Posthuman tales

ПРОЛОГ

Старик был весь облеплен чёрными маслянистыми трубками систем жизнеобеспечения и походил на иссохшую мумию морского чудовища. Он чуть приоткрыл глаза и тихо усмехнулся. Стоящих перед ним по стойке смирно кадетов было столько, что бесконечные шеренги терялись в глубокой тьме десантного отсека. Старик еле ворочал языком, но все они прекрасно слышали его, как если бы его голос звучал прямо у них в голове.

– Ваше обучение подходит к концу. И перед тем как вы пройдёте боевое крещение и станете заступниками, я поведаю вам сказку, которая, собственно, и объяснит, зачем мы здесь… Сказку о Деметре Цветущей, где Отцы создали дом для всех Детей Небесных Слёз. О мире, будто воссозданном по древним произведениям искусства и застывшем в романтичной эпохе. С неспешной жизнью, с высокими замками и храбрыми рыцарями. С бескрайними благоухающими зелёными лугами, густыми лесами и суровыми пиками гор, тянущихся к тёмным небесам… С полноводными реками чистейшей воды. Сказку о людях, чья душа не была тронута губительным действием машин, уродующих душу.

Старик помедлил, а лицо его на миг просветлело. Тяжело закашлявшись, он продолжил:

– Вы прекрасно понимаете, что ничто, созданное простым человеком, не вечно. Вечен только круговорот жизни, где сильный пожирает слабого, а чья-то смерть лишь продлевает жизнь другим.

Так что моя история будет полна страданий и подвигов, она будет пугающей, мерзкой и, конечно же, прекрасной. Как и полагается хорошей сказке.

ПЕРВЫЙ ЭПИЗОД

Разъел их души звёздный свет,

И правда их мертва.

Колыбель – столица ортодоксов1.

Мирно шелестели золотистые листья…

Сквозь прикрытые веки Селеста видела их причудливый танец. Мимо медленно проплывали белые стволы деревьев.

Бледные, переливающиеся зелёным солнечные лучи играли на её истерзанном теле. Под мерный стук копыт и покачивание телеги она, не спавшая уже много дней, почти задремала…

Деревянная мостовая сменилась брусчаткой. Дрожь отдавалась в каждой сломанной кости. От корёжащей боли её замутило и наверняка вырвало бы. Если было бы чем. Вместо этого из пересохшего горла сипло вышел воздух с привкусом металла.

Деревья уступили место тёмным стенам городских фортификаций. Те заковали тонкую полоску неба в угнетающие, геометрически правильные объятья.

Телегу опять тряхнуло. Резкая боль пронзила позвоночник Сел. Стены окружающих домов начали вытягиваться ввысь. Полоска неба становилась всё дальше и дальше, а потом и вовсе взмыла вверх. И мир выцвел… растворился… исчез…

***

Остался только красный. Мерзкий, всепоглощающий красный. На полу. На стенах. На руках тощей твари, что за волосы тащила вопящего маленького царевича прямо по разрубленному телу его матери. Тварь была изящна и даже элегантна. Её чувственные и плавные движения парадоксально гармонировали с возникающими в них спазмами. Мерцающие, пропускающие свет крылья-плащ были будто расшиты рубиновыми бусинами. Бледное лицо с огромными золотыми глазами, лишёнными век, не выражало эмоций. Явственно ощущалось, что тварь была просто в экстазе от процесса.

Пронзительный тонкий визг принца вырвал разум Сел из оцепенения, он резал слух и разрывал сердце.

─ Мама-а…! Ааа…! Марк, Селестаааа?! ….

Сел попыталась пошевелиться, но тела у неё как будто бы не было.

Мальчик вдруг затих. Захлебнулся криком. Изящная рука твари медленно лезвием шла через хрупкое тельце. Внутренности выплеснулись на красный ковер. В давящей тишине они легонько хлюпали, когда существо шло по ним нетвёрдым парящим шагом.

Селеста, как ни пыталась, не смогла пошевелиться. Она всё видела и осознавала. Её просто разрывало изнутри. От гнева, от ужаса, от отчаяния. Но она как вкопанная стояла и смотрела.

Тварь плавно приближалась к ней, неотрывно глядя в глаза. Ухмыльнулась пустым чёрным ртом, а после издала что-то вроде смешка.

Бесконечно прекрасная тварь… Леденящая душу…

До омертвения.

***

Очередная вспышка боли заставила Селесту очнуться. Камень попал ровно под синеющую грудную клетку, где осколки раздробленных рёбер щекотали лёгкие. Сел сжала зубы. Уж лучше так, чем в воспоминаниях.

Вокруг неистовствовала толпа.

─ Свалили, быстро! Руки, сука! ─ один из стражников грубыми окриками и дубинкой по пальцам, тянущимся к Селестине, отгонял людей. – Я вам сейчас!

Телега двинулась дальше, а вслед всё летели камни и тухлые овощи, проклятья и брань:

─ Убийца!

«Это не я».

─ Ведьма! Проклятая! Тэкова шалава!

«Та тварь ещё на свободе».

─ Умри, гнида!! Сдохни!!!

Селеста сжалась в позе эмбриона.

«Это не я… Это не я, не я…»

Она снова закрыла глаза. А в следующий раз очнулась, когда её, обнажённую, волокли по лестнице к гильотине.

Площадь не смогла вместить чудовищ, пришедших поглазеть. Селеста различала светлые пятна людей, маячащих в окнах и на крышах самых отдалённых домов. А кто-то даже забрался по такому случаю в чашу выключенного фонтана. В дальнем конце площади возвышался ещё один помост, окружённый воинами и рыцарями с бело-серебряными знамёнами Колыбели. Селеста не хотела туда смотреть.

Палачи ухватили Сел за переломанные руки и подняли так, чтобы все могли видеть её. Шум толпы перерос в гвалт. Люди, которых она все эти годы защищала, буквально взревели. Начавшие уже срастаться кости вновь сломались. Селеста тоже сломалась. Она клялась себе не делать этого, но теперь горько заплакала. Её била крупная дрожь, слёзы жгли глаза и ручьями стекали по щекам.

Бесстрастные палачи медленно опустили Сел на дощатое отполированное ложе гильотины. Краем глаза она увидела, как Верховный Экклисиарх2 Инквизиции, во всём чёрном с серебром, воздел увенчанную тяжёлыми перстнями руку.

Именно в его компании она провела последние дни. Она потеряла счёт времени. Зато наизусть выучила его руки. Каждым порезом на коже, каждым вывихом и переломом. Каждой частичкой своего измученного пытками тела.

Инквизитор ждал, ни одна мышца на его лице не двигалась, а усталый взгляд медленно скользил поверх толпы. Гул стал затихать и постепенно совсем смолк. Экклисиарх опустил руку, сделал патетический шаг вперёд и глубоким, привычным повелевать голосом заговорил:

─ Вот оно, лицо коварного вероломства! ─ его голос отражался от домов и разносился повсюду, уходя эхом по улицам. Он угнетал и подавлял. ─ Предатель и клятвопреступник! Тварь, сгубившая не просто жизни троих людей, а нашу веру в будущее. Саму нашу душу, – инквизитор опустил глаза и, выдержав паузу, поднял взор на толпу, полный гнева.

– Многие и многие годы она обманывала нас, притворялась лучшей из лучших. Вернейшей и преданной! Селеста Мирай! Дочь посла Западного Доминиона и царский заступник! В роковую ночь она впустила в священные царские покои предателей. Выродков, которые перебили всю стражу, а потом жестоко расправились со всем августейшим семейством, – инквизитор немного понизил голос и прискорбно добавил, – они не пощадили даже маленького царевича. Невинного и чистейшего, – он поднял руку, обозначая время молчания.

Народ запричитал и стих. Хотя отдельные шепотки всё ещё слышались то тут, то там.

Экклисиарх нахмурился, но промолчал, а спустя минуту продолжил:

– А что касается этой, – он указал перстом на Селесту, – так пусть Отцы не пощадят её мерзопакостную душу, пусть проклянут и низвергнут в тяжкую тьму на веки вечные! – прогремел инквизитор. Пока он говорил, в толпе началась какая-то неразбериха. В нарастающем гуле стали различимы молитвы, ругань, отдельные окрики.

─ Ложь! Она невиновна! ─ громко заорал кто-то совсем недалеко от эшафота. ─ Это очередной спектакль, чтобы выкинуть пришлых из города! Вы сами и убили царя! ─ по толпе неровной волной прокатились взволнованный ропот и ошеломлённый вздох.

Послышались команды и крики стражников.

─ Завалите хайло, смутьяны! Совсем одурели?! ─ крикнул один.

─ Взять их! ─ скомандовал другой.

И тут завертелось.

Один из кучки молодых людей, стоявших на возвышении у фонтана, протиснулся ближе и крикнул:

─ Эй, судья, не уважающий закона! Лови, раз свои оставил дома!

Об голову Экклисиарха разбилось яйцо. Кто-то начал гомерически хохотать, и тут толпа разом взревела. Начались толкотня и потасовки. Стражники кричали на людей, выдёргивали некоторых, валили на землю, били палками и ногами. Толпа была подобна бушующему морю из плоти и тряпок. Селесту, к её горькому сожалению, даже сейчас не подводили навыки заступника. Она фиксировала взглядом каждое значимое событие на площади, не укрылись от неё и карнавальные маски, растворяющиеся в образовавшемся хаосе.

Инквизитор сдержанно утёрся, медленно склонился к адъютанту и тихо отдал приказ.

─ Взять придурков и притащить ко мне. Всех, ─ потом повернулся к остолбеневшим палачам. Оглядев их тупые лица, он произнёс, – а вы чего стоите как парализованные? Кончайте уже эту тварь!

Палачи засуетились вокруг гильотины, подняли лезвие. Проволокли Селесту по доскам, как мешок, и закрыли дыбу. Сел было уже всё равно. Она вновь закрыла глаза…

Перед мысленным взором Селесты стояло суровое лицо её наставника, старого доброго Юбера ─ последнего, с кем она смогла поговорить в застенках. Она всегда восхищалась его лицом. Лицом героя. Усталым, прорубленным глубокими морщинами, твёрдым, как скала. В глазах старика всегда был какой-то огонёк. А ещё забота. Но в этот раз они были потухшими и полными слёз. Старик просил прощения. Со всей силы сжимая решётку руками и упираясь в неё седой растрёпанной головой, он плакал. А Сел уже не могла.

─ Милая, Селим… Я знаю, знаю, что ты невиновна.

Она попыталась встать перед наставником, но Юбер поспешно остановил её, мягко взяв за плечо. Вместо этого он сам, кряхтя, опустился на пол. Селеста взяла старика за шершавую ладонь. После долгой паузы Юбер прошептал.

─ Я говорил много раз, что ты невиновна, но им был нужен кто-то, чтобы замять панику, ─ он вновь ненадолго замолчал. ─ Я подал в отставку. Мы отдали Колыбели жизнь, и вот как она нам платит. Селим, малышка моя. Я похоронил слишком много вас, молодых. Но то было в боях с врагом, а не так… Прости…

***

Селеста медленно открыла глаза. В голове проплывали отстранённые мысли:

«Жаль, что солнце совсем скрылось. Похолодало сразу…»

Начало немного моросить.

«Жаль, что Юбер не пришёл на казнь…»

«И мама».

Сбоку вновь раздался голос Экклисиарха:

─ Чего вы опять ждёте?

─ Разрешите обратиться? ─ осторожно, но настойчиво поинтересовался старший из палачей.

─ Давай говори уже, ─ раздражённо бросил инквизитор.

─ Вы не зачитали приговор до конца, не закончили речь, ─ почти шёпотом ответил палач.

─ Законы не для чудовищ, ─ Экклисиарх жестом отстранил палачей и сам, взявшись за рычаг, даже не глядя на Селесту, выдавил, ─ ты, тварь, противная Свету Отцов, не заслуживаешь казни по полному протоколу.

Глухой щелчок. Мрачно сверкнув, прошелестело косое лезвие. Эшафот и площадь закружились в глазах Селесты. Она успела заметить рубиновые бусины в своих светлых локонах, пока те не оказались в хлипкой грязи.

Люди над ней расступились в немом оцепенении – Селеста не видела их потерянные животные рожи.

Она смотрела мимо. На причудливую, постепенно застывающую игру солнечных бликов в каплях дождя.

ИСКУССТВО

Моя империя ничтожности.

На вершину дозорной башни Фрик влетел последним. Его слегка трясло. Он замер у двери, продумывая все возможные варианты событий и пути отступления, а его друзья уже переворачивали вверх дном кабинет триата3 стражи, куда они забились, чтобы переждать облавы.

Фрик потрепал вырубленного стражника у стены по щеке. Снял с его пояса связку ключей, закрыл двери и тщательно подпёр их. Ещё раз проверил, надежно ли связан стражник, выкинул ключи в окно и прикрыл ставни. Подготовил всё, чтобы хозяева не смогли вернуться незамеченными, и только потом позволил буре эмоций вырваться наружу.

– Идиоты! – он пнул стул перед собой так, что тот разбился о стену. Все разом испуганно обернулись на Фрика. Кругом на полу уже были разбросаны бумаги и личные вещи стражников.

– Мы? – округлив глаза, осторожно спросила Йори, их гимнастка. Она качалась на стуле и сейчас замерла. Монетки, вшитые в её костюм и звенящие при каждом движении, затихли.

Фрик оглядел товарищей, чтобы убедиться, что его слышат. Йори всегда ловила каждое его слово, и в её внимании юноша не сомневался. Ван, носивший на голове причудливый обруч с солнечными лучами, пожал плечами и продолжил обыскивать ящики и шкафы. Они скрипели от каждого резкого движения, будто боялись улыбки, нарисованной сурьмой на лице Вана. Кель скучающе сидела, закинув босые ноги на массивный командирский стол. Ну а их суровый личный надзиратель Гидеон не входил в круг приближённых. Так что на его внимание Фрику было плевать.

– Нет. Я про людей на казни, – Фрик махнул рукой в сторону окна. – Стояли, развесив уши, слушали гундёж этого пердуна. Готовы порвать любого, на кого им укажут, не задавая вопросов. Даже если это невинная девушка! Как же им мозги промыли… Жить не могут без указки сверху.

Фрик взъерошил тёмные волосы, расхаживая по кабинету. Это они устроили беспорядок на казни и были убеждены, что именно благодаря их дерзкому «перфомансу» на улицах города началась вакханалия. Когда они покидали площадь, народ уже начал беспорядки. Людям нужна была лишь искра, которая разожгла бы костёр накопившегося гнева. Фрик чувствовал, что в народе зреет недовольство, и он дал ему выход. Открыл двери к свободному выражению чувств. И как они воспользовались этим даром? Устроили форменное безумие.

– Даже сейчас они боятся идти на дворец или Тихий дом4! – Фрик рванул к окну. По улицам как раз шла толпа. Люди орали, кидали камни и факелы в окна. – Пошли бить друг друга, ну разумеется… Придурки.

– Всё по плану, – басовито резюмировал Гидеон и аккуратно отодвинул Фрика вглубь кабинета. Сам он стоял так, чтобы не быть сильно заметным в окне.

– Да, Фрик, не нагнетай. Твоим дружкам-революционерам всё нравится. Продолжай в том же духе плясать под их дудочку, – язвительно заметила Кель.

Её пальцы ловко вплетали в одну из многочисленных чёрных кос золотой шнурок. Как и многие вольные5, Кель цепляла на себя пёстрые украшения. Без них бледная сероватая кожа и полностью чёрные, обсидиановые глаза выглядели чужеродно. Фрик считал, что отлично разбирается в людях, но только не в Кель. Этим она его и заводила. Своей неочевидностью и штормовым характером.

Но сейчас её слова зацепили Фрика:

– Кель… – одним только тоном он попросил её замолчать.

Резкий громкий звук заставил всех обернуться к Вану. Тот метнул ящик с папками в стену и громко заорал:

– Нашёл! – в его руках была тёмная бутылка кальвадоса. Ван широко улыбался, потрясая ею над головой. – Надо быть полным безумцем, чтобы осуществлять революцию на трезвую голову! Выпьем же за тебя, Фрик! Единственного, кто в этом грёбаном царстве хоть что-то понимает.

Йори весело улыбнулась его выходкам, а Кель показательно фыркнула.

– Тебя забыть спросили! – взвизгнул Ван. – Я еле вытерпел сегодня речь этого старого напыщенного Экле… Эклас… да хер с ним…

Парень вырвал пробку зубами и, звонко выплюнув её на стол, занял свой рот горлышком бутылки. Фрик ощутил по отношению к этому нелепому шуту, отвечавшему в их коллективе за поэзию и драму, глубокую благодарность.

«Хоть он меня отчасти понимает», – подумал Фрик.

Дружба между ним и Ваном положила начало созданию труппы «Три Позёра». А сегодня их уличные выступления переросли в нечто большее. Во что-то, что имеет смысл и значимую цель. Фрик верил, что однажды их квартет станет великим.

– Я с детства насмотрелся на таких, как этот Экклисиарх, – Фрик присел на столешницу и упёрся в неё кулаком. Он редко говорил о своём прошлом, поэтому все в комнате притихли и прислушались. – Меня самого учили дурить головы. Что говорить, как говорить. Вся власть построена на подавлении личности и одурманивании. Вот билет в важные члены общества. В разлом это всё!

На Фрика накатили воспоминания об отце, который из-под палки заставлял его заниматься всем тем, что положено сыну аристократа. Фехтование, этикет, политология, история, психология, риторика… Из череды бесконечных часов с учителями только фехтование и в особенности музыка увлекали его по-настоящему. По мнению отца Фрика, музыка является самым бессмысленным для мужчины занятием. Так что во многом, именно чтобы взбесить его, Фрик ушёл в уличные музыканты и сократил свое гордое длинное имя Фридерик на более удобную, короткую, а главное – простую форму.

– Вам не понять, каково это. Чтобы управлять людьми в этой бездушной системе, надо самого себя сломать, убить в себе чувства, – Фрик горько ухмыльнулся и ударил кулаком по столу. – Эти инквизиторы сами уже не люди, а так, функция.

В чём Фрик всегда был талантлив, так это в своей способности убеждать. Особенно себя самого. Уверенность рождалась в его устах, заражала других и возвращалась обратно блеском в глазах. Этот круговорот питал сам себя и создавал источник невероятной силы.

Он осмотрел друзей, которые молчали, пытаясь осознать истинную картину мира. Фрик видел её чётко и с разных ракурсов. В какой-то мере он был рад, что остальные смогли прожить счастливую жизнь без этих тяжёлых истин. Но ещё ему не хватало хоть кого-то, кто бы так же, как и он, понимал ужас происходящего. Чтобы разделить с ним эти чувства.

– Долго будешь страдать по прошлому? – Кель одним плавным грациозным движением забралась на стол и обвила руками плечи Фрика. Он ощутил мускусный аромат, которым была пропитана её кожа. – Маленькому Фрику не давали в детстве играть и гулять, какое горе. Оставь свои речи для других. Теперь тебя ничто не держит, пойдём на улицы петь и веселиться!

Фрик дёрнулся и мягко расцепил её объятия. Посмотрел на Кель через плечо:

─ А я буду говорить. За всех, кого не слышно. И за тебя, между прочим, тоже. Если бы мои «дружки-революционеры» не поддерживали ваш народ, тебя бы давно депортировали обратно на Солёные берега6. А я не хочу этого допустить.

Фрик замолчал. В его голове возникла удручающая мысль, которую он обычно гнал от себя: «Ты всё равно будешь хотеть веселиться и трахаться больше, чем быть причастной к большому искусству».

В глубине души он ясно различал низменные мотивы Кель. Часто они ему нравились. Даже очень нравились. Но изредка, например сейчас, желания Кель совершенно не совпадали с его настроем.

Кель соскользнула со стола.

– Той офицерской девке на площади ваша поддержка не шибко помогла.

─ Зато посмотрели на сиськи! Кстати, очень и очень симпатичные, да, Фридерик? ─ Ван стоял рядом вытянувшись по струнке и улыбался во все зубы.

Йори брезгливо посмотрела на Вана.

─ Ну ты и утырок…

─ А что? Она была очень и очень сношабельная. Будь я палачом, я бы забрал себе одну из двух оставшихся частей. На пару минут.

─ Отцы, да заткнись же ты наконец, конченый! Я тебя сама сейчас убью! ─ закричала Йори, с силой избивая ладошками Вана. А Фрик глядел на все это исподлобья и ухмылялся.

─ Да у тебя команда мечты, капитан, ─ Кель злорадно рассмеялась.

Йори всё не унималась:

─ Ты ─ ошибка Отцов! Как можно было родиться таким, мерзким, поганым…

─ Талантом! ─ подняв палец, ввернул Ван перед тем, как на него обрушилась очередная порция тумаков.

Фрик всегда удивлялся, как настолько верующая в Отцов Йори терпит их и не сдаёт с потрохами Инквизиции. Он даже не стал бы её винить. Ван широко улыбался и смотрел на Фрика, ища его одобрения. Но, увидев пристальный взгляд, изобразил, как запирает себе рот и выкидывает ключ. Фрик добился прежнего внимания и тишины, после чего начал мерить кабинет шагами. Его голову точила изнутри невысказанная идея.

– Я это всё говорю к тому, что мы тоже имеем власть над людьми. Но иного толка. Мы можем освободить их разум и сердце от оков, которые им навязали сверху. Я знал Селесту в академии – уверяю вас, она невиновна. И если бы люди думали своей головой, то точно поняли бы, что царя убила не она, а сами инквизиторы. Истинная свобода – это и есть право думать своей головой. Отныне цель нашего коллектива в том, чтобы открыть им глаза и стать символом! Нашу историю будут ставить в театрах и изучать на протяжении столетий!

Фрик выдохнул и опять ушёл в себя. Присел на стол. Даже Гидеон сменил раздражение на задумчивость, а Йори отошла к окну, тихо позванивая бубенчиками, чтобы помолиться за казнённую на площади девушку.

─ Фридерик… ─ прошептал Ван и упал перед ним на колени. ─ Ты… гений. Кажется, я понимаю тебя, брат. Как же понима…

Изящная серая ножка упёрлась в солнечное лицо Вана и отпихнула его. Кель снова прильнула к Фрику.

«Сейчас начнётся», – устало подумал Фрик.

– Смотрите, чтобы вас за эти речи не положили рядышком с той офицерской девкой.

– Это действительно звучит опасно… – Йори с сомнением переводила взгляд с Фрика на Вана.

– Это звучит правильно! – возразил Ван, валяясь на полу.

Фрик подбадривающе улыбнулся Йори. Она примкнула к ним с Ваном из-за той же потребности в самовыражении, которая не давала покоя любому творческому человеку. Фрик продолжил:

– И правильно, и опасно. Но. Искусство не должно бояться! К тому же страже не придёт в голову искать нас тут. Готов поспорить, у них сейчас есть дела поважнее.

─ Не спеши делать ставки, ─ тон Гидеона вмиг заставил остальных собраться.

Фрик проследил его взгляд, устремлённый в окно, и сухо скомандовал:

─ Уходим. Живо.

Отряд стражников возвращался с подавления беспорядков, и вид у них был в крайней степени раздражённый. Некоторые были ранены.

─ Дамы вперёд! ─ крикнул Ван и рванул к окну первым.

Он одним махом перепрыгнул с подоконника на крышу и еле удержался от падения. За ним ─ удивительно ловкий для его габаритов Гидеон, заставивший черепицу посыпаться вниз. Фрик помог девушкам и ушёл последним.

─ У них птицы! ─ крикнула Йори, глядя в темноту над ними, и метнула кусок черепицы в парящего сокола.

Они побежали.

Фрик вырвался вперёд и первым спрыгнул на крышу соседнего здания. Сзади уже слышался звон колокола.

─ Быстрые черти, ─ буркнул Гидеон.

Бородатый стражник выглянул в окно, из которого они только сбежали. Он махнул рукой в их сторону и заорал что-то нечленораздельное. Множество людей уже карабкались по стенам и лезли со всех сторон. Дверь на крышу, на которой была команда Фрика, разлетелась в щепки, и оттуда вывалилась группа разъярённых солдат. Похоже, они были в курсе, где их искать, и заранее окружили окрестные здания.

Их триат рявкнул:

─ А ну стоять, подонки!

─ Стоять должен хер, а революция должна двигаться! ─ Ван самодовольно отвесил глубокий поклон стражникам. Фрику пришлось дать ему пинка под зад, чтобы тот собрался и не паясничал. Над ними взмыли ещё две птицы. Они визгливо кричали наперебой:

─ Пьать! Пьать! Стаать!

─ Разделимся! ─ прорычал Гидеон. ─ Встретимся в Жопе7.

После этих слов он стал разносить пинками крышу, осыпая стражников осколками черепицы и ломая стропила между собой и ними.

─ Я туда, ─ Йори легко перелетела на карниз соседнего дома и скрылась в открытом окне. Ван сгруппировался и, смеясь, прыгнул в образовавшийся провал крыши прямо под носом стражей – несколько из них сразу рванули за ним.

Один из стражников ловко перемахнул образовавшуюся дыру, прикрываясь плотным плащом от летящей черепицы. Это его и подвело. Гидеон крепко схватил противника, замотал в ткань потуже и хорошенько толкнул в другого солдата, как раз вылезавшего на крышу справа от них.

Фрик схватил Кель за руку. Они разбежались и перепрыгнули на крышу соседнего здания. Гидеон последовал за ними.

─ Тьи! Тьи! Пяма! – вопили птицы. ─ Атин! Леуо! – Гидеон отделился от них и рванул вниз по крышам.

«Сраные птицы», ─ Фрик порадовался, что его команда работала довольно слаженно. Он намеренно не спешил скрываться. Максимально уводил внимание на себя, чтобы выиграть друзьям время. Вот только Кель…

Минуя очередную улочку под ними, он обернулся, чтобы поймать девушку, но она замерла на краю и смотрела вниз.

─ Прыгай!

Её догоняли. Кель посмотрела на Фрика и оскалилась. А затем шагнула вниз. С огромной высоты.

У Фрика внутри похолодело. Он бросился к краю и увидел, как тело Кель подхватил навес, а она хохотала, раскинув руки в нём, как в огромном гамаке.

─ Я её обожаю! ─ крикнул Фрик стражникам и едва успел спрыгнуть, когда в место, где он только что стоял, прилетели стрелы.