Проекция реальности

Глава 1

«Запись 1 по 363. 76/v свидетеля по делу номер 37 659. 67. N. начата в 12:27.

Я знаю, что люди раньше часто мечтали о будущем, некоторые ждали его, как нечто волшебное и красивое, но в 2076 совершенно другие представления. Нет оптимизма, мы живём каждый день, представляя, что он первый и последний. Ты просто плывёшь, смирившись с тем, что впереди пропасть. Если ты ничего не можешь изменить, то зачем думать об ужасном? Существует лишь один рассвет и один закат, один ужин, несколько глотков грязного воздуха, а всё остальное не так важно. И в этом мире самое страшное – это вспомнить.

Большую часть времени я провожу в притоне, который мы, посетители, назвали «Эйфорией». Это недостроенный многоэтажный дом в районе Балашихи. Очень красиво ночью, когда смотришь со стороны, как бомжи и наркоманы поджигают мусор в баках. Сотни огоньков мирно освещают здание. Там перемещаются тени, слышны разговоры и смех. Но случается так, что кто-то кричит, оскорбляет окружающих или даже ввязывается в настоящую драку до крови. Ужасное зрелище. Такие в притоне «Эйфория» не задерживаются, их выкидывают на улицу. Как это ни парадоксально, в этом грязном месте тоже существуют правила.

У меня есть квартира, семья, работа, но я всё равно нахожу время, чтобы сюда заглянуть. Не из-за наркотиков, совсем нет. Я не употребляю, даже ни разу об этом не думал – меня влечёт атмосфера. Остаётся закрыть глаза на факт того, что люди медленно убивают себя, и ты дома. Меня не смущает отсутствие лампочек, штор, телевизоров, длинных коридоров с зеркалом в конце, потому что это можно увидеть повсюду; тяжелее найти место, где можно обособиться от мирского с друзьями, забыть о проблемах, погрузившись в киберпространство.

Не хочу оправдывать то, что с собой делают здесь люди, и уж тем более то, что они творили в прошлой жизни, однако я заметил закономерность: чем чаще они понимали, что глубже падать на дно некуда, тем отчётливее в них можно разглядеть человечность. Согласен, не ко всем с такой же ситуацией относится! Это особенность только «Эйфории» благодаря её правилам, отсеивающим ужасных людей. Если честно, я бы назвал притон по-другому, ему бы подошло: «Интеллигенция на дне».

Некогда злые от постоянной несправедливости, работы за копейки, унижений, потеряв всё, обретали тут пускай фальшивую свободу, но всё же хоть какую-то.

Я стою на пустыре, вокруг меня летают белые хлопья декабря. В ста метрах от меня «Эйфория». Моё дыхание ровное, я чувствую, как часто бьётся моё сердце, пытаясь согреть тело. Надо идти вперёд быстрым шагом! На мне осенняя куртка, потому что только вчера была плюсовая температура.

– Во всём виновато глобальное потепление. Из-за углекислого газа в атмосфере я сейчас дрожу, ощущая, как мокрый снег покрывает мой капюшон, – разговариваю я сам с собой.

В моей левой искусственной руке лежит белый комок. Я подхожу уже к зданию и решаю остановиться около фонаря. Снег на холодном протезе не тает, искрится. Я делаю небольшое усилие, и рука оживает, сбрасывая зимний песок на асфальт.

Лестница. Всего сто двадцать шесть ступенек. За дверью стучит ветер, окна на первом этаже засыпаны ровно наполовину. Перескакивая по две ступеньки, чтобы согреться, я поднимаюсь на третий этаж.

Всего я затратил девяносто четыре с половиной секунды. Простая арифметика: получаем число шестьдесят три, умноженное на полторы секунды, которые в среднем тратишь на две ступеньки. Тяжёлое дыхание. Сердце хочет успокоиться.

Одно биение – один шаг вперёд.

– Привет, – говорю я Андрею.

Он кивает мне в ответ и смотрит своими стеклянными глазами, в которых при всём желании нельзя разглядеть разума. Я знал его до того, как он стал таким…

Ещё шаг.

Впереди Вера с растрёпанными серыми волосами. Она лежит в углу. Рядом с ней её подруга, Оля, переворачивает голову, чтобы Вера не захлебнулась собственными слюнями. Их историями не интересовался, оставил на потом, когда моя жизнь покажется мне отвратительной. Оставляй лекарство, дверь, чтобы не умереть, как они. Я киваю, и везде кто-то обязательно мне отвечает тем же.

Шаг. Скрипят противно доски.

Поворачиваю направо, где моё самое любимое место на острове изгнанных обществом. Стоит семь автомобильных генераторов, вырабатывающих электричество для VirtualXRay, самой популярной платформы для запуска виртуального мира. Я провожу рукой по беговой дорожке, сбрасывая пыль и пепел от сигарет. На соседней дорожке готовится мой лучший друг, Дмитрий, к запуску: на руках перчатки, имитирующие прикосновения, на голове шлем. Он машет мне и улыбается.

– Я почти готов. Где ты ходишь? Забег через шесть минут, торопись!

– Хорошо.

Слышно, как с потолка капает вода. На полу грязные лужи, маленькие озёра, вокруг которых растёт зелёная плесень, а скалы тогда – это неровные гвозди. Кто-то стонет в соседней комнате, но не от боли… Я пытаюсь не думать о том, что происходит за бетонной стеной, чтобы не забыть, зачем сюда пришёл.

– Эйфория, – поясняет мой друг, видя, как я кусаю нижнюю губу. – Давай! Пять минут.

Снимаю куртку – проходит холод по всему телу, дальше идёт кофта – начинают трястись зубы. Ничего не могу с собой поделать! Я чувствую, что губы у меня синего цвета. Не знаю, как это можно понять, но уверен на все сто процентов. Иду к огню в металлическом баке. Что там горит? Мусор, отходы, частички чьих-то ненужных жизней превращаются в пепел, согревая нас. Я надеваю в спешке экипировку и подхожу к беговой дорожке круглой формы, по которой можно перемещаться в любом направлении.

Вдох. Подключение к компьютеру. Выдох. Словно происходит волшебный хлопок ладонями, когда тебя испаряют и воссоздают заново. Вот ты был – и тебя прежнего больше нет. А будет ли ещё когда-то этот странный двадцати семи летний мужик?

Мозг привыкает к новому миру. Сначала щуришь глаз, потому что всё искрится. Красочный мир… Вырисовываются текстуры твоего нового тела, зданий, петляющих улиц, высоких столбов, неба и фонарей. Целый фонтан света окутывает нас, как одело, и вдруг пропадает. Здесь ты можешь всё, в том числе и умереть бесчисленное количество раз. Какое наслаждение!..

Смотришь на оцифрованные руки (обычная процедура), чтобы сконцентрировать внимание. В первые секунды кружится голова, как от ста пятидесяти миллилитров Егерместера, немецкого ликёра.

– Привет, – говорит аватар под ником Рагнар. – Давно не виделись. Где в последний раз?

– В баре во вселенной Звёздных войн.

На этом наш разговор заканчивается.

Две минуты.

Я оглядываюсь. Собралось немного людей. Практически никто не хочет просто бегать по Екатеринбургу без квестов, препятствий или хоррора. А мне и моим друзьям нравится соревноваться в забегах, смотря при этом на разные города, в которых раньше никогда не был и вряд ли будешь, потому что не хватит денег, если, конечно, ты ни решишь идти до них пешком.

Мы стоим около Плотинки. На улицах нет машин. Абсолютная тишина.

Одна минута.

Впереди дом Севастьянова, слева от меня река Исеть расширяется так, что превращается в подобие озера. Мимо проскакивают разноцветные полоски, появляется лента с надписью «Старт» и обратный отсчёт.

– В этот раз ты меня не сможешь обогнать, – говорит Дима и подмигивает.

– Посмотрим!

Вот появляется заветный ноль, и ноги несут тебя сами, адреналин уже в крови. Дух соревнований, азарт! В эти моменты забываешь всё на свете, ты существуешь только в определённый миг, а время замедляется. Я оглядываюсь, чтобы удостовериться, что мой друг не догонит меня. Он видит мою улыбку и пытается сделать злое лицо, хотя ему тоже безумно весело. Небоскреб, другой, похожий на прошлый, парк, церковь и постоянно слева река со спокойным течением. Эти неровные отражения в воде с крупными пикселями – моя связь с осознанием, что я среди нулей и единиц. Вижу впереди слово «финиш», но меня обгоняет в последнюю секунду Рагнар.

– Назовёшь когда-нибудь своё настоящее имя? – спрашиваю я, запыхавшись.

– Всё случается когда-нибудь, – отвечает он и отдаёт честь зачем-то.

Я стою рядом с ним и жду Диму. Он прибегает пятым и кричит нам издалека сердито:

– Идём в бар!

В этом мире темнеет очень быстро. Здесь две луны и тысячи звёзд. Мы втроём подходим к серебряной двухметровой двери. Вывеска гласит: «Для призёров битв и соревнований». Нас впускают в клуб. Дима ищет глазами наш бар, однако так много аватаров, что поди разберись, где тут что. Я обычно не завожу знакомств через VirtualXRay, потому что не знаю, кто скрывается за ником. Рагнар являлся исключением, в нём есть что-то, из-за чего после минуты общения сразу понимаешь, что можно доверять человеку.

Играет музыка, переливаются бордовые и фиолетовые тона.

– Хочешь получить кайф? – спрашивает незнакомка в красном купальнике, облизывая верхнюю губу.

– Нет.

– Да брось! Не по-настоящему же, – уговаривает она. – Нет настоящего, кроме ощущений. Даже наркотики тут – это электрические сигналы, стимулирующие центр удовольствия. Нет привыкания.

Я пытаюсь уйти.

– Всего два рубля.

– Отвали.

– Давай! Не пожалеешь, дорогой.

Меня вытаскивают друзья из крепких лап животных. Будто на меня напал волк и хочет утащить к своим волчатам. Я представляю тундру и холодный ветер, пронзающий кости. Меня пытаются спасти. Снег спрячет следы борьбы… Продолжают доносится звуки сквозь громкую музыку. Поёт Дэвид Боуи Space Oddity. Писклявый голос этой «вроде как женщины» доходит до моих многострадальных ушей и у меня есть догадка: она сама под чем-то.

– Эксперимент над крысами в 1954, – пытается убедить нас незнакомка и в конце концов сдаётся.

Мы бежим сквозь толпу обдолбанных со всего света. Снова марафон. Дима спотыкается, встаёт. Погони не видно. Так мы оказываемся перед барной стойкой. Водка, мартини, виски, ликёр, вино. От всего этого списка остался лишь вкус, который по природе своей тоже электрическое возбуждение рецепторов на языке. Сладкое. Горькое. Безвкусное. Вот активируется одна доля полушария, другая. По синаптическим связям почти со скоростью света в мозг впрыскивается химия. Наслаждение и никакого похмелья с утра. Бармен хитро улыбается и протирает бокалы.

«Зачем он это делает? Чтобы нас успокоить, заставить поверить?» – думаю я.

Почему-то вспоминаю страничку в учебнике истории. Триста двадцать пятый год, лето. Константин созывает некий совет, на котором, чтобы спасти государство и успокоить граждан утверждает, что Иисус – Бог и родился двадцать пятого января, то есть в языческий праздник Сатурналии.

В глазах сверкают огни и люди.

Бар – Рим. Бокал – Бог, родившийся в теле.

– Познакомимся с девушками? – спрашивает Дима и указывает прямо, но я не понимаю, на кого именно.

– Нельзя.

– Не вижу смысла вспоминать один и тот же случай каждый раз, как я говорю про новые знакомства. Было и прошло.

Но я не слушаю его, на самом деле я уже не стою в баре и меня нет на беговой дорожке в недостроенном здании.

Я – это ничто по сравнению со всем, маленькая песчинка на пляже Тайланда. Происходит самое страшное! Да, я вспоминаю…

– Какова вероятность, что ты такую же отыщешь? Подсчитай. Три миллиарда пользователей и всего одна девушка. Двигайся дальше, – продолжает мой друг, не зная ещё, что я исчез, потому что сознание бежит на тот пляж, каким он был год назад.

Догадываются ли они, что я каждую субботу навещаю то место? Мне скучно и грустно. Остаётся мечтать по инерции. Я смотрю на пиксельный океан с неровными волнами, солнце, которое не несёт со своими лучами тепло, и думаю. О чём? Постоянно забываю. Не так важно. Просто хочется посидеть там, как шпицам, наверное, нравится быть в комнате, где спит хозяин или хозяйка, так как там безопасно, во всяком случае такое ощущение.

Я есть сама бессмысленность, ищущая того, чего никогда не было. Смысл? Поиск решения и успокоения? Я раб своих желаний, бегущий по заколдованной ленте Мёбиуса, где не найти никогда ни начала, ни конца. Происходит ужасное: я всё ещё помню, помню всё досконально, каждое прикосновение, слово, забавное выражение на лице. Я встречался с ней на протяжение пяти недель и только по субботам, как вдруг она перестала приходить. Может быть, её уже нет? Смерть – это обычное дело. Может, дело в том, что я сказал, как меня зовут на самом деле? Она, кажется, ответила, что имя произнесёт в следующий раз – и больше не приходила.

Я часто думал над тем, что мог встречать её в реальном мире и не замечать, проходить мимо. Странное чувство. Ты не видел человека никогда, но знаешь его и любишь.

– Должен же человек чем-то болеть? У меня свои тараканы в голове.

Я говорю друзьям, что мне надоело и снимаю шлем. Вдох. Беговая дорожка отключается, компьютер сохраняет последние данные о моём аватаре. Глубокий выдох и пар изо рта. Дима стоит рядом и общается с пустотой, размахивает руками. В баках догорает мусор.

– Надо подбросить, чтобы не погасло, – советую я бородатому мужчине на диване, но он меня игнорирует.

– Как хотите, но у вас адский холод. В костюме VirtualXRay теплее, чем в вашей реальности, – добавляю последнюю реплику и ухожу, не дождавшись ответа.

Глава 2

Передо мной металлическая дверь немецкого производства, толщиной семьдесят пять сантиметров. Это самая дорогая вещь в нашем доме, если не считать систему сигнализации внутри и пуленепробиваемые окна. Я держу в модном протезе связку ключей, и мой зрачок беспокойно бегает по пространству. Из трёх замков открыт один, но шум в квартире меня парализовал. Я боюсь двигаться, чтобы не спугнуть родственников. В своей зоне обитания они ругаются по поводу яблока…

Осталось два замка, один из которых биометрический; нужен будет большой палец.

– Почему ты такая стерва?! – кричит моя бабушка, ей восемьдесят лет или около того.

– Он не ест их! Как ты меня достала.

– Сложно помыть яблоки? Я не понимаю, зачем привожу их вам!

– Я тоже, – с иронией говорит моя мама.

Где в этом мире логика? Я хочу умереть. Заснуть и не проснуться, чтобы не попасть в ловушку их беспокойных умов. Моя душа – отражение реальности, в которой я живу. В голове слышу, как скрепит мой череп и стучит вена. Болит грудь, и я думаю: «Мне сказала соседка однажды, что у меня большое сердце.»

Я не сплю уже два дня.

Не от этого ли боль? Хорошо бы, если бы это была гипертоническая кардиомиопатия. Сердечные мышцы увеличиваются, и я чувствую это.

– Яблоки! Ты дерьмо моей жизни, – ругается бабушка. – Ты ничего не добилась, домохозяйка. Я в твоём возрасте работала до мозолей!

Мама визжит две секунды и замолкает. Я боюсь войти. Мои нервы превратились в раскалённые электрические провода. Вдруг открывается соседняя дверь и на меня смотрит привлекательная блондинка с выпученными от страха глазами.

– Долго так стоишь?

– Да, Аня. Мне войти или подождать?

– Я не знаю. Решай сам. Я бы проверила, не случилось ли чего плохого. И часто у вас так?

– Постоянно.

– Как у тебя дела? – спрашивает она и улыбается, трогая волосы. – Знаешь, у меня тревога пропадает, когда я говорю с тобой.

– А у меня нет, хотя я тоже говорю с собой.

Она засмеялась.

– До встречи, – говорит Аня, закрывает дверь и быстро спускается к лифту.

Огнетушитель за стиральной машиной, лекарства в шкафу и в старом холодильнике в комнате моей сестры. Я обдумываю ещё много раз, какие вещи могут пригодиться. Телефон на кухне и у меня в протезе. Две цифры – и скорая тут. Сестра придёт через час. Прикладываю палец. Открывается дверь. Я снимаю обувь и иду как можно тише.

Скоро новый год, поэтому в коридоре стоит пластиковая ёлка; игрушек на ней мало, но она прекрасна, не изменилась ни капли с того момента, когда я её впервые увидел. Мне было пять лет. Отец купил ёлку и шутил весь вечер. Мама смеялась, потом следовало обращение президента и салюты. Очень многое не вернуть. Например, отец пропал, испарился, как только в районе закрыли его завод, где он делал плацебо. Он ушёл от нас в неизвестном направлении. Почему, я и сейчас не понимаю. Изо дня в день делать пустые пилюли и чувствовать пустоту внутри. Сотни таблеток бегут по дорожке и сами прыгают в красивые пачки с разноцветной упаковкой. Представлять каждый день на работе, как пациента с раком, СПИДом, эболой или чем-нибудь ещё похуже пожирает их болезнь, а родным он говорит, что ему чуть-чуть лучше. Они верят и продолжают жить, чтобы разочароваться в конце концов.

Разочарование – это слово, которое произносит бабушка, когда я подхожу к матери, которая сидит на полу и плачет. Я молчу и стараюсь не смотреть никому в глаза. На столе лежит красное яблоко…

– Поплачь, легче будет уснуть, а это важно, – говорю я.

– А Бог есть на самом деле? Как ты думаешь?

– Для тех, кто верит, он всегда будет.

Слёзы текут по её щекам. Она засыпает, а я закрываю дверь в её комнату и поворачиваюсь к бабушке с презренным взглядом. Старческие глаза полны печали и одновременно ненависти, но я знаю, что злится она на себя.

– Не буду извиняться. Пока, – говорит бабушка.

Шаги красных туфель с тонким каблуком растворяются в комнате и затихают. «А когда-то она была доброй, как и каждый из нас», – напоминаю себе.

Мои руки дрожат, когда я подхожу к окну. Наблюдать за миром, не участвуя в его процессах, наверное, лучшее средство от депрессий. Успокаиваются мысли, каким бы паршивым ни получился день. Летят ли птицы, плывут ли тучи в красном небе, не важно, даже влюблённые, мило шепчущиеся под тенью сливовых деревьев, не имеют значения, потому что я с миром по разные стороны.

Проходят шок, растерянность, и я ужинаю.

Первое, что спрашивает моя сестра, Мария:

– Почему меня не хотят позвать работать моделью? Я бы накопила на силиконовые губы.

– Маме плохо. Поддержи её.

– Даша подождёт.

Она называет мать по имени, потому что не уважает её. Маша считает, что добьётся большего.

– Не хочешь спросить, что произошло?

– Или пока закачать ботокс в лоб? Мне бы богатого найти мужа.

– Ладно, не обращай внимание. Если со мной или мамой что-то случиться, не переживай.

– Ты прав. Определённо буду копить на губы.

На улице дождь. Сон ли это? Очередная игра воображения. Нет, я не сплю третий день. Мне срочно надо поплакать, но не могу. Каждый раз я стена, которую не пробить, потому что она разбита в дребезги ещё в детстве. Слёзы? Мне не жалко себя. В груди неожиданно чувствую комок. Ложная тревога! Отмена операции. Это всего лишь сконцентрированное равнодушие и заразная мысль, что любой мир – иллюзия, любая реальность – это проекция другой и так до бесконечности.

Безумно хочется спать. Веки становятся многотонным гранитом на моих глазах. На улице гудят всевозможные механизмы, в голове нездоровые мысли. Ночью не видно звёзд. Сквозь облака прорывается свет Луны.

Бессмысленность! Я возвращаюсь в двести пятьдесят третий раз к этой теме и вспоминаю детство, юность, тысячи картинок прошлого, как в кинотеатре. Стараюсь думать о других и проступает первая слеза, означающая то, что «моя сестра умрёт в одиночестве и несчастной», «бабушка потерялась в горе, так как винит себя в гибели дедушки», «мама не знает, где искать выход». Столько всего в капле воды с небольшим содержанием соли! Сон, долгожданный сон и спокойствие…

Утром звонит будильник, и я иду умываться. Обычно в это время все в квартире просыпаются. Странно, что дверь в комнату сестры открыта. Я вижу, как она собирает вещи в чёрную сумку.

– Ты куда, Маша?

Мне не отвечает и остаётся снова наблюдать, отчуждаясь от происходящего. Она продолжает складывать деньги, украшения, юбки, платья, бельё, но останавливается на секунду.

– Что происходит?! – ору я на неё.

– А ты не видишь? Я ухожу на неделю или месяц, чтобы заработать денег. Меня друг позвал в путешествие по Кавказу.

– Чем ты будешь там заниматься? И почему нам не сказала?

– Много вопросов. Я не собираюсь перед вами отчитываться за каждое свое движение. Мне тебя жалко.

– С чего бы это? Я думал, ты эгоистка.

– Не говори ерунды. Дело в том, что я живу по-настоящему, а ты просто существуешь. И вообще наш разговор не приведёт ни к чему. Я давно всё решила.

– Скорее за тебя это сделал другой. Можно поинтересоваться? И что является настоящей жизнью?

Она задумалась и на одно мгновение мне показалось, что на её лице появилось что-то вроде просветления. К сожалению, я ошибся.

– Ну, развлечения всякие, чтобы было, что вспомнить. Например, две недели назад я с друзьями была на митинге. Такой адреналин! Еле убежали от полиции и их дронов. Люди машины поджигали, витрины били, лозунги кричали. Я мало понимаю в политике, но мне понравилось, было весело.

– Какой ужас! Я видел по новостям, но не думал… Будь осторожна. Сейчас я не только про выступления. Разговоры о политике с непроверенными людьми могут быть опасны. Такое время, что на раз могут сдать за вознаграждение.

– Ты скучный. Я ухожу. Вернусь… Хм… Через месяц. Так и передай Даше.

И вновь этот звук каблуков, который становиться тише и вовсе пропадает.

Глава 3

Ненавижу свою работу, но бегу со всех ног, потому что больше нет других мест, где я буду получать соизмеримые гроши. И так на протяжении всей жизни. Ты поступаешь не туда, куда хочешь, так как недостаточно хорош для какого-то важного человека в важном заведении. Ты не можешь выучить итальянский, а причиной является нехватка денег на преподавателя. Ты не можешь играть на гитаре, если не способен купить её. И ты всё время бежишь. И главное причиной твоего несчастья являются на самом деле не деньги: часто ты боишься того, что любишь.

Бывает, тебя останавливает стая полицейских дронов со своими камерами и прожекторами. Утро. Я стою посреди оживлённой улицы и не понимаю, что к чему. Вокруг меня несутся многотонные автомобили с диким рёвом. Ближайшее нормальное (имеется в виду целое и оформленное законно) жилое здание в десяти километрах, поблизости только серые металлические бараки и заросшие поля, иногда ещё, если приглядеться, можно разглядеть красно-жёлтое пятно – это заправочная и закусочная. Я был там с мамой, когда отмечал свой день рождения, и познакомился с Димой. Он подрабатывал летом, мы разговорились. В тот день я узнал об «Эйфории».

Всё-таки оживлённая трасса не предназначена для пешеходных переходов.