Начало. Война, дети, эвакуация, немцы, Германия. Книга 1

© Вадим Зиновьевич Огородников, 2023

ISBN 978-5-4493-9271-8 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-0117-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вадим Огородников

Начало

Глава 1

В конце мая в южных городах Советского Союза головокружительно пахнет цветами. Акация распространяет свой незабываемый аромат, еще более усиливающийся от дневного тепла. К вечеру начинает благоухать фиалка и маленький голубой цветок, называемый в местных садах «маттиола» или левкой раноцветущий. Люди, утомленные дневными заботами, возвратились к своим домам, сидят в садиках, на скамеечках, или, просто, на теплом крылечке и ведут свои неторопливые разговоры. Рассказывают друг другу о своих делах, об успехах детей в школе, строят планы на близкие каникулы.

В один из таких вечеров семья молодого ветеринарного, и, уже известного врача сидела у своего дома, вначале Боюкан, разговор носил характер легкого водевильного диалога, как уже давно установилось в этой семье. Все могли шутить над всеми и каждый над каждым. В этой «ячейке общества» были сознательно уничтожены все и всяческие проявления совсем еще недавних правил домостроя. Старшие члены семьи были воспитаны до революции в строгих правилах, но, исповедуя передовые идеи модного тогда марксизма, навсегда покончили со своим прошлым и устаревшими идеологиями дореволюционного времени.

А ну-ка расскажи, сынок, обратился отец к своему старшему сыну, которому месяц назад исполнилось девять лет, как можно новый ботинок превратить в поросенка?

– А-а-а, наверно Володьке надо дать в зубы.

– А при чем тут Володька?

– Он мне помогал, это он тебе наговорил.

– Зря ты так на товарища, он не виноват, все видел его отец, и похвалил тебя как великого изобретателя.

К разговору прислушивалась мать. Так, так, расскажите и мне, что у вас за секреты?

– Ну, расскажи, расскажи, пусть и младшие знают, ведь-опыт.

А что рассказывать, это было уже давно, еще три дня назад. Я одел новые ботинки, в футбол с хлопцами Забалки надо было играть. И, как дал ботинком по камню, так вся подошва и отлетела. Плохо прибита была.

– дальше.

– Ну, мы с Володькой и отремонтировали

– Неси, показывай.

– Та зачем, это уже было давно. А сейчас лето, похожу босым.

– Неси, неси.

Вадик нехотя встает и идет в дом. Родители многозначительно переглядываются, сын долго не возвращается, наконец, появляется с ботинком в руке, смотрит в сторону. Новый ботинок с оторванной подошвой, в своей передней части пробит гвоздем сквозь верх и подошву и скручен толстой проволокой. Такие скрутки принято делать на носу-пятачке у поросят, чтобы они не рыли пол в свинарнике. Природная особенность этого животного во время кормодобывания в лесу.

– Молодец, честное слово, молодец, у тебя будут самые модные ботинки на Боюканах – сказал отец, только я с тобой рядом никогда ходить не буду, по ряду причин. А ты, Оля, не будешь стесняться вида ботинок своего сына?

Ответ матери немного успокоил, она была менее щепетильна, чем отец, и пообещала брать сына с собой по хозяйственным делам, но только босиком. Ботинок, действительно, выглядел чудовищно.

О старшем сыне, казалось, забыли и разговор пошел по другому руслу. Обсуждались дела на работе, здоровье, заболевания животных в районах Молдавии. Все обратили внимание на беспокойство соседских собак, которые метались по двору, и время от времени срывались на волчий вой.

Детей отправили умываться и спать. Родители какое то время сидили на крыльце, наслаждаясь теплым ветром и приятным вечером.

Ночью, когда забрезжил рассвет, дом поехал. Создавалось впечатление, что его погрузили на огромную телегу и лошади несут по булыжной мостовой, время от времени, забегая в кювет. Телега наклонялась. Было очень страшно. Телега вот-вот перевернется.

Вадик проснулся от того, что ему встревоженными голосами обоих родителей кричали вставать и быстро выбегать из дома. Он поднял голову, и в тот же миг на его подушку упал большой обломок лепного карниза. Дом продолжал ходить ходуном. Мимо пробежала мама, неся на руках Витю, отец, держа на руках закутанную в одеяло Галю, одной рукой пытался тащить за собой Вадика.

Долго не открывалась в темноте перекосившаяся наружная дверь, хотя была закрыта на обычный, накидной крючек. Его тоже не могли в толчее поймать руками. Наконец, все вывалились наружу. Электричество во всей округе было выключено. Грохот продолжался. В сплошной гул землетрясения врывался вой собак, рев крупного рогатого скота, крики мужчин и женщин. Папа набежал на бельевую веревку, протянутую во дворе, веревка попала ему в район шеи, и он долго не мог от нее избавиться, чувствуя, что сейчас наступит удушение. Мама не потеряла присутствия духа, и, хотя все уже понимали, что происходит, были в ужасе, она постаралась освободить от веревки папу и отвести подальше от дома всю семью.

В эту ночь уже никто не спал, родители, опасаясь повторения толчков землетрясения, сходили по очереди в дом за одеждой, одеялами, вытащили из дома матрацы и уложили детей во дворе под деревьями, обеспечив минимальный комфорт и тепло. Жгли небольшой костер. Подходили соседи, обсуждали это событие, делились впечатлениями от разрушений. Уже пронеслись слухи, что в городе есть жертвы. Говорили о двадцати погибших, а некоторые утверждали, что погибших можно исчислять сотнями.

Утро принесло некоторую смелость, люди начали заходить в дома, готовиться к дневным заботам, убирать мусор, образовавшийся от разрушений.

Распространилась информация о жертвах. Их было около трех десятков.

На почте образовалась большая очередь. Все стремились дать телеграммы своим родственникам в другие города, успокоить или сообщить о несчастиях. Тех, у кого были печальные известия, пропускали вне очереди.

Через несколько дней толчки повторились, однако, они были не столь разрушительными и происходили в дневное время.

Люди успокоились, трагедия потихоньку начала забываться.

Прошел год. Приятный месяц июнь. Красивое, еще не очень жаркое лето. Предвыходной день, соответствующее настроение. Народ после трудовой недели настроен на воскресные дела, отдых, обработку своих садов, виноградников, огородов, занятия с детьми. Многие легли спать пораньше в предвкушении завтрашних дел и развлечений.

Ночной крик: «Дети, вставайте, вставайте, побыстрее просыпайтесь, снова землетрясение!»

Гул, грохот, прерывистые, довольно частые вздрагивания земли, с перерывами, но очень звучно. Все бросились во двор, земля, как в прошлый раз не ходила под ногами. Был предрассветный час, звезды уже погасли, до восхода оставались минуты. Из домов выскакивали люди. Над их жилищами проносились в первых предрассветных лучах самолеты с черными крестами на крыльях. Всех охватил ужас, сравнимый с ужасом перед стихией.

Бомбы сбрасывались на антенны радиоретрансляционного центра, который находился в двух минутах ходьбы от дома, на улице Садовой, рядом с городской пожарной командой и напротив дворца короля Михая.

Антенны не пострадали. Несколько бомб упало на жилые дома, одна – на улице Жуковского в предприятие по проектированию промышленных и сельскохозяйственных сооружений, несколько – в здания на центральных улицах города.

Война. Началась Великая отечественная война для всего народа огромной страны, и не оставила в стороне Молдавию, а, наоборот, эта республика стала началом оккупации в этом регионе.

С этого дня не останется ни одного безучастного, ни одного, кто бы не пострадал, не потерял близких.

Нет больших несчастий, чем несчастия, приносимые людям, другими людьми, движимыми своим стремлением к господству, насаждению своих порядков, или к реваншу, к политическому или физическому порабощению себе подобных.

Беженцы

Глава 2

Тикать Это мнение высказали единодушно все женщины и в нашей, и в других семьях. Если румыны пропустили через свою территорию авиацию немцев, то недалеко время, когда в Кишиневе будут уличные бои в худшем случае, или немецкие войска войдут без боя и начнется истребление всех неугодных. Грамотные говорили, пока еще шепотом, что будут уничтожать в первую очередь специалистов, работавших на Советское государство или прибывших сюда после образования Социалистической республики, а, потом, по национальному признаку. Это фашисты. Ходили слухи, что город полон немецких шпионов.

Отец перевез семью в глубокий подвал, находившийся на территории его работы, на углу улиц Пирогова и Жуковского. Раньше там хранили вино, за счет глубины в подвале температура и летом и зимой была одинакова. Дети хотели вырваться в сад, во двор. Но тревога объявлялась довольно часто, почти ритмично, каждый час. Бомбили. В подвале собралось несколько семейств. Все знакомые. Дети, да и взрослые, были укутаны в теплые одежды, сидели на полу на матрацах, матери ухитрялись что-то готовить, как-то обслуживать своих детей.

Мужчины ушли в военкомат, и двое суток никто не появлялся. На третью ночь, или поздний вечер, по ступеням загрохотало огромное, неизвестное, страшное. Однако, не чужое, это наш отец, в военной форме кавалериста. Несуразность была в том, что к кавалерийской форме на нем были не сапоги, а ботинки с обмотками. До колен. На его сорок пятый размер сапог на складах не нашлось. Без плавного перехода от неожиданного появления в таком виде начал говорить с мамой:

– У меня час времени. Срочно едем домой, что сумеешь собрать – возьмешь, думай пока будем ехать. Остальное оставим мародерам. Даю машину до Григориополя. Шофера сразу отправишь обратно. Я формирую армейский ветеринарный госпиталь. Где наши дети? Надо попрощаться, неизвестно, когда увидимся. Я еду с тобой до нашего дома, взять свои сапоги.

Все это было сказано единым духом, мама при свече, показала, где спали дети, младшие не проснулись. Отец поцеловал каждого, Вадику сказал, что его детство кончилось, он теперь единственный помощник у мамы, и мужчина-воспитатель Галочки и Витютеня. У Вадика слезы сдавили горло. Родители быстро покинули подвал. Вадик уже не уснул, думал своей детской головой мысли, ни с чем не сравнимые и фантастические. Очень хотелось вместе с папой идти в армию, бить и победить врага. Никто не мог предположить, какие выпадут испытания всем и каждому. Никто не мог подумать, что мы попрощались с отцом на долгих четыре года, и встретимся только в августе 45-го.

Мама вернулась через некоторое время, не более, чем через полтора часа, быстро разбудила детей, Вадик был уже одет, домработница, тетя Еля, сворачивала постельные принадлежности. Тетя Еля жила в нашей семье уже несколько лет, и ее все почитали, как члена семьи. Была она одинока, родом из Новоукраинки и знакома с мамой еще со времен маминого детства. Лет на десять старше мамы. На одном глазу бельмо. Виктор называл ее мамой. Младшие одевались, не капризничали, хотя им было Гале-четыре, а Вите три года.

Через полчаса все сидели в кузове «полуторки», так называли машину ГАЗ-АА, предстоял путь до Григориополя, на правый берег Днестра, где районным ветеринарным врачом работал старший брат отца, дядя Миша.

Военные порядки еще не были установлены, на дорогах еще почти не было передвижения войск и беженцев, не было комендантского часа, так, что машина выехала за пределы города почти беспрепятственно, переехала мост через Днестр, и добралась до места довольно быстро.

Вещи сбросили прямо на траву у крестьянского домика, в котором проживала семья дяди Миши. Дети были усажены на пожитки. Шофер развернул свой автомобиль и, попрощавшись со всеми, помчался в обратном направлении.

Было раннее утро 26июня 1941года. Началось великое передвижение народов. Все пытались бежать от наступавшего немца.

На порог вышел дядя Миша, в одних трусах, рыжий, что очень заметно в лучах восходящего солнца, всклокоченный после сна. С минуту не мог понять, что за люди, что за дети, и какими судьбами.

– Это что за цыганский табор разворачивается у меня во дворе?. Откуда вы свалились и какой каруцей, где каруца (каруца – по молдавски подвода), где ваши кони? Оля, ты уже кормила своих лошадей?

И все это со смехом и юмором, присущим только ему во всем большом семействе Огородниковых, да эти качества были унаследованы еще одним членом этой семьи, это поняли позже, когда Вадик подрос и начал подшучивать над всеми и вся, к месту и не к месту, ко времени и без времени.

Вышла на порог тетя Галя, жена дяди Миши с подойником в одной руке и полотенцем в другой. Вскрикнула. Слезы. Все пошли в дом, начали просыпаться дочки. Их было трое. Старшая, Ада, 1934 года рождения, рыжая красавица, очень похожая на отца, Шурочка, тоненькая худенькая девочка, ровесница Галочки и Милочка, ровесница Витеньки, не по годам умная и серьезная девочка.

Мама пошла с тетей Галей к корове, рассказывая на ходу о приключениях, выпавших на долю семьи, к ним присоединился дядя Миша, минимально одевшись. Детьми занялась тетя Еля. Взрослые отсутствовали долго, обсуждали новости, привезенные невесткой. В те первые дни войны информация отсутствовала совершенно, никто ничего не знал, новости перевозились на телегах, передавались из уст в уста, часто обрастая невероятной фантазией, но никакая фантазия не могла превзойти беспощадную действительность. Военные действия фашистской Германии развивались стремительно, Войска Советского государства отступали с меньшей скоростью, погибали и попадали в плен, даже пограничные части и подразделения оказались недостаточно вооружены и совершенно не информированы.

Детей накормили и уложили спать, но спанья не получилось, все были возбуждены и внезапным переездом, и встречей с двоюродными сестрами, и интересными разговорами старших. Вскоре, все выбежали во двор, на зеленую травку, играть, шуметь, знакомиться с новой обстановкой, удивляться огромным гусям, красивым индюкам, и всему, что могло быть вокруг сельского жилища ветеринарного врача, любящего животных.

Дядя прибежал с работы, его вызывали в военкомат. На всякий случай попрощался с детьми, женой, взял необходимые вещи и продукты на пару дней, как было указано в повестке. Ушел, тетка истерично плачет, дочки ей подражают, и ничего не понять в этом доме. У всех опустились руки. Тетя Еля собрала всех шестерых детей вокруг себя, постаралась успокоить девочек, организовала игру в прятки.

Мама зарезала двух курей, согрела воду, ошпарила птиц, выщипала перья и приступила к приготовлению обеда на всю, уже большую семью. Тетя Галя, не допускавшая мысли, что война может коснуться и ее, никак не могла прийти в себя. И, вдруг, появляется дядя Миша. Крик тети:

– Миша! Уже вернулся? На совсем?

– Успокойся. Мне поручили организовать мобилизацию колхозных лошадей. Мобилизационный пункт – на территории нашей лечебницы. Здесь их сосредоточится более двух тысяч. Да тысяча ездовых. Все это во дворе лечебницы и прилегающих улиц, во дворах и на дорогах. Сейчас уже готовятся наряды на отправку в воинские части.

– А потом тебя отпустят?

– Давай успокоимся. Надо спланировать наши действия. Пока я бежал домой, я кое что решил.

– Что ты можешь решить, ведь ничего не известно? Переждем войну дома, Харчей хватит. Скоро зелень пойдет, Оля тебе будет помогать в лечебнице.

Оля обрадовалась этому предложению, возможно, она окажет помощь при мобилизации, подготовке конных пар решении вопросов, на которые может не хватить времени и средств у Миши.

– Да, Миша, я тебе готова помогать, квалификации у меня хватит, а работать я могу, хот круглосуточно, ты меня знаешь.

– Вы все хорошо говорите, но немцы перешли границу, им помогают румыны, они с большой скоростью движутся к Кишиневу и через два – три дня будут готовы перейти Днестр. А после Днестра до нашего дома час езды на их бронетехнике. Сопротивления им никто не оказывает.

– А как – же «Нас не трогай, мы не тронем, а затронешь – спуску не дадим»?

– Это всего лишь песня для школьников. Давайте так: я готовлю вам лошадей и две подводы нашей лечебницы. С вами поедет наш кучер Павлуша. Добирайтесь до батькив, в Помошную (Ст. Помошная, Кировоградской обл. на Украине), думаю, туда немцы не доберутся. Там пересидите, пока не отгоним врага обратно за границы Союза. А сейчас готовьтесь. Зарежьте поросенка, всех курей, гусей, возьмите продуктов на две три недели, чтобы дети не голодали. Как сохранить мясо Оля придумает. Все. Меня уже нет.

И, действительно, к ним приближался военный, и, соблюдая строевые навыки, представился дяде Мише, доложив, что он, и взвод ездовых прибыли в распоряжение приемного пункта лошадей. И пошли решаться вопросы, связанные с размещением красноармейцев, их питанием, распределением фуража, и т. д. Миша ушел, оставив женщин с шестью детьми в растерянности, недоумении и частичном неверии всему тому, что было сказано.

Надо было действовать. Времени он дал мало, а хлопот и дополнительно возникших задач было…

Мама Оля взяла в свои руки руководство операцией по подготовке к отъезду. Тетя Галя стонала и всхлипывала по поводу молодости поросенка, которого еще рано резать, и куда девать все остающиеся вещи, и что с собой брать, и много-много других стенаний.

Ее причитания были остановлены деятельными распоряжениями Оли.

– Пошли Аду за Павлушей. Пусть возьмет в лечебнице большой операционный нож, чтобы колоть кабанчика. Сама готовь ведра, натаскай воды во все емкости, пусть Вадик принесет несколько охапок соломы. Кабанчика будем смалить, чтобы шкурка его была съедобной. Часть сала засолим, а часть порежем на смалец, и зальем в ведрах отваренных в соленой воде кур и свиное мясо. Будет казахская каурма, только не с говяжьим, а со свиным жиром. На дорогу и первые пару месяцев должно хватить.

Тете еле поручили резать и «патрать» курей и гусей. Вернувшаяся Ада получила задание развлекать малышей. Вадику – новое задание, пойти в погреб и набрать в мешки картофеля, луку, моркови.

Павлик, уже не молодой дядька, с пышными усами, был не годен к службе в армии, у него отсутствовали на каждой руке по четыре пальца, ужасная история, инвалидность, полученная в детстве, когда его родители оставили без присмотра, и свинья отгрызла ему часть рук. Остались только большие пальцы, которыми, он, впрочем, управлялся настолько ловко, что можно было ему доверить любую работу. Эту историю, и много других, он рассказал, когда уже ехали по бескрайним полям Украины.

Работа по подготовке к отъезду была налажена, Верховным главнокомандующим продолжала оставаться мама Оля. К ней обращались и за советом, и за помощью и она успевала замечать, если кто ни будь делал что – то неправильно, быстро подправляла. Поросенок был зарезан к середине дня, Павел его мастерски осмолил, кожица была розовая, без следа щетины, подвесил за задние ноги на ветке большого орехового дерева, и мама Оля приступила к разделке. Эту работу она выполняла мастерски, со знанием анатомии животного, не пролив ни одной капли крови, не испачкав ни одного кусочка мяса, и очень сожалела, что нет возможности и времени приготовить традиционные в нашей семье копчености, сальники, кровяную и другие виды колбас, сальтисон. Надо было спешить. Она отделила сало от мяса, мясо отдала тете Гале в работу по более мелкой резке, а сама занялась разделкой внутренностей, посолом сала, жаркой внутреннего сала, не забыв при этом, сбегать в лечебницу и сделать анализ на трихинолез (трихиноскопию).

С задачами по продовольственным заготовкам справились к глубокой ночи. Около двух часов пришел дядя Миша, узнать как идут дела, очень удивился оперативности, похвалил женщин, не забыв при этом пошутить, что, мол, тебе, Оля хорошо, у тебя уже все «бебехи» румыны и мародеры разграбили, а Гале еще горевать надо в ожидании будущих потерь. Здесь же, на полуслове уснул.

Спать легли все, но когда Вадик проснулся с восходом солнца, взрослые уже были на ногах, дяди уже не было. Во дворе стоял непрерывный, непривычный шум, которого не было с вечера. Это стали поступать лошади из колхозов. На подводах сидели мужики, еще в домашних свитках и островерхих каракулевых шапках. Их здесь – же переодевали, пытались поставить в стой, зарегистрировать. Разбивали по взводам, ротам и отправляли в воинские части в виде основного транспортного средства, во многих сформированных полках, батальонах. Наблюдать это зрелище со стороны, без слез и смеха невозможно, а люди были напуганы, растеряны, и многие не зная русского языка, просто не понимали, чего от них хотят. На смену убывающим колоннам подвод являлись новые, и все повторялось сначала. Очень не просто поставить необученного человека в воинский срой. А сколь непросто организовать оборону необученными, безоружными, или получившими винтовки без патронов людьми и противостоять регулярным, обученным механизированным, имеющим опыт войскам. Все это просто невозможно. И пока существуют государства, пока имеются различия в их политике и понятиях в демократиях, до тех пор необходимо армию держать в главных государственных органах. Отдавать армии все возможное и потребное, кормить и обеспечивать материально семьи военных, вести патриотическое воспитание, служившим в вооруженных силах, давать всякие льготы, иначе, это грабли, на которые мы будем наступать, получать по лбу, и снова на них наступать.

Это лирическое отступление для взрослых, для политиков, которые способны привести свое государство к слабости и беззащитности

День собирания вещей, которые необходимо взять с собой. А необходимым оказалось все. И это все, много раз загружалось на подводы, разгружалось, сортировалось и загружалось снова. Пришел дядя Миша. Посмотрел на все это и задал вопрос жене: «Сама с детьми за телегой тысячу километров бежать будешь»? И пришлось тетушке еще, в который раз, производить ревизию загруженным вещам. Оставили только одежду для детей, для нее и продукты. Что касается Кишиневских «беженцев», то их подвода уместила еще и кое-что из вещей Григориопольцев, так как изначально у них с собой вещей было три чемодана и два узла со спальными принадлежностями. Все уложено и увязано, последняя ночь в Григориополе. Уже слышны слабые разрывы бомб, или снарядов, лошади продолжают поступать на приемный пункт, их ждут представители частей. На каких то транспортных средствах надо отступать, хоть немного оторваться от преследующего врага.

Оторваться не удалось. Наступление осуществлялось на автомобилях и танках, а пехота и артиллерия Красной армии отступали пешком. От напряжения задыхались, ругались, проклинали всех и вся, погибали или попали в плен.

Дядя Миша

Глава 3

Братьев было трое. Семья простая, отец работал на железной дороге кочегаром паровоза. Жили не богато и не бедно, занимались домашним хозяйством, огородом, имели корову, всегда держали пару поросят, курочки, обязательно, живя вблизи Южного Буга, утки.

Город Голта, на Украине, в месте слияния двух приличных речек, Южного Буга и Синюхи прямо в центре города, своим слиянием делят город на три части – Голта, Горлык и Овлеополь. За водоплавающей птицей, как правило, присматривал младший из братьев. Была у них сестра, Александра, 1908 года рождения, помогала матери по хозяйству, красавица, на зависть всем невестам городка, а длинная толстая, черная коса сводила с ума не одного страстного парубка.

Все дети были черноволосыми, у каждого черные брови резко оттеняли кожу лица, и только у Миши были рыжие волосы, в отца, характерный для рыжего человека цвет кожи, и, на удивление всем, брови были черные, в мать, как у остальных детей. Глаза карие, родился он через три года после старшего, Андрея, в 1903 году. В школе учился чрезвычайно легко, был круглым отличником, хотя его никто и никогда не видел за книгой. Письменные задания он успевал делать в перерывах между уроками в школе, и единственное, чем он серьезно интересовался, были животные, которых любил самозабвенно.

Голуби у него были не только занимательным увлечением, но и статьей дохода. Он имел большую голубятню на чердаке сарая, целыми днями за ними убирал, кормил, устраивал гнезда, спаривал, добивался чистопородных особей, продавал, менял, устраивал с другими голубятниками соревнования по целому ряду показателей, в городке слыл знатоком, пожалуй, с тринадцатилетнего возраста.

Денег Миша зарабатывал достаточно, чтобы справить одежду к школе всем братьям. А все они учились по настоянию безграмотного отца. Подарок сестре Шуре Михаил не забывал никогда. Обычно ленты, гребни, заколки, иногда материал на платье.