Проекция

Книга “Проекция”

Глава 1

Первые лучи утреннего солнца едва пробивались в окно, но Александра разбудил не свет, а приглушенный шум, доносившийся с кухни. С трудом оторвав голову от подушки, он прислушался к знакомому звяканью посуды и, наконец, поднялся с кровати. Совершив утренний туалет и приведя себя в порядок, он вышел из дома, чтобы освежиться, и вскоре вернулся обратно.В кухне царило уютное оживление. У плиты хлопотала пожилая женщина, и воздух был наполнен соблазнительным ароматом. Увидев внука, она озарилась теплой улыбкой.

– О, Алеша, проснулся! Давай-давай, садись за стол. Я приготовила тебе яичницу, как ты любишь – с луком и помидорками.

Александр, тронутый заботой, с благодарностью улыбнулся в ответ.

– Спасибо, бабушка, – тихо сказал он и устроился на своем месте.Пока он ел, бабушка, не отходя от плиты, ласково спросила: – Ну что, решил наконец, куда поступать будешь?

Александр выпрямился, в его глазах вспыхнула искра решимости. – В Москву, бабушка. В МГУ. Хочу попытать счастья.

Старушка одобрительно кивнула, и в ее взгляде читалась смесь гордости и легкой грусти. Окончив завтрак и снова поблагодарив бабушку, Александр собрался и вышел из дома, направляясь в городскую библиотеку.

Путь его лежал через тихие утренние улицы. В библиотеке он провел весь день, погруженный в учебу. Он подобрал стопки учебников по физике, биологии, химии и литературе, склонившись над ними в тихом читальном зале. Страницы шелестели, а его рука быстро заполняла ровные строчки конспектов в толстой тетради.Вечер застал его врасплох. Собрав вещи, Александр вышел на улицу, где уже сгущались сумерки. Он спешил домой, но на безлюдной окраинной улице ему преградили дорогу трое местных хулиганов.

– Эй, умник, куда это так спешишь? – с издевкой спросил самый крупный из них.Александр попытался пройти мимо, пробормотав: – Домой.

– А деньги есть? – тут же последовал другой вопрос, грубый и бесцеремонный.Сердце юноши заколотилось. В кармане лежали скудные сбережения, отложенные на маршрутку.

– Нету, – солгал он, стараясь звучать убедительно.

Один из парней, с хищной ухмылкой, шагнул вперед. – Ну-ка, попрыгай!

Нелепый и унизительный танец под их хохот длился недолго. Монеты в кармане предательски зазвенели. В ту же секунду главарь схватил Александра за шиворот, грубо прижал к стене и с силой ударил кулаком в живот. От боли у того потемнело в глазах.

– Вот видишь! Когда у меня просят, надо сразу отдавать, а не устраивать цирк! – прошипел хулиган, вытаскивая из кармана жертвы заветные смятые купюры. Оттолкнув Александра, он с силой пнул его вслед. – Проваливай!

Униженный, с горящими от стыда и боли щеками, Александр побрел прочь. Он не пошел обратно через весь город, сломленный и подавленный, он бродил по темным улицам до самого утра, пока первые солнечные лучи не начали разгонять ночь. Домой он добрался лишь на рассвете.

Осторожно войдя в калитку, он увидел, что бабушка уже на ногах – она ходила по двору, собирая хворост для печки. Александр, стараясь не шуметь, крадучись проскользнул в дом. Ему невыносимо было показываться ей на глаза в таком виде. Не раздеваясь, он рухнул на кровать, чувствуя лишь горечь поражения и ноющую боль в животе, зализывающую раны его самолюбия.

Всего через два часа тяжелый, болезненный сон Александра прервал ласковый голос бабушки. Он заставил себя подняться, чувствуя, как ноет тело, но на кухне его, как всегда, ждала тарелка дымящейся яичницы – ее неизменный символ заботы и любви.За завтраком, собравшись с духом, Александр выдохнул:

– Бабушка, пришел ответ. Из Москвы. Мне нужно ехать, чтобы сдать вступительный тест. Если сдам – поступлю.

Бабушка посмотрела на него с такой непоколебимой верой, что у Александра на мгновение стало легче на душе.

– Ну, тогда считай, что уже поступил, – твердо сказала она, и они оба рассмеялись, развеивая остатки ночного напряжения.

Три дня пролетели в сборах. Наконец, наступил день отъезда. Попрощавшись с бабушкой у маршрутки, которая должна была доставить его до вокзала, Александр с тяжелым сердцем смотрел в окно, пока ее фигура не скрылась из виду.

На вокзале он купил билет до Москвы и погрузился в долгое, девятичасовое ожидание. Перрон жил своей шумной жизнью, а он чувствовал себя лишь временным приложением к своему чемодану. Когда же, наконец, подали его поезд, оглушительный гудок и шипение тормозов встревожили его, возвестив о начале настоящего пути.Александр устроился у окна.

Первые восемь часов он провел, не отрывая взгляда от мелькающих за стеклом полей, лесов и городов, словно пытаясь запечатлеть в памяти каждую деталь уходящей родной стороны. Затем, сраженный усталостью, погрузился в сон. Проснувшись утром, впереди оставалось еще девять часов томительного пути. Он чувствовал себя заложником времени, вцепившись в нетерпение.

И вот она – Москва. Огромный, гудящий, как улей, вокзал. Выйдя из вагона, Александр увидел десятки таких же, как он, молодых людей с горящими глазами и тревогой в сердце. «Не я один…» – промелькнула у него тревожная мысль, и привычное волнение снова сдавило горло.Попытки найти жилье оказались тщетными.

К вечеру, обессиленный и подавленный, он присел на первую попавшуюся скамейку в парке и, не заметив сам, как, уснул. Его сон прервали уже полицейские. Не слушая сбивчивых объяснений, его забрали в отделение. Унизительные часы в камере, бессонная ночь, и лишь утром его, наконец, отпустили, бросив вслед короткое: «Проваливай!»Осознание, что сегодня экзамен, ударило, как обухом. Он помчался к университету, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Его не хотели пускать – опоздание было слишком велико. Александр умолял, и в его глазах, наверное, читалось такое отчаяние, что дежурный сжалился, пропустив его с суровым предупреждением.

Ворвавшись в аудиторию, он увидел, что на часах осталось всего десять минут. Пятьдесят минут экзамена были уже безвозвратно потеряны. Схватив лист с заданием, он рухнул на первую свободную парту. Рука сама летела по бумаге, годы подготовки брали свое. Закончив за семь невероятных минут, он сдал работу и вышел в коридор. И тогда, впервые за долгие дни, по его лицу расплылась широкая, безумная улыбка счастья и невероятного облегчения. Он это сделал.Его приняли.

Весь мир для Александра в тот момент сузился до заветного слова «зачислен». Началась учеба, и первый же день принес ему потрясение, затмившее собой все лекции.Войдя в аудиторию, он машинально скользнул взглядом по доске и, не разобрав написанного, занял место в первом ряду, готовясь погрузиться в новую академическую жизнь.

И в этот момент дверь приоткрылась, и в проеме возникла она.Девушка, немного запоздавшая, робко просунула голову, испрашивая разрешения войти. И в сердце Александра что-то перевернулось. Это была не просто симпатия – это было мгновенное и всепоглощающее чувство, сродни удару молнии. Ее имя, как он позже узнал, было Кристина, и она была ослепительна.

Саша пытался оторвать от нее взгляд, силясь вернуть нить реальности, но не мог. Его сознание отказывалось подчиняться.Это гипнотическое состояние прервал суровый голос преподавателя. Решив, что студент, уставившийся в пространство, явно не готов к занятию, он вызвал его к доске с вопросом. Лишь тогда Александр, смущенно поднявшись, наконец разглядел тему: «Становление феодализма в Западной Европе». К его собственному удивлению, знания, казалось бы, навсегда уложенные в памяти, хлынули наружу. Он говорил четко и уверенно, пока преподаватель, кивнув, не остановил его словами: «Достаточно, садитесь. Вижу, подготовились».Но едва заняв место, Александр снова утонул в созерцании Кристины. Он ловил каждый ее взгляд, каждый жест, и два академических часа пролетели для него как одно мгновение.

После пары он вышел в коридор, и, желая прийти в себя, зашел в мужскую уборную. Едва он собрался выйти, как внутрь вошли двое: один – тщедушный и невысокий, другой – его полная противоположность, крупный и широкоплечий. Они мгновенно взяли его в кольцо, и начался привычный, гнетущий допрос:

«Откуда деревенский? Какие деньги есть?»

Денег с собой не оказалось, и тогда они его избили. Удар пришелся в лицо, хруст оправы очков прозвучал для Александра оглушительно громко. Сказав что-то бранное, обидчики ушли, оставив его одного с разбитым лицом и растерзанным самолюбием.

С болью в теле и стыдом в душе он выбрался из уборной. И тут, словно в насмешку, в конце коридора он увидел Кристину. Инстинктивно, не раздумывая, он рванулся назад, в укрытие, лишь бы она не увидела его в таком унизительном виде – избитого, с синяком под глазом и без очков.

Он просидел в своем укрытии, затаившись, целых два часа, пока не убедился, что она ушла.Лишь тогда, крадучись, как преступник, он добрался до своей комнаты в общежитии. Небольшое, но отдельное жилье было его единственным убежищем. Однако на этот раз даже стены не могли защитить его.

Всю ночь он метался в полусне, просыпаясь и снова засыпая, и в мыслях его, смешиваясь с болью и стыдом, была только она – Кристина, словно яркий, но недостижимый маяк в его новом, полном испытаний и унижений московском существовании.

Так и прошли месяцы. Учеба для Саши стала не целью, а фоном, на котором существовал единственный смысл – возможность украдкой наблюдать за Кристиной. Каждый день в университете он начинал с поиска ее силуэта в коридорах.

Однажды тишину лекции нарушил вошедший декан. Его лицо было сурово. Он сообщил, что Кристина не придет – ее сбила машина на пешеходном переходе, и теперь она находится в коме.

Для Саши эти слова прозвучали как приговор. Мир поплыл перед глазами, пол ушел из-под ног. Следующее, что он помнил – запах антисептиков и белый потолок больничной палаты.

Придя в себя, он провел там около часа, после чего врачи, счев его состояние стабильным, отпустили.Не в силах смириться, он бросился на поиски. Он обежал несколько больниц, потратив три часа на бесплодные расспросы, пока не убедился – ее нигде нет.

Вернувшись в общагу, он провел ночь в ступоре, не сомкнув глаз. Наутро пришло официальное известие: Кристина не выжила, скончавшись от полученных травм.Мир Саши рухнул окончательно. Он снова потерял сознание, на этот раз прямо в коридоре общежития.

Очнулся он едва ли, и его, бледного и безучастного, отправили в комнату с рекомендацией отдохнуть пару дней.Он пытался последовать совету, но его уединение прервали те двое. Они подстерегли его в туалете, и оказалось, что живут здесь же. На этот раз их избиение было еще более жестоким. От боли и отчаяния Саша снова провалился в темноту.

Когда сознание медленно вернулось к нему, он почувствовал легкое прикосновение на своем плече. Он открыл глаза и не поверил. Перед ним сидела Кристина. Живая.

– С тобой все хорошо? – тихо спросила она.

Саша смог лишь кивнуть, боясь, что одно неловкое движение развеет это видение.

– Разве ты не… – он не мог выговорить страшное слово, – не умерла?

– Нет, меня вылечили, – она улыбнулась и протянула ему руку, чтобы помочь подняться.

Он встал, не отпуская ее ладони, и они молча пошли в его комнату. Он не спрашивал, не сопротивлялся, боясь, что чарующий миг рухнет. В комнате они молча поели, пока их уединение не нарушил комендант.

– Раевский! – женщина стояла на пороге. – Тебе нужно сдать документы!

Саша, погруженный в свое оцепенение, не сразу отреагировал. Лишь когда комендант крикнула его фамилию во второй раз, он вздрогнул и пробормотал:

«Да-да, я… я сдам».

Поздним вечером они с Кристиной вышли гулять. Шли молча, но их молчание было красноречивее любых слов. Вернулись за полночь. Комендант, встретив их у входа, строго посмотрела на Сашу и преградила ему путь.

– Не пущу я тебя так поздно, правила есть правила.

Саша, охваченный внезапной паникой при мысли, что его единственное утешение может исчезнуть, стал умолять:

– Пустите хоть Кристину, пожалуйста! – и показал рукой на пустое пространство рядом.

Комендант вздохнула, и ее взгляд смягчился, стал почти жалостливым. Она отступила от двери.

– Ладно, иди, проспись. А то совсем, я смотрю, свихнулся бедолага.

Не понимая ее странных слов, но безмерно радуясь, что Кристина останется с ним, Саша кивнул и поспешно прошел внутрь. Он поднялся в свою комнату, лег на кровать и, удерживая в памяти образ улыбающейся Кристины, протянувшей ему руку, наконец, погрузился в глубокий, исцеляющий сон.На следующее утро он проснулся с чувством, какого не испытывал много недель – с предвкушением нового дня. На краю стола, свесив ноги, сидела Кристина.

«Ты тут всю ночь просидела?» – хрипло спросил он, протирая глаза.

Она покачала головой, и солнечный луч, пробивавшийся сквозь занавеску, заиграл в ее волосах.

«Нет, я только что пришла»

Они позавтракали вместе, и его комната, обычно такая унылая, вдруг наполнилась светом и жизнью. По пути в университет они разговаривали так легко, как будто знали друг друга всю жизнь. Однако Саша вскоре заметил, что на них бросают странные взгляды. Студенты перешептывались, а некоторые откровенно пялились.

«Все в шоке, что ты вернулась», – с улыбкой предположил он, но Кристина лишь молча пожала плечо.

Они выбрали места на заднем ряду, и Саша, забыв обо всем на свете, продолжил тихую беседу, ловя каждое ее слово. Внезапно лектор оборвал свою речь, уставившись на него.

«Раевский! С кем вы там увлеченно беседуете? Мешаете учебному процессу».

«С Кристиной», – просто и естественно ответил Саша.

В аудитории повисла гробовая тишина. Он не понимал этих испуганных и жалостливых взглядов. Через полчаса после пары за ним пришли и под вежливым, но неумолимым предлогом проводили к психологу.Он сидел в уютном, мягко освещенном кабинете и говорил о своем детстве, о бабушке, о переезде в Москву и о той боли, что накопилась внутри. А напротив, в кресле, устроилась Кристина и внимательно слушала. Психолог, женщина с добрым и усталым лицом, мягко спросила:

«Саша, а сейчас, пока мы с вами разговариваем, вы кого-нибудь видите? Может, кого-то, кого нет на самом деле?»

Прежде чем он успел открыть рот, Кристина встретилась с ним взглядом и тихо, но очень четко сказала:

«Он должен сказать, что никого не видит. Иначе тебя поставят на учет. Сочтут психом. Скажи, что пошутил в аудитории».

В его душе что-то надорвалось. Он посмотрел то на психолога, то на Кристину – свою единственную отраду в этом жестоком мире.

«Я… никого не вижу, – с усилием выдавил он. – В аудитории… это была шутка. Неудачная».

Психолог посмотрела на него с сомнением, но кивнула.

«Хорошо, Саша. Я вас отпускаю. Но пожалуйста, берегите себя».

Он вышел из кабинета, чувствуя себя предателем. Кристина шла рядом, но он не смотрел на нее и не отвечал на ее вопросы. Он молчал, запертый в клетке своего выбора. Дома он рухнул на кровать, отвернувшись к стене, и закрыл глаза, пытаясь убежать в сон от невыносимой реальности, где ему приходилось отрекаться от самого дорогого, что у него было.

На следующее утро тяжесть вчерашнего вечера растворилась в солнечном свете, заливавшем комнату. Проснувшись, Саша с радостным облегчением обнаружил, что тревога покинула его, и он снова может легко и свободно разговаривать с Кристиной, как будто и не было той тягостной сцены молчания.

– Тебе эта одежда совсем не идет, – вдруг заявила она, с нескрываемым пренебрежением оглядывая свой простой наряд и старомодные очки. – И ты бы не мешкая, позавтракал. Пойдем со мной.

Он с радостью согласился, быстро проглотил завтрак и выбежал за ней из общежития, словно опасаясь, что она вот-вот исчезнет.Они направились в торговый центр. Под мягкими взглядами и одобрительными кивками консультантов Саша начал свою странную примерку. Он перебирал вещи, выходил из примерочной и смотрел не на свое отражение в зеркале, а на Кристину, ловя ее реакцию. Ее одобрительная улыбка была для него единственным мерилом успеха. В конце концов, он остановился на одном образе – элегантном, собранном, даже немного чопорном. Это был стиль, который консультанты в один голос признали ему не идущим, но Кристина кивнула:

«Да, это то, что нужно».

И этого было достаточно. Он купил все, не глядя на ценники.На парах он сидел, ощущая на себе удивленные и даже одобрительные взгляды однокурсников.

– Смотри-ка, Раевский на человека похож стал, – донесся до него чей-то шепот.

Это задело его странным образом, но мысль о том, что он нравится Кристине, затмевала все.После занятий, направляясь к туалету, он стал свидетелем знакомой сцены: те двое уже загнали в угол нового «ботана», требуя у него деньги. Сердце Саши сжалось от старого страха, но тут он услышал тихий, но твердый голос Кристины:

– Давай, помоги ему. Они же его сейчас изобьют.

И он пошел. Шагнул вперед, собрав всю свою, накачанную за месяцы уединенных тренировок, физическую мощь.

– Оставьте его, – сказал он, и в его голосе прозвучала незнакомая ему самому властность.

Хулиганы, видя его преображенную, более крупную фигуру и решительный взгляд, замешкались. Им показалось, что перед ними кто-то новый, опасный. Поборовшись с нерешительностью, они, бурча что-то под нос, ретировались.

– Если кто тронет – обращайся, – бросил Саша спасенному парню, чувствуя прилив праведной силы.

Тот, заикаясь от благодарности, скрылся за углом. И Саша был счастлив. Не потому, что победил, а потому, что увидел одобрение в глазах Кристины. Он угодил ей.Всю дорогу до общежития он не умолкал, делясь с ней своими переживаниями, а она шла рядом, улыбаясь. Они просидели вместе до самого вечера, и когда он лег спать, в его душе царили непривычные мир и покой. Он был не один. И ради этого чувства он был готов на все.На следующее утро, за завтраком, Кристина внимательно посмотрела на Сашу. Солнечные блики играли на ее волосах, но выражение лица у нее было серьезное и решительное.

– Знаешь, тебе нужно научиться по-настоящему за себя стоять, – сказала она, отодвигая пустую тарелку. – Не просто один раз отогнать, а чтобы больше никто и не думал к тебе приставать. Тебе надо научиться драться.

Саша молча кивнул. В ее словах была жестокая правда. Та мимолетная победа над обидчиками была скорее случайностью, игрой на их нерешительности. Он понимал, что нуждается в настоящей силе – не только физической, но и внутренней, которая рождается из уверенности в себе.После пар они отправились в небольшую, известную лишь своим посетителям, секцию бокса, расположенную в полуподвале одного из соседних домов. Воздух там был густо пропахан потом, кожей перчаток и пылью. Их встретил тренер – Борис, мужчина лет пятидесяти, с сединой на висках, лицом, испещренным шрамами, и спокойными, всевидящими глазами бывшего боксера. Его мощная, уже несколько обрюзгшая фигура, излучала несокрушимый авторитет.

– Борис, – коротко представился он, крепко пожимая Сашину руку.

– Александр, – выдохнул Саша, чувствуя, как по его ладони проходит стальная сила этого человека.

– Хочешь научиться? – без предисловий спросил Борис.

– Да, – ответил Саша, и в его голосе не было и тени сомнения.

Тренер кивнул на кассу.

– Две тысячи в месяц. Занятия три раза в неделю.

Саша, не раздумывая, отсчитал деньги. С этого дня для него начался новый путь.Оказалось, что у него есть природный талант. Он был быстр, координирован и, что важнее всего, невероятно упорен. Каждый удар по груше, каждое отжимание, каждое раунд спарринга он проживал с полной самоотдачей. Он впитывал наставления Бориса, как губка, а по вечерам отрабатывал движения перед зеркалом в своей комнате, под одобрительным взглядом Кристины. Бокс стал для него не просто спортом – он стал терапией, способом выплеснуть накопившуюся боль, злость и унижение, переплавив их в дисциплину и силу.Но его преображение не ограничилось собственными тренировками. Помня свой страх и беспомощность, он начал присматриваться к другим таким же, как он, «ботанам» – застенчивым, неуверенным парням, которые становились легкой добычей для местных хулиганов. Вместе с Кристиной он находил их, загнанных в угол в туалетах или библиотеках, и его первым действием был не совет, а дело – он просто вставал между обидчиками и их жертвой. А после, когда хулиганы, замечая в нем новую, несгибаемую твердость, ретировались, Саша обращался к спасенному:

– Хватит уже позволять себя бить. Если не хочешь вечных проблем – приходи в зал. Научишься давать сдачи, и они отстанут.

Сначала его слушали с недоверием. Но видя, как Саша меняется на глазах – как его плечи расправляются, а взгляд теряет прежнюю робость, – к нему начали прислушиваться. Первый привел друга. Потом еще один. Вскоре в секции Бориса образовалась небольшая, но сплоченная группа из двадцати семи человек.

Они стали своим, особенным братством.Они вместе качались, вместе отрабатывали комбинации на мешках, вместе, измазанные потом и уставшие, брели на лекции. И если кто-то из посторонних решал задеть одного из них, он немедленно сталкивался с суровой, молчаливой реакцией всей группы. Они не искали проблемы, но давали жесткий и недвусмысленный отпор любой несправедливости.Вскоре по всему университету поползли слухи. «Ботаны» – так их когда-то уничижительно называли – превратились в грозную и уважаемую силу. Это прозвище они перевернули, сделав его символом новой, жесткой интеллектуальной элиты, которая больше не позволит себя унижать. К их рядам начали проситься и другие студенты, видя в них не просто компанию друзей, а настоящее братство.А в центре этого братства стоял Раевский Александр. Он не назначал себя главным – он просто им стал. Естественно и органично. Он был тем, кто первым протянул руку помощи, тем, чей пример оказался заразителен, тем, кто никогда не отступал. Он был мозгом и сердцем их маленького движения, лидером не по званию, а по праву силы духа и преданности своим товарищам. И когда он шел по коридорам университета, а рядом с ним, незримая для других, шагала Кристина, он наконец-то чувствовал, что обрел не только любовь, но и свое место в этом жестоком мире.

Глава 2

На дворе стоял суровый 93-й год. Александр и его ребята, теперь уже второкурсники, встали перед новой проблемой – лето, каникулы, а жить в Москве на что-то нужно. Никто не разъехался по домам; братство, рожденное в университетских стенах, решило держаться вместе и в большой, жестокой жизни.Их было уже 79 человек. Однажды вечером Александр собрал всех в полуподвале, где когда-то начинались их тренировки. Воздух был густой, накаленный. Он, не поднимаясь, с места очертил структуру: он – главный. Два его самых верных и проверенных товарища – заместители. За ними – «братва», костяк из старых «ботанов», прошедших огонь и воду. Дальше – «пацаны», те, кто присоединился позже, но уже доказал свою преданность. И, наконец, новички, «ботаны» нового призыва, на которых еще нужно было положиться.

«Ребята, если будем работать честно, как все, – голос Александра был спокоен, но каждое слово падало, как гиря, – мы не заработаем. Нас сотни тысяч таких. Предлагаю стать крышей.»

Идея была проста: они предлагали местным магазинам и ларькам защиту от рэкета, воровства и прочего беспредела за умеренную, «справедливую» плату. В ответ – их неприкосновенность. Зал густо зашумел, но все, до единого, согласились. Видели в этом единственный шанс.В первый же день Александр отправил четыре группы по пять-девять человек к четырем заранее намеченным магазинчикам. Проводив их взглядом, он вернулся в свою комнату в общаге и опустился на кровать. Взгляд его был устремлен в пустоту.

«Ну что, Кристина, я правильно поступил?» – тихо спросил он у тишины.

И тут же услышал ответ, ясный и холодный, будто капля воды:

«Иначе было никак. Ты им предоставляешь охрану, реальную защиту, а они тебе за это платят. Это бизнес.»

Он одобрительно кивнул, словно ища это внешнее подтверждение, и взял с тумбочки потрепанного Достоевского, пытаясь утопить растущую внутри тревогу в чужих моральных терзаниях.К вечеру вернулись группы. Три магазина, после недолгих переговоров, согласились. Но четвертая группа пришла ни с чем. Хозяин небольшого овощного ларька, чуть ли не в слезах, объяснил, что его уже «крышуют» местные парни, и, опасаясь мести, послал их куда подальше. Ребята, помня установку Александра «ничего личного, только бизнес», не стали настаивать и просто ушли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.