-то хищника. Крайне неприятный человек. Не подумайте дурного, я всецело поддерживаю ваше дело, но, право, у него ни манер, ни приличий.

– Он вылечил маму, – напомнила Оливия.

Лицо лорда посуровело.

– И попросил за это баснословную сумму.

– Разве благополучие семьи не важнее серебра?

– Благополучие семьи подразумевает и наше состояние, которое после его визита уменьшилось втрое. Но довольно об этом. – Брадан вытер усы, отложил полотенце. – Думаю, нам всем не помешает отдых. Оливия, проводи господина ткача в его покои и распорядись, чтобы гостям принесли пуховые одеяла – ночи становятся холоднее.

– Да, отец, – склонила голову девушка.

В коридоре властвовал полумрак. Дождь, будто запоздалый путник, стучал в окна – робко, боясь разбудить хозяев. Промозглый ветер забирался в щели под потолком, причитал и выл, скитаясь по лестницам смотровых башен. Словно живой, он тосковал по теплу, горевал об ушедшем лете.

Оливия прикрыла дверь в трапезную, взяла с полки подсвечник.

– Отец порою бывает груб и бестактен, – сказала она. – Не судите строго.

– Боюсь, это свойственно любому лорду, – отозвался Керден.

– Благодарю за понимание.

Подол платья тихо зашелестел по ковру. Керден неумело подстроился под нарочито медленный шаг. Прогулка напомнила о дворцовом этикете, который он вынужден был соблюдать, став первым советником королевы. Уже тогда ткач с отвращением выслушивал рассуждения богачей о лёгкой победе над Эсадрой, недоумевал, откуда пошли слухи о доблести королевской гвардии, так и не явившейся в Соледру. Разговоры придворных были пусты, бессмысленны, приправлены лестью и фальшивыми улыбками. Слова напрасно сотрясали воздух. Они не помогали стране.

Оливия задержалась у лестницы, подобрала юбку. На парче цвета свежей мяты заиграли отблески золотого кружева.

– Если позволите, я бы хотела поговорить о ткаче, излечившем маму. – Девушка неспешно пошла по ступеням. – Быть может, вы знакомы.

– Как его звали? – спросил Керден.

– Хейн. В отличие от вас он предпочитал затворничество. Ни с кем не общался, выполнил работу и уехал.

– Не слышал этого имени. – Ткач залюбовался водопадом кудрей, струящихся по спине до стянутой корсетом талии.

– Жаль. Я полагала, что человек его склада ума может иметь определённую репутацию среди товарищей по ремеслу.

В гостевом крыле хлопотала прислуга. Женщина с изъеденным морщинами лицом отмывала витражи в скромно обставленной келье, в библиотеке передвигали мебель, волоча ножки кресел по полу. Мальчишка в промокшей одежде пронёсся мимо, шаги эхом прокатились по вестибюлю.

– Чем болела ваша мать? – полюбопытствовал Керден.

– Это личный вопрос. – Оливия поправила складки на широком рукаве, украдкой взглянула по сторонам. – Честно говоря, я не знаю. Отец отказывается обсуждать её недуг.

– Должно быть что-то серьёзное, если потребовалась помощь ткача.

– Визит Хейна – счастливая случайность. Лекари справлялись с хворью и уверяли, что дело идёт на поправку. Он лишь ускорил процесс.

– Потребовав за услуги круглую сумму?

– У людей разные аппетиты. – Девушка остановилась у входа в гостевые покои. – Но это не лучшая тема для вечерней беседы, не находите?

– Вы правы, – устыдился Керден.

Обворожительная улыбка и мягкий голос Оливии надолго заняли его мысли. Девушка напоминала Орану в годы юности: горделивая осанка, томный взгляд, проникновенный шёпот, за которым таились робость и волнение, те же отблески меди в волосах. Ткач принял бы их за сестёр, не будь лично знаком с родителями каждой. И всё же, несмотря на внешнее сходство, они были бесконечно далеки друг от друга. Орана сражалась на передовой, пока Оливия заучивала правила этикета и упражнялась в красноречии на балах.

В дверь постучали. Светловолосый мальчуган с подбитым глазом приволок свежие простыни и одело. Пряча следы драки, принялся перестилать постель.

Керден подбросил дров в камин, спросил:

– Давно трудишься у Хорде?

Мальчишка насупился, шмыгнул носом.

– Если что-то не нравится, жалуйтесь управляющему.

– Я не то имел ввиду. Пару лет назад здесь гостил ткач. Ты его видел?

– Лорда посещает много людей, – ответил слуга. – Нам нет разницы, за кем убирать кровати да чистить горшки. Для прислуги все вы на одно лицо.

– И никто не обратил внимания на ткача? – Керден скрестил руки на груди. Уж он-то знал, что ребятня не упускала возможности поглазеть на магию в любом её проявлении. Мальчик кивнул. – Что ж, попробуем иначе. Брадан сказал, что его супруга была тяжело больна. Знаешь, что за хворь с ней приключилась?

– Нет, господин. Лорд запретил обсуждать болезнь леди.

– Почему?

– Нам нельзя об этом говорить.

– Разговор останется между нами. Честное слово.

– Что мне ваше слово. – Пальцы со сбитыми костяшками теребили скомканное покрывало. – На него ничего не купишь.

Керден покачал головой.