Вектор обратного времени
- -
- 100%
- +
– Зуд! – позвал я свой киберсьют, стоявший на зарядной станции, – проснись, соня!
– Киберсистемы никогда не спят, – ворчливо отозвался костюм, – почто тревожишь?
– Соедини меня с Самсоновым. Нет, отправь ему сообщение: «Леонид, привет. Надо поговорить. Отзовись, когда сможешь».
– Сделано. Какие еще будут повеления?
– Разыщи всю информацию по пенсионеру Карлу Вернеру, проживающему в городе Старая Русса и адвокату Максиму Коротичу из Новгорода, члену коллегии.
– Что именно нужно?
– Все! Адреса, телефоны, дети, любовницы, домашние животные, хобби. Чем они занимаются в отпусках? Мне нужно знать об этих людях все, что есть в открытом доступе. Понял?
Что-то этих людей манит именно в те места. Не случайно они поселились достаточно близко, чтобы их визиты туда не казались странными. Что же они искали и ищут?
А что спрашивать Самсонова? Ну, попросить его о том же, о чем я дал задание Зуду? Если я буду встречаться с Вернером, то какую легенду использовать? Я – журналист? Пишу статью о европейцах-переселенцах в Россию? Неплохая, но надо еще подумать, чем я смогу расположить к откровенности старика-немца? Журналисту он вряд ли расскажет о том, что за тайну хранил его дед.
Может быть, дед Макс что-то спрятал там во время войны? И внучек искал дедов клад? Дадим волю фантазии. Немцы грабили все и всех, куда приходили. Допустим, что лейтенант Макс что-то очень ценное раздобыл к моменту своего попадания в Демянский котел, и, поняв, что не сможет это что-то безопасно вынести, это ценное спрятал там, где-то у деревни Починок, где был ранен, в надежде забрать потом. Перед смертью он рассказал об этом внуку, Карлу, и тот пятнадцать лет готовил экспедицию, чтобы достать этот клад. Версия? Вполне возможная. Что мог добыть лейтенант Вернер? Наиболее вероятно – церковную утварь, серебро или золото. Иконы? Может быть. Банально. Даже по́шло. Может быть, представиться ему сотрудником спецслужб? Самсонов сделает мне бумажку, вернее карточку внештатного агента. Нет, это тоже на крайний случай. Что еще можно? Мне нужно войти в доверие, лучше познакомиться и сдружиться с кем-то из его родных. Случайно. Как бы случайно.
Значит, нужно лететь в Старую Руссу. В областные центры вокруг столицы пустили скоростные поезда «Халза́ны», так что сейчас до Рязани, Новгорода или Пскова можно доехать за час. Но, сперва нужно добраться до вокзала и сесть на поезд, который отходит раз в три часа. Так что, как ни крути – а на любую поездку придется затратить день.
Завод «Москвич» с начала этого года начал выпуск воздушных такси – четырех и шестиместные гексокоптеры, а также автоматических дронов для «скорой».
В новостях сообщили, что все такси запрограммированы под междугородние полёты в соседние областные центры. Цены, дороже чем на самолет, но площадки «НТ» (аш-тэ)3 внутри и вокруг МКАД у станций метро и на каждой не меньше десятка летающих робокаров.
Я припомнил мой перелет на грузовике «Почты России» в прошлом году. Время не стоит. Тогда еще не было такси-леталок, теперь есть. Быстро и безопасно. Ага… ракетой ПВО в брюхо, близ местечка «Волот» я чуть не получил4. Спасибо Зуду за то, что среагировал и нырнул под опоры ЛЭП.
Зуд:
– Леша, звонит Самсонов, возьмешь?
– Конечно! – завопил я, – Привет, товарищ генерал-лейтенант!
– Вольно! Докладывай, я слушаю, – Самсонов в своем репертуаре.
– Лёнчик, не козыряй чинами, я внештатник. Есть информация, но требующая еще данных. Можешь помочь?
– Я же говорю, докладывай.
– Ты в истории Великой отечественной глубоко разбираешься?
– В рамках курса военной истории, – не стал набивать себе цену Самсонов.
– Тогда коротко, вот два факта. Точнее – три. – Я принялся тараторить по возможности связно, – первое, аспирант кафедры истории МГУ просит ознакомления с военными архивами шестнадцатого армейского корпуса Вермахта, напомню, это армия, оказавшаяся в Демянском котле, его тема – партизанское движение в этом районе. Второе, в начале двухтысячных группа черных копателей три года подряд ездила на берег реки Полометь под деревню Починок и что-то там упорно искала, пока их не взяли на торговле оружием, причем группу нанял сын немецкого офицера, воевавшего в сорок втором именно в этих местах. В-третьих, Зуд мне тут просигналил, что попытавшись найти данные по пленным из концлагерей у деревень Калиты и Починок – уровень секретности выше моего допуска, спасибо тебе, что хоть и такой есть. Вот ты можешь узнать? Что там такого секретного может быть в истерзанной и погибшей стрелковой дивизии РККА номер сто восемьдесят три?
– Я тебя понял, – ровно ответил Самсонов, – я записал все. Да, любопытные факты. Тебе просто интересно?
– Интуиция, Лёнчик, мне кажется, что немец что-то скрывает и очень важное. Вот просто интуиция. Если я не прав, раскаюсь и посыплю голову пеплом. Попробуй узнать, зачем Карл Вернер поселился в Старой Руссе? Не в Ставрополье, не в Сибири или на Байкале, а в этих питомниках комаров и лосиных мух. Ну, ясно, после отсидки он продолжал искать что-то.
– Хорошо, я узна́ю. Ты в Блазно́во давно был?
– Две недели назад, работа идет. Дума-2 справляется?
– Жалоб от нардепов нет, генерация законов идет без скандалов. Обсуждают, принимают, вносят поправки. Ты знаешь, что недавно заявили?
– Любопытно.
– Что вся законодательная база плавно смещается к социалистической форме управления в России. Нейросеть плавно подталкивает законодателей к национализации всех крупных производств и ресурсных организаций, забирая контрольные пакеты.
– Какую оценку этому дают? – осведомился я.
– Никакой, просто констатация. Они еще думают, как это оценить. А ты что скажешь? Твои ведь алгоритмы.
– Дело не в алгоритмах, Леонид. Это нормальный эволюционный процесс любой системы. Симбиоз в обществе может быть основан на социалистической системе, так ему обеспечена максимальная устойчивость. Я просто смоделировал основные алгоритмы живого многоклеточного организма. Я взял не человеческий организм в качестве примера. И даже не млекопитающего. Чтобы ты не думал. Знаешь медузу Физалия физалис? Португальский кораблик. Это не организм – это колония разных организмов, симбионтов. Она может разобраться на части, если будет нужно и снова собраться. Вот сейчас идет процесс сборки и укрепления, к нам активно присоединяются разные народы и страны. Поэтому у нас есть всего понемногу и частный капитал и государственный, и единая система контроля, как структура иммунитета, есть и стрекательные железы – армия. И что важно, наш образ социального устройства подходит нашим друзьям, соседям и не только соседям. Так к нам приклеилась Сербия, Венесуэла, Куба… готовятся Никарагуа, Молдавия…
– Ну ладно. Я тебя понял. Если нардепы спросят, скажу для нейросети – вы все части большой медузы под названием Россия.
– Леня, не надо с ними шутить, дураки шуток не понимают, как показывает статистика – умные люди в нардепы не стремятся. Им других забот хватает. Основная масса законодателей – невежественные демагоги.
– Понял тебя. Свяжусь, когда узнаю.
Ну что ж, мне можно связаться с адвокатом, парню в то время было восемнадцать, думаю, раз судимость давно снята он стал законником и законопослушным. Наверное, это хорошая идея. А не позвонить ли мне ему? Представиться как историк-любитель. Мол, вот заинтересовался этим периодом войны, узнал, что Максим копал в тех местах. Хочу посоветоваться. Послушаем, что скажет и как отреагирует на вопросы?
– Зуд, найди новгородского адвоката Максима Коротича. Телефон, адрес.
– А все детали тоже нужны?
– Пока мне телефона хватит. Давай ему позвоним, еще не поздно. Надеюсь, он не спит.
Адвокат снял трубку. Видно, что его не удивляют звонки с незнакомых номеров. Теперь важно, чтобы он не принял меня за спамера или мошенника. Я представился, адвокат говорил и отвечал спокойно. Наверняка он уже видит мое официальное досье, привязанное к номеру телефона сети Русь. Слушал, практически не задавал вопросов. Я объяснил ему, что историк-любитель, и случайно узнал, что в юности Максим занимался поиском, но решил не раздражать его негативными сведениями из доступной биографии. И сразу задал ключевой вопрос:
– Максим, вы с Карлом Вернером вели раскопки в районе деревни Починок, скажите, вы просто искали, что найдется, или Вернеру было нужно что-то конкретное?
Коротич взял довольно долгую паузу, затем сказал:
– Это не телефонный разговор, Алексей, если хотите, давайте встретимся, но у меня не много времени для порожняка, как говорят блатные. Поэтому, если вы хотите восстановить то дело, то вам придется приехать ко мне, а потом и к Карлу. Дело это древнее.
Я понял, что больше он мне не скажет, попрощался и пообещал позвонить и договориться о встрече.
Интересно девки пляшут… вот привязалась поговорка.
Теперь я не успокоюсь. Терпеть не могу тайн. Особенно старых. Нужно составить план встреч.
Послезавтра я в архиве, знакомлюсь с аспирантом. Возможно, прямо оттуда вылетаю в Новгород и встречаюсь с адвокатом Коротичем, переночую в древнем городе и утром налегке вылечу в Старую Руссу. К тому времени Самсонов что-нибудь накопает и я смогу уже сложить часть головоломки.
Валентина спустилась со второго этажа с соленым огурцом в кулаке.
– Какие хорошие огурчики ты привез. Это кто-то сам солит?
– Жена моего коллеги с подстанции. Помнишь Петю? – Валентина кивнула, – У них дача и каждый год они закрывают несколько десятков банок с огурцами, помидорами и прочими овощами. Вот, Петя угощает. Это их прошлогодний урожай. Я передам, что ты оценила.
Она смотрела на экран, где продолжали висеть фотографии черных копателей.
– Тебе уже что-то удалось разузнать?
– Пока больше вопросов, – я усадил ее рядом, – но ты молодец, с этим письмом из МГУ ты попала в самую точку. Во всяком случае, я ассоциативно набрел на интересную загадку. Чтобы получить ответы, я через… – я загнул два пальца, – через два дня, на третий полечу в Новгород. Там надо переговорить с одним адвокатом. К счастью, он согласился встретиться без капризов.
– Это хорошо, – Валентина вгрызалась в огурец, как кролик в морковку, передними резцами, – А Леня что сказал? Я слышала его голос.
– Обещал разузнать, что искали черные копатели в начале двух тысячных в тех местах, которыми интересуется твой аспирант.
– Он такой же мой, как и твой. Ты за этим загадками про папу моего не забудь.
– Конечно, не забуду, – я обнял и поцеловал ее в висок, – будем что-нибудь смотреть или спать пойдем?
– Пойдем.
Я погладил ее по животу.
Архив
Самсонов прислал информацию во время дежурства. Костюм все принял.
Как обычно Зуд стоял в комнате отдыха врачей, подключенный к розетке рядом с костюмами других врачей, релаксировал, общаясь по сети со своей любовью – Дианой и принимал все сообщения, предназначенные для меня, которые и выкладывал, когда я заезжал на подстанцию для ППП – передохнуть, поесть, помыться.
Для Зуда не существует проблем со связью. Он подключается к любой сети, вскрывает ключи и протоколы, а если нет рядом никаких сетевых входов, то он по радио на цифровом участке любительских диапазонов соединяется с сервером центра связи в доме в Нахабино. Поэтому, когда я ему даю задание «связаться с тем-то или тем» или переслать кому-то сообщение – я знаю наверняка, он это сделает. Какие бы ни были помехи, но Зуд обязательно найдет способ отправить сообщение.
Весна, как и осень – сезон максимальных обращений городских жителей к скорой помощи.
На подстанцию выделили несколько автоматических летающих санитарных машин – гексакоптеров с местами только для больного и медиков.
«Летающие гробы» от завода «Москвич», как их сразу окрестили наши водители, начали выдавать нам с первого января по одному каждый месяц, формой напоминают фасоль. Все очень удобно, кроме одного – работая в одиночестве, поговорить вообще не с кем.
Время полета намного короче поездки по дорогам, так что и подремать не удается. Компоновка мест необычная переднее развернуто к носилкам справа и спиной по ходу движения, а заднее слева и у ног больного, чтобы тот был под правую руку медика. И все оборудование легко доступно. Вроде бы все продумано, но нужно время, чтобы привыкнуть.
Московское правительство лихорадочно, лучшего слова не подобрать, готовило посадочные площадки для служебных леталок скорой, МЧС и полиции, жестоко наказывая всех автолюбителей, паркующих на этих пустых местах во дворах свои автомобили. Правда, довольно быстро начали эти квадраты с нарисованной буквой «Н» огораживать сетчатыми заборами с автоматикой, синхронизирующейся с прилетевшей машиной.
Стало намного меньше бессмысленных вызовов от скучающих ипохондриков, «которым показалось, что стало плохо». Все чаще вызывал не сам человек или член семьи больного, а система – «умный дом» или «домашний доктор», которая определила состояние подопечного как «неотложное». И вот неожиданность: вызов от старика, потерявшего или сломавшего пульт от «домашнего доктора» или «умного дома» – стал считаться обоснованным. Ну, случилось… Что ж теперь? На центральной станции появился отдел механиков-наладчиков, которые обслуживают домашнюю медицинскую автоматику и вылетают тоже на машинах «скорой». Производители пультов вспомнили старинную уловку – брелки для ключей, отзывающиеся на свист, устройство стали устанавливать в пульты.
Все в стране изменилось. Мне всего тридцать три, но я уже как старик вспоминаю прошлое и сожалею о нем. Оно не лучше настоящего, но я представляю, что нас ждет в будущем и предчувствие это меня не радует. Хотя бы потому, что власть упорно по прежнему поворачивает воспитание населения в сторону потребительства, а не социальной ответственности, которую я заложил в основу алгоритмов Блазновской нейросети «Дума-2», то есть идет по пути наименьшего сопротивления. Невежественным потребителем управлять легче, чем образованным человеком.
Нас же убеждают, что все будет хорошо, и даже еще лучше. Технологии развиваются, войны почти сошли на нет. Закон о рекламе сократил размеры вставок в телепрограммы, запретил в одном блоке показывать одну и ту же рекламу больше одного раза. Террористы, конечно, безобразничают, и устраивая разные диверсии. Это процесс естественный, как спазмы в кишечнике или кожный зуд. Почесал – все прошло. Ведь всем нужно работать, спецслужбам – тоже. Вот и все при деле. Страна, как обычно, в кольце врагов. Ослабевших экономически, и оттого особенно озлобленных. К счастью, их ненависти хватает только на вредительство и диверсии.
Тотальный контроль за населением неуклонно нарастает. Общество не возмущается нисколько, потому что контролер не человек, а нейросеть, которая не ищет выгоды от своих возможностей и не диктует людям, как жить, а только советует и предупреждает, чего делать не надо, чтобы не нарушать закон.
Женщинам не стыдно понимать, что какой-то искусственный интеллект видит их неглиже, когда переодеваются, мужчинам на кухне обсуждающим политическую обстановку в стране и мире – наплевать, что их беседа слушается тоже не человеком и, конечно, подвергается анализу. Поэтому не удивляет уже людей, что иногда приходят сообщения: «ваши рассуждения очень интересны, благодарю вас за подсказку возможного решения общественных проблем», или: «Ваши высказывания носят противозаконный характер, поэтому рекомендую вам пересмотреть свои жизненные позиции, чтобы избежать возможного преступления по статьям… Ваш персональный адвокат» – и человек имеет шанс задуматься, трезво оценить свои высказывания и взгляды. Огромное число различных правонарушений уже не случилось благодаря таким простым мерам.
Я понимаю: главное, рано или поздно кто-то этот контроль попытается перехватить и превратить в тотальное управление людьми. Я не знаю, когда и как это случится, но не надо быть гением, чтобы понимать – раз есть соблазн, то обязательно появится и соблазнившийся.
Я это объяснял Самсонову, главному охраннику страны. Потому что именно ему и его управлению поручен контроль безопасности нейросетей, которые работают с нашими законотворцами.
Пока шеф управления Самсонов, я спокоен… он не претенциозный человек, имея возможность перехватить все нити управления в стране, он этого никогда не сделает. Но он не вечен. Ему пятьдесят. Он не лишен пороков и пристрастий, как любой живой человек. И как любил шутить отец на тему старинной мудрости: «Кто учил учителя?», он повторял: «Кто убережет охранника?». Конечно, у него есть своя охрана. Ее не видно, он высокий профессионал в безопасности. Но… ничто не вечно под луной.
К сожалению, традиционно в политику идут не слишком умные люди. Это правда. Амбициозные демагоги, которым на самом деле наплевать на тот народ, от имени и ради которого они выступают, составляют большую часть политиков. И это, как говорят в медицине, вариант нормы. Среди горлопанов и демагогов есть малое число действительно умных аналитиков и экспертов, которые предпочитают оставаться в тени – публичных «клоунов». Как характеризовал этих людей мой отец. Порядочному и умному человеку некогда тратить время на заседаниях и обсуждениях. Ему нет дела до славы и известности. Тогда как закон политических игр требует медийности, выступлений. На самом деле реально в стране управляют всем люди, о которых мало кто знает, и они не стремятся быть публичными. Это чиновники разных статусов, члены правящей партии. В начале века они создали ее и умело лавируют между проблемами и запросами обществ, отобрав власть у олигархов, они ее как морковку перед осликом несут, таким образом управляя экономикой.
Сейчас часть функций контроля отдали искусственному интеллекту. Ему вообще много что отдали. Например, медицину. Моя профессия, как искусство врачевания медленно умирает. Как и некоторые другие превращаются в ремесло. Отдаются автоматике. Только скорую роботами не заменить.
Я думаю, это просто один из витков на траектории спирали эволюции общества, мы спустимся до нижайшего уровня, поймем свои ошибки и примемся их исправлять с учетом наработанного опыта. А то, что это неминуемо приведет к потерям в человеческом ресурсе, как говорят социологи. Так что ж? Это естественный процесс в эволюционной теории, определяющая любую систему, как живой организм, даже если он не биологический.
Человечеству философами отводится роль биобалласта- жрущего и размножающегося, в котором лишь небольшая часть наиболее творчески «заточенных» людей продолжает разрабатывать новые системы, новые алгоритмы, ищет новые технологии. И пока эту творческую функцию не попытаются передать искусственному интеллекту – мы будем существовать, как человечество. А главно – развиваться.
Именно попытаются отдать. Я знаю, что создать алгоритм творческого начала невозможно. Это всегда будет лишь перебор уже известных методик, даже если их будут миллиарды, это всегда будет ограниченное число, а значит, каким бы «умным» ни был искусственный интеллект, он всегда будет «ходить по кругу», не имея возможности вырваться за однажды обозначенные границы возможного. Искусственный интеллект не может прийти к выводу, если этот вывод на заложен, как вариант в алгоритмах решений задач.
Все творчество киберразума это перебор имеющихся решений, и только их широкий выбор создает впечатление гениальности. Но как бы ни был он широк, этот выбор, он всегда ограничен. Ничего нового, кроме как подобрать забытое старое, искусственный интеллект создать не может. А главное, потому что методы решения задач создать может только человеческий разум, способный выбираться за границы отведенного пространства, заложенного в нейросеть.
Настоящее открытие это, как правило, обнаружение взаимозависимости и связей обнаруженных явлений и всегда зависит от ранее совершенных открытий. Как ступени в скале, их рубит скалолаз, поднимаясь все выше и открывает новые свойства материала в котором рубит, используя накопленные знания и опыт. Нейросеть, наткнувшись на препятствие в решении, не ищет способ его преодолеть, а только способ обойти, а это не всегда возможно.
Когда я на сутках, один, без помощника, я думаю, позволяя мыслям ассоциативно цепляться одну за другую. Думаю о разном, как бы отпуская мозг в свободное плаванье. Поэтому суточное дежурство можно сравнить с медитацией, если бы не накапливающаяся физическая усталость. Несмотря на рутинность моей работы, я ей наслаждаюсь. И каждый раз воспринимаю не как формальность слова благодарности от пациентов и родственников. Рутина начала доставлять удовольствие.
Мне это нужно. Для сохранения душевного комфорта.
Сутки через трое, иногда ежедневная работа в кабинете старшего врача, разбирая вызовы и жалобы.
Беседы с молодыми специалистами, тренинги на выход из строя диагностической или лечебной аппаратуры. Все это моя профессиональная радость: разбить группу новых медиков на пары и заставлять их осматривать друг друга, отрабатывая такую древнюю медицинскую науку, как пропедевтика, то есть правила и методы осмотра пациента.
Когда молодые обычно спрашивают:
– Алексей Максимович, ну зачем нам это? Ведь есть ДК, он получает объективную информацию, его диагнозы безошибочны. Для чего вы нас заставляете осматривать больного руками и глазами?
– Для того, дорогие мои неофиты, что вы, раз уж избрали профессию лекаря, должны уметь обходиться только руками и глазами, потому что техника в отличие от вас имеет свойство ломаться. И еще, помните, врач не имеет права быть дураком, невеждой, чего-то не знать и не понимать. Вы же не хотите стать обезьянами с чемоданом. Или я не прав? То, что вам сейчас поручена не слишком сложная работа не означает, что вы можете обленить свой мозг. Вам эти годы нужны для выбора дальнейшего развития. Помните главное: у врача глаза не только на лице, но и на руках. Спрашивайте пальцами организм, и он вам ответит. Температурой, напряжением мышц, влажностью кожи… Взаимодействуйте с больным, спрашивайте, слушайте, сопоставляйте обнаруженные симптомы, и вы получите невыразимое удовольствие, родив предварительный диагноз. Потом вы возьмете анализы, результаты инструментальных исследований, и произойдет чудо – родится клинический диагноз, который уже в микронах от окончательного.
Неофиты обычно внимали моим словам с выражением восторженного опьянения от осознания своих возможностей.
–
Мой друг, например, мечтал, отработав по распределению, получить ординатуру по хирургии,
а я выбрал работу управленца и системщика.
Так что, несмотря на такие крайние формы медицинского искусства, как в старину называли нашу профессию, нам всем нужно глубоко разбираться во всех науках, включая и философию и физику.
Не считая механических навыков рукоделия, то есть оперативной хирургии, хотя бы в объеме первой помощи.
И опять уже я наслаждался тем, как эти, по сути, еще совсем незрелые граждане-специалисты, слушают меня. Приятно осознавать, что вот эти развивающиеся «молекулы» получают частичку моей любви к профессии. В их глазах читался азарт ожидания самостоятельной работы. Иногда они высказывали эту мечту.
– Все будет. Все вы увидите и ощутите на себе, и очень скоро вы начнете испытывать совсем не удовольствие от дежурств. Вас начнет тошнить от стонущих и жалующихся, вы будете изнывать от жары и пота, и, возвращаясь с вызовов для пополнения медицинских комплексов, будете мчаться в душ, стараясь получить наслаждение за отведенные полчаса. Вы станете рассказывать родным и друзьям о глупых пациентах, об их странных поступках. Но потом успокоитесь и поймете, такова жизнь и профессия и нужно делать новый шаг, дальше или в сторону, потому что больше в этом состоянии оставаться у вас будет душевных сил.
Конечно, ничего этого я им не говорил. Я не имею права разрушать мечту этих детей. Каждый человек имеет права на мечту. Без мечты он не человек, а животное, которое мечтает только о самых простых удовольствиях: пожрать, потрахать самку, если получится – продлить потомство. А людям дано свыше -мечтать за пределами своих возможностей. Например, о звездах, о новых планетах, о том, чтобы обойти всю Землю, о преодолении этих своих возможностей, физических и умственных. Еще полвека назад большинство людей не мечтало о том, что имеет и может сейчас.
Многоклеточное общество обычно заинтересовано в сужении возможностей своих клеток, ограничивая их в обязанностях и правах, сводя функции к ограниченному набору. Рабочий, инженер, управленец, максимально оседлый, оптимально творческий, оставив меньшинству немного творческой работы. Но люди не клетки, им свойственно все время хотеть чего-то особенного. Вот они и пытаются периодически вырваться из рамок, в которые их загоняет общество. Меняют место обитания, вид деятельности, стараются преодолеть границы отпущенных им природой и социальной средой возможностей.
Мне повезло, я был создан уже с преодолением. Мои создатели заложили в меня чуть больше возможностей, чем у обычных людей. Чуть-чуть. Несколько процентов. Создан, чтобы быть уничтоженным, как только будет доказан успех эксперимента. Почему? Потому что страшно. Обычному человеку всегда страшно осознавать, что есть кто-то с исключительными, необычными и что важно – непредсказуемыми свойствами. И если есть возможность этого исключительного удавить в младенчестве, пока эти способности как-то не проявились, то обычный человек постарается это сделать. Так погибли девять моих «братьев и сестер», а мне повезло. Наш убийца пал от руки моего отца за мгновение до моей смерти. Чего боялась профессор-генетик Эльвира Вашкевич? Думаю, не нас, а своих кураторов, которые ее обязали выполнить условия эксперимента. Как любой врач, ученый, она наверняка хотела бы сохранить нас и наблюдать, изучать, как лабораторных крыс, но ей ограничили возможности. Эксперимент на этом этапе должен был стать «острым», то есть закончится умервщлением подопытных «животных».