шТРИхи

Жан Сёмин

Издательство:

Автор

Жанры:

стихи и поэзия,серьезное чтение,cтихи, поэзия

Аннотация

Читать онлайн

Cкачать на Литрес

-
100%
+

Иллюстратор Дарья Рыбак

Дизайнер обложки Жан Сёмин

ISBN 978-5-0059-2056-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Марианна Мартыненкова (Засорина) Психотерапевт

Об авторе

Марианна Мартыненкова (Засорина) родилась в Москве 28 января 1988 года, занимается PR и коммуникациями в сфере культуры, кандидат филологических наук, член Союза писателей России (Московское отделение).

«Психотерапевт» – продолжение сборника «Лёгкое стихопатство», изданного в 2019 году. В «Психотерапевта» вошли стихотворения, в том числе для детей, и рассказы 2020—2022 гг.

ПосвящаетсяМоим Людям

Море
(2022)

Когда всё перестанет быть важным

Алачкеа сегодня во сне я рисовалаэто был квадрат. или круг, не помнюэтим рисунком я как будто голосовалаза тебя. за руки твои в комнате тёмной.я во сне жалела, что ты мне снишься.и не знаю мига, что был бы лучше.а потом проснулась – пустая ниша,даже сердце стало стучать глуше.мне казалось: бессмысленно просыпаться,открывать вино, разжигать камин.танцевать. любить (других). прощать и прощаться.мне казалось, набита тату «один»сон раскрасил мой мир гуашью густоподарил мне тебя, потом забрали хотелось кричать, пусть же будет пустовсем, кто между нами сурово всталя не знала, куда мне идти. без целия бродила сутки, года, века.было холодно, жарко, к моей постелиподходили (если есть Венера, нужны меха)я пишу эти строки, пишу отважно(будто это имеет значение, только нет)…когда всё наконец перестанет быть важнымя возьму тебя за руку и мы будем молчать. и молчать. и молчатьмиллионыэтих долбаных лет

Антитела

на то и первая, чтоббритвой остренькой,иголкой тоненькойда посильней.чтоб шрамы грубые,а слёзы – крупные,тоска бы сочная —морей синей.вторая, третья,седьмая, пятая,сто тридцать перваяпройдут не так.на то и первая,чтобы без памяти,и быть ужаленным,и белый флаг.на то и первая —прививка сильная,один раз вводитсяи на всю жизнь.на то и первая,потом, как водится,антитела уже —за них держись

Куб

я думала это жарасковала мне тело и душуказалось, что только онаизнанку встряхнула наружу.я думала: будет пусть так,три месяца – это не годы.я думала, это пустяк,природа – как странник погоды.потом оказалось, что ты —и сердце в мороз дышит в жаре,любовь – это тоже жара,как куб, оказавшийся в шаре,обязан загладить углы,сточиться, предстать естествомвот так же танцуем и мы —гонимые нашим родством

Мировой

Я смотрю на тебя, а вода пробивает дноПод стаканом уже не лужа, сплошной потопЯ готова с тобой на Ноев, каждой твари по паре, ноГде оно, долгожданное слово «стоп» —Раз сказал и страдания прекратил.Мир разгладился белой стираной простынёй.И нет ран, порезов, стёсанных в кровь стоп,Отрешённость уже не кажется полыньёйОна лишь приоткрытое чуть окноИли дверь, не запертая на ночь,И качается маятник – полотно,Обречённое отгонять свои мысли прочьПервым было слово. И это не слово «стоп».Здесь заложен другой смысл и иной планЯ смотрю на тебя, а вода пробивает дно.Залезай уже в Ноев, и путь в Мировой океан

Когда Таню спрашивают / эксперимент

когда Таню спрашиваюткак у неё делаона отвечает: неплохо и безысходнобезысходно не смывается с рукавова стирает она ариэлем (а он всё стирает пригодно:даже боль)когда Таня выходит из домукупить сигарет и красок(чтоб рисовать в альбоме)безысходность резко меняет тонстановится серой надорванной(и сегодня она запустит стиралкучтоб избежать этой боли)когда Таня кричит на крышекричит домам, что не может большечто ей всё надоелоона про себя подмечает:конечно врувсё терпимо так можно (безысходно)всю жизнь легконо – Господи – вдруг же так будет и после?

Комната и окно в ней

я хочу сказать тебе кроме нас у нас никогокроме этих слов ничегокроме этих слов ничегокроме этих слов ничего(с) Станислав Львовскийи мы сядем в комнатеты и ямежду нами стол и курица твоя грильи покажется тонкой судьба мояслюдяной как на шкафу пыльи мы будем о теннисео моряхо пицунде питомцах в детстве и судакеи мы будем долго смотреть в паркети мне будет вечно 12 лети мы будем в речкекроль брасс спинаи не будет ещё никакихдрамни разводов ни слёз ни раздела вазникаких, папа, пустых фрази мы будем сноваролан гарросэто будут каникулыдо всегои пока нам ветерновых времен не принёсбудем тихо счастливыглядя в твоё окно

Море в глазах смотрящего

Алачкея, знаешь, ломала копья и плакала сотни раз.и жизнь издавала звуки, которых не слышать лучше.и кофе мой был прогорклым, вино – лучше кровь из глаз,а небо таким было серым – его украшали тучи.а ты – был всегда на правом, подняться помог и встать.ты мог улыбнуться тихо, погладить моё плечо.и снова хотелось вздоха и кем-то, кто лучше, стать,и чтобы глаза, как в детстве – где ярко и горячо.я видела, знаешь, море, не в Теле, не в Барсе, нетя видела, знаешь, море в бескрайних твоих глазах.твой серый уставший свитер, волнами идущий свет.и море солёным стало, искупанное в слезах.спасибо тебе за это, за прошлое,и за то, что принято называть с претензией «настоящее»,продолжу ломать копья и штопать твоё пальто.и в море смотреть,а море (ты знаешь)в глазахсмотрящего

Восход
(2021)

Вос ход

и когда опустились руки,и не было (совсем) силбез конца, без краятоска и грузностья придумал автобус,поехал на нём в Крымсобирать потерянную,разбитую временеммудростья туда приехал:луна и ночь.барабулька томится,ждёт своего случаяи ничто (ты слышишь?)не могло меня удручить,я руками (как Бог)разводил тучии я понял силу свою и статьв этом созданном мире,иначе смотрел на звёздыи я думал: если бы моя матьэто видела, хотя:и увидит, разве бывает поздномои руки сами скрестились и,как бывает в творческомпробужденьи,я придумал такое, что, как в кино,или в музыке, книгах,тело приводит в волненье.я придумал такое, чтобизлечить,залатать раны и сделатьлучше,раз-два-три, и оно горит,и хорошее вспомнится,такое: благо_получноеи пока оно (уже даже само собой),оживляло душу целебным всходом.я подумал, что точно (или скорее всего)назову это дело, как бы сказать, восходомназову восходом. во славу всем.самым ярким будет.символом дня раннего.будет жизнью. радостью.(будет всем).и не важно, где(вино или ракия)и лучи начнутся. и тишинапревратится в шум морского приливаи я буду смотреть,как её глаза прослезятся отэтого диварешено: начинаю, будет восход всегда.это будет «вос-ход»,и пусть это будет магия

Твои границы

утром ты торопишься стать взрослеепонимать себя лучше (что, боги, какая пошлость)в дневниках пишешь мысли, планы, идеи(реализовать их, думаешь, сможешь после).в полдень невпопад сходишь замуж, наденешь платьек вечеринке в стиле пижам-подушек,полежишь не с теми, представишь братьевкак своих врагов, не найдёшь игрушекв своей комнате (кажется, вот и взрослость).обретёшь осознанность (чтоб ей пусто),декабристски выпотрошен и сослануезжаешь в деревню (сажать капусту).или просто уходишь в офисное с ногами.или по-семейному строишь быт.совмещаешь зрелищное с хлебами.отмечаешь в анкете, что «не…» или «да, привит»а потом прекращаешь искать:раз вдохнул и счастлив.выдыхаешь – и тоже сносно, терпимо вперёд идти,и идёшь, карандаш зажимаешь в пальцах, высекаешь(зачёркнуто) чиркаешь истину по пути:«без границ» – не всегда будет действием в гугл. таблицахчашка кофе может прожечь рубашкуи, похоже, живёшь ещё, вереницейзажигаешь день, обнулив вчерашний

Инструкция

я не знаю границ своих и высот,не умею сложить фраз (для себя),по работе – любойсорт винограда станет Эльзас.и инструкций я не умею, что ж:не дави, будь терпим и смел.если нужно – в горы с собой зови.Эвереста вершину в мелперетрём. и сделаем первый шаг.и построим новый ковчег.а инструкций я не умею.что ж. будь со мной. и будь человек.

Восход-2

и когда пора отправляться в путь,покупаешь краски. крушишь засовы.пишешь, мол, тебе отвечу когда-нибудь(ты читаешь правильно, как «не скоро»)и идёшь. и воздух обточит нос.руки. талию. по порядку.и уже ни один (ни один) вопросне внесёшь без ответа в свою тетрадку.и расчертишь лист. и начнёшь на нёмвсё, что раньше не мог от жестокой боли.и тебе станет легче. и ты поймёшь,что уже так сильно страдать не волен.и пойдёшь по гальке. и по песку.и по гравию (если так будет нужно).и волна коснётся твоих колен.и ты будешь знать, что такое дружба.и тебе будут кофе в кафе как ртуть.и тебе будут пиццу. блины. и мидий.и ты будешь идти. и твой главный путьотразится крестом на песчаных милях.и смотреть на чаек. и слышать крик.отражаться в волнах (никакой константы).и ты будешь смотреть, как в твоих слезахвырастаюткрыльяи прямо встаютатланты

Таблетка

я жадна до рифм, путешествий и до морей.и лежу пластом на безликом пляже.мне никто не сможет помочь: никакой злодей не окажется хуже(и близко даже)каждый книгу прочтётсвою. каждый в ней найдётсамобытное; то, что никто не понял.мне бы только через плечо заглянуть в твою,мне бы только коснуться тепла ладони.боль останется. вырастет. зацветёт. боль останется: в этомеё сила.я готова в новый идти полёти к тому, чего ещё не просила.страха нет. есть полоской к сердцу лучи.они будут к сердцу медленно пробираться.только ты (в моём сердце), пожалуйста,не молчи. ты попробуй таблеткой внутри рассосаться.

Врождённое чувство штиля

врожденное чувство штиляломает о спину копьяа я (остаюсь без силы)внутри создаю комьяиз боли, осколков скорби,из страха и тишины,я, знаешь, теперь нисколько (вообще)не боюсь войныона – внешний фактор риска(что мне нипочём уже),а мир – это просто миска,что вертится в неглиже(и это совсем не страшно),с улыбкой иди вперёд,там солнце, восход и пашня,там новый по счёту год

Шлейф

был май. он цвёл. дарил мечты и жажду.был свитер тёплый стянут. тих был плач.и город разливался в сердце дважды:в любви и приходил когда палач.и мы могли до вечера, до ночи,под утро расставаясь тяжело.и город над дарил себя кусочек(закуской был под красное вино).и это повторялось безвозвратно.рекурсией сходило в никуда,был май. он канул в лету. и обратноне натянуть (как было) кружева.был май. цвела сирень. и сердце ныло(а мысли протекали как вода)и я тебя (наверно) не любилаа ты меня (наверное) всегда

Нареки

нареки меня правой, и буду правой,а упрямство своё сгребу в охапку.отсеки меня прямо. и станет правомто, что было окном (заляпанным) в пятнахнареки меня мелом, столовой солью,ссыплюсь крошкой, оставлю нелепый след.нареки меня тенью, лучами, болью —стану невесомой (на пару лет).нареки меня рубищем, платьем, лифом(не интимной частью, скорее бра),буду второй кожей (как в древних мифах),защищаться не латами – богом Ра.нареки меня именем своей бывшей,настоящей, будущей (да любой),растекусь по вене, и жерло дышащее(не вулкана). уж такова любовь

Слух

но если бы ты могла меня слышать,мне было бы легче петьБГя робко спускаюсь в тёмный подвал.там краски, холсты и сны.мне этот январь стал безмерно мал,но тянется до весны.ручная, тягучая тишина —ей вторит гранатовый сок.мне было чуть меньшелет тогда, когда был прицел в висок.и пусть был высоку реки дом,пригрел нас второй этаж.напейся воды (в ней и есть исток),испитое не продашь.я робко спускаюсь в тёмный подвал.акустика, помоги.пюпитр и ноты (концертный зал)так точно услышишь ты.

Полковник больше не читает

полковник не читает писем. он мёртв.весна настала, почки сбросив на стол.рука дрожала (я писала письмо).ответа больше не получит (никто).полковник больше не читает. газетникто ему не посылает в ответ.полковник тихо сядет с краю. он дух.а я архивное читаю. в дверь стук.

Плыви

а потом тебе просто захочется плыть —и тогда ты просто плыви.и отрепья, и всё, что мешало жить,позади оставляй и жги.даже рифма пошлая, та, что (бред)глагол кладёт на глагол,уже не принесёт тебе сильный вред,только стопку писчей, да в столи ты будешь просто (волна, лучи)самобытной, самой собой.а в окно пусть кто-то ещё стучит —не нашедший пути домой

Зыбь

это случилось днём (или даже ночью):не скажешь точно, мне совсем тогда не спалось,а моё королевство содрогалось оченьот тревожной пряди твоих волосэта сказка была не выдумкой, не о принцах:ты тихо (не шёпотом) мне говорил своё,искажались, плавились, плыли лица,но казалось сочным в блеске зрачков кино.сюртучок твой (шёлк, тонкой нитью вышит),голос чуть дрожащий, трепетный и родной,маленький мой принц (из романа вышедший),навсегда забрал зыбкий мой покой

Конь

я, можно, тебя запрягу и пущу по полю —пусть свищет холодный ветер по мочкам уха,весна (как я жду её), окна на кухне мою,пою, что есть мочи, насколько впустил Бог слуха.красивый, ты можешь резко рвануть упрямо,нет сил, очень страшно, жду, когда станешь тих,в одиннадцать: мушкетёров читала, спину прямодержала. теперь: ни спины, ни их(тех, с кем разделить и огонь, и воду, и трубы,и путешествия, и обман)коня на скаку? нет, я мажу губыги-ги-е-нической. слёзный в глазах туман.

Расшторивай

давай, расшторивай: впускай лучи,они будут нежно касаться твоей лодыжки.я им по секрету скажу, где лежат ключиот дома, в котором слова и книжкииз детства тихо сопят и ждут,когда их откроют и впустят воздух(они смогут снова пускать кораблипо лужам) – ну же, пока не поздно.давай, давай: впускай, пусть порадуются, как детиведь мы были тоже когда-то там (коленка разбита и в уши ветервлетает, ропщет, несёт судьбу (счастливую,всё будет в лучшем виде)).проснись, умоляю (уже не жду).…закатное солнце. проснулся? видел?

Вопроса, конечно, нет

и ты не получишь ответпокуда не будет вопросаа вопроса, конечно, нет(если только в руках папироса не задаст его вместо тебя)потому что ты тих и вечен,потому что в душе война(хотя внешне ты и беспечен)потому что когда-то мама говорила,как жить, и тыпродолжаешь так жить упрямодаже если не всё – в мечтыпотому что холодный ветерс морялучше, чем из пустыньпотому что ты знаешь горе,потому что в душе тыпродолжаешь быть тем мальчишкой,что гоняет по полю мяч,потому что сосновые шишки источатьпродолжают плачпотому что весна весною,потому что зиме зима,потому что для нас с тобоюне наступит уже войнаи вопросов уже не будет,(как не будет ответов) ипусть когда-нибудь их забудет тот,к кому мы обращены

«прошедшего времени нет…»

прошедшего времени нетего просто нет – как фактя фантик конфеты рву(на нём подпишу пакт).прошедшее время – дно,до которого не дойтипрошедшее время – ноего нетпока есть тыпока ты о нем думаешьпока ты его слышишьпока ты ему пишешьпусть даже и в дневникахпока ты его любишьпока ты с ним рядом дышишьи ты за него дышишьнаверное только так

Без темы. Акмеизм

положим, я буду правой,а ты – моим выстрелом,и цель наша – только правда(смешно и немыслимо).мы будем вставать с постели(густая эротика слов)под утро, восходом меряямасштабы явившихся снов.и плед будет наш колючим,а кофе – живой водой.я пальцев твоих касаюсь,пока ты ещё со мной

Красное солнце

скулы сводит тоска,руки скомканы в тишине:я тебе привезу за—моских мидий в белом вине,помидоров сушёных ивсе страдания без остатка.а себе я оставлю сны,валидоли стихов тетрадку,канареечных песензвон будет памятью обо мне.красным солнцем закатный деньутопает в мидий вине.

Па мять

он говорит: ну слава, девочка, Богу,я много бывал где, дышал, прокладывал, значит, дорогу.мне если что дорого было, то только лишь понемногуна море смотреть, на закат, да любить невпопад.она ведь (любовь) никогда не бывает, чтоб кстати:она то предаст, то поддаст огоньку ли, палладий(я химик) представит на суд вечной знати,а впрочем, она ведь (любовь) только там, где вдыхаешь её.я тоже ведь прост, хоть и вырос, и жил на Таганке,и кем бы я стал без родных – можно знать без гадалки.но я там, где есть, люблю теннис, бассейн и шкварки,а кто, мне скажите, из вас не противо-речив?речист – тоже, да. гедонист. и умею жить так, как не всякий.а может, как всякий, но искренне радуясь дню.и если когда-нибудь я прекращусь, пусть помянет Исакийза то, чтобезмерно,бесспорно,беззлобнолюблю

Бездорожье. Сгущёнка

дороги назад? не будетпоедем по бездорожью:по глине, камням, осколкамсердец или хрусталя.я буду в красивом платье:его мне пошила мама;а ты – как всегда, в футболкеиз терпкого в пальцах льна.бензин – девяносто пятый(мне было в тот год семь)а в поезде рядом – солдаты,им рано вставать (всем).провизии взять немножко,конечно же, не забудь:пресервы, заварка, ложка(так будет не страшен путь).и банку возьми сгущёнки —мы будем её в чай:как в детстве у папы.щёлкай. пульт времени запускай.

Психотерапевт
(2020)

Психотерапевт

Бог не злой, нет, у него отменный психотерапевтБог к нему приходит в субботу, кладёт ногу на ногуИ изливает свой гнев —Даже не так, нет, скорее – тревогу, чтобы встать на вернуютропку-дорогу.Он говорит, мол, этот снова косячит,Я ему в руки удочку, он её топит и делает новый витокСвоих ошибок, сверх – как он считает – задачек,Там, где он стелет полотна, достаточен лоскуток.Я им мать что ли всем – корми их, меняй подгузнички,ночамине спи, подтирай зад,А они страдают, творят безобразия и как будтоне помнят дорогуназад.Я им Библию дал, завалил их творчеством —Поезжай хоть в Лувр, исследуй мир,А они – сидят остолопами, в рефлексиях корчатся,А могли бы знатный устроить пир.Я им знаешь, радости, путь прогресса,А они в войнушки играют и делят власть,У кого-то нет за душой ни песо,А другие – жируют и гадят всласть.Ну скажи, вот что я не так делаю?Может, надо иначе?Да скажи хоть что-то… За что я тебе плачу?Психотерапевт пьёт чай, пролистывает инстаграм1, выбираетобшивку для дачи,Отвечает с улыбкой: за то, что не ходишь к врачу

«Я не умру…»

Я не умруЯ буду жить в векахЯ протеку по венам своих близкихИ как бы ни страшилиЭтот страхПокажется чертой и стартом низкимЯ неЯ естьА значит: я былаЯ будуЯ совершилась, стала частьюЯ небоДноВисок и головаЯ счастье

Ноябрь

никто не будет любить тебя так, как в детственикто не будет любить тебя так, как мамаостанься юной, девочка по соседствуне заводи мужей и инстаграма2не лги себе – ну хотя бы в средуа лучше в пятницу и воскресеньея точно, верь мне, к тебе приеду —а нет, так будет в другом спасенье:в вине его не ищии в кофеи в сексе, если он пуст и весели в ноябре – в эту пору вовсене существует застольных песен

Драматург

порицаемый мой, ну здравствуй,ну как ты там?руки стёсаны? кожа трещит по швам?я уже износилась, латексом по губам —проводник оказался слеп и не драгметалломя мечтала стать драматургом, рыцарем(и не стала),так, отрепья в гримёрной, свёкла легла к щекам,восклицания если и есть, то скорей от мамы,зал не полон – пуст. правила? идеалы?тоже стёсаны, так бриллиант будет ярче,так не мутитпорицаемый, ты хотя бы чист там? по дну стучат?намекают, что может быть хуже, звенят подковы?порицаемый, ты бы знал, как тоскливо скорые подъезжаютк домуэтот мягкий двадцатый здоровобудет вшитв наши мысли, будет заплатой джинсов,несмываемой копотью роб и снов,я уже не умею рифмами, из стиховобразую только комки салфеток,сын их любит пальчиками сжимать,порицаемый, если к зиме соберёшься деревья освобождатьот веток,не забудь: по коре их сначала долго и мягко гладь

Якорь

корабль, несущий меня одного,спасает таких, как ямы вытянем – пусть вся Земли землязатянет цепь якоряза здравие здравому пить в табу —колосья пшена молчат,и кто-то решает мою судьбу,покуда ведомые спятвода пусть очистится, так по нейспокойнее идти во мгле,когда вы кричите: что сделал я?смените на: что вы мне

Точка

я – точка в пространстве,я знаю, чего я стою,бензина, копоти, пыли,чернил в конце концовя без манифестов:«здрасте»,вы помните? не забыли?мы с вами в такие дали шагали в начале вековя точка, почти пылинка,я выращена из школы,я выпущена из вуза и отдана тишине,я знаю, чего я стою (у каждого – своя троя),я точка в пространстве,строчка,я капля в твоём вине

Полый король

Ты останешься моей частью(Не узнав об этом, и к счастью)В моих текстах и длинных фразах,Сухоцветами на столеВ кофте, вымешанной на стразах,Уже знаешь – в пространных фразах,Как Алиса в поисках лаза,В играх света в моём винеТы останешься в рефлексиях,В том, что утром проснуться в силах,Как бы звонко ни голосилаНа своём подростком днеТы останешься. Знай и помни.Как детсадовский помнишь полдник.Ты останешься. Даже полый,Но наполненный в моём сне

«Знаешь, конец света лучше, чем мог показаться…»

Знаешь, конец света лучше, чем мог показаться:Школа, студенчество, годы карьерных гор,Каждый свой день открывать глаза, просыпаться,Ночью же причащаться, в губы – кагорТонны томов о любви: открывай, зачитывай —Здесь есть рассказы, повести, Бог весть что,Только на лучшее не рассчитывай —Всё, что встречалось после – уже не тоСтрашно? Конечно же нет, обыденно —Кофе в постель заносят, зовут в кино,Меньше всего хотелось предстать невидимой —Выветри запах, пошире открыв окноПервое чувство сильное или пятое,Было ли платоническим или прожгло постель,Прямо на дно. Закатано. Смято. Спрятано.Но мимолётная сила жжёт до костей.Знаешь, конец света лучше, чем мог показатьсяТолько бы пальцев твоих касатьсяТолько касаться быТолько что

Ребро

с пеной у рта носиться от края к краю,задевая толстой пружиной юбку, чулки, пальто,когда-то, мечтая встрять на вершине рая,там оказаться и сразу понять: не товесело колосятся кудряшки, платьето в изумруд отливает, то в серебро.вспенишь хоть волны, бывшие мягкой гладью —вряд ли отдаст под тебя он своё реброверность грозится пройти, прихватив за собой и юность,корни пускает то, что в быту нужней,только росинка, как бы она ни гнулась,будет тянуться к солнцу, если земля под ней

Авва

и не надо смотреть мне в спину и оборачиваться —так раскачиваться может только сосна.восемь лет прошло, выкатилось футбольным мячиком,наступает пора отказаться от дней без сна.и не надо воспоминаний про жизнь в безоблачье,самолёты, тауны, города —всё проходит, ты знаешь, авва отче,и не повторяется никогда.и не надо думать, что в реку дважды,он утек давно, тот ручей,запиши в заметки два слова важных,обрети в том силу, что стал ничей

Канат

Он говорит: я заберу у тебя твою жизнь.Забудешь и имя своё, и мечту.Хорошо, – отвечаю, – давай уже просто явись,Смотрю в ожидании, ветер бьёт мачту.Он говорит: останешься без минут,Дышать без меня не сможешь – такие чувства.Пускай, – отвечаю, – солнце печёт, а стада идут,Закладываю в ломбард прошлое искусно.Он продолжает: всё, что любила, прочь —Я тебе камня о камень не дам ударить.Ты когда собираешься? – спрашиваю, —Если в ночь, надо мне зарядить помощней фонарик.Он говорит: ну всё, я тогда иду.Раз, два, три – выныриваю из колодца.Не будет обратного хода – имей уже это в виду.Обуваю удобное и одежду канатоходца.

12>