Голубая книга (сборник)

Книги подобного рода необходимы не только для поднятия настроения, но и разрядки, своего рода паузы между произведениями серьёзных жанров и тяжёлых тем, от которых иногда настолько устаёшь, что хочется вообще разучиться читать. Чтобы, так сказать, соблазна не было. И вообще, как писал небезызвестный поэт, современник Пушкина и его полный тёзка, Уж коли зло пресечь:Забрать все книги бы да сжечь.Что-то меня прям на стиль Зощенко потянуло. Видимо, до сих пор пребываю в хорошем настроении. А что? Ничего. Было бы странным, если б после его сатиры я впадал бы в депрессию, меланхолию, и прочую нестойкость духа, определённую психологией всякими научными терминами и прочими определениями. Ну а если уж всё-таки перейти на серьёзный тон, то вот что хочу сказать. Выбранный им стиль повествования столь комичен и столь непривычен, что уже сам по себе вызывает улыбку. И улыбнёшься даже прежде чем встретишь в книге различных комичных героев, попавших в не менее различные… пардон, комичные ситуации. А кроме того, когда читаешь про всякие происшествия с людьми того времени, то понимаешь, что в нашем обществе, а точнее в наших характерах, мало что изменилось. Сам Зощенко упомянул, чтоГлавное, что можно заключить, – наши характеры уж очень препаршивые. Они, знаете, как-то мало еще приспособлены для занятий столь чудесными делами, как например, любовь, свадьбы, встречи с дорогими особами и т.д.Да, у нас, приходится сознаться, дрянные и корыстные характеры, благодаря которым мы сами закрываем себе доступ к безоблачной жизни.Ну вот, времени утекло с той поры ещё больше чем воды, а недостатки и характеры те же самые. И пусть бытоописание касается людей нэпманской и постнэпманской поры, но жадность, расчётливость, подлость и прочие гадости живут в нас и процветают, однако.Опять на стиль «Голубой книги» сбиваюсь. Уж извините, товарищи, слишком глубоко запала она мне в душу. Вообще, сатира – штука очень тонкая. Тут надо всегда быть очень точным и осторожным, чтобы с одной стороны твоё сатирическое перо не затупилось, а с другой – чтобы твоя писанина не стала откровенной чернухой. Профессия сатирика довольно, в сущности, грубая, крикливая и малосимпатичная.Постоянно приходится говорить окружающим какие-то колкости, какие-то грубые слова – «дураки», «шантрапа», «подхалимы», «заелись» и так далее.Но одно дело – просто сатира, и другое – когда она написана в манере «Декамерона» Бокаччо. Пусть в некоторой, пусть в отдалённой, но что-то похожее, согласитесь (кто читал, разумеется) просматривается. Самое главное, что приобщает «Голубую книгу» к «Декамерону» даже не новеллистическая форма, а какой-то непостижимый дух книги, который вызывает непреодолимое желание читать дальше, не отрываясь. Есть такие произведения, которые при всей их исключительной интересности можно в любую минуту легко закрыть, положив между страницами закладку, и идти делать свои дела, а потом в свободное время открыть и продолжить чтение. От Зощенко отрываешься с крайней неохотой. Может быть потому, что свои новеллы, свои «смеси» и рассуждения он сделал достаточно короткими и, тем самым, содержание его книги получилось весьма концентрированным?Концентрат сатиры. Хм… Вообще-то любой концентрат не рекомендуется принимать в большом количестве. А вот этот прямо таки тянет. В конце концов от такого концентрата язвы желудка не будет. И душевного расстройства тоже. Скорее наоборот....деньги, как это ни удивительно, приносят людям большие огорчения. Но как это бывает – мы не беремся утверждать. Быть может, это происходит от злосчастного свойства денег, а быть может, и наоборот – от горестных сторон наших, в сущности, неважных характеров. Но, быть может, одно влияет на другое и как-нибудь такое взаимно действует.И если, предположим, изменить одно, то, наверно, изменится другое. А которые думают, что можно второе изменить, а первое пущай остается в прежней силе, в прежнем блеске и почете, – те, я так думаю, прежестоко ошибаются.Зощенко немного оптимист, поскольку очень позитивно (хоть и не без комичной манеры) оценивает социальные (точнее социалистические) изменения в стране к тому моменту (а писал он «Голубую книгу» в 34-35 гг. прошлого века). И уверен, что в дальнейшем всё что не будет происходить, будет только лучше. Отчасти, кстати, как в воду глядел. Отчасти недоглядел. Во всяком случае в «Голубой книге» в личности повествователя видится приверженец советского строя.И очень печально осознавать при этом, что как раз с «Голубой книги» у него и начались неприятности с советскими сначала печатными, потом партийными и, наконец, литературными официальными органами, приведшие к запрету печати его произведений.

Совершенно поразительно, что на «Элджернона» написано 1000 рецензий, а на «Голубую книгу» 12… Выходит, что Киз в 100 раз популярнее Зощенко. Прискорбно. А меж тем, Зощенко изучают в школах, по его рассказам ставят спектакли, снимают фильмы (все смотрели «Не может быть!» Гайдая).Было бы глупо считать, что Зощенко это «крокодиловский» сатирик и юморист. На поверхности это так, но в каждой его шутке есть большая доля горькой правды. Да и далеко не все рассказы в «Голубой книге» были смешными, иные были лирическими и грустными. И эта резкая перемена настроения, когда ты сначала хохочешь, а несколько страниц спустя на глаза наворачиваются слезы, не могла не запасть в душу. Всё же на 90% эта книга весёлая, позитивная. Пока читал, задавался вопросом: почему Зощенко использует такой нелитературный разговорный язык? Он как бы преднамеренно упрощает текст, излагает мысли простыми словами, я бы даже сказал «прикидывается дурачком», хотя по другим отрезкам видно, что Михаил Михайлович отнюдь не был обделён литературным и поэтическим талантами. Да потому что, дорогой автор рецензии, это было единственно возможное орудие повествования. И дабы довести свои помыслы до читателя, пришлось писать на читательском языке, на котором тогда говорила вся страна.Другой вопрос из моей головы: Зощенко высмеивает своего мещанина, своего маленького человека, обывателя или наоборот, восторгается им? Скорее, второе. Обыватель всё стерпит и всё переживёт: бедность, увольнение, кражу, коварство, измену, обман и даже войну. Он выживет, перекуётся и пойдёт строить новую страну и новую жизнь.И если вам лень читать всю книгу и вы хотите знать, какие рассказы лучшие (а вы хотите, я сказал! Это моя рецензия, и я тут хозяин!), то вот они: «Кража в кооперативе», «Аристократка», «Собачий нюх», «Стакан», «Грустные глаза», «История болезни», «20 лет спустя», «Кочерга», «Испытание» + рассказы про Лёлю и Миньку.

"Голубая книга" – своеобразный сборник рассказов опубликованный в 1935 году. Почти все рассказы ранее печатались, только три рассказа были написаны автором Михаилом Зощенко специально для «Голубой книги». Ранее издававшиеся рассказы подверглись существенной переработке, почти у всех рассказов были изменены названия. Это короткие забавные истории из жизни советских обывателей 20-ых – 30-ых годов прошлого века, в сборнике они разбиты по четырем тематическим разделам «деньги», «любовь», «коварство», «неудачи». Есть еще пятый раздел – «удивительные события», который, как это ни удивительно, не содержит рассказов, но в нем имеется приложение с пятью историями о деньгах, любви, коварстве, неудаче и большом событии, «– причем все эти предметы взяты в своем удивительном преломлении».Отец повел семилетнюю дочь по магазинам обувь покупать, приходят в один, мерят – как раз, дочке полусапожки нравятся, продавец называет цену – отцу она кажется слишком высокой, идут в другой магазин – ситуация повторяется и так еще несколько раз, в итоге в очередном магазине пока папа торгуется с продавцом дочь по-тихому уходит в новой обуви домой и папе делать нечего как заплатить (история из раздела «коварство»).В одной семейной паре жена была не грамотной, муж пытался ее уговорить начать учиться читать – та ни в какую, муж приносит домой букварь-самоучитель – жена полна скептицизма, вечером решает почистить пиджак мужа и находит конверт пропахший духами, в нем письмо, три месяца по букварю жена тайно учится читать, в конце концов разбирает письмо, там – «товарищ Кучкин. Посылаю вам обещанный букварь. Я думаю, что ваша жена в два-три месяца вполне может одолеть премудрость. <…> С коммунистическим приветом Мария Блохина», Зощенко финализирует «это был поразительный случай из истории ликвидации неграмотности у нас в Союзе» (история из раздела «любовь»).И всё в таком духе. Не знаю, как рассказы воспринимались современниками автора, но сегодняшнему читателю бытовые зарисовки Зощенко покажутся милыми, забавными, где-то поучительными, где-то наивными, простыми, где-то вызовут легкую улыбку. Вряд ли вы будете смеяться в голос, читая рассказы из сборника, юмор в них очень мягкий, скорее нужно говорить об иронии.Сами рассказы мне понравились, чего не скажешь о другой, большей части сборника. Рассказы составляют 40-45 процентов объема книги, остальное – предисловие, послесловия (они после каждого раздела и в конце три штуки) и в каждом разделе вступительная обзорная лекция о теме. Эти обзорные лекции (не знаю как их еще назвать) по объему больше всех рассказов и состоят из исторических анекдотов и инцидентов типа, как римский папа Александр VI хотел отравить двух кардиналов, а отравил себя и своего сына (это из раздела «неудачи»). После того как Зощенко заканчивает приводить эти случаи, почерпнутые им из разных исторических и не очень книг, он обобщает и делает некоторые выводы по теме. Зощенко всегда сравнивает положение дел в молодом советском государстве и в царской России и остальном (старорежимном) мире. Получается, что все плохие вещи это отголоски старых порядков и совсем скоро советское общество от них избавится.Но в силу того, что у нас произошла такая, как сейчас, перемена, то многие неудачи померкли в своем первоначальном значении. И они не так уж нас волнуют, как это бывало раньше, поскольку у всех теперь возникла полная уверенность, что все, что из этого осталось, – все, в свою очередь, окончательно уйдет и превратится в прах вместе с глупостью, хамством, мещанством, бездушным бюрократизмом и елейным подхалимством.Именно эти общие рассуждения про деньги, любовь, коварство, неудачи и удачи мне показались малоинтересными, скучными, наивными. Винегрет из надерганных из разных источников исторических казусов и событий был бы более уместен в какой-нибудь детской книжке.