Портрет дамы. Мистический детектив

© Тамара Злобина, 2018

ISBN 978-5-4493-5890-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Знакомство

Это расследование явилось началом «сольной карьеры» частного детектива Татьяны Рябининой, когда у неё было слишком много амбиций и мало опыта.

Первое дело – дело давнее, но она помнила его, словно это было вчера. Татьяна только что ушла из прокуратуры, решив заняться частным сыском, и на практике постигать азы новой профессии.

Дело «подкинул» ей друг и соратник: начальник районной прокуратуры Кузьмин Игорь Сергеевич. Взяв над ней негласное шефство, бывший начальник иногда давал советы, и весьма конструктивные, ненавязчиво наводя на правильные выводы, иногда по-отечески журил за горячность и торопливость.

– Любое дело, Рябинина, должно созреть! – говорил он, наблюдая за действиями своей подопечной. – Не торопи его необдуманными действиями: в противном случае достанется незрелый плод, о который способен обломать зубы и не такой асс.

Такая позиция наставника казалась Тане притянутой за уши, и она не понимала, как можно затягивать расследование, ведь преступника можно: а) спугнуть, б) упустить, и, наконец, в) дать время запутать следствие или уничтожить следы преступления.

– Созревший плод падает в руки сам – стоит лишь потрясти дерево, – внушал с уверенностью Кузьмин.

Рябинина в ответ на мудрствование наставника, смеялась:

– Гораздо чаще этот плод падает не в руки, а на голову!

Игорь Сергеевич почти всегда игнорировал её выпады, понимая, что она задирается не из вредности, а чисто риторически.

Итак, Татьяна получила дело из рук своего друга и учителя в то время, когда ещё полностью не вошла в роль частного детектива, хотя старательно исполняла её.

Дело было нетрудным, даже для начинающего, неопытного детектива: некая состоятельная дама (владелица престижного салона моды), вдова полковника, бывшего начальника районного управления милиции, друга её наставника, сомневаясь в честности и порядочности своего юного бойфренда, пожелала с помощью частного детектива узнать немного больше того, о чём знала.

Кузьмин попросил Таню помочь в этом щекотливом деле, и она, не испытывая особого желания (предстояло копание в чужом грязном белье), вынуждена была согласиться на предложение, чтобы не обидеть отказом друга.

Первое знакомство с клиенткой происходило на нейтральной территории – в кафе, неподалёку от УВД в час, когда там бывает меньше всего народа. Общение дало ей не слишком много пищи для воображения: пришлось довольствоваться чисто внешними впечатлениями. Мадам говорила скупо, выдавая минимум информации, хотя по глазам угадывалось, что ей хочется сказать больше.

Эту сдержанную холодность Рябинина восприняла, как признак того, что дама то ли не особенно доверяет ей, видя её молодость, и предполагая отсутствие достаточного опыта, то ли потому, что частный детектив – женщина.

Пока дама излагала своё дело, Татьяна внимательно изучала её лицо, пытаясь, как человек несколько сведущий в физиогномике, определить характер заказчицы.

На вид клиентке было около пятидесяти лет. Бесспорно интересное, какой-то достойной привлекательностью, лицо. Несколько полновата, но очень искусно маскирует этот недостаток, прекрасно сшитой, со вкусом подобранной одеждой. Макияж, цвет волос, цвет глаз сочетаются с цветовой гаммой одежды, создавая впечатление мастерски написанного полотна, но души мастера, создавшего этот шедевр, Татьяна не почувствовала.

Из общей картины этакого натуралистического романтизма выпадали лишь губы и глаза, почти контрастные друг другу, и, в целом, остальному полотну: губы дамы, несколько припухшие, чуть капризные, как у ребёнка, глаза же – женщины, обременённой опытом, видавшей и потрясения и потери.

Вот и всё, что Татьяна смогла понять о своей клиентке, во время их первой встречи, используя науку под неуклюжим названием физиогномика. Дама, назвавшаяся Линой Евгеньевной Вороновой, была женщиной несколько скрытной и первому взгляду малопонятной.

Бойфренда, за которым Рябинина должна была проследить, звали Таро Андреем, и он являлся студентом третьего курса местного университета. По описанию клиентки: высок, строен, недурён собой. Молодцу 23 года. К скупой характеристике прилагалась, небольшого размера, фотография.

Этих, хоть и весьма скупых данных, Татьяне вполне хватило, чтобы отыскать Андрея в немалой толпе студенческой братии. Приняв облик студентки, она следила за ним целую неделю, органично вписавшись в круг его друзей под именем Ирочки Славиной из параллельного курса, свободно посещая лекции вместе с новыми друзьями.

Удивляло то, что никто из педагогов не обратил на неё внимание, приняв, видимо, за студентку этого курса. Действовала Таня сообразно обстановке: в меру любопытства, в меру настойчивости, чтобы не особенно выделяться из коллектива. От всех остальных отличалась лишь большой «любовью к фотографии», не расставаясь с фотоаппаратом ни на минуту.

К концу недели она уже имела достаточно материала для предъявления заинтересованной стороне. Но, если честно, Андрей не вызывал в ней негативных чувств, даже более того: он импонировал своей открытостью, доброжелательностью и простотой. Единственное, что удивляло Таню, так это то, как он мог стать альфонсом с его умом, достаточно богатым внутренним миром, удивительной честностью и правдивостью. Личные качества парня никак не соответствовали этому, весьма непривлекательному, определению – альфонс.

Негативное отношение к мужчинам, живущим за счёт женщин, не позволило Рябининой ничего скрыть из того, что она нарыла за неделю жизни интересами студенческого братства. Татьяне очень хотелось понять причину, заставляющую молодого, интересного парня иметь связь с женщиной почти в два раза старше него, но это оказалось непросто: корни явления были гораздо глубже, а её опыт позволил ухватить только то, что лежало на поверхности. Да и времени для этого было маловато.

Подборка фотографий оказалась внушительной, поэтому потребовала определённой сортировке: сокурсницы, подруги, близкие подруги. Была даже аудиозапись одного разговора во время встречи с некой Мариной Ерофеевой, которая, по мнению начинающего детектива, представляла для клиентки наибольшую опасность.

В общем, ко второй встрече с Линой Евгеньевной, Таня подготовилась основательно: подобрала фотографии, составила подробную пояснительную записку, приложила аудиозапись.

Воронова назначила ей встречу у себя дома на семь часов вечера. Татьяна ехала к клиентке, борясь с волнением, пытаясь представить, как пройдет встреча. Волнение было вполне понятным, ведь это её дебют в новом качестве.

Девушка переживала убедительны ли её выводы, поверит ли ей заказчица. Её волновало и то, какова будет реакция заказчицы на её доказательства «неверности бойфренда»?

Могло быть, как минимум, два вида оной: если дама хочет расстаться с парнем – тогда выводы позволят сделать это обоснованно, но, если Лина Евгеньевна хочет проверить его, так сказать, «на вшивость», то реакция может быть непредсказуемой.

Подъехав к элитному дому заказчицы, в престижном районе города, Татьяна почти успокоилась, убедив себя, что сведения не содержат ничего такого, что могло бы вызвать у женщины негативную реакцию: Андрей Таро, хоть и общительный молодой человек, но не бабник. По крайней мере, на Таню он произвёл именно такое впечатление.

Девушка, к которой у Андрея было нечто большее, чем дружеское расположение, та самая Марина Ерофеева, не была студенткой, что Рябинину слегка удивило. Следовало бы ожидать, что он отдаст предпочтение одному из тех очаровательных созданий, окружающих его весьма плотным кольцом, как в стенах университета, так и в не его. Однако Андрей оставил маленький, тщательно охраняемый от чужого взгляда, участок своей души, своей жизни, для молодой и, несомненно, красивой Мариночки.

Выйти на Марину Рябинина смогла лишь на четвёртый день плотного сидения на хвосте подопечного. В результате первого «боевого крещения», она поняла, что неделя слишком большой срок для его выполнения: через три-четыре дня становится невероятно сложно наблюдать за объектом, не привлекая к себе внимания окружающих. К концу шестого дня у Татьяны возникла уверенность, что Андрей подозревает её в том, что она серьёзно увлеклась им, а отдельные девицы из его окружения, стали явно намекать на то, что Таня слишком запала на их друга, и это становиться ему неприятно. Пришлось срочно сворачивать «шпионскую» деятельность и исчезать, никому ничего не объясняя.

* * *

Дама встретила Рябинину очень приветливо, предложив сигареты и «чего-нибудь выпить», но та вежливо отказалась.

– Надеюсь, Татьяна, от кофе вы отказываться не станете? – с открытой, так идущей к её лицу, улыбкой, сказала хозяйка, жестом приглашая гостью присесть.

Татьяна, как можно изящней, плюхнулась в кресло, и, пока хозяйка готовила на кухне кофе, заинтересованно оглядела обстановку.

Если прихожая – лицо квартиры, то зал – лицо хозяйки, и это лицо так же ухожено, и так же своеобразно, как и хозяйка. Заметно, что здесь было приложено немало сил, времени и денег, чтобы создать не только комфорт, но и духовности, однако, последнее не совсем удалось: нет-нет, да и вылезали предательски длинные ушки, ведь вкус, по мнению Татьяны, как и интеллигентность – не приобретённое, а врождённое качество.

Но одна вещь Таню просто поразила: большой портрет на стене. На этом портрете была изображена молодая, божественно красивая женщина. Широко распахнутые в мир, доверчивые глаза, чувственные сочные губы и летящий белый шарф. В лице женщины было что-то волнующе-прекрасное, словно сама Красота, сама Вечность застыла на мгновенье, давая возможность, простым смертным, прикоснуться к этому таинству.

Внимание Рябининой привлёк белый, воздушный шарф, висящий на спинке кресла-качалки, стоящей у окна. В голове возникла ассоциация: такой же шарф был у Айседоры Дункан, когда она зацепилась им за проезжавшую мимо машину и была задушена.

Татьянины размышления прервало появление хозяйки, павой вплывшей в комнату. Её поведение, вид, красноречиво говорили о том, что женщина безмерно довольна и собой, и своей квартирой, и своей жизнью.

– «Ну что ж, довольная моя, – съязвила Таня про себя, – сейчас я тебя огорчу до невероятности, и эта маска благодушия спадет, а я посмотрю, что под ней».

Они пили прекрасный, ароматный кофе, беседовали о приятных, милых сердцу, пустячках, но каждая из них ждала своего момента: Таня – чтобы выложить компромат на стол, Лина Евгеньевна – чтобы принять его достойно.

Первой не выдержала хозяйка:

– Танюша, я вас совсем заболтала, а ведь вы, наверное, пришли ко мне… не с пустыми руками?

– Вы правы, Лина Евгеньевна, – ответила Танюша, – не с пустыми.

– Так давайте же мне то, что принесли.

Неторопливо открыв сумочку, гостья достала большой конверт с фотографиями и пояснительной запиской, дополнив его аудиокассетой. Заказчица взяла «подарок» с опаской, чуть ли не двумя пальчиками, словно, боясь замараться, и произнесла:

– Вы не обидитесь, Танечка, если я покину вас буквально на две-три минуты?

– Конечно, нет, – заверила Таня, невольно улыбаясь, глядя женщине в лицо. Улыбка возникла сама собой и она, понимая всю её нелепость в данной ситуации, и стараясь смягчить своё поведение, вдруг ляпнула первое, что пришло в голову:

– Мне знакомы ваши глаза! Я уже где-то видела их.

– Конечно, – усмехнулась её бестолковости хозяйка. – ведь мы с вами не в первый раз встречаемся.

– Дело вовсе не в этом. – замялась Таня, – я видела эти глаза… На портрете!

Догадка, вспыхнувшая внезапно, удивила и обескуражила:

– Именно на портрете! Дама с белым шарфом?..

– Это я, – улыбнулась хозяйка нежно и мечтательно, становясь невероятно похожей на портретное изображение. – Но много лет назад.

Повисла неловкая пауза: Татьяна не осмеливалась задать наводящий вопрос, а хозяйка, видимо, не хотела рассказывать большего.

– Извините, Таня, я вынуждена всё же вас оставить.

Лина Евгеньевна плавно удалилась из зала, попросив гостью не скучать, а та в свою очередь искренне заверила её в том, что о ней беспокоиться не стоит.

Татьянино одиночество среди роскоши чужой квартиры затянулось гораздо дольше трёх минут, и она начала подозревать, что «бомба» разорвалась с большим эффектом, чем можно было предположить, и, поэтому у неё возникло естественное желание немедленно уйти по-английски, чтобы избавить хозяйку от своего присутствия. Однако это желание показалось Тане проявлением невоспитанности, поэтому она осталась на месте, поглядывая то на окно, то на дверь, за которой скрылась Воронова.

Наконец, хозяйка возвратилась, и Рябинина, внутренне напрягшись, приготовилась к выплеску эмоций, но этого не произошло. Вглядываясь в лицо Лины Евгеньевны, она старалась прочесть в нём ответ на мучивший вопрос, но лицо женщины не выражало ничего, словно и не было ни фотографий, ни аудиозаписи, ни подробной пояснительной записки к ним.

Хозяйка предложила бесстрастным голосом:

– Может быть ещё кофе?

Татьяна восприняла это, как намёк на то, что пора уходить.

– Извините, Лина Евгеньевна, – произнесла она полу смущённо, – но мне пора.

– Подождите немного! – дама сорвалась с места – Я сейчас кое-куда позвоню. Это не займёт много времени, уверяю вас, Танечка!

– «Знаю я это ваше «недолго»! – возмутилась та про себя, горя единственным желанием оставить и эту квартиру, ставшую вдруг такой неуютной, и эту холеную, недоступную её пониманию, женщину.

Однако дама действительно возвратилась очень быстро, держа в руке обычный почтовый конверт. И только тут Таня заметила, как печальны, как несчастны, её глаза, и ей стало не по себе: охватило чувство вины и сочувствия. Хотелось дотронуться до руки женщины и сказать:

– «Да не переживайте в так! Что Бог не делает – все к лучшему… Всё рано или поздно проходит: и боль измен, и горе утрат, и даже смерть: всё раны рано или поздно зарубцовываются».

Она была уже готова произнести эти слова вслух, но дама её опередила, протянув конверт, со словами:

– Это вам, Танечка.

Рябинина попыталась обозначить свой отказ жестом, но клиентка, по видимому, будучи готовой к подобной реакции, перехватила её руку и вложила в неё конверт.

– Не отказывайтесь, пожалуйста, Таня. Каждый труд должен быть оплачен.

– Но, Игорь Сергеевич… – начала та, не успев закончить мысль, потому что Лина Евгеньевна перебила её:

– Игорю Сергеевичу знать необязательно – это должно остаться между нами.

– Что это? – не поняла Рябинина.

– Всё! – однозначно ответила хозяйка, умоляюще глядя ей в глаза. – Обещайте, что не расскажете ничего из того, что вам удалось узнать… Пожалуйста.

– Да-да, конечно, – поспешила успокоить хозяйку Татьяна. – Я ничего, никому рассказывать не стану.

– Спасибо. – Воронова вздохнула с облегчением, и девушка поняла, что должна, как можно скорее покинуть квартиру, чтобы больше не терзать хозяйку своим сочувствующим взглядом. Поблагодарив, и, как можно теплее, простившись с Линой Евгеньевной, одарившей Татьяну в ответ усталой улыбкой, она ушла, уверенная в том, что её миссия закончена, а эта встреча – последняя.

Ни первое дело, ни первый гонорар не доставили Рябининой удовлетворение, зато она своей работой принесла женщине большое разочарование и даже более того – удар.

Дома, вскрывая конверт Татьяна сильно сомневалась в том, что заслужила хоть какую-то благодарность за «содеянное», и удивилась, найдя в нём четыре зелёненьких бумажки, на каждой из которых красовалось число 50.

– Ого! – удивилась она вслух. – Двести долларов?! Вот это да… Мой первый гонорар в валюте.

Глава 2. Случай решает всё

Утро было туманным, меланхоличным и почти соответствовало настроению Татьяны. Она была свободна ото всего, а это означало: никому не нужна. И хотя в кармане завелась кое-какая денежка, внутренний настрой был не намного выше нулевой отметки.

Тревожило сомнение: понадобиться ли её помощь в качестве частного детектива кому-нибудь кроме дамы, уличившей с её помощью в неверности своего юного бойфренда? И, вообще, было много сомнений, как насчёт прошлого, так и насчёт будущего и настоящего. Тряхнув своей рыжекудрой головой, новоявленный детектив попыталась отогнать невесёлые мысли, произнеся в ответ своим сомнениям:

– Не ошибается тот, кто ничего не делает! Надеюсь, ты не станешь бездельничать, Татьяна, свет Владимировна?

И тут раздался резкий телефонный звонок, вызвавший в ней какое-то нездоровое ощущение опасности. Таня осторожно подняла трубку, и так же осторожно, поднесла к уху.

– Алло, Татьяна, это Кузьмин. Ты уже на ногах?

– Да.

– Тогда одна нога там – другая здесь.

– «Лучше не представлять себе, что из этого получиться!» – усмехнулась она мысленно.

Уточнила:

– Так где же должна быть моя вторая нога?

– А что, разве я не сказал? – удивился Кузьмин – Приезжай на квартиру к Лине.

– Что-то произошло? – насторожилась девушка.

– Произошло… – ответил Сергеич твёрдо, с явным нежеланием вдаваться в подробности по телефону.

– Приезжай немедленно! – и повесил трубку.

– Вот так всегда! – проворчала Таня, всё ещё держа трубку в руке, словно собираясь высказать своё недовольство именно ей, на то, что бывший шеф, как обычно, оборвал разговор, не объяснив ситуацию.

– Бросит трубку, а ты потом ломай голову, думая что произошло?! – Последние слова Таня уже договаривала на лестничной площадке, ожидая появление лифта.

Раннее утро. Редкие прохожие. Туман густой и тяжёлый. Влажность такая тугая, что трудно дышать. На остановку Рябинина летела, как на первое свидание, вспоминая голос Кузьмина, чуть подрагивающий даже тогда, когда он старался казаться спокойным.

Повышенная ли влажность участила дыхание, или в этом было виновато волнение, которое девушка испытывала, перебирая мысленно то, что могло случиться после её ухода – не понятно.

– Что, если с Вороновой произошёл сердечный приступ, а рядом не было никого, кто бы помог ей: позвонил бы в скорую помощь, дал таблетку? – ломала голову она. – Почему ты не поинтересовалась её состоянием, не предложила помощь? Взяла деньги и ушла прочь, посчитав миссию выполненной? Какое непростительное равнодушие, сударыня, тебе не кажется?

Самобичевание прервалось на самом интересном месте: она подходила к дому Лины Евгеньевны. Возле подъезда толпился народ и о чём-то тихо переговаривался. Поодаль стояли милицейский УАЗик и скорая, и Таня поняла, что это серьёзно: гораздо серьёзней, чем она могла себе представить.

На четвёртый этаж поднималась по лестнице, шагая сразу через две ступеньки – лифт не вызывался, хотя по всем признакам работал, и это еще более усугубило подозрение, переходящее в уверенность.

Возле знакомой двери стоял сержант с рыжеватыми усами и глазками цвета осенней зелени, с явным намерением «не пущать». В результате сбивчивых и торопливых объяснений, что она явилась по вызову Кузьмина, сержант, молча, открыл дверь, кивком головы приглашая войти.

В квартире Лины было людно, но на Рябинину никто не обратил внимания: каждый был занят своим делом. Она спросила молоденького лейтенантика, где Кузьмин, и тот услужливо взялся проводить её. Они пробились на кухню, довольно вместительную, оборудованную по последнему слову техники.

Восседавший за столом плюгавенький мужчина, о чем-то настойчиво интересовался у пожилой женщины, опасливо примостившейся на краешке стула. Игорь Сергеевич стоял у окна и разговаривал с мужчиной, показавшимся Тане знакомым.

– Здравствуйте! – поздоровалась она со всеми, направляясь к парочке у окна.

Игорь Сергеевич оторвал взгляд от собеседника и посмотрел на неё взглядом человека, потерявшего что-то очень дорогое, важное.

– Здравствуй, Татьяна. Ты приехала?

– Да, Игорь Сергеевич – ответила она тихо, чувствуя всю тяжесть момента. – Что все-таки произошло?

– Ты ещё не видела Лину?

– Нет… Там в зале столько народа…

– Идём.

Кузьмин взял её, как маленькую девочку, за руку, и провел в зал.

В зале находились эксперт-криминалист Кутник Валентина Андреевна – крупная высокая женщина, и мужчина в белом халате, Татьяне незнакомый. Они, своими разнокалиберными фигурами, почти полностью закрывали диван, на котором только вчера восседала хозяйка дома, потчуя её кофе.

Теперь Лина Евгеньевна лежала на нём. Лежала в какой-то неестественной, неудобной позе, как если бы упала, или была брошена на диван какой-то грубой силой.

Тело было расположено так, что тёмное, искажённое судорогой, лицо женщины, словно по иронии, оказалось как раз под прекрасным портретом, которым Таня любовалась вчера, удивляясь и восхищаясь, сочетанию красоты и вечности.

Контраст двух лиц: лица на стене и лица на диване был так разителен, что она с трудом сдержала вскрик.

Кузьмин, молча, смотрел на её реакцию, а она едва смогла выдавить фразу:

– Как же это?… Когда?

– Криминалист предполагает, что смерть наступила вчера, около девяти вечера.

Лицо наставника было суровым, взгляд тяжёл. Волнение выдавали только руки. Они словно не находили места: то хватались за форменную фуражку, то доставали платок из кармана, чтобы вытереть со лба воображаемый пот, то начинали теребить лацкан мундира. В таком возбуждении Татьяна видела шефа лишь однажды, когда год назад его жена Ниночка пострадала в результате ДТП и находилась в реанимации. С женой тогда всё обошлось, но теперь всё гораздо серьёзней: Лина мертва…

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что её жизнь прервал тот самый белый, воздушный шарф, что на портрете оттенял нежность и неординарность лица молодой красавицы Лины. Сейчас же этот шарф являл собой орудие убийства, змееподобной лентой обвивающее шею хозяйки квартиры, уродливым узлом разрывая все связи с красотой и жизнью.

– Как же так, Лина? – не выдержал Игорь Сергеевич. – Как же это случилось, дорогая? Кто посмел поднять руку на такое безобидное, нежное существо? Что за ублюдок был здесь?

Рябинина взяла руку наставника в порыве сострадания, желая успокоить, поддержать друга, но мягкий жест сочувствия не произвел на него никакого впечатления, убеждая в том, что гибель Лины очень сильно подействовала на старшего товарища.

Сергеич неожиданно поинтересовался:

– Когда ты с ней виделась в последний раз?

– Вчера, – не раздумывая, ответила Татьяна.

– Во сколько? – вскинул брови он.

– После семи вечера.

– Тогда ты должна поговорить со следователем, ведущим это дело.

– Должна?

– Если у тебя есть хоть какие-то сведения, касающиеся Лины, ты должна рассказать следователю.

– И о своём расследовании? -уточнила Татьяна.

– Но сначала ты всё расскажешь мне. Пойдем в спальню – на кухне следователь опрашивает соседку.

Не успела Таня по достоинству оценить спальню, которая декорирована в стиле позднего ренессанса, как Игорь Сергеевич чуть ли не силой усадил её в мягкое кресло, а сам устроился на низком пуфике, приготавливаясь выслушать рассказ.

– Излагай с самого начала и поподробней, не пропуская ничего – пусть даже тебе это покажется совершенно неважным или бессмысленным.

Татьяна рассказала ему всё, начиная со встречи в кафе, своего внедрения в студенческую среду, слежки и фотографирования, и, заканчивая вчерашней встречей и разговора во время кофепития.

Чуть помолчав, Кузьмин начал рассуждать вслух:

– Твоё досье при досмотре было, к сожалению, обнаружено. Следователю не составит труда выйти на Таро, а значит всплывет и твоя фамилия… Не хотелось бы мне этого, Татьяна… Сама понимаешь, ведь это я посоветовал Лине обратиться к тебе… Всплывёт и моё имя, а это мне сейчас ни к чему: с начальством сейчас очень натянутые отношения… Да я, помнится, тебе рассказывал на днях о своих проблемах.

– Не волнуйся, Сергеич, твое имя не всплывет – уж я что-нибудь придумаю.

– Ладушки, – несколько успокоился Сергеич, разминая, привычным движением пальцев правой руки, лоб, что обычно говорит о лихорадочной работе его мысли.

– Но появление тебя, фотодокументов выведет в главные подозреваемые молодого человека, а это…

– Это будет ошибочной версией! – уверенно произнесла Таня.

– Почему?

– Потому что Андрей не способен на убийство.

– Ты точно уверена? – усмехнулся Кузьмин, прищуривая правый глаз. – Прежде чем отвечать – подумай хорошенько.