Иллюстратор Зохра
© Зохра, 2025
© Зохра, иллюстрации, 2025
ISBN 978-5-0067-3966-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Принц Песка: Цена Бессмертия
ПРОЛОГ: Дыхание Засухи
Султанат Аль-Дюн, некогда жемчужина юга, теперь медленно покрывался серой вуалью увядания. Его города, построенные из золотистого песчаника и белого мрамора, все еще сияли под безжалостным солнцем, но блеск этот был тусклым, лишенным прежней живости. Шумные базары опустели – меньше товаров прибывало из дальних оазисов, меньше воды было для караванов. В воздухе витал едкий запах пыли и горечи, запах умирающей земли.
Великая Река Загар, что тысячелетиями питала центральные земли Султаната, превратилась в тонкий, ленивый ручеек, который едва достигал столицы. Оазисы, что раньше были пышными островами жизни посреди бескрайних песков, теперь скукоживались, их пальмы клонились, а источники иссякали, оставляя после себя лишь треснувшую глину. Даже самые глубокие колодцы давали лишь мутную, теплую воду.
Это была Пустынная Засуха – не просто отсутствие дождей, что было обычным для этих земель. Это было что-то иное, злое, магическое. Она высасывала жизнь из самой сущности мира, из песка. Песок, что должен был быть плодородным, несущим в себе древние воды и энергии земли, теперь был мертвым, сухим, бесплодным. Он не просто лежал – он болел.
Принц Тарик ибн Файсал чувствовал эту болезнь острее, чем большинство. Для других это было бедствие – голод, жажда, разорение. Для Тарика это была боль. Не физическая, но глубокая, идущая откуда-то из-под его ступней, из глубины земли, с которой у него была необъяснимая, интимная связь.
С самого детства он чувствовал песок иначе. Он мог предсказать, откуда придет буря, просто «слушая» изменения в его вибрациях. Касаясь земли, он иногда ощущал мимолетные отголоски прошлого – шаги древних путников, шелест забытых одежд, едва уловимые ароматы, давно исчезнувшие. Эта способность была пугающей, одинокой и непонятной. Придворные считали ее странностью, визири – даром, но никто не знал, как ее использовать.
Теперь эта связь стала мукой. Каждый день Тарик чувствовал, как песок вокруг него увядает, как его «дыхание» становится все более немощным. Он видел, как умирают оазисы, и чувствовал их боль, словно она была его собственной. Он ходил по дворцу, слушая бесконечные жалобы и предложения, но его разум был сосредоточен на тихом, отчаянном стоне земли под ногами.
Ему был двадцать один год, и он должен был быть символом надежды и силы. Вместо этого он чувствовал себя бессильным капитаном на тонущем корабле, окруженным испуганным экипажем и пассажирами. Его отец, Султан Файсал, старел не по дням, а по часам, сломленный горем и бессилием перед катастрофой, которую никто не мог остановить. Бразды правления все больше переходили к Тарику, но что мог сделать принц, когда сам мир вокруг него рассыпался в прах?
Военные экспедиции за водой потерпели неудачу. Молитвы не принесли дождя. Жрецы древних храмов шептали о гневе богов или джиннов, но их ритуалы остались без ответа. Ученые изучали землю, но не находили причин. Алхимики пытались создать эликсиры жизни, но их зелья лишь ускоряли увядание.
Тарик провел бесчисленные часы в пыльных дворцовых библиотеках, изучая древние свитки и скрижали, надеясь найти хоть какой-то намек, хоть какую-то забытую мудрость. Он читал о великих султанах прошлого, о битвах с джиннами, о городах, построенных на магии песка. И среди этих историй, похороненных под веками пыли и забвения, он наткнулся на легенду.
Легенду о Бессмертии Песков.
Сначала он отмахнулся от нее как от очередной сказки о вечной жизни – пустой мираж для отчаявшихся. Но его связь с песком реагировала иначе. Когда его пальцы скользили по древнему пергаменту, описывающему Бессмертие, песок под дворцом отвечал слабым, но отчетливым резонансом. Не желанием жизни для одного человека, а обещанием жизни для земли.
Легенда говорила о месте, где Пустынная Засуха не властна, месте в самом сердце Великого Моря Песка, известном как Сердце Бури. Там, согласно преданиям, находился источник или сущность Бессмертия Песков – сила, способная вдохнуть жизнь даже в самую мертвую землю. Но путь туда был смертельно опасен, а само Бессмертие окутано тайнами и предостережениями.
Двор был в панике. Народ роптал. Время истекало. Еще один оазис сообщил о полном иссякании. Еще один караван не вернулся.
Тарик стоял у окна, чувствуя агонию песка. Он понимал, что традиционные методы исчерпаны. Ученые, визири, генералы – никто не мог предложить решение. Только песок, его древний, умирающий друг, казалось, указывал путь. Путь, описанный в легендах, путь в самое сердце опасности.
Цена Бессмертия? Возможно, это была цена его собственной жизни. Или, что гораздо страшнее, цена его души. Но глядя на увядающий город, чувствуя боль своей земли, Тарик знал, что у него нет другого выбора.
Он должен найти Бессмертие Песков. Не ради себя, а ради Аль-Дюна. Даже если ради этого придется пройти сквозь самое сердце бури и заплатить цену, которую никто из смертных никогда не платил. Дыхание Засухи становилось все тяжелее, и он чувствовал, что времени почти не осталось.
ЧАСТЬ I: УВЯДАЮЩИЕ ПЕСКИ
ГЛАВА 1: Город Тысячи Миражей
Столица Султаната Аль-Дюн некогда носила имя Город Тысячи Миражей не просто так. Стены из полированного песчаника, которые меняли оттенок от рассвета до заката, купола мечетей, покрытые золотом и лазурной плиткой, сады, где журчали фонтаны и цвели невиданные цветы – все это создавало впечатление ослепительного чуда, возникающего из самого сердца пустыни. Путешественники, изможденные долгим путем, клялись, что вид города был настолько прекрасен, что казался миражом.
Теперь это название приобрело новый, горький смысл. Город действительно становился миражом – призраком былого величия, медленно тающим под беспощадным солнцем.
Принц Тарик прошел по центральному коридору дворца, его шаги эхом отдавались от мраморных стен. Звук был сухой и резкий, лишенный мягкости, которую придавала бы влага в воздухе. Даже здесь, в сердце королевской резиденции, Засуха оставляла свои следы. Роскошные ковры, некогда яркие, потускнели от пыли, которая, казалось, проникала повсюду. Росписи на стенах, изображающие пышные праздники и охоты, выглядели издевательством над реальностью.
Он вышел во внутренний ри́ад, центральный двор с фонтаном и бассейном. Когда-то это место было оазисом прохлады и спокойствия. Теперь фонтан молчал, его чаши были полны сухих листьев и пыли. Вода в бассейне испарилась, оставив лишь потрескавшуюся, пожелтевшую глазурь на дне. Деревья, которые дарили тень и благоухание, стояли сухие, их ветви ломались от малейшего прикосновения, а листья опали, обнажив уродливую корявость стволов.
Тарик остановился у края высохшего бассейна. Он опустил руку, касаясь горячей, шершавой поверхности. Под его пальцами он почувствовал не только мертвую глазурь, но и землю под ней. Землю, которая когда-то была влажной и плодородной, а теперь была твердой и безжизненной, словно камень.
Боль в его сознании усилилась. Она не была физической, но ощущалась как тупое, ноющее давление где-то глубоко внутри, связанное с этим чувством земли. Каждый иссохший сад, каждый опустевший колодец в городе отзывался этой болью. Его связь с песком, этот дар или проклятие, делала его свидетелем агонии своего мира.
Утренние часы были посвящены аудиенциям. Визири, эмиры, старейшины из дальних провинций – все приходили к нему, надеясь на мудрость или чудо.
Первым был главный визирь, старый и почтенный Малик. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, теперь было изборождено новыми морщинами беспокойства.
«Ваше Высочество,» начал Малик, его голос был тихим, «донесения из Ас-Салтада тревожны. Оазис, что кормил треть северных земель, полностью иссяк. Люди покидают свои дома, превращаясь в беженцев. Мы не можем их прокормить, не можем напоить.»
Тарик кивнул. Он уже чувствовал смерть Ас-Салтада несколько дней назад – внезапное, мучительное угасание жизни в земле под ним.
«Прикажите открыть склады зерна,» сказал Тарик, зная, что это лишь временная мера. «Выделите средства на покупку продовольствия у наших соседей, если они еще готовы продавать.»
Малик покачал головой. «Соседи сами страдают, Ваше Высочество. Или видят в нашей слабости возможность. Караваны из Ас-Шарки требуют тройную цену за воду, а эмиры Аль-Гариба собирают войска на наших границах, готовясь захватить то немногое, что у нас осталось.»
«А что говорят ученые?» спросил Тарик, чувствуя, как поднимается усталость.
«Они роют землю, изучают состав песка, но не находят причин. Это не просто отсутствие воды, принц. Это словно сама жизнь уходит из земли.» Малик сглотнул. «Некоторые говорят о проклятии.»
Затем пришел глава гильдии торговцев. Его жалобы были о пустеющих базарах, о нехватке товаров, о караванах, которые не решаются отправляться в путь.
«Принц, скоро у нас не будет ничего, чтобы продавать или покупать. Город голодает. Народ теряет надежду.»
За ним – командующий стражей, говорящий о росте преступности, о беспорядках в бедных кварталах, где отчаявшиеся люди готовы на все ради глотка воды.
Тарик слушал, задавал вопросы, отдавал приказы – но чувствовал себя так, словно переставлял мебель в доме, который рушится. Все их усилия были лишь отсрочкой неизбежного. Он ощущал это каждой клеточкой своего существа, потому что чувствовал это в самом песке под ногами.
Выйдя из зала аудиенций, он направился к окну, выходящему на город. Под ним раскинулись крыши домов, узкие улочки, минареты, устремленные в выгоревшее небо. Внизу, на улицах, он видел то, о чем говорили визири: группы людей, спорящих у общественного колодца, где очередь растянулась на кварталы; тощие собаки, роющиеся в пыли; детей с потухшими глазами.
Это был Город Тысячи Миражей. Теперь же мираж стал реальностью – миражом прошлой жизни.
Тарик снова закрыл глаза, сосредоточившись на песке. Его связь была не только пассивным чувством. Иногда он мог слушать его – тихий гул, низкочастотную вибрацию, которую не слышало обычное ухо. Сегодня этот гул был смешением боли и… чего-то еще. Чего-то древнего и мощного.
Он вспомнил странные отголоски, которые он ощущал, когда читал о Бессмертии Песков. Не просто информацию, а резонанс в самой земле. Казалось, песок знал эту легенду. Он помнил.
Мысли Тарика блуждали по древним свиткам, по рассказам о Сердце Бури, о силе, способной вернуть жизнь. Долгое время он считал это просто красивой сказкой для отчаявшихся. Но теперь, чувствуя агонию песка под ногами, видя умирающий город вокруг, он начал сомневаться. Что, если легенда – это не просто сказка? Что, если это ключ?
Он повернулся от окна, его взгляд упал на старую карту Султаната, висящую на стене. Она была потрепана, ее края обветшали. В центре карты раскинулось Великое Море Песка, большая часть которого была не нанесена на карту, обозначена лишь стилизованными волнами песка и вопросительными знаками. Где-то там, в неизведанных глубинах, находилось Сердце Бури.
Поездка туда была безумием. Пустыня была полна опасностей: бури, разбойники, хищные звери, и, конечно, джинны – обитатели невидимого мира, чьи намерения всегда были загадкой. Отправиться туда в одиночку означало верную смерть. Отправиться с отрядом – подвергнуть опасности жизни верных людей.
Но оставаться здесь означало смотреть, как его народ медленно умирает.
Боль песка стала сильнее. Он чувствовал, как еще один крошечный кусочек жизни уходит из-под стен дворца. Город Тысячи Миражей медленно превращался в Город Тысячи Могил.
Тарик сжал кулаки. Ему нужна была сила, чтобы остановить это. Не политическая, не военная – а сила, способная противостоять самой Засухе. Сила, способная вернуть жизнь песку.
Бессмертие Песков. Цена не имеет значения, если на кону стоит жизнь всего королевства.
Решение еще не было принято вслух, но в сердце Принца Тарика оно уже кристаллизовалось, твердое, как камень, и неизбежное, как восход солнца в пустыне. Он должен отправиться. У него не было другого выбора.
ГЛАВА 2: Бремя Наследника
Бремя наследника – это не только право носить лучшие шелка и жить во дворце, сияющем золотом. Это бремя ожидания, бремя надежды и, в худшие времена, бремя отчаяния. Тарик чувствовал это отчаяние в каждой сухой песчинке, которую ветер заносил в его покои.
На следующий день после аудиенций он решил покинуть стены дворца и увидеть своими глазами, как живет город за пределами позолоченных ворот. Он выбрал простой наряд, сопровождаемый лишь парой телохранителей, и отправился в квартал Карима, известный своими гончарами, чье мастерство зависело от наличия воды и хорошей глины.
Когда-то этот квартал был шумным и процветающим. Дымок от печей вился над крышами, улицы были заставлены рядами красивой керамики, и всюду слышались разговоры и смех. Теперь Карим-квартал был призраком самого себя. Печи остыли. Улицы были пустынны, лишь изредка проходил кто-то с опущенной головой. Вместо горшков и плитки, повсюду валялись куски засохшей глины – непригодной, жесткой, рассыпающейся в пыль.
Тарик остановился у мастерской, где когда-то покупал расписные чаши для чая. Двери были закрыты, на них висел выцветший кусок ткани. Рядом с дверью сидела пожилая женщина, ее глаза были пусты. Она не подняла головы, когда он подошел.
«Мир вам, бабушка,» тихо сказал Тарик.
Она медленно подняла взгляд, и в ее глазах мелькнула тень узнавания, сменившаяся безразличием. «Мир… какой мир, сын мой? Мир ушел вместе с водой.»
«Где гончар?» спросил Тарик, указывая на мастерскую.
«Ушел,» ответила она, ее голос был сухим шелестом, как ветер в сухих листьях. «Как и все. Куда идти, когда даже глина не слушается рук? Когда нет воды, чтобы пить, не то что месить?»
Тарик чувствовал, как боль песка под его ногами усиливается в этом месте, где земля была измучена, где жизнь была вырвана из нее. Он опустился на колени, касаясь потрескавшейся земли рядом с ней. Его пальцы ощутили не только сухость, но и глубокое, болезненное истощение. Это было не просто отсутствие влаги, это было отсутствие чего-то более фундаментального, чего-то, что питало жизнь.
«Есть ли у вас вода?» спросил Тарик, чувствуя стыд за этот простой вопрос, когда он знал ответ.
Она горько усмехнулась. «Вода, принц? Последний раз вода в общественном колодце была два дня назад. Стояли в очереди с рассвета до ночи. Получили по глотку на человека. Для семьи. Умер маленький внук моей соседки. От жажды.»
Слова были ударом. Тарик протянул ей мешочек с монетами. «Возьмите это. Попробуйте купить воды…»
Она взяла его, но ее взгляд остался пустым. «Спасибо, принц. Но где покупать? У тех, кто продает по цене золота? А что потом? Завтра? Послезавтра? Деньги не напоят землю, принц. Они не вернут жизнь.»
Тарик оставил ее, сердце его сжималось. Он видел не только голод и жажду, но и сломленный дух, отчаяние, которое убивало быстрее, чем отсутствие воды. Его связь с песком делала это отчаяние почти осязаемым, передавая ему боль и безнадежность самой земли.
Вернувшись во дворец, он сразу направился к покоям своего отца, Султана Файсала. Султан сидел на подушках, глядя в пустоту. Его лицо, когда-то полное силы и достоинства, теперь было серым и изможденным. Болезнь, вызванная, как шептались, не только возрастом, но и горем за свое угасающее королевство, подтачивала его силы.
«Отец,» сказал Тарик мягко, опускаясь рядом.
Султан медленно повернул голову. В его глазах была глубокая печаль. «Тарик. Ты вернулся. Как… как дела в городе?»
Тарик не стал скрывать. «Плохо, отец. Хуже, чем мы думали. Люди страдают. Урожаи погибли, колодцы пересохли. Квартал гончаров пуст.»
Султан вздохнул, этот звук был как шелест сухого песка. «Я знаю, сын. Я чувствую это. Каждая новость – удар. Мы сделали все, что могли. Молились, отправляли караваны, предлагали награды. Ничего не помогает. Эта Засуха… она словно пожирает саму суть нашего мира.» Он покашлял, прикрыв рот рукой. «Мои силы уходят, Тарик. Скоро… скоро бремя ляжет полностью на твои плечи.»
«Я готов, отец,» ответил Тарик, хотя слова казались слабыми перед лицом такой катастрофы.
«Готов… но что ты будешь делать?» Голос Султана был полон бессилия. «Традиционные пути исчерпаны. Визири безмолвствуют. Жрецы разводят руками. Может быть… может быть, это воля Аллаха? Наказание за наши грехи?»
«Я не верю в это,» твердо сказал Тарик. «Это не наказание. Это болезнь. Болезнь земли. И должна быть возможность ее исцелить.»
Султан лишь покачал головой, погруженный в свою печаль. «Я возлагаю на тебя все надежды, сын мой. Ты молод, у тебя есть сила, которую я уже потерял. Ты… ты всегда был ближе к земле, к песку, чем я. Может быть, ты сможешь услышать то, что было скрыто от нас.» Он протянул слабую руку и коснулся руки Тарика. «Ищи, Тарик. Ищи любое решение. Любой путь. Даже если он кажется невозможным. На кону стоит все.»
Выйдя из покоев отца, Тарик почувствовал, что бремя стало почти физически тяжелым. Слова Султана были не просто благословением, но и последней мольбой, передающей ему всю ответственность за судьбу Аль-Дюна.
Он вернулся в свою библиотеку, в тишину, где хранились древние знания. Он снова открыл пожелтевший свиток, где впервые прочел о Бессмертии Песков. Он провел пальцами по странным символам, описывающим Сердце Бури. И снова почувствовал знакомый, едва уловимый резонанс из-под земли. Не боль, не отчаяние, а… призыв? Намек?
Перед глазами стояло лицо старой женщины из Карим-квартала, потухшие глаза Султана, высохший фонтан в риаде, трещины в земле. Традиционные методы не работали. Оставаться на месте означало сдаться.
Связь с песком, которую он так долго считал странностью, теперь казалась путеводной нитью. Песок чувствовал эту легенду. Песок, который умирал, помнил о силе, способной даровать жизнь.
Цена Бессмертия? Слова старой женщины эхом отдавались в голове: «Деньги не напоят землю… Они не вернут жизнь.» Возможно, Бессмертие Песков было именно тем, что могло вернуть жизнь. Но какой ценой? Легенда была скупа на детали, но предостережения были мрачными.
Страх сковал его – страх перед неизвестным, страх перед провалом, страх перед ценой. Но этот страх был ничто по сравнению с агонией его народа, с умирающим стоном земли, который он чувствовал каждую секунду.
Принц Тарик закрыл свиток. Его решение было окончательным. Судьба Аль-Дюна больше не зависела от молитв или караванов. Она зависела от легенды, спрятанной в самом сердце пустыни. Он должен найти Бессмертие Песков. Что бы это ни было. Какова бы ни была цена.
Бремя наследника требовало этого. Умирающий песок звал его.
ГЛАВА 3: Шепот Древних Скрижалей
Дворцовая библиотека Султаната Аль-Дюн была лабиринтом знаний, собранных за тысячелетия. Ее залы были заполнены свитками из папируса и пергамента, фолиантами в кожаных переплетах, глиняными табличками и даже металлическими скрижалями, покрытыми письменами, смысл которых был давно забыт. Воздух здесь был сухим и теплым, пропитанным запахом старой бумаги и пыли – знакомым, почти утешительным запахом для Тарика, который провел здесь бесчисленные часы с детства.
После встречи с отцом и прогулки по городу, Тарик вернулся сюда, движимый новой, отчаянной решимостью. Он отмахнулся от пыли на древних полках, его глаза бегали по названиям и описаниям, ища любое упоминание о «Бессмертии Песков» или «Сердце Бури». Боль песка под его ногами, словно тихий, настойчивый проводник, вела его.
Большинство текстов были историческими хрониками, трактатами о государственном управлении, поэзией или религиозными писаниями. Легенды и мифы о джиннах и древней магии обычно хранились отдельно, часто в более защищенных или даже скрытых секциях, считаясь либо опасными, либо просто вымыслом. Тарик направился именно туда.
Раздел, посвященный древним преданиям и магии, был меньше, но более загадочным. Здесь хранились свитки, написанные на языках, которые уже никто не понимал, или содержащие символы, смысл которых был утерян. Именно здесь, среди рассказов о приручении ветров и общении с духами, Тарик впервые наткнулся на краткое, туманное упоминание о силе, которая могла бы вернуть жизнь.
Он рылся часами, пока его пальцы, покрытые пылью, не наткнулись на нечто иное. Не пергамент, не глину. Это была тонкая, гладкая скрижаль из материала, похожего на темное стекло, но теплого на ощупь. Она лежала среди обычных свитков, словно случайно забытая.
Когда Тарик взял ее в руки, он почувствовал знакомый резонанс. Песок под библиотекой, песок под дворцом, песок мира, ответил легкой вибрацией. Эта скрижаль была связана с ним.
На поверхности скрижали не было букв в привычном понимании. Были линии, точки, завитки – узоры, которые казались почти живыми. Тарик пригляделся, и его связь с песком, его интуитивное понимание его вибраций, начало «читать» эти узоры. Это было не чтение слов, а скорее прямое восприятие информации, словно узоры были картой эмоций, событий и мест, записанных самим песком.
Это была Скрижаль Памяти Песка.
Информация хлынула в его сознание – не линейно, а фрагментами, образами, чувствами.
Он увидел мир до Засухи – пышный, живой, процветающий. Увидел древние города, построенные на вершине невероятной магической силы, исходящей из земли. И увидел силу, которая давала эту жизнь.
Скрижаль говорила о Бессмертии Песков не как о личной вечной жизни, но как об источнике вечной жизни для земли. Это была сущность, сила, что пульсировала в самом сердце Великого Моря Песка. Это было дыхание мира.
Но сила была двуликой. Она могла даровать жизнь, но также и забирать ее. Пустынная Засуха, как объясняла Скрижаль или скорее, как чувствовал Тарик через нее, была не проклятием или болезнью в привычном смысле. Это было изнашивание, ослабление связи мира с этим Источником. Возможно, из-за действий древних цивилизаций, возможно, из-за какого-то катаклизма. Засуха была медленной смертью земли, вызванной угасанием ее связи с Бессмертием Песков.
Скрижаль указывала путь к Источнику. Она описывала место, известное как Сердце Бури – не просто географическую точку, а регион, где ткань реальности истончается, где мир джиннов и мир людей переплетаются наиболее тесно. Это место не было легкодоступным. Оно было защищено – не стенами, а магией, иллюзиями, существами, рожденными из самого песка и ветра, и, конечно, джиннами, которые считали Сердце Бури своим доменом или даже частью себя.
Но самым тревожным было то, что Скрижаль говорила о цене. Цена доступа к Бессмертию Песков. Она была не в золоте или жертвах крови в обычном понимании. Она была в сущности. Чтобы получить силу, способную вдохнуть жизнь в умирающий мир, требовалось отдать часть себя. Скрижаль намекала на слияние, на трансформацию, на потерю того, что делает смертного смертным. Бессмертие Песков даровалось, но не сохраняло человека в его первоначальном виде. Оно требовало единения с песком, с самой стихией, что могло означать потерю воспоминаний, чувств, связей с людьми.
Тарик почувствовал холод, пробежавший по спине, несмотря на жар библиотеки. Это было то, чего он боялся. Бессмертие не как дар жизни, а как превращение в нечто иное, чуждое. Стать частью песка. Стать вечным, но перестать быть Тариком.
Скрижаль вибрировала в его руках, словно настаивая, словно задавая вопрос: Готов ли ты? Готов ли заплатить такую цену ради спасения других?
Он вспомнил лица своего народа – старой женщины из Карим-квартала, голодных детей, изможденного отца. Их страдания были реальны. Умирание земли было реально. Отсутствие воды, голод, отчаяние – это была та цена, которую его народ уже платил.
Что такое его собственная сущность по сравнению с жизнью всего Султаната? Что такое его человечность, если без него погибнут тысячи?
Скрижаль продолжала «шептать» в его сознании, показывая образы опасного пути, миражей, скрытых ловушек, могущественных джиннов, чьи формы менялись, как песчаные дюны. Путешествие будет смертельным. И даже если он достигнет цели, нет гарантии, что он сможет взять силу или выжить после этого.
Но Скрижаль также показала проблеск надежды. В ней говорилось о «ключе» или «связи», которая могла бы помочь «настроить» силу, сделать ее управляемой. И Тарик чувствовал, глубоко внутри, что его собственная, необъяснимая связь с песком может быть этим ключом. Это была единственная нить, которая связывала его с древней силой, описанной в Скрижали.
Он сжал Скрижаль в руке. Она была холодной и гладкой, но внутри нее горел огонь древней магии. Он не мог больше оставаться здесь, ждать, пока мир умрет вокруг него. У него был намек, был путь, пусть и невероятно опасный. И у него, возможно, был ключ.
За порогом библиотеки мир продолжал увядать. Дыхание Засухи становилось все тяжелее. Отчаяние народа превращалось в ропот. Времени не было.
Тарик спрятал Скрижаль Памяти Песка в складках своей робы. Он знал, что ему нужно будет собрать верных спутников, тех, кто готов рискнуть всем, и отправиться в неизведанное. В Сердце Бури. На поиски Бессмертия Песков.
Цена? Он еще не знал ее полностью, но был готов заплатить. Потому что цена бессилия была слишком высока для его народа.