S-T-I-K-S. Вера: миссия «Выжить»

Все три группы около десяти минут ехали в одном направлении, и группа Леги оказалась зажатой ровно посередине, что категорически не нравилось Жалу, да и остальным тоже. Хоть на КПП заранее и договорились держать дистанцию не менее трёхсот метров между колоннами, но Жало прекрасно понимал: даже для хренового снайпера эти триста метров – не расстояние, а так, ерунда сплошная. Поэтому ещё на старте он рассортировал своих. Впереди ехал наблюдатель, пасущий первую группу и прикрывающий водилу; сам Жало держался ближе к центру, контролируя дорогу и тыл; замыкающий, сидя в последней машине, отслеживал братков, чтобы те не попытались поджать сзади. Получалось хоть какое-то подобие защиты, но оружием старались лишний раз не светить и не угрожать – дурной тон.

На широком перекрёстке общая колонна наконец распалась: разномастная группа свернула налево, их же машина проехала прямо, а братки ушли направо. Идеальный расклад. Легавая заметно выдохнула, ощущение облегчения мягкой волной прокатилось по от живо к горлу. На этот раз всё обошлось. И чего это она так напрягалась?

– Вот видишь… – прозвучал голос Жала в рацию. – А ты переживала.

– Вы о чём? – вклинилась Серена.

– Да это я Леге, – ответил тот. – Думали, что лысые в тельняшках доставят хлопот. – Под “лысыми в тельняшках” он имел в виду братков, конечно же.

– Я тоже ожидал от них проблем, – откликнулся Кактус. – Морды у них слишком уж дерзкие, аж кулаки чесались.

– Угомонись, Рэмбо, – скептически ответил Жало.

Спустя ещё тридцать минут езды по прямой, они въехали в другой кластер. Двухполосная дорога сменилась на четырёхполосную, но слегка разбитую и изрытую выбоинами. Впереди наткнулись на неприятное препятствие в виде перевернутого камаза, из кузова которого на дорогу высыпалась небольшая горочка острых щебёночных камней. Было видно, что камаз перевернулся относительно недавно – он выглядел свежим, а если бы лежал тут давно, на нём явно бы проступили следы ржавчины. На частично разбитом лобовом стекле виднелись щедрые кровавые мазки и разводы. По всей видимости, водитель потерял управление во время обращения, камаз перевернулся, а далее новообращённый пустыш не понял, как ещё ему выбраться, и самым лёгким посчитал выход в уже пробитое лобовое стекло. По всей кайме широкого отверстия в лобовом виднелись обильные кровоподтёки с внутренней стороны наружу, на асфальте тоже – скорее всего, он изрезал себе живот. Кровавый след вёл к узкой обочине, затем в канаву и далее в поросль высокой травы.

– Не нравится мне это… – пробормотал Жало в рацию. – Лао, просканируй, что впереди?

– Активности в пределах двухсот метров не вижу.

– Мда, мне определённо не нравится этот узкий проезд на дороге, – продолжал Жало. – Неизвестно, что там за камазом. Краем глаза вижу затор, видимо, люди из города текали и застряли из-за этого перевёртыша. По канаве никто ехать не решился, или тупо не успели.

И правда, камаз не перекрыл всю дорогу, оставив узкий проход, по которому могла проехать впритык даже их колонна, но только крайне аккуратно. Канава рядом была довольно глубокой, и пытаться использовать её как объезд – не вариант.

– Чо, попробуем проехать? – спросил Кактус.

– Лега, давай выйдем, – ответил Жало. – Остальным оставаться на месте и просматривать местность. Кактус подстрахуй с винтовки.

– Принято. – Отозвался Кактус, высунувшись в люк.

Лега вышла из машины, а Берта прошмыгнула за ней. Овчарка пулей проскочила через канаву в траву, присела в сутулой позе. Нет, ну а что? Собаке тоже нужно размять лапы и сходить по собачьим делам. Лега подошла к Жало.

– Давай немного осмотримся, – сказала он, оглядываясь. – Напрягает меня это место. В случае чего придётся искать объезд.

Берта с шелестом сломанной сухой травы выскользнула на дорогу и прижалась к левой ноге хозяйки, настороженно двигая ушами. Жало и Лега посмотрели друг на друга и синхронно выдохнули через нос. Не нужно быть кинологом, чтобы понять такую реакцию собаки – она что-то слышит. Что-то, что пока самим людям не доступно для восприятия.

– Не рычит и не лает… – пожала плечами Лега. – Уже хорошо, возможно, просто пустыши.

– Либо люди в засаде, либо ползуны, либо кто-то поумнее, – сказал командир, всматриваясь в линзу прицела своей покоцанной винтовки, которую недавно заново отлаживал у оружейника в Гнезде. – Раз никто ещё не вылез на шум тачек и свет фар, это кто-то из этих троих.

Все, что он видел через прицел, – покинутые машины. В красной ниве на переднем пассажирском сиденье сидел труп женщины с запрокинутой назад головой, в серой киа всё было испачкано кровью и ошмётками уже не подлежащей определению части тела.

– Сканируешь? – спросил он Легу.

Она включила дар и сразу же заметила чуть более чем в трёхстах метрах от них на земле всполохи мелкой, но частой активности.

– Пустыши… – пробормотала она, всматриваясь в мерцающие силуэты. – Похоже, жрут кого-то… Но никого опаснее них не вижу. По крайней мере сейчас, да и Берта ведёт себя тихо.

– Много?

– Сложно сказать… – ответила та. – Они все сливаются в единую массу, но думаю, больше пяти точно.

– Понял. Ну что, пошли посмотрим, – предложил командир, не дожидаясь ответа, уже обходя перевёрнутый камаз. – Мы на разведку, всем оставаться на местах, в случае чего – трещите. – это он обратился уже к остальной группе. – Лега, вперёд, будешь сканировать, я прикрою.

Лега шла первой, слегка согнув ноги в коленях, винтовку выставив перед собой, приклад чуть прижала к плечу. Её взгляд прыгал между объектами на дороге, в попытке выхватить или предугадать хотя бы намёк на внезапное движение в тенях и между машинами. Но это было абсолютно ни к чему с её-то даром. Видимо, так проявлялся обыкновенный профессиональный тик.

Машин здесь было много, и, подумала, что Жало оказался прав – пробка образовалась, пока люди убегали из города, который, кстати, виднелся вдалеке, а дорогу им перекрыла массивная туша перевёрнутого камаза. Возможно, кто-то успел протиснуться через узкий промежуток между ним и канавой, но большинство машин осталось на месте. Берта тихо трусила рядом со своей хозяйкой, осторожно рыча, на что Лега обратила внимание.

Командир держался чуть сзади, повторяя её шаги с небольшим отставанием, так, чтобы их движения не пересекались, и один мог прикрывать другого. Палец лежал на спусковом крючке, готовый к мгновенной реакции.

Они заметили, что некоторые машины кто-то слегка сдвинул к узким обочинам. Видимо, по этому проходу уже кто-то пробирался, возможно, даже Окси со своей группой.

Жало просматривал тёмные щели между машинами и вдумчиво всматривался в открытые транспортные средства. Казалось бы, что многие действия были избыточными – впереди ведь шла “сенс”, но привычка, выработанная годами, брала верх. Расслабляться здесь было нельзя.

Лега вдруг остановилась, а Берта заметно громче зарычала.

– Берта, тихо! – Строго скомандовала она.

Послушная девочка села рядом и замолкла, лишь иногда срываясь на скупой рык.

– Что там? – Спросил Жало.

– Всё тоже самое… С десяток джамперов жрут кого-то. Никого опасного не вижу, людей нет.

– Понял, давай зачистим.

Они прошли ещё около пятидесяти метров и, наконец, увидели то, что здесь произошло. На дороге лежали примерно с пятнадцать мёртвых мужиков, а их тела облепила дюжина заражённых голых женщин и девушек, которые с неистовой жадностью пожирали человеческое мясо. Дамы стояли раком, на коленях, открывая взору все самые смелые места, но это их уже совершенно не заботило. От мужчин практически ничего не осталось, лишь кровавые ошмётки плоти, разорванные конечности и обглоданные кости. Совсем юная девчонка, которой, похоже, и восемнадцати лет не стукнуло, подняла свои жуткие буркалы и перепачканную кровью, хищно заострившуюся морду на ощетинившуюся Берту. Но даже так пустышка не отрывалась от увесистого куска мяса: она судорожно дёргала головой, вырывая куски и тут же жадно заглатывая их.

По всей видимости, рейдеры не блистали ни высокими нравами, ни благородством и явно испытывали острый дефицит в женских ласках. Лега и Жало поняли это сразу: иначе откуда здесь взяться дюжине обнажённых баб рядом с мужиками в разорванном на клочки камуфляже? Лега пыталась отогнать от себя мерзкие и удушливые мысли: успели ли эти ублюдки воспользоваться женщинами до того, как они обратились? Или уже после? Или, может быть, и до и после? Она мысленно выругалась и обругала собственную чёрную любопытность, которая заставляла прокручивать в голове такие картинки.

Как бы это печально и страшно ни звучало, но подобные истории здесь были далеко не редкостью. Рейдеры без высоких моральных принципов частенько охотились на свежую добычу – без разницы кого: хоть совершеннолетнюю, хоть ребёнка, хоть старуху, хоть иммунную, хоть уже заражённую. И не требовалось большого ума, чтобы понять, что ждало пойманных.

И всё же оставался один вопрос: каким образом голые жертвы сумели освободиться и разорвать полтора десятка крепких мужиков? Хотя… если присмотреться, ответ был очевиден. У троих во лбах виднелись аккуратные чёрные точки – явные входные отверстия от пуль. Значит, их просто пристрелили. Скорее всего, остальных тоже. И убили их вовсе не ради того, чтобы дать свободу обращённым пленницам. Оружия при трупах не обнаруживалось, следовательно, тот, кто их убил, его и забрал.

За этим пиршеством простиралась уже менее жуткая картина, которая прояснила многое. Дорога впереди, ранее была перегорожена в обеих полосах, и выглядела как тщательно подготовленная ловушка. Засада была выстроена профессионально: грузовики и внедорожники стояли клином, плотно перекрывая проезд, но это было раньше, здесь проехалась машина, которая разбила этот клин. Чуть дальше стоял бронированный «УАЗ Патриот», изрешечённый пулями, и старая «Нива», у которой двери были укреплены толстыми листами металла, а окна забраны грубой решёткой. В самом конце на боку валялась перевёрнутая «Газель». Похоже, в момент падения она кого-то придавила: из-под искорёженного кузова торчали две обглоданные до костей руки, а рядом запеклась черно-бурая лужа крови, уже почти впитавшаяся в потрескавшийся асфальт. Получается, что сначала они впускали путников через узкий проезд между канавой и камазом, а уже тут делали облаву.

Рейдеры, которые готовили эту засаду, явно рассчитывали на идеальный перехват. Машины были выставлены так, чтобы невозможно было ни развернуться, ни объехать. Всё было рассчитано на точечную стрельбу. Каждая бронемашина имела заранее оборудованные укрытия для стрелков: амбразуры и окна, затянутые металлической сеткой, позволяющей стрелять, не подставляясь под ответный огонь.

Теперь же тела устроителей ловушки валялись вокруг, обглоданные до костей. Пустые магазины и гильзы были рассыпаны по земле, как шелуха. Запёкшаяся тёмная кровь засохла на кабинах, залила асфальт, а следы пуль испещрили металл и вдребезги разнесли стёкла.

– Кто живой есть? – спросил Жало у Леги, нацелив ствол своей многострадальной винтовки на девушку, уже поднявшуюся и слишком резво направляющуюся к ним. Мясо явно пошло ей на пользу: движения стали стремительными, скошенные плечи налились силой, а в глазах появилось то мерзкое, голодное бешенство, что присуще поевшим заражённым.

– Нет, – коротко ответил Лега.

– Тогда этих успокаиваем, потом смотрим тачки и обратно к своим.

Дюжину голых пустышей-джамперов уложили быстро. После зачистки от нечисти группа принялась осматривать машины. В кузовах и кабинах нашли ещё троих убитых в камуфляже – все расстреляны, даже через бронежилеты. Хотя чего там не расстрелять-то, на каждом был бронежилет без пластин, просто жилетка с разгрузкой. Их давно уже обобрали, оставив только пустые оболочки, без всего полезного.

Дорогу от тел и нагромождения металлолома пришлось расчищать “бегемоту”: только у него был добротный таранный отвал. Машина толкала легковушки, крошила их боками, словно игрушечные жестянки. Из особо неприятного были тела, точнее каша из них, скользящая по асфальту под воздействием нехитрого ковша. Запах прелого мяса, тухлятины, экскрементов, раздавленных костей и бензина висел в воздухе густой пеленой. Только кисляк Чеснока мог посоревноваться с таким смрадом.

Городок, к которому вела дорога, был небольшой, абсолютно провинциальный. Да и не городок неверное это был, а какой-то посёлок городского типа. Знака с названием на въезде не обнаружилось. ПГТ решили объезжать стороной: пусть он и не большой, но никому не хотелось переться напрямик по ночным улицам. Когда они проезжали мимо, на них мёртвыми тёмными глазницами смотрели пустые пятиэтажные дома. Лишь в редких окнах теплились скромные тёплые огоньки от чахлых свечек. Скорее всего, там таились редкие выжившие. Но на что они надеялись? На помощь властей? На эвакуацию? Почему остались? Почему не бежали? Конечно же, бедолаги совершенно не понимали, что происходит. Кому без подсказки придёт в голову, что его вместе со всеми пожитками выдернуло и скопировало в другой, неизведанный мир, принадлежащий алчным до человеческой плоти монстрам и жестоким людям?

У всей команды заметно подсдулся тот лихой кураж, что держал их при выезде из Форт Воля. На смену ему пришла угрюмая тоска, которая сжимала грудь и заставляла тяжело вздыхать.

Помочь тем несчастным, что всё же сумели уцелеть, пусть и ненадолго, у них не было никакой возможности. Они сами ехали в неизвестные края и не знали, что ждёт впереди. А спасать кого-то – это значит брать ответственность за него. Нельзя просто так взять с собой неподготовленных гражданских и потащить их в неизвестный кластер ради расправы с одной сукой. Нет, так дела не делаются. Любого выжившего нужно хотя бы сопроводить до ближайшего безопасного места, а если нет – то дать направление, подсказать ориентиры, помочь с транспортом и оружием. Но всё это требовало времени. А времени у группы не оставалось вовсе.

Снова напрашивался вывод, который они уже сделали раньше: здесь каждый сам за себя.

Но вот Лега всё никак не могла смириться с этой мыслью. И когда люди, услышав клокот моторов и шелест шин, подбежали окнам и замахали руками – в надежде, что колонна их увидит, настроение её скисло окончательно; ей стало жалко этих людей, до боли жалко. Она схватила рацию и вдавила тангенту.

– Если что, надо бы подобрать выживших на обратном пути, – сказала она ровно, но с настойчивостью. – Наверняка они иммунные…

– Лишний геморрой, не наша цель, – отозвался Жало коротко.

Лега на секунду замялась, затем солгала из лучших побуждений:

– Я видела ребёнка… Он там… Совсем один… Думаю, мы сможем подбросить пару выживших до ближайшего стаба, если кто-то останется к нашему возвращению…– Ей очень хотелось искупить свою вину перед Катюшей и Андрюшей. Хотя, казалось бы, да в чём её вина? Виновата ли она в том, что они не оказались иммунными? Нет, конечно. Но можно ли это объяснить человеку, который ассоциирует себя со спасателем и защитником? Едва ли.

В радио прозвучал чужой тяжёлый вздох.

– Посмотрим, – пробормотал командир. В голосе слышалась отмашка, нежели что-то более весомое. Не хотел он так рисковать. Да и если бы хотел, никаких гарантий на спасение он дать не мог. К их возвращению уже возможно никого здесь уже и не останется.

На звук моторов и ритмичный шорох шин обратили внимание не только люди у окон; заражённые, которых в городке оставалось ещё немало, тоже услышали колонну. Они рванули вслед за машинами, но догнать их не успели: та уже удалялась, поднимая за собой облака дорожной пыли и оставляя за спиной мрачное поселение.

***

В общей сложности до нужного кластера добрались чуть больше чем за два часа. Бармен не соврал – честь и хвала ему. Перед въездом синий указатель сообщил: «Вы прибыли в город Рожевск, пятый город добровольной аннексии». Странно, как аннексия может быть добровольной? В их мире нет понятий “сецессия” и “присоединение”? Что это означало – одному богу известно. Объездной дороги не нашлось, и колонне пришлось на свой страх и риск въезжать прямо в сердце города.

А городок явно претендовал на звание маленькой Европы. Резные балконы изящных домов, кованые фонари на ажурных кронштейнах, узорчатая брусчатка, выложенная витиеватыми спиралями, высокие блестящие шпили и аккуратные фрески на фасадах создавали впечатление сказочного места. В ином мире всё это выглядело бы по-настоящему волшебно. Но сейчас город напоминал не шедевр архитектуры, а мёртвую декорацию постапокалиптического спектакля.

Обрушенные крыши причудливых зданий зияли, как выбитые зубы в улыбке старого нищего. Среди развалин неожиданно показалась затейливая церквушка с высокими окнами, в которых ещё угадывались осколки когда-то великолепных витражей. Стекло было перебито, а под ним лежало изуродованное, на совесть обглоданное тело в военной форме.

Чуть дальше, венчая это безмолвное великолепие, возвышалось огромное здание – консерватория или театр. Его колонны в стиле позднего барокко держали карниз, на котором еще виднелись мраморные статуи муз, а потрескавшаяся лепнина изображала лавровые венки и музыкальные инструменты. Крыша провалилась, и прямо из зияющей дыры торчал чёрный армейский вертолёт: о его военном происхождении говорили характерный опознавательные знаки на фюзеляже и покорёженные крепления для вооружения. Лопасти были перекручены, хвостовая балка переломилась и свисала вниз. Казалось, стоит подуть посильнее ветру, и она окончательно отломится, рухнув на площадь. Ироничнее всего выглядела покосившаяся статуя Терпсихоры: муза, сбитая вертолётом, прикрывала лицо руками, словно не желала

смотреть на то, во что превратился её город.

На центральной площади у фонтанчика, где когда-то дети кормили голубей, теперь торчала вывороченная с корнем декоративная пальма. Рядом стоял чёрный, выгоревший остов броневика. По площади валялись кости, некоторые с остатками мяса, в жалких клочках одежды, а на иных до сих пор угадывалась военная форма.

Живой активности здесь не было, только ветер суетился и никак не мог найти себе места. Он носился по площади, поднимал в воздух пыль и опавшие листья, вытягивал из-под кованых лавочек и столиков обрывки каких-то листовок. Краем глаза Легавая успела заметить на одной картинке силуэт яркого шатра с красными и жёлтыми полосами – цирковая реклама, наверное. Ветер же поднимал и что-то похожее на конфетти, вместе с другим лёгким мусором. Конфетти кружит над грудами костей… Пародия на праздник смерти.

Легавая пыталась представить, каким всё это было раньше, точнее – каким оставалось в настоящем Рожевске. Там наверняка всё так же журчал фонтан с игривым дельфином, шелестела листьями декоративная пальма, доносилась музыка из старой консерватории, по улицам бродили прохожие, смеялись дети и спешили куда-то деловые-взрослые. Она поймала себя на мысли, что с удовольствием бы заглянула в этот городок в обычное время. Но здешние руины казались абсолютно чужими, будто отражение в кривом зеркале, миром-двойником, которому в её прошлой реальности просто не нашлось бы места. Не та страна, не те устои, не те взгляды.

– Ну, шик и блеск, – выдохнула Серена, выглядывая из-за тонированного стекла. Этой тоже было интересно. Несмотря на темноту, многое просматривалось: луна вышла и ярком освещала улицы своим серебристым светом.

– Пока активности никакой не видно, – на всякий случай отрапортовала Лега.

– Принято. Лао, ты чекай, Лега отдыхай пока, – скомандовал Жало.

– Что за местечко такое пафосное? – пробормотал Лео сам себе.

– А мне кажется интересное… – тихо ответила Лега.

– Интересное, конечно, но такое… вычурное, что ли.

Да уж, не поспоришь: местами оно было действительно чересчур вычурным.

Пока машины медленно и предельно осторожно ползли по узким улочкам, где когда-то пижонистые туристы хлебали капучино и делали селфи на фоне цветущих балконов, группа ощущала что-то странное. Не просто странное, а ненормально тихое. Ни единого звука. Ни одного заражённого.

Но тела… тела были. Причём в изобилии. Казалось, беда обрушилась на город в разгар чего-то весёлого, совершенно внезапно. Да, так и есть. Вон, между зданиями натянуты пластиковые разноцветные флажки, а все фонарные столбы украшают змейками гирлянды.

Возле булочной, чья витрина, на удивление, кстати, была безукоризненно чистой и блестящей, лежало тело женщины в дорогом костюме, с перекошенным лицом и выдранной половиной грудной клетки и горла, без ноги и руки. На углу продолговатого четырёхэтажного дома на ливнёвке валялся обглоданный подросток, судя по уцелевшей одежде и комплекции. Напротив него лежала перевёрнутая серая детская коляска, покрытая бурыми пятнами. Но всё было невероятно тихо. ТИ-ХО.

– Слушайте, а где клиенты? – пробормотал Лео в рацию. – Тут еды на полсотни тварей, мясо на костях видно. Где банкет-то?

– Может, тварь покрупнее сожрала мелких заражённых и отпугнула остальных, а теперь сама ходит, то тут, то там, поджирает свои запасы? – предположила Легавая.

– Возможно… – сухо согласилась Серена.

– Что тут вообще забыла Окси? – тихо спросила Легавая, скорее сама себя, чем остальных.

– Военных тут много, – ответил Жало. – Скорее, искали оружие и технику. Логично: если здесь были армейские вертолёты, бронемашины и солдаты, значит где-то рядом должна находиться часть гарнизона. А там, где часть, обязательно найдётся оружие и прочие ништяки.

Смена обстановки произошла плавно: они и не заметили, как из приветливой фронтальной части городка оказались в деловом квартале. Наверняка по утрам здесь стояли ужасные пробки.

Они выехали на широкую четырёхполосную дорогу, которая, по словам бармена из их прошлого временного пристанища, вела к зоопарку. Именно туда им и нужно было: за зоопарком начиналась стройка. Группа планировала припарковать машины в трёхстах метрах от объекта, скрытно пробраться к логову.

Но чем дальше они ехали, тем больше беспокоилась Берта: собака начала жалобно поскуливать и метаться на заднем сидении. А в нос ударила волна смрада, хотя и раньше чувствовалась адская вонь. Но теперь она была иной – острая, пронзительная, активно перемежалась с запахом разложения.

Дорога резко поворачивала вправо, и за углом шестнадцатиэтажного здания ничего не было видно. Легавая выпучила глаза, глубоко вдохнула, схватила рацию и только открыла рот, как Лао опередил её.

– Всем СТОП! Поворачивать НЕЛЬЗЯ! – заорал Лао в рацию, голос дребезжал от нахлынувшей паники.

Машины одновременно остановились. За массивным зданием клубилась… масса. Тьма. Кишащая тьма. Нет, даже не так! Тьма тьмущая!

Вот они родненькие: мама, папа и вся зомби-семейка. Вот они где были: заполонили всю эстакаду. Толпа… Что такое толпа? Понятие растяжимое, зависящее от ситуации, но Лега, глядя на эту массу, понимала: тварей здесь было очень много. Очень-очень много, и все они были разной степени мутации, у неё буквально рябило в глазах. Лао увидел их своим даром лишь на секунду позже, чем нужно было. Они услышали урчания двигателей, и посыпались из-за угла, как гречка из лопнувшего мешка.

– Валим-валим-валим! БЫСТРО!!! – заревел он в рацию.

Все одновременно дали по газам. Машины завыли, судорожно разворачиваясь.

– Кактус! Кидай погремушку! Разделяемся! – прохрипел Жало в рацию, голос был сдавлен, будто его душили.

Кактусу второго приглашения не понадобилось. Он немного экспериментировал с начинкой и хотел посмотреть, чем это всё кончится, вот и случай подвернулся.

– Серена, выкинь две штуки!

– Ща. – Серена была удивительно спокойна для текущих обстоятельств. Она потянулась к герметичному ящику, где погремухи хранились в аккуратных поролоновых нишах, каждая в отдельной ячейке. Она взяла одну, повернула крышку: статичный жёлтый огонь мгновенно сменился на мигающий красный, послышался щелчок и едва различимое пиканье. Серена выкинула погремушку, та попала по крыше «бегемота», отскочила и упала на землю.

– Спасибо, блин! – выругался Жало.

– Упс, всегда, пожалуйста! – смущённо отозвалась Серена. Удивительно было слышать её смущённый голос, обычно она предпочитала не смущаться, а смущать остальных.

На выкинутую погремушку отпочковалось штук с тридцать заражённых. Вход пошла вторая: только Серена выкинула её, как она почти сразу же взорвалась в воздухе.

– Кактус? Ты что там с таймером намудрил? – запрыгнула обратно в салон и с недоумением посмотрела на горе-инженера-минёра.

– Млятство… Да, похоже! – пробормотал он, опуская взгляд на свои инструменты.

– Жало, вторая погремушка сработала раньше времени, третью кидаю?

– НЕТ! – хором ей ответили и Жало, и Кактус.

В положенное время взорвалась первая погремушка, обрушив огонь на всех, кто успел к ней приблизиться. Но основной вал заражённых всё равно рвал за колонной, не останавливаясь ни на секунду.