Сокровище Потерянного Мира
- -
- 100%
- +
Некоторое время возле меня бежал Резвый, как бы оберегая. Сверху кругами летал Уголёк, время от времени каркая. Потом вдруг голос его сменился на тревожный, он закаркал иначе, как бы предупреждая о чём-то и ринулся в пике куда-то вперёд. Потом снова я увидел его в небе, кружащем вокруг чего-то, находящегося в стороне на земле. Наверное, там находился какой-то хищник или что похуже его.
Одновременно зарычал Резвый и стал теснить меня боков в сторону. Совсем немного, но настойчиво.
Пришлось ему подчиниться, пришлось изменить направление движения. Что кото-пёс всем своим видом одобрил..
Вот я вышел на опушку и увидел реющего над ней ворона.
Помахал ему рукой.
Потрепал голову Резвого. Кото-пёс осклабился, лизнул меня, развернулся и скрылся в лесу.
Уголёк хлопнул крыльями над моей головой крыльями, прощаясь, и тоже улетел в ту же сторону.
Я остался один. Теперь совсем один.
Ноги сами несли меня вперёд. Не сразу, но заметил, что по какой-то причине всё более невольно уклоняюсь в левую сторону. Сначала оправдал это тем, что следую наставлениям Андрея: ни в коем случае не возвращаться прямым путём, там наиболее высокая опасность наткнуться на засаду мерзавца, ожидающего стрельца с бычей. Следует двигаться по дуге и подходить к гостинце почти сбоку.
Через час ходьбы осознал, что лукавлю перед собой: мои мысли были заняты Олесей, желание увидеть её становилось всё сильнее по той мере, по какой я приближался к её дому. Он был уже недалеко, если ускориться, то ещё до ночи окажусь около него. Прямо сказал себе: хочу увидеть Олесю и объясниться с ней! Скажу, что проходил мимо и зашёл, это же естественно. Меня не выгонят, я же в их глазах – её и матери – спаситель. Они не знают, что мне этот долг уплачен – её отцом. Я остаюсь в статусе спасителя. Меня должны принять радушно. А там не может не представиться возможность поговорить с девушкой, а я таковой не упущу…
В предвкушении встречи ускорял и ускорял шаг.
Слева из-за кустарника выскочил медведь. Я вздрогнул всем телом – уж не Топтыга ли? Но нет, этот имел чуть большие размеры, а пятно на лбу имело совсем иные очертания. Левое ухо было целым. Он направлялся ко мне, переваливаясь с бока на бок и разевая огромную пасть.
Первой пулей я размозжил плечевой сустав правой лапы, он опрокинулся набок и открыл своё брюхо, я дал короткую очередь по ней в направлении груди. Медведь замахал конечностями в предсмертных судорогах.
Я не стал ждать его конца, а прошёл мимо. Мне было не до него. Каждый шаг приближал меня к Олесе…
Солнце уже скрылось за далёким горизонтом, когда я оказался возле её дома. Сразу приблизился к правому «визгуну» и услышал его визг почти с радостью, предвкушая свидание с Олесей.
Ждал минуты три или даже четыре, которые показались мне вечностью. Появлялись различные тревожные мысли. И вот за деревьями замелькала чья-то фигура, сердце моё ёкнуло. Секунда-другая и я с разочарованием увидел высокую фигуру Мамы Мира с автоматом наперевес. Мне показалось, что она поглядела на меня очень сумрачно, голос прозвучал не очень дружелюбно:
– А, это ты. Сейчас подойду.
Она зашагала, внимательно глядя себе под ноги.
– Ну, здравствуй! Зачем пожаловал?
– Добрый вечер… или ночь уже! Шёл из Потерянного Мира мимо вас, решил зайти. Можно?
– Конечно же, можно. И нужно! Ночь уже на дворе, куда ещё идти, не здесь же оставаться!.. Иди за мной следом и не ошибись, следи за моими ногами и свои ставь туда же. Я буду шагать медленно, дабы не ошибся, темно уже.
Я шёл, стараясь не обращаться внимания на близкие ловушки с обеих сторон.
Дорогу к дому одолел благополучно.
Мама Мира ввела меня внутрь и указала на стул. Я положил рядом свой рюкзак. Олеси не было. Уже сдерживать себя не смог и выпалил:
– А где Олеся?
– Нет её, – резко ответила Мама Мира, поворачиваясь ко мне лицом, выглядевшим жёстким.
На сердце моё упала тяжесть.
– А где она? Когда вернётся? – спросил внезапно пересохшим ртом.
– Не знаю я, где она! – я раздражением почти выкрикнула женщина. – Возможно, уже не вернётся. Ничего сказать не могу.
– Как это так – она не вернётся? – пролепетал я.
– Другому я бы не сказала, не стала бы вообще разговор вести и цацкаться, но тебе скажу, ибо обязана: теперь я о ней ничего не знаю и ничего сказать не могу.
– Почему?
Мама Мира помедлила, затем достала мятую записку в треть листа ученической тетради и сунула мне в руки со словами:
– Сегодня рано утром ушла. Ещё до рассвета. Тайно. Ничего не сказав. Только это она мне и оставила на прощанье. На, читай!
Я взял и увидел следующие слова: «Мама, я уезжаю туда, где меня никто не найдёт. Не ищи. Если захочу, то сама сообщу о себе…»
Глупо вопросил:
– Это Олеся написала?
– А кто ж ещё? Вот так – я растила её, растила, глядела за ней во все глаза, а она вдруг так со мной поступила. Упорхнула неизвестно куда. Тайно! Ни слова не сказала мне! Будто я и не мать ей!
– А куда? К кому? Вы не знаете?
– Сказала же, что не знаю!.. Дай сюда записку, только она одна мне и осталась!
– Куда-то и к кому-то она же уехала! Не в чистое же поле!
– Куда, к кому – да разве я знаю! Знала бы к кому, кто её обольстил, то в «мясорубку» бы затолкала или в «плесени» утопила!..
– Кто мог обольстить Олесю? – не смог я удержать вопроса, сердце кольнула едкая ревность.
– Сама сижу и гадаю. Ты на неё глядел сияющими глазами да ещё один моложавый красавчик с седым бобриком на голове сюда дважды являлся, всё подольститься норовил, выспрашивал и фотографии показывал какого-то пропавшего в Потерянном Мире стрельца, ей комплименты расточал… Эх, Олеся! – похоже, из глаза женщины поползла предательская слеза, и Мама Мира отвернулась. – Олеси теперь здесь нет, зря шёл сюда, напрасно подошвы протирал.
Меня пригнул к земле невероятно тяжкий груз. Что поделаешь, как был я неудачником в любви, так и остался…
Мне оставалось повернуться и уйти, но тут я вспомнил про Николая и мысленно обругал себя мысленно: эгоист, жуткий эгоист, думаешь только о себе! Не одному тебе жизнь не кажется мёдом, совсем не думаешь о других. Не одному тебе плохо на белом свете, немало и других бедолаг…
Каюсь, но я презрел данную мне клятву, начисто забыл про неё, выпалив:
– Я пришёл к вам от Николая.
Мама Мира посмотрела на меня недоумевающими глазами:
– Какого Николая?
– Меня спас ваш муж, я ушёл от него сегодня сразу после обеда.
Женщину затрясло, она пошатнулась, едва устояла на ногах. Сделала шаг к столу и оперлась на него, шепча:
– Так он живой?
– Да, живой. Но…
Она бросилась ко мне, схватила за плечи и затрясла так, что замоталась голова. Только сейчас я ощутил, насколько сильно устал, ноги меня едва держали:
– Говори же! Что – но?!
– Он не мог прийти к вам, так как тогда угодил в «брызгун». Его обдало снизу кислотой, разъело тело… Не всё, а больше левую сторону.
– Потому и не мог прийти ко мне?
– Теперь он ходит, правда, прихрамывает.
– Так почему не пришёл?
– Боится в таком виде показаться вам.
– Вот дурак! Вот простофиля! Он боится, а каково мне! А каково Леськи, она же всегда твердила, что отец жив. Я же сомневалась. Думала, если был бы жив, то обязательно бы пришёл… Всё, идём к нему!
– Ночь уже…
– Плевать, я и по ночам ходила, ничего страшного! Никого не боюсь, пусть меня боятся!
– Я не могу.
– Это ещё почему?
– Клятву ему дал, не говорить вам о нём и…
– Что ещё за – и?
– Устал неимоверно. Я же, как вышел от него, вообще не останавливался, едва стою на ногах. Устал, как никогда в жизни.
– Вот я дура! – в сердцах заявила Мама Мира, возвращая оружие на место. – Готова идти в ночь в Потерянный Мир. Тоже могу угодить в тот же «брызгун» или ещё в какую иную гадость. Два инвалида в семье – это слишком много. Ты прав. Выходим завтра утром. Прости, совсем голову потеряла… Эх, Коля-Коленька!.. Надо же гостя накормить, а я стала тянуть тебя в новую дорогу. Сейчас на стол всё соберу!..
Плохо помню, что я ел тогда, больше пробовал. О таком говорится, клевал понемногу. Потом мы пили чай с пирогом. Это запомнилось по той причине, что очень хотелось пить, и понравился пирог с клубникой. За чаепитием рассказал о том, как угодил в сонное дерево и как Николай спас меня. Поведал о его доме, так похожем на этот, в котором она живёт. О Крепыше, Резвом, Угольке и Топтыге. Женщина прослезилась:
– Он и тут добряком был, жалел каждую тварь. Я запрещала ему в дом их нести, боялась за Леську. Наверное, была не права.
О Цыгане и Гамлете я не стал упоминать, как и о Дмитрии, который подарил мне «огненный цветок». Прямо к основной теме это никак не относилось.
В доме нашлась гостевая комната, куда Мама Мира меня и отвела.
Едва я улёгся в постель, как сразу же уснул, словно провалившись в сон…
Глава 22. Мама Мира и Николай
Проснулся от того, что меня трясла за плечо Мама Мира:
– Вставай, уже утро! Завтрак на столе. Ванная и прочее тебе известны. Иди, пользуйся! И быстрее!
По её лицу я понял, что сама она вряд ли спала в эту ночь.
Минут через пять-семь я уже оказался за столом.
Женщина ела мало, всё поглядывала в окно. Сказала:
– День сегодня солнечный. Это хороший знак. Мы с Колей познакомились в такой же…
Я промолчал, не зная, чем ответить на её слова.
Мне есть не хотелось. Правда, остатки пирога доел и запил чаем с какими-то душистыми травами.
После этого мы взяли рюкзаки, оружие и отправились в путь.
Уже через час на пустыре наткнулись на россыпь «брызгунов».
– Странно, – сказал я, – вчера проходил, их тут не было. Не мог же я прямо по ним прошагать и не заметить.
– В Потерянном Мире такое сплошь и рядом случается. Досадно, что обходить придётся, время потеряем.
Делать было нечего, двинулись в обход аномалий. Женщина нервничала и досадовала. Я понимал, что она желала быстрее оказаться около мужа, а тут препятствие…
В перелеске мы наткнулись на стадо кабанов. Поднялся огромный вожак, не уступающий размерами быку. Заревел, ярея с каждой секундой, отбросил копытом большой ком земли и ринулся в атаку на нас.
Мама Мира яростно закричала:
– Куда прёшь, скотина!
Подняла своё огромное оружие, раздался хлопок выстрела – пуля угодила внутрь туши кабана, взорвалась там, и он повалился наземь. «Настоящий мамонтобой! – поразился я. – Перед ним и мамонт не устоит, враз уложит!..»
Прозвучало ещё несколько выстрелов, слившихся в очередь и свиньи падали бездыханными одна за другой.
За это время я едва успел подбить двух подсвинков. Поросята разбежались в разные стороны.
– Вот так лучше, – удовлетворённо молвила женщина, опуская своё грозное оружие.
Я с уважением поглядел на неё: «Действительно, настоящая Мама Мира! А её мамонтобой – сродни маленькой пушки. Не случайно она заказывает боеприпасы, а не покупает стандартные. Её пули – настоящие миниатюрные гранаты…»
– Идём дальше!..
Я следовал за женщиной, едва успевая. А ведь считал себя неплохим ходоком. Она же постоянно оглядывалась на меня, морщилась и замедляла ход, чтобы я не отстал безнадёжно.
За плечами Мамы Мира висело её грозное оружие, оно было перед моими глазами, и я вдруг вспомнил рассказ о нём Дмитрия.
Услышал его в тот день, когда женщина с Олесей приходила в гостиницу. Тогда у нас с Олесей произошёл неприятный разговор, и потом я находился в таком состоянии, что на остальное не обращал внимания. Сейчас же вспомнил сказанное мне моим товарищем. Оказывается, всё осталось в памяти, и я припомнил…
Зозуля тогда хорошо рассмотрел оружие Мамы Мира и разглядел в нём довольно известный среди стрельцов «Печенег», штурмовой пулемёт Калашникова. Так что она носила не автомат, а пулемёт! Сделан он был на ковровском заводе имени В. Дегтярёва. Его с трудом узнали по той причине, что был слишком заметно изменён неизвестным умельцем. Приклад стал короче и легче, сошка и коллиматорный прицел отсутствовали, как и некоторые другие элементы. В числе их – рукоять для переноса оружия. Вместо него дуло было обёрнуто какой-то шершавой кожей. Несомненно, она служила изоляцией для руки от разогретого выстрелами ствола. Иным был магазин, заметно компактнее обычного.
Огневая мощь «Печенега» устрашала, другого такого больше в мире не было. Никакая экипировка не служит от него защитой, он пробивает даже лёгкую броню боевых машин. Но, несмотря на это, в руках могучей женщины пулемёт выглядел игрушкой.
Далее у нас уже особых помех не было. Разве что наткнулись на лужицу «студня», но совсем небольшую. Вовремя заметили и взяли чуть левее, чувствуя веяние жуткого холода, от которого даже застучали зубы.
Прошли незнакомой мне лесополосой, вышли к речке со зловещей зелёной водой. Я понял, что заблудился. Куда теперь идти, понять не мог.
Не сразу, но признался в этом женщине. По её лицу прошла гримаса, но она от упреков удержалась, только сказала:
– Подумай, Алексей, вспомни хорошенько. Ну, пожалуйста!..
Это «пожалуйста», резануло мне сердце, даже ругань я бы воспринял более легко. Понял бы её.
Пытался сориентироваться на месте, но всё выглядело совершенно незнакомым. Где, в какой стороне находилась обитель Николая, понять не мог. Хоть плачь. Ком подступил к горлу от осознания своего полного бессилия.
Объяснил женщине, что в этих местах не бывал. От сонного дерева, где Николай освободил меня, шёл в полуобморочном состоянии, мало что видя по сторонам. Потому ничего не запомнил. А из его дома, где я жил, ничего не было видно, всё закрывали деревья, которые стояли сплошной стеной вокруг…
– Понятно, как и у нас, – тихо молвила женщина.
– Да, мне показалось это знакомым. А его самого я не сразу узнал. На того, что на карточке у вас, он совсем не похож: у него длинные волосы и борода. Он себя Ведуном именует. Только когда услышал его: «не боись», я понял, с кем меня свела судьба.
– Это словечко Коли. Леська тоже его использует, – грустно заметила Мама Мира. – Ну как, узнаёте места?
Внимательно оглядевшись, я отрицательно покачал головой.
– Даже не знаю, куда идти. Совершенно запутался.
Женщина вздохнула, ничего не сказав, сама пошла в сторону запада.
Я пожал плечами и последовал за ней через редкий лес.
Неожиданно навстречу нам вышел медведь приличных размеров. Преодолевая страх, я оглядел его лоб и левое ухо и с облегчением узрел на них знакомые мне приметы. Бросился к Маме Мира, уже поднявшей своё страшное оружие и ухватился за ствол «Печенега»:
– Не стреляйте! Это Топтыга!
Женщина с недоверием поглядела на меня:
– Это точно он? Не ошибаешься?
– Это он! Точно он! Я узнал его! Видите сердечко на лбу и разорванное ухо? Это Топтыга!
Сразу поспешил вперёд, не позволяя стрелять в зверя и одновременно прикрывая женщину собой. Ощущал при этом холодок в груди, опасался, а вдруг медведь меня не узнает? Но Топтыга остановился передо мной и привычно наклонил голову, глядя на меня искоса просящими глазами. Я принялся гладить и чесать его загривок, говоря:
– Ты помнишь меня? Мы же только вчера расстались с тобой. Ты не мог забыть. Ведь не забыл же? Вижу, что так! А со мной мой друг и лучший друг твоего друга! – я смешался, немного растерявшись, как именовать Ведуна-Николая – его хозяином, спасителем, а может быть, отцом? Назвал другом. – Мы друзья твоего друга. Самые большие друзья!
Мне пришла спасительная мысль, я повернулся к женщина, которая стояла в стороне, опустив автомат, видя, что медведь совсем не выказывает агрессии. Спросил:
– Вы говорили, что у вас схожие способности с мужем. Это ведь так?
– Ну, у меня они поменьше…
– А у меня их вовсе нет! Поговорите с Топтыгой, только больше ни словами, а мысленно, шлите образы. Попросите его.
– А что у него попросить?
– Повторяйте, что мы и вы – друзья его друга. Пошлите образ своего мужа. Попросите привести нас к нему, он же дорогу знает, воспитывался в его доме. Пусть Топтыга отведёт нас к нему. Ваш муж ему спасибо скажет. Погладит по шее. Это он очень любит.
Мама Мира поняла меня. Бесстрашно подошла, положила руку на голову медведя и, глядя ему в глаза, принялась повторять вполголоса:
– Мы – друзья твои и Коленьки! Друзья! Веди нас к нему! Веди к Коленьке, Христом богом тебя молю! Веди! Ну, пожалуйста, милый Топтыга!..
Медведь повернулся и уверенно затрусил прямо на запад. Мы переглянулись и последовали за ним.
Неожиданно вышли на поляну, на которой я увидел сонное дерево, сразу же узнал людоеда, который чуть не погубил меня. Показал на него женщине:
– Это оно поймало меня и высосало немало крови, пока не пришёл сюда ваш муж. Без него мне были бы кранты. Помните, я рассказывал вам про это?
Топтыга встал так, чтобы преградить нам путь к дереву.
Женщина восхитилась:
– Какой он умница! Понимает, что нам не следует приближаться к нему. Мы поняли тебя, веди нас дальше. Веди, милый!
– Теперь уже недалеко, – заверил я Маму Мира. – Тогда мы шли минут тридцать, да и то потому, что остановились отдыхать.
Немногим позже я указал на знакомый мне ствол поваленного платана.
– Вот здесь мы тогда сидели с Николаем. У меня сил почти не было после большой потери крови. Отдохнул и мы пошли дальше.
– А как вы сейчас чувствуете? Силы есть? Ведь вы же угодили к кровососу позавчера, восстановились?
– Да, вполне, – я смутился от мысли, что если начать рассказывать про «огненный цветок» и чудесное исцеление, то это займёт много времени. Тогда нужно будет поведать про встречу с несчастным Дмитрием, про его безнадёжное состояние, подарок. А мы уже почти пришли. Ладно, отложу объяснения на потом. Показал рукой вперёд: – А вот уже и дом Николая! Вон за теми деревьями!
Мы вышли из леса, и перед нами оказался сад, очень похожий на тот, в котором находился дом Мамы Мира.
– Вход чуть в стороне. Вон от того пня. Но я не запомнил дорогу. Как и у вас, хотя у вас я проходил в разы больше, а тут только туда и обратно. По следам Николая.
– И «визгуны» у него, небось, стоят?
Я улыбнулся:
– Точно как у вас. По краям. Это вместо звонка. Звоните, пусть хозяин выходит.
Женщина поспешила к «визгуну», который тут же принялся противно визжать. Аж в ушах заложило и я отошёл на несколько шагов назад.
Топтыга повернул обратно к лесу. Видимо, его чуткий слух не переносил подобных звуков.
Я догнал и его проводил немного, по пути помассировав холку медведя в благодарность за помощь.
Вернулся. Женщина не отходила от «визгуна», заставляя его непрерывно визжать. Когда он устал и несколько снизил тональность, перешла к другому, заставив сигнализировать хозяину о гостях. Но тот всё не показывался.
Несмотря на всё желание увидеть мужа, Мама Мира не решилась идти к дому, ибо знала насколько это опасно, ведь у неё дома имелась схожая полоса с «препятствиями». Нужно было совершенно точно знать местонахождение каждой ловушки.
Непрерывный визг утомил меня и я потянул женщину от «визгуна», чтобы он умолк.
– Пусть отдохнёт. Наверное, Николая нет дома. Нужно подождать. Он вернётся.
– Где он может быть?
– Он говорил, что постоянно выходит из дома. Например, для моциона и просто прогулок. Наверное, и сейчас ушёл куда-то. По каким-то своим делам.
– Ты говорил, что он… ну, ходит плохо.
– Раньше ходил плохо, а теперь уже почти нормально. Чуть медленнее меня…
Сверху раздался крик ворона. Я поднял голову, а затем и руку, приветственно махая птице, пояснив Маме Мира:
– Это ворон Уголёк! Воспитанник Николая. Я рассказывал вам о нём.
– Это действительно он, а не другой ворон?
– Он самый. Уголёк самый большой и сильный в стае, недавно стал вожаком. Николай мне об этом рассказал. Наверное, он с той же стороны идёт.
Увидел вдали человеческий силуэт со стволом дерева на одном плече. Рядом с ним держались два кото-пса.
– Это он, – сказал я Маме Мира. – С ним Крепыш и Резвый, которых он спас от раптора и воспитал!
Но по мере приближения я стал сомневаться: этот человек совсем не походил на того, с которым мы расстались вчера. Он словно стал выше ростом, стройнее, лицо гладко выбрито. Тщетно я приглядывался к его левой щеке, прежде обезображенной, но даже шрама от былой раны не заметил. Возможно, мешало расстояние между нами. Но факт остался фактом: он побрился, а до того скрывал струпья бородой.
Теперь я ясно видел его сходство с той фотографией в доме Мамы Мира, которая особенно нравилась Олеси. Это был Николай.
Я заметил, что он не только нёс дерево на правом плече, но и «огненный цветок» в левой руке. Николая окружал пусть и слабо заметный на солнце, но всё же ореол света. Оружия с ним не было. Как, почему?!.
Вспомнил его слова о том, что ему хотелось проверить взаимодействие «огненного цветка» с разными феноменами Потерянного Мира. Вероятно, он этим и занимался. Возможно, что-то уже узнал. В моей голове родился вопрос: «Ну и каковы результаты? Что именно он выяснил?..» Наверное, весьма положительные свойства, если он оставил свой автомат дома.
Увидев его, Мама Мира вскрикнула и побежала к Николаю. Он легко сбросил ствол дерева наземь и поспешил ей навстречу.
Только они сблизились, как женщина смачно с размаха влепила оплеуху мужу пятернёй по щеке, выкрикнув:
– Негодяй, как ты посмел так сделать?!
А затем кинулась обнимать его, прижав к своей могучей груди:
– Коленька, миленький! Как ты мог оставить меня? Я же мучилась без тебя столько лет!..
Он только шептал со слезами на глазах:
– Прости меня, Любонька, прости…
Николай при этом не выпускал «огненный цветок» из руки. Вокруг супругов образовалась сфера его свечения, но они ничего не замечали, слившись в объятиях.
Мне стало ясно, что я тут лишний. Пусть разбираются без меня. Повернулся и поспешно ушёл. Да и мне не хотелось отвечать за нарушенную клятву, боялся посмотреть в глаза Николая. Позже приду сюда… или к Маме Мира, ведь он, наверное, вернётся домой, и тогда объяснюсь с ним… Предвидя нечто подобное, в дороге я говорил женщине, что хотел сдержать клятву, данную Николаю, и ничего о нём не говорить, но весть об исчезновении Олеси заставила меня забыть о ней и я проговорился. Надеялся, что Мама Мира оправдает меня в глазах своего супруга, а я при случае повинюсь перед ним, но… это потом, потом, не сейчас…
Меня догнали Крепыш с Резвым, я приласкал их и попытался мысленно растолковать мохнатым братьям, что происходит. Уголёк приветливо спикировал на меня, но на плечо садиться не стал, сразу же устремился вверх. Пришлось и ему помахать рукой.
Наверное, они меня поняли. Во всяком случае, надеюсь на это.
Потом каждый из нас отправился своим путём.
+ + +
Я не был уверен, что ещё когда-нибудь сюда вернусь, но всё же старался лучше запомнить местность, особенно приметные места. Как говорится, на всякий случай.
До того увлёкся, что едва не влетел в «студень», удержался на самом краю, почувствовав внешнее воздействие и вовремя отпрянул. Дальше уже внимательнее глядел вперёд и себе под ноги, не забывая бросать взгляды в небо, ведь с него тоже могла прийти угроза.
Особенно тревожные чувства испытывал, преодолевая небольшую возвышенность, на которой я хорошо просматривался издалека, окажись тут какой-нибудь охотник на стрельца с бычей, то я буду лёгкой добычей. Впрочем, умный мерзавец подождёт, пока я окажусь на сравнительно безопасном месте, там можно стрелять в меня, а затем спокойно забрать добычу.
Уже почти спустившись, я обратил внимание на канаву, проходящую вдоль холма. Оказавшись рядом с ней, остановился. Повернул голову налево, посмотрел из-под ладони в ту сторону, затем шагнул вперёд, изобразил неловкость и, словно бы спотыкнувшись, упал вниз. Тут же откатился направо в канаву.
Если кто со стороны наблюдал за мной, то сочтёт это случайным падением. Далее возможны варианты: а) я сильно ударился и лежу без сознания там, где упал; б) скатился по откосу вниз и тоже лежу в обмороке; в) пошёл налево, ведь я что-то высматривал в той стороне. Прочие предположения покажутся менее вероятными и, на моё счастье, далёкими от правды.
В это же время я полз по канаве, стараясь не тревожить растущие кусты, дабы не обнаружить себя, периодически проверяя перед собой местность с помощью ручного локатора.
Долго пробирался так, уговаривая себя терпеть и подбадривая за находчивость: если кто готовился меня встретить, то остался в дураках. Старался не думать о том, что, возможно, совершенно зря устроил весь этот «спектакль», оценить его некому, «зрителей» нет. Повторял себе слова Андрея, лучше десять раз перестраховаться, чем один раз допустить оплошку. Стрелец, как и сапёр, ошибается один раз.
Миновал какие-то руины с бетонным основанием и разрушенным кирпичным верхом. Что это было, так и не понял. Совершенно ни на что известное мне не похоже.