Переселенцы. История рода Вальтер

Глава 1

Южная Германия. Местечко Зульцфельд в земле Баден-Вюртемберг.

Вторая половина XVIII века/ Год 1756.

На протяжении XVII и XVIII веков Европа стаей дворовых собак беспрестанно грызлась в междоусобных войнах.

В последней семилетней войне 1756–1763 годов Англия сцепилась с Францией за обладание индийскими и американскими колониями. К Франции присоединились Испания, Саксония и Швеция.

Ленивая зажравшаяся Европа, привыкшая всегда жить за чужой счёт, беспощадно истребляла менее развитые страны, провозглашая их своими колониями.

Пруссия, подогреваемая политикой Великобритании и Португалии, испугавшись, что не успеет урвать лакомый кусочек, без объявления войны напала на Саксонию, принадлежавшую Польше. Россия была вынуждена начать военные действия против Пруссии из-за союзнических обязательств перед Австрией. В результате в войну втянулись все великие европейские державы.

Начался очередной передел мира.

Пруссии в этой драке не повезло больше всех.

12 августа 1759 года русская армия под командованием Салтыкова разгромила прусские войска в битве при Кунерсдорфе.

Разгром армии Фридриха Второго был полным. Из сорока восьми тысяч солдат немецкой армии в строю остались три тысячи человек, а сам Фридрих Второй едва не был пленён казаками.

Ранним утром 26 сентября (по старому стилю) 1760 года из Берлина в расположение русских войск прибыли прусские парламентёры, чтобы подписать договор о капитуляции с выплатой контрибуции в 1,5 миллиона талеров и добровольной сдачей всех видов оружия, находящегося в гарнизоне.

В тот же день русские войска вошли в Берлин. В результате этой войны Великая Пруссия оказалась на краю гибели.

Тысячи разорившихся ремесленников и крестьян бродили по её дорогам в поисках работы.

Страшные эпидемии завершили опустошение страны.

Большинству регионов Пруссии потребовалось больше века, чтобы восстановиться от последствий войны. Лишь треть населения южной Германии пережила войну и голод.

Эрнст Фридрих Михаэль Вальтер с невесёлыми мыслями шёл по тихой улочке Зульцфельда.

Домой идти не хотелось. Сегодня, впрочем, как и вчера, он не смог заработать на еду ни одного пфеннига. Последние годы окончательно разорили его семью.

Ему с каждым днём всё труднее было выдерживать вопросительный взгляд жены, которой он четыре года назад поклялся на библии, что будет ей и их будущим детям до конца жизни надёжной защитой и опорой.

– Бедная моя Германия, – вздыхал Эрнст, возводя глаза к серому неприветливому небу.

Вспомнился сентябрь 1759 года, когда он после тяжёлой контузии, полученной в Кунерсдорфском сражении, брёл в толпе солдат по улицам небольшой деревушки Зульцфельд с величественно возвышающейся на склоне холма крепостью Равенсбург увитой виноградником. Измученный жаждой и длительным переходом Эрнст искал место, где можно было остановиться для отдыха. Неожиданно жесточайший приступ головной боли, отголосок тяжёлой контузии, выбил почву из-под ног.

Теряя сознание, парень схватился за низкий штакетник палисадника и рухнул вместе с ним на весёлую цветочную клумбу у опрятного домика. Очнулся он от холодного и мокрого прикосновения. Молоденькая миниатюрная девушка, похожая на неоперившегося птенца, старательно протирала его лицо влажной салфеткой.

– Дядя, Вы живой? – На Эрнста с испугом смотрели серые глаза, опушённые густыми ресницами.

«Вот уже и дядя, – с усмешкой подумал парень. – Сколько ей? Пятнадцать? Девятнадцать? Ну да, в свои тридцать два года да с недельной щетиной я ей в отцы гожусь».

– Я Эрнст, – морщась от тупой боли в затылке, промычал он.

Маленькие пальчики проворно положили на лоб прохладную салфетку.

– А меня зовут Эдит. – Завораживающий искренностью и участием мелодичный голос постепенно снимал приступ боли. – Я сирота, и меня воспитывает тётя, – доверчиво проговорила девушка. – Только Вы ничего плохого не подумайте, я не жалуюсь, тётя меня любит.

Серые беззащитные глаза заставили его остаться в Зульцфельде.

За неделю до свадьбы Эдит исполнилось двадцать два.

Пастор, венчавший молодых, посмотрев на невесту, с сомнением покачал головой, Эдит никак не соответствовала заявленному возрасту.

Тётка, поймав его взгляд, со словами: «Война проклятая, всех не прокормишь», для приличия обронила слезу и с лёгким сердцем передала племянницу в надёжные солдатские руки.

День свадьбы совпал с праздником молодого вина.

С незапамятных времён жители крохотного городка Зульцфельд, расположенного в небольшой долине, окружённой виноградными плантациями, отмечали этот праздник. Отмечали ярко, с выбором винной королевы и шествием виноделов в сопровождение оркестра.

Для местных виноделов праздник был часом икс. Дегустируя едва добродившее новое вино, хозяева плантаций решали, стоит ли сотрудничать с этим виноделом в будущем году.

В день свадьбы, выбежав на звонок дверного колокольчика, Эдит увидела на крыльце небольшую корзину, украшенную цветами. В Зульцфельде было принято делать подарки на свадьбу, даже если люди не приходили на торжество. Крикнув вслед удаляющейся от дома женщине: «Спасибо», Эдит, откинув салфетку с корзины, обнаружила в ней крохотную мирно спящую беленькую козочку. Рядом с ней лежала бутылочка с молоком. Эдит в восторге захлопала в ладоши, а Эрнст снисходительно, улыбнувшись, подумал: «Боже, какая она ещё маленькая и наивная девочка». На его предложение отдать козочку ближайшим соседям молодая жена ответила категорическим отказом и с чисто материнской заботой принялась хлопотать над подкидышем.

Козу назвали Марта. Первая брачная ночь, а за ней и весь медовый месяц пошли козе под хвост. Марта истошно блеяла, требуя еду, по её козьей прихоти молоко, которое Эрнст покупал у соседей, должно было быть обязательно тёплым. Эдит, вскакивая среди ночи с постели на ледяной пол, растапливала маленькую печурку, чтобы покормить любимицу. Печка разгоралась медленно. Коза ждать не хотела и лужёной глоткой орала на всю округу, напрочь убивая децибелами ушные перепонки Эрнста. Эдит хватала её на руки, а Эрнст Фридрих Михаэль тихо сходил с ума, терзая зубами подушку до утренней зари под вой козлиной сирены. Когда печь остывала, Марта, запрыгнув к приёмным родителям в кровать и отвоевав копытами тёплое местечко между ними, беспардонно заваливалась спать. Своих хозяев высокомерная и тупая коза принимала за обслуживающий персонал. Если Эдит не кормила её по первому требованию, Марта, полыхая злобными голубыми глазками, наносила удар по ногам хозяйки своими острыми рожками. Объяснять ей, что скоро придёт Эрнст и принесёт много моркови, было бесполезно. Марта объявляла хозяйке войну, устраивая погром в маленьком домике. Она мистической Горгоной носилась по дому, исполняя невероятные каскадные трюки по неподдающейся человеческому разуму траектории; печь, стол, буфет, стена, шкаф. Предугадать её действия было равносильно метеосводке о прогнозе погоды. На пол летела и вдребезги билась посуда, с подоконников грохались глиняные горшки, приземляясь на пол готовыми для посадки грядками. Завершив разгром, успокоившаяся Горгона подходила к Эдит и, ласково уткнувшись в её колени упрямым лбом, ложилась у ног хозяйки.

Весной 1761 года Эдит родила Жюстин, и только с рождением малышки родители оценили дальновидную перспективу свадебного подарка по имени Марта. Козье молоко спасало малышку от голодного детства.

Марта с появлением Жюстин по необъяснимой причине в корне изменила своё поведение и чаще всего спокойно стояла рядом с Эдит, пощипывая мягкими губами лодыжки её ног.

Глава 2

Вторгшийся в воспоминания набат церковного колокола, собиравший жителей Зульцфельда на общий сход, заставил Эрнста Фридриха Михаэля изменить маршрут.

На небольшой площади перед ратушей незнакомый господин в дорожном костюме о чём-то беседовал с мэрами Зульцфельда. Мэры, внимательно слушая незнакомца, в такт его словам одобрительно кивали головами. Поодаль от них, осматривая толпу оценивающим взглядом, стояли два молодых человека, одетых в городские платья, в простонародье прозванных вызывателями. Их абсолютно не интересовали нравственные качества вербуемых и пригодность переселенцев к труду, на вербовке колонистов вызыватели совершенствовали новую модель бизнеса.

Россия была заинтересована в эмиграции переселенцев из Европы; её незаселённые южные земли требовали человеческого ресурса, а Германии не нужны были толпы голодных безработных. Переселение было обоюдно выгодным для обеих сторон.

Жители Зульцфельда, по сложившейся традиции собравшись двумя отдельными группами, в ожидании смотрели каждый на своего мэра. С последним ударом колокола к незнакомцу подошёл писарь, благоговейно держа двумя руками свиток с государевым указом. Господин, который представился комиссаром из Бадена, сорвав сургучную печать со свитка, хорошо поставленным голосом начал зачитывать документ.

Манифест Екатерины Второй от 22 июля 1763 года, приглашая немцев переселиться в Россию для освоения земель в южных губерниях страны, сулил колонистам многочисленные льготы: освобождение от воинской службы и налогов, беспроцентные ссуды и бесплатное наделение землёй. Желающим селиться на порожних землях колониями разрешалось строить церкви и колокольни по их уставам и обрядам, имея потребное число пасторов и прочих церковнослужителей. В этом месте чтения толпа неожиданно заволновалась и стала требовать ещё раз прочесть последний абзац. Комиссар с недоумением посмотрел на мэров:

– Почему они кричат?

Оба мэра стали горячо посвящать его в религиозные проблемы жителей Зульцфельда. По итогам Вестфальского мирного договора протестанты и католики должны были жить только на территориях своих конфессий. По головотяпству чиновников противоборствующие конфессии в Зульцфельде оказались на одной территории, и чтобы предотвратить религиозные распри, раздиравшие в то время Германию, власти в каждую из них назначили своего мэра.

Комиссар, мгновенно сориентировавшись, ещё раз зачитал последний абзац и, закончив его пафосными словами: «Россия. Вера. Свобода», пригласил желающих подойти к вызывателям для составления договора. Два молодых человека, приподняв для приветствия котелки и покинув свой наблюдательный пункт, заняли место у стола с письменными принадлежностями. Толпа замолчала, почёсывая затылки. Один из вызывателей, посоветовавшись с комиссаром, вышел вперёд и, подтолкнув сомневающихся, прокричал в толпу.

– Не имущим средств на переезд от казны будет презент, по восемь шиллингов на пропитание на каждого члена семьи.

Возможность получить в потомственное владение земельный надел, не заплатив ни гульдена, и ежедневные выплаты по восемь шиллингов на каждого члена семьи вскружили головы практичным швабам. Протестанты в едином порыве кинулась записываться в колонисты. Католики, не веря собственному счастью, возносили благодарные молитвы к небесам, а Эрнст Фридрих Михаэль по укоренившейся с детства привычке решил посоветоваться с Богом.

Пусть моего читателя не коробит эта фраза. В конце 18 века люди были более религиозными и всегда обращались к Богу в сложных ситуациях. Эрнст, посмотрев на небо, мысленно спросил Бога, как ему следует поступить. Задрав голову к небесам, он терпеливо ждал ответа, и чудо явилось ему: из-под тяжёлых беспросветных туч, накрывших Зульцфельд неожиданно брызнули лучи солнца. Бог указал ему верный путь, подтвердив слова пастора о втором пришествии Христа на восток, где находились пустующие земли юга России.

Не дослушав дебаты, парень направился домой. В голове радужной мелодией колокольчика звучала незатейливая песенка. Восемь шиллингов на каждого, восемь шиллингов на каждого… Ноги были готовы пуститься в пляс. Он уже заочно влюбился в эту загадочную Россию, которая неожиданно ворвалась в его жизнь.

Распахнув настежь двери небольшого домика, Эрнст услышал безудержный плач жены. Маленькая Жюстин, обняв Марту, со страхом смотрела на Эдит.

– Что случилось, моя маленькая, птичка?

Эдит, захлёбываясь слезами, бессвязно ответила:

– Марта, она… – и безутешные рыдания не дали договорить начатую фразу. – Она… – и слёзы вновь брызнули из глаз.

При имени Марта Эрнст, облегчённо выдохнув, спросил.

– Что опять натворила эта чёртова коза?

– Мама била Марту дровами, – пролепетала испуганная Жюстин, – смотри вот, кровь.

На носу козы красным флагштоком сияла боевая рана.

– Так ей и надо. Она… она… съела мою лучшую юбку, – не удержав очередной поток безудержных рыданий, выпалила Эдит.

Глава 3

Воскресное утро не предвещало скандала. Эдит разбудил солнечный зайчик, пытающийся сосчитать её веснушки. Рядом сладко посапывала дочка.

– Хорошо-то как, Господи: солнце, весна, воскресенье. – Не открывая глаз, Эдит протянула руку к рядом лежащей подушке, чтобы взъерошить на голове мужа непослушные волосы.

В полудремоте утренних грёз этот жест означал: я проснулась и хочу кофе. Эрнст умел прекрасно заваривать кофе из перетёртой в пыль сушёной моркови. Но вместо мягких, слегка вьющихся волос мужа её ладонь упёрлась в жёсткую короткую щетину. Эдит, моментально проснувшись, открыла глаза. Проклятая коза, заняв место Эрнста, что-то дожёвывая во сне, похрюкивала от удовольствия.

С площади долетел удар колокола, призывающий жителей на собрание.

– К чему бы это? Пойду навстречу Эрнсту и обо всём узнаю.

Выперев наглую козу с постели и стараясь не разбудить Жюстин, она схватила со стула приготовленную с вечера свою лучшую юбку и, с удовольствием поглядывая на себя в зеркало, стала подбирать соответствующую шляпку. Марта, как обычно, крутилась под ногами. Следующий удар колокола заставил её поторопиться. Эдит бросилась к двери, но юбка, за что-то зацепившись, мешала движению. Эдит непроизвольно дёрнулась. Раздался зловещий треск разрываемой ткани. Она оглянулась на звук. Марта, зажав в пасти подол юбки, смотрела на неё злобными голубыми глазами.

– За постель мстишь, зараза. Отпусти, кому сказала.

Эдит с силой дёрнула юбку и к своему ужасу увидела, как огромный кусок подола исчезает в пасти у козы. Это был крах. Это был конец всей её жизни. Это была единственная юбка, в которой можно было встретить любой праздник. Шторм в девять баллов накрыл её с головой. Эдит, рыдая от козлиной подлости, в истерике швыряла в неё поленья и стулья. Проснувшаяся от грохота Жюстин с криком: «Мамочка, не убивай Марту!» встала на защиту козы. Марта, глядя на хозяйку тупыми глазами, продолжала жевать завоёванную добычу. Разгоревшиеся шекспировские страсти, сотрясающие маленький домик, её не интересовали. Выслушав сбивчивый рассказ жены, Эрнст, рассмеявшись, с нежностью вытер её заплаканные глаза.

– Я ругалась как пьяный кучер, теперь ты не будешь любить меня?

– Я всегда буду любить тебя и обязательно куплю тебе новую юбку, моя маленькая птичка. Мы спасены, ты больше не будешь плакать по ночам. У меня для тебя есть прекрасная новость. Мы едем в Россию, – и, подбросив на руках завизжавшую от радости Жюстин, Эрнст завалился в пыльных башмаках на диван.

– Какая Россия? Говори! – нетерпеливо топнула ножкой маленькая птичка.

Заснуть в эту ночь он так и не смог. Строгий и практичный разум говорил: «Надо ехать. Везде живут люди. Иначе мы здесь погибнем». Осторожная душа от страха неизвестности взывала к разуму: «На край света, в чужую страну, с маленьким ребёнком? Не сходи с ума, ты их погубишь». На таких качелях Эрнст Вальтер прокатался всю ночь.

Утром с мыслями вразброс и с раздвоенной душой он пошёл в Ратушу, чтобы всё досконально узнать о переезде. На площади уже толпился народ, ожидая выхода мэров. Никто ничего толком не знал. Вокруг носились самые невероятные слухи об этой загадочной земле из не выговариваемых букв По-вол-жь-е. Ожидание затянулось. Толпа гудящим пчелиным роем мигрировала по маленькой площади.

Наконец в сопровождении мэров появились вызыватели. Окинув взглядом будущих колонистов, вызыватель начал зачитывать постановление.

– Собраться споро, дабы успеть до распутицы. При себе иметь: повозку с домашним скарбом, имеющихся в хозяйстве животин; малых и великих, плуг, деревянную молотилку, косу, а также посевной материал – белотурку (сорт яровой пшеницы), картофель, семена льна, табака и конопли. Оформление документов, записавшихся в колонисты будет проводиться в канцелярии, вместе с выдачей по восемь шиллингов на душу. Отплытие в Россию из порта Любек.

Переселенцы, пересилив первый страх, собрались довольно быстро. Главное, что они ехали не вразнобой, а сформировавшейся колонной. Люди из одного города уже близкие соседи, а на чужбине это практически родня. Многие знали друг друга с самого детства.

Эрнст уступил желанию жены и взял с собою Марту. Сено ей запасать не надо, практично рассудил он, коза сама себя прокормит, а молоко ребёнку не помешает. Эдит целыми днями что-то укладывала, вытряхивала, перебирала, выбрасывала, украдкой смахивая слезу. Эрнст только диву давался, откуда в этой маленькой женщине, почти девочке, столько сил и жизненной энергии.

Через несколько дней в Зульцфельд прибыл гужевой транспорт для колонистов, оплаченный русскими властями.

– Видите, девочки, как русский царь нас любит, – успокаивая себя, рассуждал вслух Эрнст, раскуривая на маленьком крылечке очередную трубку. – Пастор говорит, что в его жилах течёт немецкая кровь, значит, он не бросит нас в беде в своей огромной России.