Детские вопросы

Митя сидел в пижаме перед телевизором и смотрел «Спокойной ночи, малыши». В районе подмышки термометр, обтянутый пижамой, образовывал некое подобие цветастой стелы, сильно выдающейся вперед на фоне щуплого детского тела. Он сидел глубоко, опершись спиной о спинку «взрослого» дивана, так что за край сиденья параллельно полу торчали ступни, одетые в шерстяные носки. Папа сидел рядом и листал какой-то блестящий журнал, бегло и невнимательно просматривая содержимое страниц, явно ожидая, когда же закончится эта ежедневная тягомотина с примитивными куклами и неестественно улыбчивыми и сюсюкающими ведущими. Видимо, папа собирался смотреть что-то по другому каналу, но терпеливо ждал, понимая, что «спокушки» – дело святое. Это он помнил еще из своего детства и теперь уважительно относился к правам сына. Правда, теперь, когда многочисленные телевизионные каналы сутками крутили различные мультфильмы и мультсериалы, тяги сына к пятиминутным, зачастую урезанным мультикам в «Спокойной ночи, малыши» папа не понимал. В его-то детстве было всё иначе… Но, в любом случае, «спокушки» оставались неприкасаемыми. Он мог запретить сыну целый день таращиться в мельтешащие ядовитыми красками и бездумные по содержанию мультсериалы, но «Спокойной ночи, малыши» – это, как ни крутись, священная корова.

Наконец, все куклы по очереди на разные голоса и ведущая пожелали «ребятам спокойной ночи», и на экране пошла завершающая передачу заставка.

– Ну, всё, Мить, давай сюда градусник, – сказал папа, отложил журнал и протянул руку за термометром.

Митя вытащил градусник и отдал его папе. Папа, включив настольную лампу рядом с диваном, некоторое время крутил обращенный к свету термометр, пытаясь увидеть ртутную шкалу.

– Понятно… – сказал папа и начал «сбивать» термометр.

– Сколько? – спросила зашедшая в комнату мама.

– 38.1

– Ну, что, дружочек, – мама подошла к Мите и положила ему ладонь на лоб, словно не доверяя показаниям градусника, – Пьем лекарство и спать?

– Я не хочу спать, – буркнул насупившийся после слова «спать» Митя.

– Хочешь ты, не хочешь… Больные должны много спать – сон лечит… Умудрился заболеть – теперь никаких «не хочу». И «спокушки» твои тебе дали посмотреть… – Мама поманила Митю ладонью в сторону детской. – Давай, не капризничай…

– Ну, ма-а-ам, – начал было Митя.

– Мить, ну сколько можно? Как маленький, в самом деле… Сказали спать – значит надо идти спать… Почему у нас каждый день одна и та же песня? Давай быстренько и без разговоров…

Папа переключил на другой канал. Митя обреченно слез с дивана и пошел в свою комнату, где его ждали уже постеленная кровать и тягучий и сладкий сироп. Но, главное, его ждал сон – пустая трата времени, зачем-то придуманная взрослыми и так усердно ими же навязываемая. Мама налила в ложечку сироп, и Митя, морщась, выпил его. Когда-то, поначалу, он Мите даже нравился, но, когда его приходилось пить при каждой простуде и по нескольку раз на день, отношение изменилось.

– Ну, чего ты кривишься? Сироп же не противный! – сказала мама.

– Противный, – буркнул Митя.

– Ну, какой же он противный?! Ты еще просто не пробовал противных лекарств… Вам грех жаловаться: для вас сейчас всё делают клубничным да банановым… Ладно, всё, ложись.

Мама укрыла одеялом Митю так, что из-под одеяла видна была только голова.

– Закрывай глазки и спи, сыночек… – мама встала, поцеловала его в лоб и собиралась уходить. – Спокойной ночи!

– Мам, почитай мне…

– Митенька, давай я тебе лучше завтра почитаю. Мы завтра с тобой целый день будем дома, я на работу не пойду, и у нас с тобой времени будет вагон – вот я тебе и почитаю… А сейчас, солнышко, ты лучше закрывай глазки…

– Ну, ма-а-ам, – он «включил» свой самый страдальческий и жалобный тон, зная, что на маму он почти всегда действует. Особенно, когда он болеет. И, уж тем более, когда рядом нет папы.

– Ну, ладно. Только давай сразу договоримся: одну сказку и всё – ты больше не просишь и засыпаешь.

– Хорошо, – закивал головой Митя, понимая, что торг будет всё равно уместен, хоть, и зачастую безуспешен.

Мама взяла на тумбочке «дежурную» книгу сказок и для начала открыла оглавление, чтобы найти сказку поменьше. Найдя минимальную по размерам, она открыла книгу на нужной странице.

– Сказка о добром гноме, – начала читать мама.

– Мам, ну, ты ж ее уже много раз читала…

– Хорошо-хорошо… – мама снова стала изучать оглавление. – Тогда «О принцессе и весеннем ветре»…

– Ну, ма-а-ам, – захныкал Митя, – мы ее уже читали…

– Ну, хорошо-хорошо… Но все остальные сказки очень большие – мы с тобой их будем до утра читать, а тебе нужно спать…

Мите очень понравилась мысль – читать сказки до утра. Но он лежал  молча, боясь показать одобрение этой идеи и в результате остаться вообще без сказок.

– Ну, ладно, давай вот эту сказку. Сказка о девочке и волшебном цветке… – начала мама. – Только обещай, потом не канючить и сразу засыпать.

Митя с готовностью закивал головой, понимая, что данный обет можно и нарушить. Что он, собственно, и делал постоянно.

– Сказка о девочке и волшебном цветке, – снова начала мама. – В одной далекой-далекой стране, на опушке дремучего леса стоял дом. В этом доме жила маленькая девочка и ее бабушка. Девочка была очень хорошая, она во всем помогала бабушке: носила воду из реки, ходила в лес за хворостом, помогала бабушке готовить еду и убирала в доме. Бабушка не могла нарадоваться на внучку. А еще девочка очень любила зверей и старалась подкармливать их, особенно зимой. И каждый раз, когда девочка выходила из дому…

– Мам, а почему мы больше не ходим к бабушке Зое? – перебил маму Митя.

– На опушку сбегались разные звери и слетались разные птицы… – продолжила, словно по инерции, мама. – Что ты говоришь?

– Почему мы больше не ходим к бабушке Зое? – повторил Митя.

– Понимаешь, сыночек… Бабушка… – в уголках маминых глаз показались слезы, и она поправила одеяло около подбородка Мити, – Мы… Понимаешь, она…

Мама заплакала, закрыла лицо ладонью и быстро вышла из комнаты.

Когда мама в слезах выбежала из детской, папа смотрел телевизор.

– Что?! Что случилось?! – закричал папа, – Что с Митей?!

Но мама ничего не ответила, махнула рукой в сторону детской и ушла плакать на кухню.

Папа подскочил, как ошпаренный, и побежал в детскую, на бегу не глядя бросив пульт от телевизора в сторону дивана. Вбежав детскую, он увидел Митю, лежащего на кровати, с виноватым выражением лица.

– Мить, что случилось?! – Папа подбежал к кровати сына и стал судорожно разглядывать Митино лицо и силуэт, обтянутый одеялом, словно пытаясь понять причину произошедшего в ходе беглого внешнего осмотра. Митя виновато пожал плечами. – Что? Что у вас тут произошло?

Митя снова виновато пожал плечами.

– Но что-то же у вас тут произошло?!

– Мама читала мне сказку про девочку и бабушку, и я спросил, почему мы больше не ходим проведывать бабушку Зою…

– Понятно… – выдохнул папа. Напряжение резко отпустило его, и он обмяк, как пробитый воздушный шарик. – Мить, я сейчас приду…

Папа пошел на кухню, откуда доносились всхлипывания мамы. Мама, сгорбившись, сидела за столом и никак не могла прекратить плакать, вытирая слёзы кухонным полотенцем.

– Лен, ты чего творишь, а?! Ты головой своей хоть иногда думаешь?! – начал папа, войдя в кухню. Он постучал костяшками пальцев по своей голове, – А иногда полезно! Хоть чуть-чуть! Блин, ты меня напугала, понимаешь ты или нет?! Я подумал, что-то с Митей!

– Олеж, я всё понимаю… Но что я могу поделать…

– Да ну тебя… Что ты можешь поделать… – папа махнул рукой и пошел обратно в детскую.

Когда отец зашел в детскую, Митя всё так же лежал с виноватым и одновременно жалостливым лицом. Он не понимал, что конкретно он сделал не так, но по возникшему напряжению и тону отца, который доносился с кухни, решил, что жалостливое раскаяние не помешает в качестве превентивной защиты. Такой прием выручал его даже тогда, когда наказывать действительно было за что, смягчая, а иногда и вообще отменяя наказание. Но папа и не думал его наказывать – он сел на кровать рядом с Митей и ласково посмотрел на сына.

– Ну, что, сына, будем спать? – сказал он, улыбнулся и взлохматил волосы на торчавшей из-под одеяла Митиной голове. – Давай-ка, закрывай глаза…

– Пап, а почему мама плачет? – Митя понял, что он, видимо, ни в чем не виноват, а значит можно еще потянуть время, оттягивая момент прихода невыносимого и при этом неотвратимого сна.

– Понимаешь, Мить… Как бы тебе это объяснить… – папа еще раз взъерошил Митины волосы, уже не улыбаясь и смотря куда-то вдаль, сквозь Митю. – В общем… Мама очень скучает по бабушке Зое… Маме очень её не хватает… А ты, вот, напомнил лишний раз… Поэтому она и заплакала.

– А почему мама ей не позвонит?

– Понимаешь, бабушке нельзя позвонить. И приехать к ней тоже больше нельзя…

– А где она? – спросил Митя.

– Её нет.

– А где она? – повторил свой вопрос мальчик.

– Как бы тебе объяснить… Она на небе…

– И мы её больше никогда не увидим?! – глаза Мити наполнились слезами.

– Обязательно увидим. – Взгляд отца снова сфокусировался на лице сына. Он смотрел печально и в то же время очень нежно. – Когда-нибудь мы тоже поднимемся на небо и там встретимся с бабушкой Зоей…

– А если не поднимемся?

– Поднимемся.

– А если не поднимемся? – недоверчиво повторил Митя.

– Обязательно поднимемся. Все поднимаются…

– Пап, а почему мы тогда прямо сейчас не поднимемся? Ведь мама плачет потому, что скучает по бабушке… И всё равно нужно будет подниматься… И мама перестанет плакать…

– Смотри-ка, рассуждаешь, прямо как взрослый. – Папа знал, что Мите очень льстило, когда его поступки сравнивали с поступками взрослых, и поэтому старался не скупиться на такого рода сравнения. – Но спешить не нужно. Всему своё время. Когда нужно будет – тогда и поднимемся. А пока торопиться не надо – успеем, уж поверь… Пока нужно пожить здесь… А бабушка нас подождет, не сомневайся…

– А как мы узнаем, что уже можно? Что пора?!

– Узнаем, не переживай…

– Как, пап?

– Это трудно объяснить, но все поднимаются, а значит все знают, когда пора… Знают и всё! Понимают, что пора… Каждый по-своему… – Папа говорил и снова смотрел куда-то в даль, словно разговаривал сам с собой. А может, так оно и было… – Правда, некоторые даже не успевают понять, а уже поднимаются… По-разному бывает… По-разному…

– И все-все поднимаются?! – спросил Митя, выдернув папу из его каких-то своих мыслей.

– Абсолютно все, – горько улыбнулся папа, – Без исключений. Ну, что, может тебе сказку дочитать? – попытался перейти на другую тему папа.

– А как они там все поместятся? – словно не замечая папиного предложения, спросил Митя.

– Не знаю, Мить. Это сложный вопрос. Ответ на него мы когда-нибудь узнаем…

– А Валерка тоже на небо поднимется?

– Когда-нибудь обязательно, – подтвердил папа.

– Это хорошо, – деловито сказал Митя, – Будет с кем играть. Я ведь там больше никого не знаю… Слушай, па, а Валеркин папа тоже там будет?

– Будет, – кивнул отец.

– Пап, но это ж нечестно. Он ведь плохой: он Валерку бьёт ни за что. И тётю Вику тоже. Как напьется – бьёт их. Тетя Вика потом плачет. И Валерка тоже. И вообще он злой… Почему же и он поднимется?! Разве ему тоже можно?!

– Всем можно, Мить.

– Почему?! Ведь он плохой!

– Это не нам решать… Не тебе и не мне… Так уж, как говорится, заведено…

Митя некоторое время обдумывал услышанное. Он не мог понять, как такая привилегия как «попасть на небо», которой удостоилась бабушка Зоя и когда-нибудь удостоится он с родителями, доступна и для Валеркиного отца. В его голове это не укладывалось.

– А где там бабушка Зоя живет? У нее там свой дом? – словно очнувшись от тяжелых раздумий, спросил Митя.

– Не знаю. Когда-нибудь увидим…

– Мы будем ходить к ней в гости? Как раньше?

– Будем. Обязательно будем…

– А мы где будем там жить? У нас там будет свой дом? – Митя сыпал вопросами так, что папа даже не пытался успевать на них хоть как-то отвечать. Особенно учитывая тот факт, что большинство вопросов либо не подразумевали ответа, либо его не имели. – А долго туда лететь? А можно мне будет взять туда с собой игрушки?…

– Ну, ты и тарахтелка… Как пулемет… Лишь бы спросить… – прервал этот поток папа. – И вообще, что-то ты, господин хороший, разговорился! Спать пора! Я тут, понимаешь, уши развесил… А ты и рад! Всё, давай, спи!

Папа встал и пошел к выходу. Митя даже не возражал. Он усиленно обдумывал услышанное и пытался всё это представить себе в красках и лицах в своем воображении. Насколько хватало его фантазии и опыта. Митя смотрел в потолок, рисуя где-то внутри головы картины прекрасной небесной жизни, сам отвечая на поставленные им и не отвеченные папой вопросы и пытаясь всё-таки понять, как же в этой чудесной стране может быть уготовано место Валеркиному отцу.

Поэтому момент, когда папа выключил свет и пожелал спокойной ночи, застал Митю врасплох, вырвав из пучины фантазий и размышлений.

– Па-а-ап, – позвал Митя в темноте.

– Я помню – оставлю щёлочку, – отозвался папа.

– Нет, па, я про другое… – Папа в темноте не ответил, но было видно, как он стоит в светлом прямоугольнике дверного проема и ждет, что же ему скажет сын. –  Давай на небе не будем жить рядом с Валеркиным папой… Хорошо?

– Хорошо, – выдохнул папа и прикрыл дверь.

Мите снились теплые и мягкие облака, качели перед небольшим домом и бабушка Зоя в своём любимом зелёном халате…