Кровь Геркулеса

Глава 6

Лечение

– Выпей лекарства, – в миллионный раз приказал Патро.

Он грозно посмотрел на меня, пока я подражала трупу, обессиленно раскинувшись на постели.

Чтобы защитить мою несуществующую стыдливость – я все еще не могла поверить, что стояла полуголой перед толпой людей, – меня накрыли простыней. Я лежала, глядя на потолок, возвышающийся надо мной на высоте третьего этажа.

Я даже подумать не могла, что потолки могут быть настолько высокими.

Такую большую кровать я тоже видела впервые. Черное изголовье было сделано в маскулинном стиле, а пушистое белое одеяло на ощупь было мягким, как шелк. Никс спала под одной из подушек.

Кровать была поистине шикарной. В такой роскоши мне еще жить не приходилось.

А еще простыни были измазаны запекшейся кровью.

– Ни з-за что, – решительно сказала я. Вырубаться в присутствии незнакомцев я не собиралась. Насколько я знала, меня вполне могли пустить на органы.

Никто не получит мою почку. Особенно бесплатно. Я бы могла выменять ее по меньшей мере на десять талонов на питание.

Патро раздраженно провел рукой по взъерошенным волосам.

– Да сколько можно?!

Я попыталась пожать плечами, но движение вызвало у меня боль.

Вместо этого я тихонько (истерично) напевала себе под нос.

Адреналин, которым меня пичкали, выветрился, как только мы телепортировались из Колизея, поэтому когда врачи наконец приехали, я корчилась от боли.

Последние несколько часов превратились в сплошную пытку.

– Держите ее, – сказал спартанский врач. Со стороны он выглядел как мужчина средних лет, но опыт подсказывал, что на самом деле ему вполне могла идти не первая сотня. На нагрудном кармане была вышита рыба (символ Дома Гермеса), а на плече сидела снежная сова. – Не давайте ей двигаться.

Ахиллес схватил меня за ноги и прижал к кровати.

Мне пришлось подавить настойчивое желание заорать, чтобы он меня отпустил. Вместо этого я лишь настойчивее завыла мелодию себе под нос.

Патро неуверенно обхватил меня за талию, словно не желая ко мне прикасаться.

Чувство было взаимным.

С другого конца комнаты на меня шипела пантера. Она лежала рядом с камином, приподняв голову над вытянутыми лапами. Лежащий рядом волк с красными глазами вторил ей, прижав уши и скаля на меня клыки.

Открыв рот, я спросила, поч…

Доктор грубо вправил мне вывихнутое плечо, и боль молнией прошила бок.

Я заскулила.

Низкий волчий рык пронесся по комнате.

Доктор оглянулся на животное и отошел от меня.

– Я вправил все вывихнутые суставы. Осталось только забинтовать переломы.

Словно подслушав, в комнату вошла его коллега. На плече у нее сидел зеленый ворон, а в руке она держала вытянутый планшет с прикрепленными к нему листами. Крылатая мерзость (птицы мне никогда не нравились) смерила меня презрительным взглядом, пока врач передавала результаты обследования второму врачу.

Оба смотрели то на меня, то на лист.

– В чем дело? – раздраженно спросил Патро. Врачи уже несколько часов забинтовывали и вправляли мои кости, и он явно терял терпение.

Врач повернула планшет к нему. Это был уменьшенный рентгеновский снимок моего тела. Ранее меня просветили каким-то модным портативным спартанским аппаратом. На снимке перманентным маркером были дорисованы красные стрелки.

– Каждая стрелка – это место перелома, – сказала она.

Стрелок было очень много.

Мои запястья и предплечья были красными почти целиком.

– Как ты выжила, черт подери? – мягко спросил Патро.

Я годами задавалась этим вопросом.

Ахиллес уставился на меня с края кровати. Поскольку он не мог говорить из-за закрывавшей рот маски, было непонятно, о чем он думал.

Мне стало завидно.

Если бы я носила намордник, то люди не пытались бы со мной разговаривать.

Может, он мне его одолжит?

– Знаешь, сколько костей было сломано у нас с Ахиллесом во время нашей инициации? – процедил Патро. – Давай, угадай.

Оба врача отступили от кровати и с тревогой посмотрели на мужчин.

Ахиллес скрестил руки на груди.

Он сидел без пиджака и галстука. Запонки тоже были расстегнуты, а рукава – закатаны до локтей, обнажая замысловатую татуировку на правом предплечье. На широкой груди свободно висела кобура с оружием.

– Угадай сколько, – настойчиво повторил Патро.

Он щелкнул пальцами перед моим носом, и я смерила его недовольным взглядом.

Зеленые глаза вспыхнули.

– Ноль, – медленно произнес он. – Мы выжили, потому что переломали кости всем остальным – вот как это работает.

Я стиснула зубы, борясь с новым приступом волнообразной боли. Пот струйкой стекал по лбу.

Патро повернулся в сторону, ударил кулаком в стену у изголовья кровати и тяжело задышал, словно пытаясь взять себя в руки.

С другого конца комнаты раздался стук упавшего планшета. Немейская пантера встала.

Врачи прижались к стене, стараясь держаться как можно дальше от разъяренного зверя (Патро). Понимаю. Возьмите меня с собой.

Пантера медленно двинулась к ним, длинный хвост покачивался из стороны в сторону. Каждые несколько секунд она шипела в мою сторону. Доктора смотрели на животное широкими, полными паники глазами, а их птицы не переставая хлопали крыльями.

Патро скрипнул зубами.

– Как, черт возьми, ты вообще прошла в следующий этап? – медленно спросил он.

Я вздохнула, издав булькающий звук из глубины легких.

– Я умею терпеть, – прошептала я. В конце концов, это была почти что правда. Я не собиралась рассказывать им о Никс и подвергать ее опасности.

По какой-то причине даже среди превосходящих по силе Спартанцев я была единственной, кто мог ее слышать.

– Шах и мат, черт подери. Глупые, коварные, слабые Олимпийцы, – сказал Патро, с отвращением глядя на меня. – Ты выиграл этот раунд, Зевс.

О чем он говорит?

Он ослабил галстук и встретился взглядом с Ахиллесом.

Они долго смотрели друг на друга. Повисшая тишина была такой тяжелой, что казалось, вот-вот сверкнет молния.

– Нам крышка, – прожестикулировал Ахиллес длинными плавными движениями.

– Может, убьем врачей? – жестами спросил у него Патро. – Они знают, насколько она слаба. Если узнают остальные Дома, то точно используют это против нее.

Сердце упало куда-то в область желудка. Я с трудом сохранила невозмутимое выражение лица, чтобы не выдать, что понимаю язык жестов. Меня возмутило то, как непринужденно они говорили о четвертовании людей.

Затаив дыхание, я ждала ответа.

– Да, – разочаровал меня Ахиллес. – Мы убьем их позже.

Я сдержала крик.

Зло.

Хтоники.

Монстры.

Забудьте. Я ни за что не попрошу у него маску.

Мои наставники одновременно повернулись к испуганным врачам.

– Перевяжите ее, – холодно сказал Патро. – Сейчас же.

Врачи кивнули и склонили головы, а затем поспешили к моей постели. Пантера фыркнула, когда они проходили мимо.

Мне натерли кожу прохладной густой мазью, а потом замотали руку странной тянущейся, но прочной белой тканью.

Женщина посмотрела на Патро и сказала:

– Есть и хорошие новости. Оказалось, что примерно четверть из всех переломов старая.

Я никак не отреагировала.

Не только приемные родители были жестокими, но и зимы в Северной Монтане. По сравнению со снегом и льдом даже кости были хрупкими.

– Каким образом, – медленно произнес Патро, – меня должен успокоить тот факт, что она всю жизнь была слабой? – его голос сочился ядом.

Доктор открыла и закрыла рот.

Патро шагнул к ней, словно собираясь напасть, и она испуганно попятилась. Ахиллес покачал головой, а Патро закатил глаза и прислонился спиной к стене, в которой осталась дыра от его кулака.

Он оставался там, пока врачи обматывали мое правое предплечье, оба плеча, левое бедро, ребра, три пальца на ногах, восемь пальцев на руках и голову.

Закончив, врачи не стали задерживаться около меня надолго. Они сказали, что переломы заживут через две недели, а через неделю нужно будет снять повязки, чтобы кости «подышали». Мне оставалось только гадать, как они себе это представляли.

Затем врачи выбежали из помещения, и в коридоре раздался громкий взрыв.

Из открытой двери повалил дым. Я бы крикнула: «Они собираются вас четвертовать», но я боялась, что тогда мои наставники уж точно сорвутся и поубивают нас в приступе ярости.

Хотя в данный момент такой исход казался мне более предпочтительным.

Я снова уставилась на шокирующе высокий потолок, не особо вслушиваясь в разразившегося тирадой Патро. Он говорил, как надо блокировать удары, или мне так казалось.

У меня не было сил слушать.

Я превысила свой дневной лимит общения с людьми.

Сломанные кости убедили Патро в моей слабости, а перекосившееся от отвращения лицо утвердило меня в мысли, что он считал, будто именно поэтому меня и бросили. Я боялась представить, как он взбесится, когда узнает о слепом глазе и поврежденном ухе.

Жизни они не мешали – я приспособилась к новой реальности, – но что-то подсказывало мне, что Патро не разделит мой философский настрой.

Он убьет меня. Я никогда ему не скажу.

От мази кожа приятно покалывала, и онемение проникало к костям. Все вокруг затуманилось.

Меня уносят облака.

Глаза закрылись, и я погрузилась в глубокий целительный сон, уютно устроившись в роскошной постели.

Дни слились между собой.

Я потерялась в оковах лихорадочного сна.

Я просыпалась в холодном поту, задыхаясь, но тут же засыпала.

Снова и снова.

Чешуйки скользили по моей шее и шептали, что все будет хорошо. В редкий момент просветления Никс сказала что-то о Медузе.

– Но она же в подземном мире, – тихо прошептала я, горло саднило. – Она вместе с Титанами напала на Дом Зевса. – Я повернула голову в сторону Никс.

– Я в это не верю, – прошипела она, щелкнув зубами.

Я открыла было рот, чтобы спросить что-то еще, но голова обессиленно перекатилась по подушке.

Кошмары утягивали меня в свою паутину.

На этот раз надо мной возвышалась сама смерть. Я чувствовала его руку на своей лодыжке. У него была бледная кожа и полные ненависти кровавые глаза. Он наблюдал за мной не мигая. В душе пробудилось незнакомое мне чувство интереса и любопытства. Оно захватывало меня.

Я никогда не испытывала ничего подобного.

Смерть стоял рядом несколько часов.

В какой-то момент он ушел.

Мир исказился. Все смешалось между собой. Пальцы с черными накрашенными ногтями приложили мокрую тряпку к моему лбу. Хриплый мужской голос шептал оскорбления в адрес жалких брошенных мутов Олимпийцев.

Я показала ему забинтованный средний палец. Горячка придала мне смелости.

Он мрачно рассмеялся.

По крайней мере, Сатана считает меня веселой.

Его оскорбления становились все грубее, но я вздохнула с облегчением, когда ткань остудила мою разгоряченную плоть. Он мягко провел ею по моему лицу, словно боялся, что я рассыплюсь от малейшего прикосновения.

Тьма клубилась.

– Я рад, что ты вернулся, но что ты собираешься делать? – спросил резкий мужской голос.

Наступила долгая пауза, затем другой голос сказал:

– Она выступит за нас – мы об этом позаботимся.

– Удачи, мать вашу. Это костлявое недоразумение? – раздался темный замогильный смех. – Тебе понадобится моя помощь.

Второй мужчина вздохнул и пробормотал:

– Гребаный везунчик. Уже генерал. А нам приходится возиться со всем этим дерьмом.

Я снова провалилась в небытие.

В другой комнате заиграло пианино, и его призрачная мелодия ласкала слух, словно мед. На глаза навернулись слезы. Как же она была прекрасна. Музыка растекалась по мне, прогоняя кошмары.

Время шло.

– Неро, Пэпэ, перестаньте на нее рычать. Сколько еще вы будете меня игнорировать?

Мне снилось, что я падаю с облаков.

Стремительно несусь вниз.

У самой земли меня поймал безликий мужчина. У него были красивые и жестокие черты, потрясающе синие глаза. Это снова был Смерть.

Падший ангел.

Он грубо прижал мне язык большим пальцем, ладонью обхватив подбородок. В открытый рот он просунул таблетку и, откинув мне голову назад, влил воду прямиком в горло.

Я поперхнулась и закашлялась.

– Иди… к… черту, – кашляла я, пытаясь открыть слезящиеся глаза.

Большой палец вытащили изо рта.

– А откуда я, по-твоему, пришел, carissima[7]?

Сквозь подступающий сон глубокий раскатистый смех прозвучал словно эхо.

Рычали два зверя. Звук был глубоким и злобным. Потусторонним.

Надо мной нависла высокая фигура.

– Чарли? – спросила я. – Ты тоже здесь?

Голос пробормотал что-то о дураках, и я попыталась ответить, но провалилась в сон.

Заиграло пианино.

Я проснулась оттого, что из глаз текли слезы.

Я села на постели в темноте, задыхаясь, вся в поту. Ветерок ласкал мою кожу, и я рухнула на подушки с прикрытыми глазами, не в силах подняться вновь.

Мое зрение расфокусировалось.

Голоса перешептывались.

К моим губам прижалась чашка.

Знакомые мозолистые пальцы обхватили мою челюсть и откинули голову назад, а затем провели по скулам. Ледяная вода успокаивала мое измученное горло.

– Спасибо, – прошептала я.

– Пока не благодари меня, – сказал хриплый голос. – Что-то мне подсказывает, что мы не поладим. Ты слишком невинна. Уверен, ты будешь в ужасе, увидев такого монстра, как я.

Я открыла рот, желая спросить, что он имел в виду, но ничего не вышло.

Меня душили кошмары.

Повсюду кровь. Кожа горит под ударами кулаков и касаниями сигарет. Когда она умирала, так болела грудь. Я сделала ей больно? Рука коснулась грудной клетки, сверкнули багровые глаза, и в душе зародилось непривычное мне любопытство.

Меня охватило непреодолимое желание поглощать. Как будто я чувствовала чужую эмоцию. В грудь вонзился кинжал, и я взмахнула окровавленными руками. Мужчина закричал.

Я села на постели, прижимая ладони к бешено колотящемуся сердцу.

Окончательно проснувшись, я выдохнула и потерла пульсирующий шрам на груди.

Яркий солнечный свет обжигал.

На мне все еще лежала окровавленная простыня. В комнате с высокими потолками было тепло. Легкий ветерок проникал через открытые французские двери, ведущие на террасу. Раньше я ее не замечала.

Утренние лучи озаряли комнату ослепительным светом.

Снаружи доносился шум воды.

Я прищурилась. Правый глаз постепенно привыкал к яркому свету.

Охренеть! За террасой до самого горизонта раскинулись бирюзово-голубые воды. Пышная зеленая листва обрамляла стеклянные двери.

Бескрайнее море было так близко, что я могла выйти из комнаты и нырнуть в него.

Дух захватывало.

Божественная красота.

Я и раньше видела фотографии больших водоемов, но они и близко не могли передать реальную красоту раскинувшегося передо мной пейзажа. Запах соленых волн, шум прибоя и водная гладь, простирающаяся в бесконечность.

Дверь скрипнула, и я прижала к груди окровавленную простыню.

В дверях стоял Патро со стаканом воды и мочалкой. Его темная кожа поблескивала в лучах солнца, а высокие скулы выступали острой линией.

Поразительно, как сильно он напоминал статую Давида.

Зеленые глаза прищурились.

– Ты проснулась. – Он повернулся и вышел из комнаты.

Я моргнула.

Его голос был мягким и немного холодным, совсем не похожим на тот низкий голос с хрипотцой, который оскорблял меня во сне.

Наверное, я была в бреду.

Прекрасно, я уже схожу с ума. Год явно не задался.

Через несколько минут в коридоре раздался громкий взрыв, и в комнату поспешили те же врачи, что и раньше. Ахиллес и Патро следовали за ними по пятам со своими ужасными зверями.

По крайней мере, они не убили врачей… пока.

– Вы давали ей питательную таблетку для набора веса, как мы велели? – спросил доктор-мужчина, доставая из сумки инструменты.

Ахиллес и Патро мрачно уставились на него.

– Да, конечно, давали, – ответил доктор, поколебавшись. – Поскольку прошла уже неделя, нам нужно убрать простыню, чтобы можно было снять гипс.

– Нет, – громко прохрипела я, крепче сжимая простыню.

Отец ухмылялся, глядя на меня и прижимая сигарету к моему животу. Кулаки матери били меня по лицу.

Мое тело было моим, и никто не мог его увидеть без моего на то желания.

В отличие от Чарли, чья спина была изуродована глубокими наслаивающимися друг на друга шрамами, про которые он никогда не рассказывал, у меня они были почти незаметными, маленькими, разбросанными по всему телу. Самыми заметными были рубцы на запястьях.

Больше всего следов было на торсе.

Тонкая, едва заметная сетка, оставленная острыми длинными ветками. Красные круги от сигарет. Крошечные точки, оставленные осколками, впившимися мне в спину, пока я отползала в сторону. Точка с зазубринами – результат неудачного падения на лед. А еще был шрам по центру груди, который я помнила с самого детства.

И все же я защищала свое тело.

В Колизее мне было все равно – в теле бурлил адреналин, а кровь покрывала меня таким толстым слоем, что было невозможно хоть что-то разглядеть.

Это было слишком личное.

Я снова стала собой.

Ахиллес остановился у моей кровати и уставился на меня, но выражение его лица было сложно распознать из-за маски.

Я ждала нападения.

Я видела, что он ответил Патро.

Он был беспощадным.

Я покрепче перехватила простыню, потому что не собиралась отступать. Пусть попробуют забрать. Конечно, в итоге они одержат верх, но, по крайне мере, я сделаю им больно. Выпрямившись, я глубоко вдохнула. Напрягла бедра.

– Все на выход, кроме тебя, – голос Патро пронесся по комнате. Он указал на женщину-врача.

Мужчина собрал вещи и выбежал из комнаты со всех ног. Багровый Дуэт медленно вышел вслед за ним.

Патро остановился у двери и оглянулся:

– Она под защитой Домов Ареса и Афродиты. Если ты хоть волосок на ней тронешь, тебя никто никогда не найдет.

Женщина громко сглотнула.

– Понятно? – прорычал Патро, глаза налились кровью, и я вздрогнула, не ожидав услышать столько свирепости в его голосе.

– Да. Конечно. Я из Ассамблеи целителей. Я дала клятву, – быстро сказала она. – Я бы никогда не сделала ничего, что… – Патро прервал ее на полуслове, хлопнув дверью.

Она выдохнула и задрала голову к потолку, словно молилась.

Не будь я на девяносто девять процентов уверена, что Бог оставил меня, присоединилась бы к ее молитве, но сейчас меня гораздо больше напрягал тот факт, что она будет прикасаться ко мне. Показаться женщине было проще, чем мужчине, но ненамного.

За эти годы я поняла одну вещь: я не нравлюсь большинству людей.

Волк и пантера злобно зарычали на нас обеих, а затем уселись в углу комнаты.

После долгой паузы доктор собрала свои инструменты и повернулась ко мне.

Я с тревогой взглянула на нее. Пожалуйста, не крадите мои органы.

В заполненном Титанами мире было полно людей, выдающих себя за врачей. Они зарабатывали тем, что обманывали людей, забирали их органы и продавали на процветающем черном рынке.

Доктор улыбнулась.

Я с трудом сдержалась, чтобы не взмолиться о пощаде.

Она коснулась моей руки, и я резко вдохнула через нос. Она отрезала повязку, а я коршуном следила за движением ножниц, проверяя, не собирается ли она переключиться на кожу.

– Будь осторожнее с Багровым дуэтом, – пробормотала она, наклоняясь ко мне.

Меня передернуло от ее близости.

– Они опасны. – Она продолжала срезать повязки.

Да ладно, они кажутся очень милыми.

– Посмотри на их друзей. – Она переместилась к повязке на ноге, прошептала что-то о «наследниках-психопатах, на которых все помешались» и повела плечами от отвращения.

Затем она отодвинула простыню и занялась ребрами.

Я закрыла глаза, убеждая себя, что она не видит моего обнаженного тела.

Она взяла мою руку и начала освобождать палец за пальцем.

– Кронос помоги нам, потому что я, честно говоря, не думаю, что намордника для Ахиллеса достаточно.

Видимо, мое молчание она расценила как одобрение.

Подхватив сумку, доктор занялась последней повязкой – на голове.

– Знаешь, – она заговорила шепотом, словно боялась, что нас подслушают, – ходят слухи, что Ахиллеса собирались отправить в подземный мир после его выступления на СГС… Мут-Хтоник с такой силой, как у него. Да мы словно напрашиваемся на продолжение Великой войны.

Она покачала головой и наклонилась ближе, ножницами скользя по моему затылку.

– Они даже основали эту ужасную оружейную компанию вместе с Августом и Хароном. Вот уж кто настоящий социопат. Слышала, им даже поставили официальный диагноз. В смысле, как можно было выбрать себе такое название?

Она сморщила нос от отвращения.

Что-то мне подсказывало, что буквы «К» и «Л» в ВСКЛ значили далеко не «красивый» и «ласковый».

Но спрашивать было страшно.

Она смахнула волосы с моего лба и вела себя так, словно мы стали лучшими подружками. Я же пыталась не выдать своего отвращения.

Помогите?

Наша дружба приносила мне страдания.

Врач продолжала:

– Просто безумие. Они поверили, что Патро будет снимать намордник с Ахиллеса только в случае крайней необходимости. Видите ли, он принес клятву. Все прекрасно знают, насколько ужасные вещи случаются с людьми, дающими клятвы вне брака и с кем-то кроме животных-покровителей. – Она улыбнулась мне. – Наверное, я тебе надоела. Ты ведь и сама все это знаешь.

Вообще-то, мадам, я ничего не знаю и все еще не уверена в том, нужна вам моя почка или нет.

И еще – пожалуйста – похитьте меня отсюда. Я буду очень признательна, если вы сделаете это быстро, пока не вернулись мои наставники. Спасибо.

Я отчаянно старалась набраться смелости и заговорить.

Сняв повязку с моей головы, она хлопнула в ладоши.

– Теперь твои кости в основном зажили, но следующие семь дней они все еще будут очень слабыми, так что не напрягайся.

Она прищурилась, глядя на меня.

– Знаешь, твои частые переломы кажутся логичными. У Дома Зевса уже давно проблемы с фертильностью. У всех его мутов были… сложности. Хвала Кроносу, появился Терос. Он первый достойный наследник за многие века. У всех Олимпийских Домов были проблемы с даровитым потомством после Великой войны.

Слава богу, надежда еще есть. Может быть, Спарта падет и я смогу жить спокойно.

– Но новый закон о браке все это исправит, слава Кроносу. – Она сияла. – Все об этом говорят. Это гениально – заставить всех граждан Спарты давать брачную клятву, когда им исполнится двадцать шесть лет. Ну, всех, кроме лидеров Домов, очевидно. Никто не может указывать им, что делать.

Я нахмурилась.

Простите? Брачный закон? Клятва в двадцать шесть лет? Да я стану невестой-малолеткой.

Я вообще не хотела выходить замуж.

Добровольно согласиться на интимные прикосновения другого человека.

Твердое «нет».

– Самое интересное, – продолжала врач, не обращая внимания на мое душевное расстройство. – Они добавили пункт, в котором перечислили все десять Хтонических представителей, и указали, что им запрещено связывать себя клятвами только с перечисленными в списке Хтониками. Лидеры Хтоников не готовы были пропускать закон, если он полностью ограничивал их браки друг с другом. Так что Федерация согласилась на компромисс и добавила «только». В любом случае им придется вступать в брак с Олимпийцами.