Глава 1
Конец учебного дня в школе для девочек традиционно знаменовал шумный поход в столовую. В эти часы долгожданной свободы уже никто никуда не спешил и если бы не ворчание кухарки, которая требовала от учениц, чтобы те не засиживались, кое-кто мог бы торчать там до самого отбоя. Вот и теперь по праву работников СМИ группе школьниц всё же удалось сговориться с фрау Штосс и выпросить полчасика пребывания за удобным широким обеденным столом.
Со времени осеннего бала прошло уже больше недели. Многое было если не забыто, то затолкано в дальние закоулки памяти. В личной жизни некоторых выпускниц после того вечера произошли перемены. Ханна теперь встречалась с молодым человеком из числа студентов местного колледжа, Карен – с тем самым сыном мера. Насчёт Марты всё было ясно без слов, но всё же по вечерам после отбоя она под грифом «секретно» делилась с соседками деталями жарких выходных, которые ей довелось провести с будущим мужем уже без строгого надзора родителей. Гретта и Фридрих нашли друг друга. Этим двоим мало было свиданий по выходным. Они не уставали созваниваться и переписываться, то осенённые каждый своей догадкой, касательно проводников и полупроводников, то просто из-за того, что соскучились друг по другу. Родителям молодого человека, как и матери Ханны пришлось смириться с выбором каждого. Тем более что на фоне несостоявшегося жениха, который столь внезапно избрал другую, легкомысленное поведение Ханны отошло на дальний план.
Кристина после признания Теодора и всего случившегося тем вечером не спешила отвечать мужчине взаимностью. Встреча с Хоффером в коридоре школы всё ещё казалась ей настолько унизительной и гадкой, что невольно она находила причины откровенности учителя в чувстве жалости по отношению к ней. Она была благодарна ему за спасение, но даже несмотря на то, что Хоффер так и не успел ничего с ней сделать, она почему-то чувствовала себя грязной и порочной, недостойной внимания того, кто так неосторожно признался ей в любви. Эта удобная отговорка вписывалась в стремление девушки посвятить себя работе и заботам о маме. После пережитых событий Кристина ещё явственнее осознала тот факт, что она всегда была и навсегда останется дочерью проститутки, даже если Лили оставит своё ремесло. Подобное невозможно изжить.
Одноклассницы оккупировали стол возле окна, где было особенно светло и, разложив перед собой груду разнообразных бумаг, шумно обсуждали дальнейшие планы.
– Молли! Это просто великолепно! – Марта выудила из стопки белый листок с рисунком, на котором изящными контурными мазками была изображена девушка в откровенном платье, а совсем рядом с ней – высокий, стройный мужчина с небрежно растрёпанными тёмными волосами. Было ясно, что рисунок делался наспех карандашом, а позже его аккуратно доработали тушью. – Это же мы с Гансом! – она повернула листок к подругам, чтобы все могли обозреть сей шедевр.
– Обалдеть, – протянула Ханна. – А кого ты ещё успела нарисовать, Молли? – она кинулась перебирать картинки в надежде отыскать себя.
– Я не помню, – призналась Пэкс. – Людей было много и приходилось очень быстро выхватывать взглядом хоть кого-нибудь. Некоторые наброски так и не получилось закончить.
– Жаль, – протянула Ханна, убедившись, что её портрета среди картинок нет.
– На этот случай всегда есть фотик! – самодовольно выпалила Карен. – Фотографий у меня вагон – столько плёнки извела. Найдёшь себя, так и быть – подарю, – она снисходительно подтолкнула подруге гору снимков.
– Сначала нужно выбрать то, что пойдёт в печать, – остановила щедрый порыв фотографа Кристина. – Потом что останется, заберёте.
– Согласна, – поддакнула ей Гретта. – Тем более что нам всего полчаса выделили.
Смирившись с доводами здравомыслящих, все принялись за работу. На большом столе инициативная группа из шести человек разложила лист, испещрённый набросками текста и условными рамочками для изображений. Со стороны школьницы выглядели теперь как собрание штабных офицеров, самоотверженно нависавших над картой военных действий, и нельзя было с точностью заявлять, кому при данных обстоятельствах было бы легче принимать решения. Дело шло бы куда проще, не будь красивых снимков и рисунков настолько много. Девочки всякий раз расходились в вопросах о том, где то или иное изображение будет смотреться лучше, а ближе к концу отведённого времени даже чуть не поссорились, но быстро всё уладили.
Марта до последнего надеялась, что их с Гансом портрет не попадёт в газету и его можно будет забрать себе, но большинство признало его самым колоритным, а потому фройляйн Крюге суждено было красоваться вместе с женихом на первой полосе издания. Договорились, что ей всё-таки выдадут один экземплярчик газеты с барского плеча.
– Вот это ставим в галерею после статьи, – безапелляционно постановила Карен, являя взорам подруг фото, на котором Кристина, сидя на плече у Теодора, сосредоточенно тянулась рукой к картонной звезде. Девочки разом округлили глаза.
Первой не выдержала Марта.
– Это что такое? – она с усмешкой глянула на Кристину. – Так усердно готовились к спектаклю, что пришлось оседлать учителя?
– У нас там, вообще-то, стремянка есть, – ехидно добавила Ханна.
Кристина выхватила у Карен фото и с минуту напряжённо вглядывалась в замысловатую композицию из тел при участии картонной звезды.
– Насчёт лестницы могла бы и сказать, – проворчала она Карен, не глядя на неё. – А то я как дура тут, – она сконфуженно закусила губу, вспоминая прикосновения рук Теодора в те минуты и тепло его дыхания, опалявшее кожу бедра. Оно ощущалось даже сквозь плотную ткань костюма, рождая в воображении девушки не самые целомудренные образы.
– Ничего не дура, – Фром вернула себе фото. – Здорово получилось. Надо печатать.
– Расскажи, Крис, каково это, когда тебя вот так тискает учитель? Нам всем интересно, – Марта подалась вперёд, окидывая взглядом группу поддержки. – Хольман тебя возненавидит.
– Она меня и так ненавидит, – вставила Кристина.
– Ты не ответила на первый вопрос, – Марта хитро сощурилась.
– Отвечать нечего. Никто меня не тискал и хватит уже, – Луческу безуспешно пыталась уйти от неудобного разговора.
В следующую секунду фото перехватила Гретта.
– Вы хорошо смотритесь вместе, – сказала она, не замечая румянца, который окрасил щёки Кристины после её слов. – Если не знать, что он твой учитель, можно подумать, что вы, – она многозначительно промолчала, притягивая как магнитом заинтересованные взгляды одноклассниц. Теперь девушки с ещё большим вниманием рассматривали фото, находя подтверждение повисшим в воздухе словам старосты.
– Глупости не говори, – буркнула Кристина. – Так, закончили, – она забрала фото у Гретты и кинула в стопку забракованных, надеясь, что никто не хватится.
– Эй, куда?! – вскрикнула Карен. – Такой кадр! Однозначно в печать и даже не спорь. – Она переложила снимок в стопку поменьше. Кристина лишь отмахнулась от неё, закатывая глаза.
– Куда засунем Хоффера? – Карен вытянула следующий снимок, на котором мужчина с проседью, находясь вполоборота от фотографа с предельным вниманием смотрел прямо перед собой. Фром сумела тогда извернуться и очень удачно подловила его во время танца, не захватив при этом Кристину. Видно было лишь её руку, смиренно возлежащую на его плече и небольшой краешек причёски.
Луческу словно кипятком ошпарило. Она никому не рассказывала о случившемся, и сама старалась не вспоминать, но, к несчастью, подобные происшествия врезаются в память на всю жизнь и с завидной регулярностью терзают сознание детальными и до крайности болезненными образами. Пришлось упереться в стол, чтобы сохранить вертикальное положение. Кристина изо всех сил постаралась не выдать себя, но всё же пауза затянулась слишком надолго.
– Крис, – перед её лицом уже махала рукой Ханна, обводя вопросительным взглядом напряжённую фигуру.
Девушка очнулась, моргнув несколько раз, чтобы отогнать чудовищные картины памяти.
– Что? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Всё нормально?
– Да, – включилась в работу главред. Собрав всю волю в кулак, она проговорила, небрежно откидывая фото спонсора в сторону. – Хоффера на вторую страницу. Марта, твою колонку переместим чуть выше, тогда влезет таблица с победителями осенней олимпиады. История котят переходит на третью страницу и после них твой школьный сплетник, Хани. На этом всё, – она глянула исподлобья поверх голов подруг на дверь, ведущую в кухню. В проёме уже стояла фрау Штосс, нетерпеливо поводя указательным пальцем в сторону настенных часов.
– Пошли к нам, – предложила Ханна, когда девушки поднимались по лестнице в направлении своих комнат. – Доработаем выпуск.
– А уроки? – неуверенно вставила Молли. – Может, завтра доработаем?
Ответом ей было несколько закатившихся к потолку недовольных взглядов.
– Она права, девочки, – Гретта подтянула очки. – Мы так можем провозиться до вечера и ничего не успеть, а на завтра биологию учить нужно.
– И физику две задачи, – неожиданно вспомнила Марта.
– Точно. Ещё алгебра с химией. Чёрт, – в отчаянии проговорила Ханна. – Ладно. Потом так потом.
– Подождите, – остановила всех Карен, – на этой неделе герр Макинтайер уезжает. Что будем делать? – она со свойственной ей горячностью оглядела подруг.
– В смысле? – усмехнулась Марта, облокачиваясь на периллу лестницы. – Предлагаешь его связать и не выпускать?
– Я не о том! – раздражённо ответила девушка. – Надо же как-то его проводить. Подарить что-нибудь.
– А что дарить-то? – озадаченно спросила Ханна. – Что он любит?
– Чай, – глухо произнесла Кристина прежде, чем подумала. Все пятеро недоумённо уставились на неё. – Что? – девушка попыталась скрыть волнение и на ходу выпалила. – Он же англичанин, а они все любят чай, – она вложила в интонацию всю возможную экспертность, на какую только была способна.
Девочки закивали. Некоторые даже удивились, как это они сами не догадались – очевидно же, как белый день. Решено было скинуться на красивый сервиз и набор травяного чая в подарочной упаковке. Молли упросили нарисовать для учителя и оформить в рамочку какой-нибудь живописный пейзаж города, а ещё следовало купить большую открытку, и чтобы все желающие что-нибудь написали на обороте. Кристина одобрительно кивала потоку идей, внутренне ругая себя за то, что в нужный момент не сумела удержать язык за зубами и чуть не проболталась.
Они всё же нашли в себе силы расстаться и разойтись по комнатам. Домашнее задание тем вечером некоторые делали почти до самого отбоя, отвлекаясь на поболтать с подружкой, или помечтать о грядущем свидании. Когда на улице совсем стемнело, а Ханна в голос зевала, отдаваясь полудремотному состоянию, она в момент предельной усталости с некоторым остервенением захлопнула ненавистный учебник. Соседки тут же вздрогнули.
– Я больше не могу! – процитировала она типичную для вечернего времени мантру школьника. – Будь что будет. Ничего уже в голову не лезет.
– Ты, как всегда, права, – зевнула ей в ответ Марта потягиваясь. – Предлагаю готовиться ко сну, а чтобы нам всем спалось сладко-сладко, пусть кое-кто нам почитает. Я уже соскучилась по героям романа. – Она послала Кристине самую умильную свою улыбку.
– Я почти не писала в эти дни, – пробубнила девушка, покусывая ручку и нависая над тетрадью. – Некогда было.
С момента злосчастного события на балу вдохновение покинуло юную писательницу. Более того, у неё с тех пор не возникало ни малейшего желания снова браться за рукопись. Нападение Хоффера, будто, отрезвило её и та сказка, которая всё это время выходила из-под пера Кристины, теперь раздражала её саму, казалась глупой и до крайности наивной. Тем не менее девочки всё же сговорились перечитать кое-что из особенно пылких глав рукописи.
Меры предосторожности в виде дежурившей у двери Ханны и пальца Марты на выключателе лампы были приняты с завидной слаженностью. Соседки заняли места, предвкушая детальные описания жаркой встречи Фернандо и Марин на корабле, где девушку чуть не схватили пираты, а бравый итальянец в последний момент спас возлюбленную.
Глаза обеих уже горели нетерпением, которое только возрастало оттого, что Кристина как-то уж очень долго рылась в своей сумке. Через минуту она выпрямилась, с ужасом всматриваясь в лица подруг.
– Рукопись пропала, – сказала она загробным голосом.
Глава 2
Худощавая светло-русая девушка, сутулясь сильнее обычного, торопливо двигалась по коридору школы. Она то и дело озиралась по сторонам в страхе, что кто-нибудь раскроет её злодеяние. Она никогда раньше ничего подобного не делала и не сделала бы, если бы её не попросила та, кого она боготворила. Несчастная уже жалела о содеянном, ощущая, как глаза наполняются слезами отчаяния, но всё же требовалось закончить начатое, а потому, собрав всю возможную уверенность в кулак, она без стука вошла в нужную ей комнату, где её прихода ждали с большим нетерпением.
Взору гостьи немедленно открылась картина быта типичной пустой и ничем не примечательной красотки. Сама по себе эта комната не сильно отличалась от всех остальных в школьном общежитии. Здесь также стояли три кровати, тумбы и шкаф, но помимо всего этого, то тут, то там по спинкам стульев и торцам кроватей висело что-нибудь розовое и с блёстками. Главным отличием этой комнаты и предметом зависти соседок было шикарное трюмо из светлого дерева, купленное родителями Мелиссы Хольман специально для их ненаглядной принцессы. За этим самым трюмо блондинка проводила большую часть свободного времени. Вот и теперь она гордо восседала на мягком пуфике перед панорамными зеркалами, облачённая в розовый халатик с пушистыми рукавами и позволяла одной из невзрачных соседок делать себе причёску, а другой – маникюр.
При появлении гостьи она нетерпеливо подскочила с места, чем выбила из рук своей добровольной служанки расчёску. Та не издала ни звука – лишь молча полезла под трюмо доставать аксессуар.
– Принесла? – по-змеиному прошипела Хольман, быстро приближаясь к девушке.
– Мелисса, – начала та, слегка заикаясь, – блокнота не было. Она, наверное, с собой его носит. – Несчастная уже видела, как загорелись яростью глаза Хольман, намеревавшейся излить на свою жертву всё негодование, – но я принесла кое-что другое! – Поспешила реабилитироваться воровка. – Вот, – она вынула из-за пазухи толстую стопку листов, которую всё это время прижимала к себе, боясь выронить.
– Что это? – прорычала Мелисса, выхватывая из рук девушки бумаги. Несколько листков отлетели в сторону и приземлились на пол.
– Там самое интересное отмечено закладками, – добавила пояснений гостья. Она продолжала стоять как вкопанная на одном месте, боясь лишним шевелением вызвать бурю упрёков в свой адрес.
Хольман вернулась за трюмо и небрежно уронила на столешницу перед собой стопку. Всё то время, пока она изучала записи, изредка отмахиваясь от любопытных соседок, то и дело нависавших по обе стороны от своей предводительницы, её искажённое злобой лицо выравнивалось и к концу чтения на безжизненных губах сияла теперь уже победоносная улыбка. Мелисса с трудом разбирала почерк, но всё же главное она уловила. В голове, не обременённой особыми умственными способностями, немедленно выстроился план свержения её главной конкурентки.
– Это даже лучше блокнота, – процедила она сквозь зубы. – Теперь я её уничтожу.
***
– Чего? – Марта недоумённо вытаращилась на побледневшую Кристину. – Как пропала?
– Может быть, ты её куда-то в другое место убрала? – взволнованно предположила Ханна.
– Я никуда её не перекладываю, – с дрожью в голосе продолжала Кристина. – Она всегда лежала здесь, – Луческу отшвырнула пустую сумку на пол, подскочила с кровати и принялась судорожно шарить по всем возможным полкам и закуткам, бормоча что-то себе под нос.
– Подожди, – попыталась привести всех в чувство Марта, – давай успокоимся. Сейчас мы вместе везде-везде залезем и обязательно её найдём. Ну, не могла же она в воздухе раствориться.
Сонливость как рукой сняло, после чего все трое кинулись шумно перебирать вещи в шкафу и тумбах, невзирая на комендантский час. Чем дольше длились поиски, тем сильнее Кристину окатывала волна отчаяния. В это невозможно было поверить, но её рукопись, над которой она так тряслась и которую хранила в самом укромном месте, пропала. И пропала она прямо из сумки.
В какой-то момент Кристина перестала себя контролировать. Она упала на колени, сотрясаясь от рыдания. Голову одолели разом все возможные тяжёлые мысли. Её позорное разоблачение грозило исключением из школы. Что она скажет матери? Как посмотрит ей в глаза? Столько лет она держалась и не выдавала себя, а тут из-за этой глупой писанины ей грозило самое страшное, что только можно было себе представить.
Подруги бросились её утешать. Они опустились по обе стороны от плачущей Кристины и принялись говорить ей что-то, что должно было успокоить девушку. Но та не слышала ничего, кроме гула самоуничижения у себя в голове. В конце концов, устав от рыданий, она сама не заметила, как оказалась прижатой к груди Марты, которая ритмично гладила её по голове, не обращая внимания на взмокшую от слёз сорочку. Ханна прижималась к её спине, поглаживая по плечам и все трое в свете полной луны походили на древнегреческих нимф, принявших в один момент на себя все скорби людские. Троица, сидя на холодном полу, размышляла теперь об одном и том же.
– Её кто-то выкрал, – шмыгнув носом постановила Кристина. – Но кто и для чего?
– Это определённо тот, кому ты поперёк горла, Крис – продолжила её мысль Марта. – Таких мало, а потому, я уверена, мы быстро отыщем вора.
– Их не мало, – подключилась к разговору Ханна. – Всего одна, – она отстранилась от подруг и, сурово сведя брови, многозначительно оглядела их.
– Хани, ты же понимаешь, что мы не можем выдвигать обвинения без доказательств? – остановила её праведный порыв Марта. – Я тоже сразу подумала на Хольман – подозревать, по сути, больше некого.
Кристина закрыла глаза. Вариант с Мелиссой Хольман почему-то не показался ей таким уж пугающим. Куда хуже было бы, окажись кража делом рук некоего посланца от ректорши, которая после известных событий особенно обозлилась на девушку. Луческу издала протяжный стон.
– Девочки, да какая разница, кто украл? – она порывисто отёрла раскрасневшееся лицо ладонями. – Уже завтра это не будет иметь никакого значения. Меня просто выгонят из школы! – к горлу подступил новый поток рыданий.
– Да почему же выгонят? – возмутилась Марта. – Разве ты совершила преступление? Ну да, могут наказать, но я не думаю, что с тебя возьмут больше, чем с любой другой нарушительницы дисциплины. Отстранят от занятий на неделю. Посидишь, отдохнёшь, вдохновения наберёшься, – последние слова явно были лишними и, получив гневный прищур от Ханны, которая до этого согласно кивала на её тираду, Марта поспешила реабилитироваться. – Давай так, – решительно проговорила она. – Сейчас мы постараемся уснуть, а завтра с утра при свете ещё раз хорошенько всё осмотрим. Кто бы ни приходил, он или, скорее, она, наверняка где-то прокололась. Будем искать улики, чтобы потом было что предъявить.
– Точно! – подхватила охочая до всего загадочного и таинственного Ханна. – Надо будет встать пораньше. Но нам не привыкать. Крис, всё будет хорошо. Тем более, фрау Мадлен тебя в обиду не даст, что бы ни случилось. Успокойся и давай попробуем уснуть, – она порывисто обняла немного ожившую Кристину, после чего все трое разошлись по кроватям.
***
Теодор, как и прежде, вошёл в школу задолго до звонка на первый урок. Эту привычку он выработал ещё в начале года, когда его на протяжении всего пути от крыльца до кабинета поджидали страждущие внимания ученицы. Они выдумывали небылицы о том, как тяжело им вникнуть в принципы стихосложения Шекспира или замыслы Шиллера, расспрашивали о том, можно ли позаниматься дополнительно до или после уроков, а также как бы невзначай делали учителю маленькие подарки. На третий месяц пребывания в школе его рабочий стол был уставлен по периметру разнообразными статуэтками, фигурками и поделками местных умелиц. Большого труда стоило не зацепить что-нибудь и не повалить произведение искусства на пол.
К ноябрю запал юных барышень заметно поутих. То ли любовь прошла, то ли они смирились с неприступностью гордого англичанина. Как бы то ни было, их успокоение не могло не радовать учителя, который заметно удивился, обнаружив тем утром нерешительно переминающуюся с ноги на ногу Мелиссу Хольман, которая дежурила возле его кабинета.
– Господин Макинтайр, здравствуйте! – прошелестела она, порываясь кинуться на него. Видно было, с каким трудом девушка сдерживается, чтобы не выложить здесь же на пороге всё то зачем она пришла в такую рань.
Теодор огляделся, видимо, надеясь втайне, что можно будет переложить на кого-нибудь общение с надоедливой ученицей. К сожалению, никого рядом не оказалось и пришлось натянуть на губы любезную улыбку.
– Доброе утро, Мелисса. Вы что-то хотели? – он быстро отпер ключом дверь и прошёл, оставляя её открытой для ученицы, от которой, судя по всему, ему уже было никак не отвязаться.
– Господин Макинтайер, – заговорщическим шёпотом продолжила она, когда учитель обошёл свой стол и вознамерился сесть в кресло. – Мне нужно сообщить вам нечто важное.
– Это не подождёт? Я хотел немного подготовиться к лекции перед началом урока, – сделал последнюю попытку остаться в покое мужчина. Но встретившись с пылающим от нетерпения взглядом Мелиссы, понял, что сопротивление в данном случае бесполезно.
– Нет, это не может ждать. Мы слишком долго держали в наших стенах змею, которая не заслуживает доверия. Пришло время показать всем истинное лицо Кристины Луческу. И я рассчитываю на вашу поддержку.
Теодор, который успел поднять со стола ручку, тут же после этих слов выронил её. Его взгляд, до того абсолютно равнодушный и безучастный, за секунду сменился на полный недоумения. Мужчине вдруг явно представилось, что эта безмозглая Хольман каким-то образом сумела раскрыть ту страшную тайну, которую Кристина скрывала ото всех и теперь, вооружённая этим знанием, намеревалась перечеркнуть несчастной все надежды на светлое будущее.
– Что вы имеете в виду? – хрипло спросил Теодор, борясь с желанием придушить эту дуру.
Мелиссе не понравился его взгляд, и она машинально отступила на шаг.
– Она обманывала всех, господин Макинтайер, – продолжила девушка уже без прежнего энтузиазма. – К счастью, я сумела разоблачить её.
– Рассказывайте, – повелел Теодор, с большим усилием возвращая лицу благодушный вид. – Что она такое натворила?
Мелисса облегчённо выдохнула, предвкушая триумф. Она раскрыла сумку, висевшую у неё на плече, и вынула оттуда стопку исписанных мелким почерком листков.
– Вот, – девушка вытянула перед собой руки с зажатой в них рукописью. – Это её почерк, без сомнений. Здесь и сейчас, господин Макинтайер, я со всей уверенностью заявляю, что Кристина Луческу втайне ото всех на территории школы всё это время писала эротический роман.
Теодор глянул на стопку бумаг, сжатую в наманикюренных пальцах, затем на ухмылявшуюся девушку и с большим усилием постарался сдержать смех. Он ждал всего, чего угодно, но только не этого. Глупый вид Хольман перестал раздражать. Теперь хотелось подойти и расцеловать эту безмозглую куклу, но следовало дотянуть роль сдержанного в чувствах учителя до конца.
– Что вы говорите? – выдавил из себя мужчина, почёсывая подбородок. – А он точно эротический? Вы ничего не путаете?
Хольман с жаром плюхнула рукопись на стол прямо перед ним.
– Сами посмотрите, господин Макинтайер, – предложила она. – Особенно непристойные эпизоды у неё помечены закладками.
Теодор поднял край рукописи над столом и легко перелистал внушительный ряд клейких закладок. Усмешку скрыть не удалось. И всё же вернув себе серьёзный вид, мужчина сцепил пальцы в замок и положив руки на стопку, которую теперь уже не намеревался кому бы то ни было отдавать, спросил:
– Скажите, Мелисса, как рукопись фройляйн Луческу попала к вам?
Глаза Хольман судорожно забегали. Она хоть и была глуповата, но этот момент худо-бедно продумала.
– Мы договорились с Кристиной, что я зайду к ней за конспектом по биологии. Когда в назначенное время я пришла, никого в комнате не оказалось, а тетрадь лежала на столе. Я подошла, чтобы взять её и увидела, что на кровати из-под покрывала что-то выглядывает. Я подошла ближе, откинула его и начала читать. Почти сразу стало ясно, что это такое и я поспешила забрать эту мерзость, чтобы сообщить администрации о том, что позволяет себе вытворять Кристина Луческу. Я сама не ожидала подобного, господин Макинтайер, – теперь она говорила с придыханием на манер драматической актрисы. – Кристина вся такая положительная, ответственная и пишет подробную похабщину! В голове не укладывается, – Хольман театрально прижала ладонь ко лбу, демонстрируя, что и как у неё не укладывается в голове.
Всё то время, пока она оправдывалась, Макинтайер смотрел на неё невидящим взглядом и размышлял о своём. Когда она закончила, он спросил:
– Кому ещё из педагогов вы показывали рукопись и говорили о ней?
– Никому, господин Макинтайер. Вы первый. Я хотела явить вам её истинное лицо потому, что, как мне показалось, она пытается влиять на вас, – девушка смущённо потупилась.
– С чего вы взяли?
– Луческу очень хорошо умеет прикидываться святошей, и парни ведутся на этот её ангелоподобный образ, прогнивший на корню, – последние слова Мелисса проговорила, искажая рот в яростной гримасе. Теодор как-то особенно колко глянул на неё после этих слов, отчего захотелось реабилитироваться. – Я, конечно, не сравниваю вас с глупыми юнцами, которые довольствуются малым, господин Макинтайер. Вы не подумайте. Просто мне было важно, чтобы вы узнали, кто она на самом деле. С вашего позволения я намерена передать рукопись госпоже Готфрид, чтобы она приняла решение о дальнейшей судьбе фройляйн Луческу, – Мелисса потянулась было к стопке, чтобы забрать её, но Теодор тут же накрыл листки своей ладонью и подтянул их к себе. Рука Хольман, зависшая на полпути к цели, неуклюже дёрнулась и чуть не повалила фарфоровую статуэтку котика, стоявшего на краю стола.
– Не трудитесь, фройляйн Хольман, – властно проговорил он. – Я сам передам рукопись куда следует. Вы очень помогли школе. Спасибо вам за бдительность от администрации и лично от меня, – добавил он, чем тут же стёр с лица ученицы недовольное выражение. Мелисса просияла, полагая, что всё сделала верно.
– Рада, что мы с вами поняли друг друга, господин Макинтайер, – прощебетала окрылённая вниманием девушка. – Уверена, виновница получит по заслугам.
– Не сомневайтесь, Мелисса. А пока, – он подался вперёд, ловя её взгляд, – пусть это останется между нами. Когда придёт время разоблачения, никто не избегнет наказания. Я вам обещаю.
Мелисса чуть не запрыгала от радости, по-своему поняв эту скрытую угрозу. Присев напоследок в глупом реверансе, она почти вылетела из кабинета, забыв прикрыть за собой дверь. Вознамерься она обернуться на полпути, взгляд, которым учитель провожал её, разом смахнул бы всё её ликование.
Через минуту Теодор поднялся с места, приблизился к двери и закрыл её, повернув ключ в замке. Вернувшись за стол, он несколько раз погладил исписанный мелким почерком верхний лист рукописи. Ему действительно следовало немного подготовиться к лекции, но решив, что есть дела и поинтереснее, он не без удовольствия погрузился в изучение текстов, которые даже не мечтал заполучить с такой лёгкостью.