- -
- 100%
- +
Дым сигареты «Петр I» сизым облаком висел в свете настольной лампы. Сергей затянулся, наблюдая, как Лика поправляет огненно-рыжую прядь волос. Ее палец с темно-бордовым лаком скользнул по влажной от коньяка губе. Этот простой жест бил по нему в пах, тупой и тяжелой волной желания.
Он, Сергей Воронов, автор бестселлеров о любви, знавший все, что можно знать о женских страстях на бумаге, сидел тут, как пришибленный пацан. И умирал по женщине, которая смотрела на мир глазами, жаждавшими только других женщин.
– Сережа, ты слушаешь? – ее голос, хриплый, как от долгого курения, вернул его к реальности.
– Всегда, – он хрипло рассмеялся и налил ей еще коньяку «Арарат» в тяжелый бокал. Его пальцы чуть дрогнули, когда он передавал его. Боялся дотронуться. Боялся, что по этому случайному прикосновению она все поймет. Поймет, как он, сорокалетний мужик, представляет ее под собой: сломанную, задыхающуюся, его.
Рядом, на кожаном диване, примостилась Маша. Подруга. Точнее, больше чем подруга. Та, что сейчас принадлежала Лике. Мягкая, с глазами как у испуганной лани и телом, которое молило о том, чтобы его защищали. Или растлевали. Сергей не мог определиться. Он хотел и Лику, с ее острыми углами и ядовитым смехом, и эту тихую, пламенную нежность Маши. Абсурд. Порочный круг, из которого не было выхода.
– Он опять в своем мире, – улыбнулась Маша, кутая свои тонкие пальцы в рукава большого свитера. Ее губы были влажными от вина.
– Писатель, – бросила Лика, прикуривая новую сигарету от старой. Ее взгляд скользнул по нему, изучающий. – Он все за нами наблюдает. Собирает материал.
Она была права. Он собирал. Позже, этой же ночью, когда они уйдут, оставив в квартире запах ее духов «Красная Москва» и ее сигарет, он сядет за компьютер. И напишет. Не для романа. Для себя.
Он опишет их. Детально, безжалостно, как порно. Как Лика, с лицом хищницы, прижимает Машу к стене. Как тонкие пальцы Лики впиваются в мягкие бедра Маши. Как Маша стонет, закинув голову, и ее шея вытягивается, как у раненой птицы. Он опишет запах их смешавшейся кожи, соленый пот на впадине живота Лики, влажное пятно на диване. Он писал, и его трясло от возбуждения и стыда. Он был грязным вуайеристом в собственной гостиной.
– Знаешь, Сереж, – внезапно сказала Лика, выпуская струю дыма в потолок. – Мне нравится, как ты на нас смотришь.
Сергей похолодел.
–И как? – голос его срывался.
–Не как голодный волк. А… как соучастник. Как будто ты все понимаешь без слов.
«Соучастник». Не любовник. Не обладатель. Соучастник. Словно они были соратниками в каком-то тайном заговоре, где ему отводилась роль зрителя в первом ряду. Вечный наблюдатель. Проклятие писателя.
Когда дверь за ними закрылась, он еще долго сидел в кресле, докуривая оставленную Ликой сигарету. Во рту был горький привкус ее помады и пепла. Он встал, подошел к барной стойке, налил себе остатки коньяка. Пил залпом, ощущая, как обжигающая влага растекается по жилам.
Потом он сел за стол. Включил компьютер. На экране замерцала та самая, написанная ночью сцена. Жесткая, физиологичная, неприкрытая.
Он сделал глоток прямо из горлышка бутылки, почувствовав, как алкоголь притупляет остроту желания, превращая его в творческую ярость. Его пальцы легли на клавиатуру.
Он начинал новый роман. Роман о мужчине, который мог обладать женщинами только на бумаге. Он превращал свою боль, свою похоть и свое отчаяние в слова. И в этом был его единственный, извращенный способ обладания.
-–
Он печатал. Стук клавиш отбивал резкий, неровный ритм, в такт его пульсу. Каждое слово, рождающееся на экране, было плотью с его плоти, болью с его боли. Он описывал затылок Маши, влажный от пота, в который уткнулась Лика, ее резкий профиль, искаженный наслаждением.
Вот здесь. В этом месте, где Лика проводила языком по солнечному сплетению своей любовницы, он почувствовал тесноту в брюках, тупое, навязчивое давление, от которого перехватывало дыхание. Он откинулся на спинку кресла, выдавил из себя хриплый стон. Желание было физическим, почти болезненным грузом.
Воздух в кабинете стал густым, спертым. Запах старого табачного дыма, впитавшегося в книги, смешивался с терпким ароматом виски и собственным едва уловимым запахом пота, выступавшего на его спине. Он сделал новый глоток прямо из горлышка бутылки. «Джек Дэниелс» обжег горло, но не смог притупить остроту внизу живота.
Он встал, отшвырнув стул. Прошелся по комнате, к окну, обратно к столу. Москва за окном была слепа и безразлична, черная масса с редкими желтыми точками. Он закурил, затягиваясь так глубоко, что кружилась голова. Но это не помогало. Картинки стояли перед глазами ярче, чем то, что было наяву. Ее бедра. Ее сведенные пальцы. Ее рот.
Нервы были натянуты до предела. Творческое напряжение слилось с плотским в один тугой, невыносимый узел. Ему нужно было разрядиться. Сбросить это адское давление.
Он потушил сигарету, с силой раздавив окурок в переполненной пепельнице. Его пальцы, только что выбивавшие на клавиатуре страсть для других, потянулись к ширинке. Медленно, с чувством почти что ненависти к собственному телу, к его слабости.
Он делал это стоя, глядя в свое отражение в черном экране монитора. Сжав зубы, в полной тишине, нарушаемой только его прерывистым дыханием. Это было не наслаждение. Это была механическая разрядка, акт отчаяния и гнева. Выброс. Освобождение от демонов, которых он же и породил.
Когда все закончилось, он почувствовал лишь пустоту и горький привкус стыда. Он устало вытер руку, застегнулся. Сел обратно за стол. Бутылка стояла рядом, как единственный верный спутник.
Он сделал еще один глоток, теперь уже долгий и размеренный. Перенес взгляд на экран. На последнюю напечатанную фразу: «И она поняла, что это не боль, а просьба, мольба, высеченная на ее коже».
Он стер ее. Один резкий удар по клавише Delete.
И начал снова.Потому что иного выхода у него не было. Только слова. Всегда только слова.
Конечно, вот продолжение.
-–
Глава 2
Октябрьский ветер гнал по асфальту позолоченную листву, хрустящую, как обертка от конфет. Сергей шел, засунув руки в карманы старого драпового пальто, воротник поднят. Он ненавидел эти показные красоты осени – все это увядание, приправленное фотогеничным багрянцем. Городская суета казалась ему плохо сыгранным спектаклем. Люди неслись по своим делам с озабоченными лицами, и он смотрел на них, как на статистов, чувствуя себя выброшенным за борт их простых, понятных жизней.
Желание, тупое и знакомое, сидело в нем черным камнем. Лика. Маша. Их смех, их взгляды, их мир, куда ему не было хода. Он хотел выжечь это из себя. В голове стучало.
Впереди замаячила вывеска «Бистро №7», стекла запотевшие, внутри – скупой свет. То, что надо. Забегаловка. Место, где можно раствориться, стать никем.
Он толкнул дверь. Воздух встретил его густой смесью запахов жареного лука, дешевого кофе и чего-то кислого. Он пристроился за столиком у стены, заказал кофе. «Растворимый?» – уточнила девушка с безразличным лицом. «Натуральный, если он тут есть», – буркнул он, хотя знал, что это пустая формальность.
Пока ждал, скользнул взглядом по стойке бара. Ряды бутылок. Виски, водка, коньяк неясных марок. Гораздо убедительнее, чем любой кофе.
«И рюмку«Беленькой», – добавил он, когда несли чашку с мутной жидкостью.
Первый глоток водки обжег, разлился теплом. Второй – притупил остроту. Он наблюдал за людьми: за парнем в замызганной куртке, жадно уплетающим чебурек, за парой, молча смотрящей в свои телефоны. Одиночество было здесь такой же нормой, как и везде.
– Свободно? – раздался над ним голос.
Сергей поднял глаза. Перед ним стоял молодой парень, лет двадцати пяти, в темной куртке, с умными, чуть усталыми глазами.
–Да, – буркнул Сергей, отодвигая свою чашку.
Парень представился: Алексей. Разговор завязался сам собой, неспешный, выпивошный. О книгах, о том, как меняется город, о бессмысленности этой беготни. Алексей оказался на удивление приятным собеседником, чутким. Они нашли общие темы, говорили о Достоевском, о вечном поиске. Сергей, уже изрядно поддав, почувствовал странное облегчение. Мужская компания, простой разговор без подтекста – вот чего ему не хватало.
Они заказали еще. Выпили. И тут Алексей, глядя куда-то мимо него, в запотевшее окно, сказал тихо, но четко:
–Знаешь, Сергей, мне с тобой… легко. Редко встретишь мужчину, который не боится говорить о чувствах.
И его рука легла на Сергееву ладонь. Нежно, но твердо.
Все внутри Сергея оборвалось. Не отвращение. Нет. Скорее – ледяная волна паники. Вежливость, вбитая в него с детства, боролась с животным инстинктом отдернуть руку. Он не хотел конфликта, не хотел оскорблять этого парня, который, казалось, был так же одинок. Но его тело, все его нутро, напряглось как струна.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.