S-T-I-K-S. Вера: миссия «Выжить»

Легавая, Берта и Лео резко вывернули вправо на узкую улицу, зажатую между домами, с обвалившимися балконами и торчащими арматурами и кирпичами. Заражённые гудели, выли, гортанно урчали и даже будто улюлюкали им вслед.

Кактус и Лао с Сереной рванули обратно тем путём, откуда приехали – то есть на выход из города, и им досталась своя доля гостей.

А Жало свернул влево. С ним был Чеснок… Ох, бедный Чеснок, он был белее молока, буквально впился в поручень на потолке машины.

– Пу-пу-пускать кисляк? – срывающимся голосом спросил он, чуть не захлёбываясь слюнями.

– НЕТ! Не поможет! – напряжённо ответил Жало, бросая быстрые взгляды в боковое зеркало и зеркало заднего вида. Его лицо было каменным, но в глазах плескался страх.

Та эстакада вместила около семисот голов. Твари шли сплошным валом, рывками и скачками, а некоторые, сбитые своими же более шустрыми товарищами, даже ползли – не сдавались. Вот это целеустремлённость…

Больше всего рвануло за Легавой.

– Едааа… едаааа!

– Быстрая… Уходит… Уходит едааааа…

Голоса звучали позади, сливаясь в хаотический рёв. Берта бешено носилась по заднему сидению, скалясь, рыча и прыгая на спинку кресла. Но Легавая смотрела сквозь неё на толпу, которая гналась за машиной. Лео дал газу что было мочи, но чёртова узкая улица вывела их в тупик.

Асфальт резко обрывался, дальше был завал: спрессованные в кашу машины, оборванные провода, бетонные плиты, в грязи валялся кусок крановой стойки. Лео вдавил тормоз. Машину занесло, и она встала боком, истерично визжа резиной.

– ВСЁ! – рявкнула Легавая, распахивая дверь. – БЕЖИМ!

Берта первой соскочила с сиденья, уши прижаты, зубы в оскале. Лео вылетел следом прихватив рюкзак и сразу же набегу надевая его.

– Давай, Лео! За мной! Быстро!

Сзади уже слышался топот. Нет, не просто топот – кавалькада. Глухой, равномерный гул сотен ног нарастал и нарастал. Толпа надвигалась, бегущие, рычащие, ревущие, злые и голодные твари. Воздух снова пахнул смесью смердящих тел и перегара смерти.

Легавая подскочила к ограждению: это была металлическая сетка, а за ней показалась заросшая стройка, бурьян по колено и частично разбитая техника, бочки и обломки бетонных плит. Обломки бетонных плит?.. Кто тут плиты-то ломал? Было ощущение, что их кто-то метал как фрисби. Мамай прошёлся что ли?

– Через сетку! – закричала она, голос рвался от адреналина. – Лео, подсади! И помоги потом Берте!

Он сцепил пальцы в замок, когда она поставила на них ногу, метнул вверх. Легавая перевалилась, взвизгнула, упала в грязь. Берта прыгнула сама и попыталась карабкаться по сетке, Лео подтолкнул её, сама бы она не справилась и полез следом.

Позади усилился протяжный вой. Первый топтун добежал до машины, споткнулся о торчащий кусок арматуры и с оглушительным грохотом рухнул на землю.

– БЕЖИМ!

Они рванули через тёмную стройку, не разбирая дороги. Под ногами местами проваливалась рыхлая земля, из-под бурьяна торчали вросшие в почву бетонные кольца, а в высокой траве путалась ржавая проволока. Позади с оглушительным треском рухнула металлическая сетка, и разъярённая толпа ринулась следом.

Рейдеры судорожно шарили глазами в поисках хоть какого-нибудь укрытия. В стороне виднелись недостроенные многоэтажки, но они не спасли бы ситуацию, там не продержаться. Нужно было что-то надёжнее.

– Котлован! – крикнул Лео. – Там, впереди, вниз!

Впереди зияла огромная глинистая яма длиной не меньше сотни метров и чёрт знает какой глубины. Они затормозили на краю и быстро переглянулись. Внизу раскинулся затопленный котлован, мутная вода поднялась почти до самых краёв. На её тусклой поверхности отражалось тяжёлое ночное небо и покосившийся силуэт башенного крана, торчавший из воды, словно пробитая мачта затонувшего корабля.

– Туда! – Лео махнул рукой в сторону крана. – Он нас выдержит! Быстро, наверх!

– А как же… а как же Берта?! – запричитала Легавая.

Овчарка попятилась к самому краю, скалясь и глухо рыча на приближающихся заражённых. Те завыли в ответ, и их крик слился в хриплый хор:

– Уходит! Еда-а-а-а!

Берта уже готова была броситься вперёд на самую первую тварь, но хозяйка удержала её.

– Берта! – та вцепилась в ошейник.

– Прыгаем! Я помогу её поднять! – скомандовал Лео.

Они рванули вниз. Не в воду, а на отколовшуюся плиту из странного материала, Лега его не узнавала. Плита вела почти к основанию крана. Когда на неё прыгнула троица, она угрожающе покосилась, заскрипела и зачерпнула коричневатой воды, но всё-таки сбалансировала и выпрямилась обратно.

– Лео, живее! – паниковала Легавая. Они хоть и отошли от края, но до безопасного расстояния было далеко. Заражённые, ошалевшие от азарта погони и свежайшего человеческого аромата, могли запросто прыгнуть следом. Им в таком состоянии не было дела до риска утонуть. Видят еду – не видят препятствий, они примитивно просты. Тем более, это ж котлован, а не река или море.

Лео ускорился, едва не соскользнув в вязкую жижу. Вода рядом вспенилась и булькнула. Как и предчувствовала Легавая, первый заражённый прыгнул следом, за ним второй и третий. Но удержаться они не смогли: скользкая поверхность плиты предательски поехала под ногами, и тела с рухнули в воду. Плюх. Плюх. Плюх. Да и иммунной троице вновь пришлось удерживать равновесие как на доске для сёрфинга, но устояли все.

Двое заражённых после падения в воду пошли ко дну почти сразу, как будто в бетонных ботинках. Третий барахтался дольше, даже успел подплыть ближе, но вдруг пронзительно заурчал, и в его чёрных глазищах на миг мелькнуло отчаяние. Затем он исчез, оставив после себя лишь цепочку пузырей.

– Хорошо, хоть плавать не умеют… – выдохнула Легавая, едва переводя дыхание.

– Ага, но они будут пытаться допрыгнуть! Быстрее на кран!

Из самой воды поднималась свежая металлическая лестница. Лео первым ухватился за перекладины, проверяя, выдержит ли конструкция. А чего бы ей не выдержать, собственно? Кран, конечно, уже был накренён, но уж вряд ли их общего веса хватит, чтобы окончательно его завалить. Берта нервно скребла лапами по железу, а Легавая подталкивала её снизу. Лео нагнулся и подхватил собаку за шлейку.

– Давай, девочка, давай!

Овчарка взвизгнула. Ей было по-настоящему страшно, но брыкаться она не стала, только визгом дразнила снизу заражённых. Подъём оказался мучительным: попробуй-ка втащить себя по скользким прутьям с тяжёлой амуницией на плечах, да ещё и собаку поднимать. Лео добрался до середины башни, тело его дрожало от напряжения.

– Кабина близко! – крикнул он сверху. – Там спрячемся!

Легавая, вся мокрая от нервов и физической активности, содранными пальцами, добралась до следующей секции. Внизу разъярённая толпа ревела и топталась у самого края, но прыгнуть в воду так и не решалась. Лео тем временем затаскивал Берту на площадку кабины, помогая себе кинетикой.

– Не все идиоты… – прохрипела Легавая, валясь рядом с собакой.

– Не все, – кивнул Лео. – Но нам повезло. Успели подняться…

Кабина башенного крана оказалась узкой и запертой на хлипкий замочек. Лео одним толчком кинетической волны выбил его, правда вместе с дверью вмял половину створки. Дар бил по площади, а не точечно, ну да плевать – этот кран уже никому не пригодится.

– Прошу, дамы, пятизвёздочный люкс, – усмехнулся он. Берта без малейших сомнений прошмыгнула на кресло, как подобает уважающей себя женщине.

Кабинка, конечно, оказалась тесной, слишком тесной даже для одного человека. Внутри стоял неприятный запах, и источник нашёлся быстро: мягкие тапочки крановщика. Легавая не раздумывая выкинула их наружу. Один тапок долетел до самой толпы, и заражённые набросились на него, словно фанаты на бейсбольный мяч, в азарте хватая то тапочек, то друг друга. Второй же с бульком ушёл в воду.

Помимо вонючих тапок в кабинке нашлись мягкий коврик, электрический чайник, кружка, подушка на кресле и семейное фото с кучей детей, прикреплённое к панели. Что ж, видно было сразу: человек тут работал семейный.

Снизу глухо ревели сотни глоток, и по металлу башни от их рева шла едва заметная дрожь.

Пока тройка поднималась по башенному крану, спасаясь от возбужденной толпы кровожадных фанатов, Жало давил педаль в пол, прорываясь сквозь улицы, заваленные обломками. Под колёсами хрустело разбитое стекло из выбитых окон машин и домов, перемешанное с искорёженными кусками металла и обломками мебели, оставшимися после газового взрыва. Кости и трупы также попадались под колёса. Заражённые мчались следом, не желая отступать ни на шаг, а пара уродливо перекошенных тварей с мощными плечами, раздувшимися от мышц, скакала по крышам припаркованных машин, превращая их в груды металла. Наверное, свежак, впервые увидевший кусача, спутал бы его с бешеной и больной гориллой: длиннорукие, кривые, нелепые, но смертельно опасные уроды, с глазами, горящими диким и неутолимым голодом.

Ускользнуть на машине от заражённого – проще простого, даже от быстрого, но не тогда, когда не можешь набрать скорость и постоянно приходится лавировать, объезжать, отодвигать тараном брошенные машины, автобусы, чудесным образом оказавшиеся посреди дороги мусорные контейнеры на роликах. Бух! Топтун влетел в багажник, попытался ухватиться за него лапой, но Жало снова газанул.

– Они на хвосте! – заорал Чеснок, глядя в заднее стекло. – Нас сожрут, нас разорвут, нас…

– Та угомонись ты, ей-богу! – заорал Жало. – Чё, первый раз замужем? Вижу дальше площадь… Будет пошире! Должен быть выезд отсюда!

Петляя между разбросанными автомобилями, они выскочили на широкий проспект. С левой стороны простирался беспросветный затор, полностью перекрывший путь, с правой стороны вариантов для манёвров тоже было мало, но виднелся свободный съезд. Куда он вёл? В парк развлечений! О, да! Развлечений им сейчас не хватало. Жизнерадостная вывеска сообщила: «Парк Радуга. Счастье начинается здесь!».

Жало крутанул руль и влетел в съезд. Ряды фонарей-колокольчиков когда-то уютно освещали улочки, но теперь их свет уже не согревал, не освещал и не давал уютна. Лишь холодное сияние ночных светил и фары «Бегемота» хоть как-то вырисовывали путь. И этот путь нравился рейдерам всё меньше: снова под колесами хрустели кости, а редкие встречающиеся заражённые даже пытались прыгать на машину.

«Бегемот» влетел в широко распахнутые ворота парка, промчался мимо разнесенных в щепу деревянных лавок и раскиданных плюшевых игрушек. Пролетел шатёр с перевёрнутым попкорн-аппаратом, передавил кукурузу, разбросанную по плитке. Затем вильнул, пробираясь между аттракционами. Колёса заскользили по от чего-то мокрой плитке, в нос ударило сладким, тухлым и металлическим запахом.

– Ох, бляха, – поморщился Жало. – Никогда больше не буду есть кукурузу. Запашок тухлых и скисших початков, перемешенных с кровью, отнюдь не вызывал приятных ощущений.

Чем дальше они въезжали в парк, тем замысловатее и уже становилось пространство. Тесные дорожки вели к аттракционам, что было тупиком.

– Сюда! – Жало указал на павильон, похожий на полосатую полусферу. Купол цирка, скорее всего. – Пока бросаем тачку, тут хрен, где развернёшься!

Они выскочили и сразу услышали приближающийся топот и рычание. Несколько заражённых уже ворвались на территорию парка. Послышался странный металлический звук, как будто что-то упало и проехало по шершавому асфальту – наверняка автомат с сахарной ватой или кукурузой уронили. Жало с Чесноком метнулись к полусфере, пролетая мимо заляпанных и разбитых зеркал комнаты смеха, мимо ларьков с просроченной выпечкой и напитками, мимо автодрома, пол которого был полностью залит бурой, липкой и уже схватившейся жижей.

Забежав в фойе через турникеты, они застыли. Жало тут же огляделся, затем повязал бандану на нижнюю часть лица, чтобы закрыть рот и нос, Чеснок поднял воротник. Дышать было невозможно: запах смерти смешался с фекалиями, тухлой едой и, кажется, опилками. Они закрыли двери, в темпе подтащили диванчики и банкетки ко входу.

Командир снова огляделся и быстро водя фонарём по помещению, увидел проход к арене.

– Туда! – Кивнул он и направился к белой двустворчатой железной двери.

За ней шёл просторный, но короткий коридор, ведущий в амфитеатр. И чем ближе они подходили к амфитеатру, тем отчетливее ощущался источник запаха. На креслах и арене валялись останки людей, а в центре манежа лежало объеденное, а там, где заражённые не смогли дотянуться, – вздувшееся тело слона.

– Вот бедолага… – с жалостью прошептал Жало, глядя на мёртвого гиганта. Огромное серое туловище было изрезано когтями. Слон лежал на боку, верхушка его не тронута. Один мутный глаз у мёртвого животного был открыт, другой выдавлен. Рёбра торчали наружу, кишки вывалились серо-буро-фиолетовыми сардельками. Вокруг него роились мухи – много, очень много мух. А чего бы им не роится? Такое пиршество!

– Не-не-не… – Чеснок попятился, схватился за живот и скрутился в спазме, пытаясь удержать себя на ногах.

Позади раздался треск битого стекла, скрип и грохот мебели – заражённые пробрались внутрь, а значит, счёт на секунды пошёл.

– Отставить панику и рвотные позывы! Давай к манежным воротам! – Жало указывал дулом винтовки на широкие двустворчатые двери, заляпанные кровавыми отпечатками ладоней, за тушей слона. – Должен быть чёрный выход, через него улизнём. Наружу с этой стороны уже нельзя! Давай, малой! – толкал он позеленевшего парня вперёд.

Мёртвая туша вселяла натуральный ужас в бедолагу. Ему казалось, что слон своим мёртвым глазом проникает прямо в его душу. Он еле ноги переставлял мимо. И чего он так его боялся даже сам не понимал, просто такое зрелище пробирало до костей.

– Не смотри. Просто иди, —тащил его Жало, не давая остановиться.

Командир подошёл к белому полотну и прислушался.

– Вроде тихо, никого не слышно… – сказал он, толкнув дверь. Та поддалась с протяжным, надрывным скрипом. Ну а могло что ли быть иначе? Конечно, когда надо быть тихим и незаметным, всегда произойдёт подобное. Жало мгновенно поморщился, а Чеснок всё никак не мог оторвать взгляд от туши слона, но краем глаза увидел, как по коридору, ведущему в амфитеатр, уже мчатся заражённые.

– Чисто, давай внутрь! – скомандовал Жало и шагнул в узкий коридор. Свет фонариков резал тьму ломаными пятнами, отбрасывая их на стены и потолок, которые были сплошь испачканы кровавыми мазками и брызгами. Ещё недавно здесь проходили акробаты, гимнасты, балансиры, жонглёры, клоуны, дрессировщики, наверняка и волосатые женщины, люди-кузнечики, карлики и многие другие… Во всяком случае, именно так представлялось Жалу. А теперь от них остались лишь клочки одежды и косточки. На полу валялись пёстрые платки, костюмы, сбитые парики, одна сломанная трость, кегли и множество прочих предметов, давно потерявших предназначение.

– Быстрее… – дыша тяжело, сказал Жало, стараясь ускориться и одновременно сканируя пространство глазами. Коридор был усеян комнатами, большинство из которых закрыты. По-хорошему, нужно было проверять каждое помещение, чтобы не оставлять за спиной неизвестность, но сейчас на это просто не было времени. Тушка слона скорее всего сейчас отвлекла заражённых, приманила на себя, но это временно: они же помнят, что помимо него где-то ходит-бродит свеженькая добыча.

Страшно было неимоверно. Передвигаться по узкому, тёмному пространству с кучей комнат, из которых в любой момент могла выскочить заражённая тварь, было мучительно. Стоять на месте и жевать сопли уж тем более нельзя.

Они миновали кордебалетные, артистические, костюмерные и реквизиторские комнаты. Проходя мимо одной из гриммёрок, они чуть не обделались от ужаса: напротив дверного проёма висело зеркало во весь рост, в котором отражались их перекошенные от испуга рожи. Внутри открытых комнатушек мельком замечали опрокинутую мебель, разбросанные баночки с гримом, потёки крови по стенам и другие следы борьбы.

Чеснок умудрился наступить на уже зелёноватую оторванную женскую руку с жемчужным браслетом, и сдавленный крик вырвался у него невольно.

– Господи-и-и!

– Тихо. Просто иди вперёд.

Вдруг сзади донёсся скрип.

– Это что такое?.. – испуганно пробормотал парнишка, втягивая шею от ужаса в плечи.

– В душе не знаю, но давай резче шевелить поршнями, – резко сказал Жало, глядя по сторонам.

Скрип становился всё ближе. Скрип… скрип… скрип… скрип. Вот о чём и шла речь… Нельзя оставлять за собой непроверенные помещения! Ну нельзя! Что там ещё скрипит? И почему скрип словно приближается к ним, преследует?

Они не стали останавливаться и ждать, пока неизвестный скрипун покажется и поздоровается – и так было ясно, что ничего и никого хорошего их там не ждёт.

Коридор наконец вывел их в просторное помещение. Так, стоп… а что это за пространство такое? Ага… это место содержания животных. Великолепно. Сверху свисали пластиковые указатели. Направо уходил проход в стайни, а по левую руку стояли ряды металлических клеток с распахнутыми дверцами. На белых табличках чёрными буквами значилось: «ТИГР АНАТОЛИЙ», «ВОЛКИ БИБА И БОБА», «МЕДВЕДЬ ИГНАТ», «ГИЕНА ЛАПУШКА».

– Нам пизда! – выдохнул Жало, осветив огромную клетку фонарём, где вынесенная дверца держалась лишь на одной петле.

Позади донёсся топот, и снова раздался стремительный, неумолимый скрип… скрип… скрип.

– Они идут! – завыл Чеснок, едва удерживая дыхание.

Заражённые ворвались внутрь, спотыкаясь друг о друга в отчаянной попытке обогнать.

А это ещё что за…? Прямо на них, в разорванном разноцветном смокинге, жёлтом парике, с красным, съехавшим на шею поролоновым носом и в огромных нарочно скрипучих красных ботинках, мчался клоун!

– Бляяя… Пеннивайза4 тут только и не хватало! Быстрее! Туда! – Жало бросился в боковую дверь, ведущую в выгульный дворик. Благо дворик был пуст, и… раскурочен: гигантская сетчатая клетка, как в зоопарке, сплошная и закрывавшая пространство с боков и сверху, зияла огромной дырой, через которую двойка и прошмыгнула. Жало молился про себя, чтобы не столкнуться с Бибой и Бобой, медведем Игнатом или Гиеной Лапушкой. Тигр Анатолий почему-то вылетел из его мыслей, но с ним встречаться он бы тоже не захотел.

Они вырвались на улицу и пересекли площадку за цирком. И тогда их взгляд упал на скалодром. Это была высокая конструкция метров десяти из металла и фанеры, испещрённая разноцветными зацепами, прочная и труднодоступная даже для них самих. На её верхушке был установлен навес; вроде как скалодром перетекал дальше во что-то ещё, но пока было непонятно во что.

– Лезь! Быстро, пока они не догнали! – Жало вцепился в пластиковый зацеп, схожий со скользким камнем, и рванул вверх. Пальцы скользили по колючим, шероховатым, а иногда и совсем скользким и гладким выпуклостям, ладони моментально вспотели, затекшие мышцы рук отозвались резкой болью. Вот тебе и старожила Улья. Делаем ставки, кто кого? Скалодром vs рейдеры?

– Что за спорт для извращенцев! За что тут держаться?!

– За жизнь, Чесночина! – Жало уже был на уровне третьего метра, пыхтел вовсю, пот струился по вискам. Он едва удержался, когда зацеп неожиданно повёл под ногой. – Лезь, если не хочешь, чтобы тебя сожрали за пятки!

Чеснок вцепился в первую попавшуюся улитку, тут же ободрав себе фаланги.

– Ай! Кто додумался делать эти зацепы такими острыми?! – вскрикнул он и начал карабкаться выше, нелепо суча ногами.

Его пальцы дрожали, тело било мелкой судорогой. Носок соскользнул с выступа, и он со всего маху ударился коленом о фанеру.

– Ай! Колеееноооо! – захныкал он, и перед глазами брызнули искры. Сила удара разошлась по колену, ляжке и даже бедру, отдаваясь пульсирующим электрическим импульсом.

В этот момент на площадку за ними выскочила стая заражённых со скрипящим клоуном. Они мгновенно учуяли, а затем и увидели добычу, и времени, чтобы добраться до еды, им требовалось не так уж много. Один особенно шустрый спидер, одетый в разодранную полицейскую рубаху, но по какой-то причине оставшийся без брюк, без ботинок и только в семейниках, с вывернутым из сустава плечом, бросился на стену. Однако, не разобравшись, как именно карабкаться и за что цепляться, он соскользнул вниз и тут же был затоптан своими же.

– Меня схватили! – истошно заорал парнишка, когда одна из тварей и вправду ухватила его за ботинок. Внизу хищно щёлкнули зубы. Девчонка лет одиннадцати, облачённая в странную форму, похожую на скаутскую, с безумным упорством тянулась к нему. Каким образом тут оказались скауты? На ней красовалась бежево-болотная рубашка с короткими рукавами и шорты в тон, а справа на груди приколота целая коллекция перемазанных кровью и грязью всевозможных значков, которые Чеснок разглядеть не мог, да и не собирался. Девчонка неустанно щёлкала зубами и стягивала его ботинок. Как она вообще дотянулась? А, понятно: одной ногой умудрилась заскочить на плечо мужику-спидеру, а второй ухитрилась упереться как раз в тот проклятый зацеп, которым Чеснок порезал пальцы в начале.

– Скидывай его! – крикнул сверху Жало, уже переваливаясь на следующий уровень. – Ботинок скидывай!

Ботинок слетел с ноги Чеснока с влажным чавком, а девчонка потеряла опору и кубарем покатилась вниз, ломая шею и себе, и своим собратьям. Казалось бы, можно выдохнуть, теперь его никто не держит, но парень приглянулся не только этой девчонке. С ужасом он увидел, как по головам заражённых карабкается проворная, лысая бабка в тёплой светлой ночнушке в цветочек. Или погодите-ка? Почему лысая? Может, это дед? Нет, точно бабка… но почему лысая-то? Болела что ли? Чеснок с дрожью заметил, как она остановилась на плечах трёх рослых мужиков, выпучила на него свои чёрные буркалы и оскалила пасть, полную новёхоньких зубов – подарочек от паразита. Уж наверняка в своей прошлой жизни старушка носила вставную челюсть. Бабка отклячила костлявую задницу и, словно собираясь сдать назад, начала раскачиваться, как перед прыжком.

– О нет! Нет! Нет! Нет! – завопил Чеснок, втопив вверх так, что напрочь перестал замечать и расквашенные пальцы, и неудобные острые выступы, и отсутствие ботинка на ноге.

И в следующее мгновение бабка сиганула. Трое мужиков, с которых она оттолкнулась, дружно качнулись, двое из них тут же завалились и скрылись под ногами толпы. Чеснок уже успел увидеть, как её широко открытая и урчащая в предвкушении его филейной части пасть летит к его бедру. Но в этот момент бабку сбило выстрелом справа: из головы заражённой снопом брызнула кровь, и мёртвое тело, потеряв управление, полетело вниз прямо в клокочущую толпу.

Парень поднял взгляд вверх.

– Чо ты пялишься на меня? – прорычал Жало. Он дышал тяжело, надсадно, словно нагруженный ишак, и его хриплый выдох из лёгких доносился до Чеснока сверху. – Лезь давай!

Это ж если заражённые начнут вот так карабкаться друг по другу, для парочки наверху это ничем хорошим не закончится. Чеснок, хныча от ужаса, судорожно подтянулся, но нога снова соскользнула, и он ударился локтем о край фанеры. Звёзды вновь разлетелись перед глазами. Да что ж ему так не везёт-то?

Он уцепился за большой зелёный выступ, похожий на жабью спинку, и, хрипя, подтянулся чуть ли уже не из последних сил. Руки ныли от натуги, под пальцами кожа была разодрана до мелких ссадин, фанера местами разлохмачена, торчали ржавые скобы. Всё тело трясло, дыхание сбивалось, сердце гулко бухало в ушах.

– Это… худшее кардио в моей жизни… – прохрипел он, наконец добравшись до Жала, который ухватил его за ворот и рывком затащил наверх.

– Это офигительный был аттракцион!5 – радостно выкрикнул на адреналине тот. – Вуухуууу!

Внизу заражённые метались и галдели. Абсолютно голый толстяк, вероятно обратившийся прямо во время купания, попытался забраться по своим же, как бабуленция и девочка-скаут, но топтуну, на чьи плечи он посягнул, это явно не понравилось: тот огрызнулся и с силой оттолкнул наглеца. Толстяк полетел вниз, кувыркаясь.

Некоторым заражённым хватало мозгов хвататься когтями за выступы и зацепы, но удержаться они не могли, каждый раз падали обратно в орущую кучу.

Жало откупорил флягу с живцом и жадно припал к горлышку, затем оглянулся. Оказалось, что с другой стороны скалодрома, похоже ради забавы, устроили мягкий батутный спуск из яркой, пёстрой синтетической материи. Теперь же он стал настоящим раздражающим барьером для заражённых.

Твари осознали, что через скалодром им не прорваться, и с воодушевлением кинулись карабкаться вверх по скользкой и мягкой тканевой горке. Но у них и здесь ничего не получалось: стоило кому-то дотянуться до середины полотна, как он с визгом срывался и катился вниз, переворачиваясь и сбивая других, словно шар кегли.

Щуплый мужичонка в чёрных джинсах и изгвазданной белой майке пытался вцепиться зубами в синтетику, но она почему-то никак не прикусывалась, видимо ткань скользила настолько, что буквально была не по зубам.