Наследники

– Нет. Мне нужен твой доклад, магистр, – чеканная латынь, прозвучавшая из уст Тамиры, заставила Флавия вскочить на ноги.

– Ты кто?!

– Ты не должен этого знать. Доклад, магистр. Мне необходимо знать все о лимесах Ренуса, Шварцвальда, о провинциях Галлии, Британии, о продвижении вандалов в Африке.

– Вдоль укреплений на Нижнем Ренусе расселены союзные племена франков. По среднему и верхнему течению – бургунды. Они же оттеснили алеманов и маркоманов из Шварваальда. Готы прошли вдоль Альп, расселены в Провинции. Сын Алариха Теодорих стал царем Тулузского царства. Вандалам Рим не помешал пройти по Испании, выйти к проливу, форсировать его. А сейчас тем более не помешает вождю вандалов Гейзериху завоевывать Карфагенских экзорхат Византийской империи.

– Как я понимаю, война с Сассанидами в Азии тоже более не в компетенции Рима?

– Так точно, – им обоим не требовалась карта, чтобы видеть всю картину. Италия отсечена от Галлии землями союзных готов. С запада и юга ей угрожают вандалы. Иллирия – проходной двор для Византии.

– И гунны. Которым ты показал дорогу к Риму.

– Я?! Но у меня был приказ! – кровь бросилась в лицо Аэция.

– Тем не менее. Шестьдесят тысяч. К порогу собственного дома ты привел их сам. Алариху потребовалось чуть больше воинов, чтобы взять Рим штурмом. Этими гуннами командует очень честолюбивый воин. Очень умный. Впрочем, своего побратима ты знаешь не хуже меня.

– Что мне делать?

– Дай Аттиле такие дары, которые заставят его забыть о войне. Пусть византийцы дадут ему такой почет, что он забудет о славе. Самому тебе потребуется создать на месте провинции Галлия несколько союзных государств. Нужна будет война. Только такая, чтобы они сами сражались за землю, которая скоро – всего лет через сто – и так будет их землей.

– Это пророчество?

– Это приказ, магистр! Иначе Римская империя погибнет бесславно. Растает как лед на солнце. Должны остаться наследники.

– А где я им битву возьму?

– Ты царства создай. По образцу империи. С законами, царями, армиями. В союз их объедини. Pax Romanus. Новый. А война… Придет к вам война, – что-то странное мелькнуло на лице княжны. Или, все же, не княжны? – Жди, – внезапно она оказалась совсем рядом и ее губы коснулись губ римлянина. Ему показалось, что его всего опалило пламенем. Но Тамира уже отстранилась. Несколько пассов руками: – Добрых снов, брат.

Аттила пребывал в восторге. Всю обратную дорогу он веселился, то и дело срывал коня на рысь:

– Ты видела?! Они все мне кланялись! И ты посмотри, сколько золота!

– Да. У Бледы не будет и половины того, что привезешь ты. А еще Руа наверняка поручил ему вернуть беглецов. Дело безнадежное. От вас бегут только римские поселенцы. Их Византия не выдаст никогда.

– Да. Пора ставить Византию на колени. Ты видела их город? Вот это стены! Но Аэций мне рассказывал, я помню! Есть такие машины, которые способны стены проломить. А еще я придумал: можно строить высокие башни и ставить на них лучников.

– М-да. Горе тебе, Византия, – усмехнулась княжна. «Впрочем, сама виновата: нечего было гуннов звать воевать против готов», – мысленно добавила уже Виргилия.

Все оказалось именно так, как она и говорила. Руа был крайне недоволен Бледой. Решил сам начать переговоры с византийским императором. Переговоры текли ни шатко, ни валко. Обе стороны старательно готовились к войне. Тут в город гуннов примчалась в сопровождении небольшого отряда какая-то девица. Тамиру по-прежнему не приглашали на совет. Но в этот раз за ней прибежала Ильдико:

– Приехала Кримхильда. Тамира, бургунды убили моего брата!

– Сигурда? – вот это новости!

– Хаген из Тороне убил его на охоте, а тело подбросил на порог Кримхильды!

– Этот мог.

– Он не мог! Он сделал это! Что же будет?

– Руа не преминет воспользоваться ситуацией. Будет война, Ильдико.

Это была не просто война. Гунны обрушились на государство бургундов опустошительным смерчем. Их столицу – Вангионум – сожгли дотла. В прекрасной долине реки Неккар не осталось ни одного живого человека. В решающей битве погибло около двадцати тысяч бургундов. Те, кто выжил, отошли за укрепления римлян. С римлянами гунны воевать не стали. Кримхильда исчезла из стана гуннов сразу после первого же боя. Горевать о женщине никто не стал. Аттила вернулся из похода. Тамира терпеливо выслушивала его рассказы о доблести и беспощадности гуннских воинов. Под конец гунн вздохнул:

– А Хагена убили. Не мы. Но я видел его тело – его повесили на дереве. Только весили уже обескровленного. Наверное, потому что там убивают воинов ударами в спину, они и проиграли. Аэций дал убежище остаткам народа Хагена. А я бы добил.

После этого набега переговоры с Византией весьма оживились. Император Феодосий исправно выплачивал золото. Даже начал отдавать выкуп за каждого беглеца. Но Руа этого показалось мало. С небольшим отрядом он выступил в сторону границ Византии. Вместе с ним отправился его наследник – Бледа. И, что почти никого не удивило, колдунья Тамира. Но то, что не удивило простых воинов, просто потрясло Аттилу:

– Зачем?! Зачем ты едешь с ними?!

– Тебе же сказал брат: я ему нужна, – она как всегда оставалась спокойной. Вот только Бледа не сказал младшему, зачем понадобилась колдунья. А перед этим вызвал ее к себе в шатер и приказал убить Руа. «Тебе дорог Аттила? Ты же любишь его. Если ты выполнишь мою просьбу, клянусь белыми пиками Тенгри, его жизни ничего не будет угрожать».

Небольшая армия уже почти дошла до границы Византии. Случилась гроза. Руа заявил, что небесный огонь – это знак Тенгри и двинулся вперед. Воины оглядывались на Бледу и Тамиру, которая не отходила от наследника в этом походе. «Да, это знак», – бросила колдунья. Не сказала, правда, знак чего. А в следующее мгновение молния ударила прямо в Руа. Его обугленное тело положили в повозку, повернули в становище. Бледа всю дорогу молчал. Оставался последний дневной переход. Гонец примчался из облака пыли. Поскольку Тамира все время была рядом, она не могла не услышать: Аттила умирает.

– Ты же поклялся! – ее гневу не было предела.

– Я не нарушал клятвы! Я бы не посмел, – очень тихо произнес Бледа, заметив стремительный язычок пламени на пальцах женщины. – Если ты его спасешь, я выполню любую твою просьбу. Клянусь.

Еще никогда Тамира так не летела верхом на своем Огоньке. Наплевать на всех воинов, на то, что о ней подумают. Вот уже почти четверть века она здесь – в этом Тенгри забытом месте! И все – псу под хвост?! Ну, нет! Не позволю! В становище женщина ворвалась в покои Аттилы. Одного взгляда хватило, чтобы понять: яд. Была бы рана – никаких сложностей. Что-то, а исцелять раны за свою долгую жизнь Виргилия научилась мастерски. Болезнь? Не с ее кровником! Она тоже очень давно заметила, что, братаясь с кем-то, здорово улучшала его жизнь – человека начинали обходить стороной лихорадки и прочие неприятности. А вот яды! Увы, она не Эритея. Даже распознать отраву – чертовски сложно. А уж лечить!

– Прости, родной, – оставался единственный способ. Она рассекла кожу на запястье больного, отсосала немного крови. Горечь. Вязкая горечь тут же наполнила рот. Слава Богу! Мышьяк. Ну, с этим-то даже она справится. Найти серу, молоко. Давать пить. Очень осторожно заживить все ранки, которые мышьяк разъедает в животе доступным только ей колдовским способом. Это просто. Как порез зарастить. Например, свежую царапину на запястье побратима. Всю ночь, день и еще день с ночью волшебница не отходила от больного. Наконец, он пришел в себя. Слабый, бледный открыл глаза. – Я рядом. Все уже хорошо. Тебе надо поспать.

– Не хочу. Ты мне нужна. Чтобы жить.

– Аттила?

– Один раз. Единственный. Подари мне его. Я состарился. А ты – такая же, как в день нашей встречи. Я смотрел на тебя, вдыхал твой запах, слышал твой голос все эти годы. Это расплата за мою трусость. Я должен был настоять, чтобы ты стала моей женой, – его руки нежно обняли ее. А его глаза говорили яснее слов. Виргилия сначала подалась вперед, к его губам, а потом все осталось где-то очень далеко. Она не ожидала, что этот мужчина может быть настолько чуток и ласков. Рассвет вполз в окно покоев. – Ты подарила мне больше чем жизнь. Ты вернула мне самого себя, – едва слышный шепот.

Он уснул. С первыми лучами солнца княжна решительно вошла в покои Ильдико:

– Скажи, зачем ты отравила своего мужа? – и та поняла, что отпираться бесполезно. Глядя ненавидящими глазами на бывшую подругу, крикнула:

– Потому что он любит только тебя! Сколько раз, засыпая рядом со мной, он звал ту, кто никогда не возляжет с ним! Кто даже не видит в нем мужчины! Ты убьешь меня? Небесным огнем?!

– Нет. Тебя покарает Тенгри, – Виргилия развернулась, вышла. Заклятие будет действовать медленно. Его нельзя остановить. Вот же дура! От идиотской ревности этой дуры чуть не рухнуло все! Она вернулась к Аттиле. Он имеет право узнать первым. Едва гунн проснулся, колдунья коснулась губами его лба.

– Прощаешься?

– Я должна ехать.

– К нему? – во взгляде, голосе, даже в тихом дыхании – тоска.

– Флавию Аэцию угрожает смертельная опасность. Я чувствую. И я должна успеть. Как успела к тебе. Я не могу опоздать.

– Вернешься?

– Не знаю, смогу ли. Но мы еще увидимся. Ты веришь мне?

– Верю.

Ее никто не пытался задержать. Потому что Бледе она сказала, что выбирает свободу. Воля! Воля!! Воля!!! Виргилия знала, что все сделано верно. Она мчалась, и время послушно замерло в ее руке. Всаднице не требовались дороги, подставы – все прочь! Вихрем обрушилась на убийц, едва ворвалась во двор виллы. Ночью, в полной темноте разила, разила, разила. Неотвратимо. Беспощадно.

– Да сколько же вас?! – уже несколько ударов пропущены. Это не страшно. Страшно, если кто-то прорвется в спящий дом. – Умерли они там, что ли?!

Заполошный крик раба заставил Аэция выскочить на звуки боя как был: в короткой тунике, босой, без оружия. Впрочем, хорошему воину требовались несколько мгновений, чтобы завладеть мечом. Дальше остался просто бой. Флавий уже знал, с кем сражается плечом к плечу. Когда враги кончились, подхватил падающую женщину. Та была ранена. Кровь на губах. Хриплый голос:

– Спрячь меня. Там, куда никто не зайдет. Сутки. Поклянись, что сам не зайдешь!

– Тамира!

– Клянись! Спасением души, – она знала, что Аэций христианин. Знала, какую клятву стребовать.

– Клянусь.

– Помоги. Быстрее. Какой-нибудь сарай. Хлев. Овин – без разницы. Быстрее!

Он прижал ее к себе. Раненая закрыла глаза. От его плеча пахло мятой. Маслом лимонника. Потом, кровью. Хрупкой Виргилию не назвал бы даже Корд. Но Флавий Аэций – сильный. Донес. Осторожно уложил на сено. Действительно, сарай.

– Уходи. Сейчас. И помни. Сутки.

– Тамира!

– Да иди же!

Он выскочил прочь, закрыл дверь на засов. Сквозь щели тут же полыхнуло золотое сияние. Римлянин бессильно опустился на землю. Сутки. Надо подождать всего лишь сутки. Подбежали домашние рабы. Аэций приказал сжечь тела убитых врагов, под страхом смерти запретил близко подходить к сараю. Начал ждать. К вечеру велел приготовить покои, ужин, согреть воды, принести масла и одежду. Рабы шептались, что приедет важная гостья. Как только стемнело, Флавий не выдержал, устроился возле сарая. Сейчас, вот сейчас! Едва полыхнуло уже знакомое золотое сияние, бросился внутрь. Увидел, как женщина открывает глаза.

– Тамира! Ты!

– Все хорошо, – она встала. Даже на одежде не осталось никаких следов.

– Ты что, правда, колдунья? – вот не ожидала Виргилия даже не удивления – отчаяния. Словно обманула в чем-то хорошего человека. Он христианин, конечно. И-и? Что с этим делать?!

– Ты же знал, что у меня есть особый дар, почему тебя это удивляет и отталкивает? Я, что? Похожа на слугу дьявола? – вот только теологических диспутов ей сейчас не хватало!

– Нет. Нет! Ты – ангел-хранитель? – он готов был уцепиться за соломинку.

– Да нет же! Нет! Флавий! Я – Тамира! А ты слишком сильно ждал меня, вот и поверил в чудо. Ждал? – она шагнула к нему. Как когда-то. В его серых глазах – радость, граничащая с безумием.

– Я не просто ждал. Я люблю тебя. И всегда любил. И всегда буду любить. И мне все равно, кто ты. Потому что ты – здесь, со мной, – ожидание длинной в четверть века оборвалось внезапно.

Ужин? Горячая вода? К чему? Они оба знали, чего хотели. Оба шли навстречу, и больше не было между ними преград. Утро. Самые сложные разговоры случаются утром.

– Ты сбежала?

– Нет. Меня отпустили. После того, как я спасла Аттиле жизнь. Ты один на вилле. А где семья?

– Жена умерла. Сын у родни в Риме. Я не повез его в изгнание. Мальчишке надо учиться.

– И что дальше? – самый страшный вопрос.

– Я проиграл гражданскую войну. Мой противник погиб, но я проиграл.

– Хорошо. Значит, в Галлию поеду я.

– Ты?!

– Неужели ты думаешь, что я шутила в прошлый раз? – Виргилия приподнялась на локте, внимательно разглядывая лицо мужчины. – Это ты позволил бургундам скрыться в долинах Родануса?

– Они – да. Это было страшно, Тамира. Они пережили катастрофу. Кримхильда, к тому же, очень не вовремя убила Хагена. Да, он совершил преступление. Но убивать в спину военного вождя накануне битвы – это предательство. Никакая месть не оправдывает подлого удара в спину. К тому же, именно она привела гуннов. Я согласился с судом Теодориха. Кримхильду удавили. Тело бросили в лесу.

– И?

– Что?

– Ты не понял? Гунны теперь знают дорогу не только до Рима. Но и до Ренуса. И Аттила придумал, как можно штурмовать города. Они готовы использовать стенобитные машины и тараны. А еще – строить башни для лучников и подводить их прямо к стенам города. Все, Флавий. Жди. Вопрос в том, насколько ты будешь готов к этой встрече. Как вчера на вилле: один против всех? Или командуя армией? На поле сражения. Спроси свою совесть. Ты, я знаю, не служишь императору. Ты служишь Риму. Так почему ты в изгнании?

– Что ты предлагаешь?

– Тебе известен способ вернуть себе власть.

– Опять ехать к гуннам?

– Вставать на колени, унижаться, питаться кореньями – все это честнее, чем посыпать голову пеплом в бессилии.

– Женщины не ведут такие разговоры. Хотя, будь ты обычной женщиной, скорее всего, мы бы не встретились. Тебя прислал Аттила?

– Скажем так, он был крайне недоволен тем, что я собралась ехать к тебе.

– А! Так он знает! – на лице воина, равного которому не было в Риме, расплылась самодовольная улыбка. За которую он тут же получил кулачком в живот:

– Вы – несносные мальчишки! Какими были, такими и остались! У обоих уже седина на висках, а все туда же! Ты можешь думать головой?!

– Я думал. Целый год думал. Это, действительно, единственное решение. И ты права. Я знаю, что Аттила рано или поздно приведет сюда гуннов. Я должен успеть. Я готов быть тем, кто позволит Риму уйти со славой. А не сгинуть в чреде прочих царств и империй. Надо будет убить – убью. Уже убивал. Предать не смогу.

– Аттила это знает, поэтому не сможет отказать тебе в помощи.

– Так и я тоже знаю. Поговорить с тобой – это как с самим собой. Не надо лгать и выворачиваться. Я благодарен Богу, что ты есть. Ты поедешь со мной?

– Я провожу тебя. Но, Флавий?

– Да?

– Отъезд можно отложить на день?

– Как прикажет моя повелительница.

Они выехали до зари. Аэций не взял с собой никого. Так, вещи в дорогу, сменные кони. Ничего больше не требовалось. Ночевать у костра? В лесу? С чего бы подобная ерунда напугала двоих воинов? Уже после переправы через Падус на ночевке Флавий сидел-сидел, а потом как-то враз закрыл глаза, привалился к дереву. Виргилия замерла. Доставать оружие? Не поможет оно здесь. Почти бесшумные шаги.

– Зачем? – первой заговорила она.

– Он просто спит. Я уйду – проснется. Надо поговорить, – высокий худой мужчина шагнул в освещенный круг, устроился рядом с огнем. Из пламени к его рукам метнулись саламандры, которых он ласково коснулся длинными чуткими пальцами. – Мы еще не готовы к большой битве. Как показала война с бургундами, Западу нечего противопоставить гуннской угрозе. И гуннов, как я понимаю, вел еще не лучший полководец.

– Ты верно понимаешь.

– Отвлеки их. Дай нам десять-пятнадцать лет. Пусть племена превратятся в государства. Сейчас все еще слишком хрупко. А гунны не дадут им второго шанса.

– Симон!

– Я знаю, что прошу слишком многого.

– И знаешь, что я не смогу отказаться. Поэтому пришел ты. Ни Эритея, ни Тиль. Даже Корд не рискнул. А тебе я не смогу отказать. Это подло.

– Значит, пятнадцать лет, – прочитать что-либо на лице Симона невозможно. Он коротко кивнул, встал, так же тихо ушел в темноту. Виргилия перебралась под руку к Аэцию. Тот проснулся было, почувствовал сонное дыхание женщины, снова расслабился, задремал.

В становище хоронили Ильдико.

– Ее лицо покрылось гнойными язвами, я вывез ее в поле и запретил к ней приближаться, – голос Аттилы звучал мертво.

– Я тоже потерял жену, – Аэций вспомнил, что рядом стоит его брат. – Лихорадка после родов. Мой сын растет без матери. Да и без отца.

– Я скажу Византии, что ты должен получить все то, что было у тебя отнято. Мои отряды уже на границе с ними, – гунн положил руку на плечо брата.

– Я не хотел бы принимать твою помощь. Но другого пути у меня нет.

– Тамира останется здесь.

– Это не мое решение. Она сама так решила.

А куда Византии было деваться после этого? Флавий Аэций не просто вернулся в Рим со славой. Полномочия, предоставленные ему императором, оказались почти безграничны. Он женился. У него родился второй сын. Аттила все это рассказывал Тамире. Они жили в одних покоях. Сначала женщина сама пришла к нему в ночь после похорон Ильдико, да так и осталась. Почти двадцать лет войны с гордой Византией. Пока не пал Наисс, у Феодосия еще оставалась надежда. Но после Наисса дорога на Константинополь распахнулась для гуннов настежь. Бледа удерживал брата от решительных действий. Погиб на охоте. Шута Зеркона Аттила зарезал собственной рукой со словами: «Ступай за своим господином!» Между столицей Византии и гуннами оставался лишь авторитет императора Феодосия, укрепленный чудовищными грудами золота – дань Византии гуннам выросла в два раза. Внезапно Феодосий упал с коня, сломал себе шею. Аттила тут же собрал всех союзных воинов: германцев Валамира, гепидов Ардариха, ругов, скиров, герулов, тюрингов. Бесчисленное дикое воинство, жаждущее крови. Обреченный Константинополь приготовился к смерти, напоследок отказался выплачивать дань.

И тут в ставку Аттилы прибыл посланец. Назвался евнухом римской принцессы Юсты Граты Гонории – старшей сестры императора. Передал даже не просьбу – мольбу – вождю гуннов спасти ее от брака со старым патрицием Геркуланом. Вместе с письмом и золотом в сундуке, переданном Аттиле, лежал императорский перстень.

– Кажется, так принято скреплять брачные узы в империи? Обменом кольцами? – Аттила насмешливо посмотрел на гонца по имени Гиацинт.

– Так угодно моей госпоже, – а что тот еще мог сказать? Стоя посреди небывалой армии? Взгляд умных серых глаз задержался на бледном лице единственной на совете женщины. Чего это она замерла чуть в стороне от высокого кресла Аттилы? «Чего-чего»? Виргилия не верила собственным глазам. Перед ней стоял Тиль. Лично. Настоящий Тиль. Это означало только одно: время пришло. Вот и состоялся призыв гуннов римской августой. Ну, не могла римлянка, будучи в здравом уме и доброй памяти, по собственной инициативе натворить такое!

– Хорошо же. Завтра ты отправишься к своей госпоже, чтобы передать ей ответные дары. С ними – только одно слово: «Жди».

Княжна Тамира резко повернулась, демонстративно покинула зал. Никто не удивился. Все знали, что она давно является единственной наложницей вождя. Но от предложения империи не отказываются. Тем более – из-за женщины. Даже – из-за колдуньи. За ней никто не осмелился пойти, как никто не посмел остановить ее, когда всадница промчалась из города прочь.

Виргилия сидела на холме, покусывала травинку. Там-то ее разыскал Тиль. Присел рядом. Сорвал полевой цветок, воткнул женщине в рыжие волосы:

– Так-то лучше.

– Идея с письмом, судя по всему, принадлежит Эритее. Августа-то хоть в курсе?

– О! Гонория в полном восторге!

– А Корд?

– Ну, наш друг очень занят в последнее время. Сначала помогал бургундам обустраиваться. Сейчас вправляет мозги готам. В том числе – из окружения матери императора. Та-то в первом браке была за дядей их нынешнего царя. О! А знаешь, что Хаген вернул золото нифлунгам? Успел перед смертью. Сказка, скажу я тебе, получилась – загляденье! Золото, конечно, уже не Корд принимал. Эритеечка постаралась. Русалкой прикинулась. Но самое смешное: эти сокровища, между прочим, реально везли воины императора Максена. В Британию. Там всякая утварь священная. Меч, опять же. Симон довез. До Гластонбери. Там он Иосифа Аримафейского когда-то похоронил. Вот и закопал. Рядом с могилой. После того как британцы приехали к Аэцию за военной помощью, а тот им отказал. Конечно, в Британии римлян почти не осталось. Так – вожди валлийцев. Их легендарного уже Анна ап Максена знаешь, как на самом деле звали? Антоний Донаций Григорий. Сейчас там Симон с Эритеей что-то мутят. У франков правят вожди со священной кровью самого раби Иешуа из колена Давидова. В Ирландии появился замечательный епископ христиан. Его там за святого почитать кинулись. Так и называют: святой Патрик. У бургундов правит сын Гундахара и валькирии Брунхильды Гундиох.

– Валькирии?

– Ну, это такие крылатые девы-воительницы германского бога Одина. Брунхильду Один лишил крыльев, а Сигурд помог Гундахару укротить ее.

– Пятьдесят лет. Всего пятьдесят лет. Европа готова к битве, в которой родится новый мир.

– Все как ты и предлагала. Помнишь?

– Помню.

– Тогда чего грустишь? О! Я же и тебе письмецо привез, – Тиль пошарился в рукаве, вытащил самый настоящий кожаный тубус. В тубусе оказался самый настоящий свиток пергамента. – Ну, не буду мешать, – посланник ушел также незаметно, как и появился. Впрочем, Виргилии было уже не до него. Одна безупречно ровная строчка. Простые слова. «Люблю. Жду. Аэций».

Примечания