- -
- 100%
- +
Погонщики согнали верблюдов в плотную группу и заставили их лечь, образовав живую стену. Люди из племени Самиры достали из вьюков длинные куски ткани и начали натягивать их между вьюками, создавая укрытия.
– Быстро, – сказал Муса Аммару. – Помогай.
Аммар схватил край ткани и помог натянуть её между двумя вьюками. Под этим импровизированным навесом сразу собралось человек двадцать – семьи с детьми, несколько стариков.
Ветер усиливался. Сначала это был лёгкий песчаный дождь, потом настоящие тучи пыли. Аммар почувствовал, как песчинки бьют по лицу, как глаза начинают слезиться.
– Лисам плотнее натягивай, – крикнул Муса сквозь нарастающий вой ветра. – И дыши неглубоко!
Аммар натянул ткань на лице, закрыв нос и рот. И вдруг понял – он может дышать! Ткань пропускала воздух, но задерживала песок. Гениальное изобретение.
Буря длилась минут двадцать. Аммар сидел под навесом, прижавшись к другим людям, и слушал, как ветер воет над их головами, как песок барабанит по ткани. Фатима прижалась к нему, накрыв лицо платком. Рядом молодая женщина с ребёнком на руках тихо пела песню малышу, который плакал от страха. Её голос смешивался с воем ветра, создавая странную, пронзительную мелодию.Аммар был в восторге. Почему-то ему не было страшно. Ему было очень-очень… интересно. Как будто ему снова пять лет, вокруг всё новое. Мир полон открытий. И вся-вся жизнь впереди.
Иногда он поднимал глаза, смотрел вокруг и не мог поверить в то что видит. Это было не похоже ни на что из того что он видел раньше. Наверное так и выглядит настоящая жизнь. Настоящее волшебство.
А потом ветер стих так же внезапно, как начался.
Люди стали выбираться из укрытий, отряхиваться, проверять вещи. Все были покрыты тонким слоем песка – волосы, одежда, ресницы. Но все целы.
– Как дела? – спросила Фатима, отряхивая песок с платка.
Он размотал лисам и улыбнулся. Лицо было чистым под тканью, только вокруг глаз остались следы песка.
– Хорошо. Очень хорошо.
Фатима посмотрела на него – на белую ткань в руках, на загорелое лицо, на уверенную позу – и засмеялась:
– Ты теперь бедуин, Аммар!
– Бедуин? – Аммар посмотрел на себя. Действительно, в длинной рубахе, с лисамом в руках, покрытый пылью пустыни, он больше не походил на городского кожевника. – Может быть. А знаешь что? Мне нравится.
Муса, стоявший рядом, одобрительно кивнул:
– Пустыня принимает только тех, кто готов стать её частью.
– А вы думаете, она меня приняла?
– Первый урок выдержал, – серьёзно ответил Муса. – Но уроков будет много.
***
После бури караван тронулся дальше. Аммар заметил, что некоторые люди кашляют и трут глаза – те, кто не сумел правильно укрыться от песка. Рахим-кузнец шёл, сплёвывая песок и ругаясь вполголоса.
– Эй, Аммар! – окликнул его Юсуф-плотник. – А ну покажи, как эту штуку наматывать!
– Какую штуку?
– Ну эту… как её… лисам! – Юсуф махнул рукой в сторону своей головы. – Я всю бурю в рубахе прятался, песку наглотался. А у тебя лицо чистое.
– И мне покажи, – попросил Фарук, подходя ближе. – Я под одеялом сидел, но всё равно в глаза набилось.
Аммар засмеялся и достал второй кусок ткани, который дал ему Муса:
– Ладно, смотрите. Вот так, видите? Сначала вокруг головы…
Он показывал, как правильно наматывать лисам, а товарищи внимательно смотрели и повторяли. К концу дня половина мужчин в их группе научилась этому нехитрому искусству.
– Учитель нашёлся, – пошутил Рахим, ловко справившись с тканью. – Утром ничего не знал, а к вечеру других учит.
***
Лагерь разбили в ложбинке между холмами, в месте, защищённом от ветра. Муса показал Аммару, как правильно выбирать место для стоянки – чтобы был хороший обзор, чтобы не дуло, чтобы утром солнце не било прямо в глаза.
– В пустыне всё имеет значение, – говорил Муса, пока они раскладывали костёр. – Где лагерь разобьёшь, как костёр сложишь, куда вещи положишь. Мелочей нет.
Аммар слушал и запоминал. Как укладывать дрова, чтобы костёр горел ровно. Как расположить спальное место, чтобы утром не болела спина. Как привязать вещи, чтобы ветер не унёс.
– А зачем мне всё это знать? – спросил он. – У нас же есть опытные люди.
– А если опытный человек заболеет? Или собьётся с дороги? Или умрёт? – Муса серьёзно посмотрел на него. – В пустыне каждый должен знать всё. Иначе один человек – слабое звено всего каравана.
Когда костёр разгорелся, к ним подошли другие мастера. Рахим принёс кусок дерева и принялся строгать, готовя новую рукоятку для молотка. Фарук достал глину и начал лепить небольшую чашку – не для дела, а просто чтобы руки не забывали ремесло.
– А ноги болят, – сказал Аммар, стягивая сандалии и потирая ступни. – Кто бы мог подумать, что от ходьбы можно так устать.
– У меня спина ноет, – пожаловался Фарук. – Непривычно рюкзак таскать. В городе максимум от дома до мастерской нёс.
– Зато какой воздух! – Рахим глубоко вдохнул. – Не то что в кузнице. Там всегда дымом воняло.
– Да уж, – хмыкнул Юсуф. – А здесь верблюжьим дерьмом.
Они засмеялись.
– А вот интересно, – сказал Фарук, комкая глину в руках. – Где мы глину искать будем? Я всю жизнь на рынке покупал. А где её брать – понятия не имею.
– У рек искать, – неуверенно предположил Юсуф. – Или в оврагах каких-нибудь.
– Не обязательно, – возразил Рахим. – Читал я как-то… Глина бывает разная. Есть речная – жирная, но с песком. Есть горная – чистая, но твёрдая. А лучше всего – болотная, но её ещё найти надо.
– А ты откуда знаешь? – удивился Фарук.
– Книжку видел одну. Там про всякие материалы написано было. – Рахим важно откашлялся. – Кузнецу полезно знать, откуда что берётся.
– Особенно полезно знать про болотную глину, – засмеялся Аммар. – А с железом что?
– С железом сложнее, – серьёзно ответил Рахим. – Чтоб ты знал, мой друг Аммар, железо на дороге не валяется. Его добывают из руды. Тоесть из почвы или скал. Руда не везде есть. Нужны особые породы. И не всякая руда хорошая. Есть болотная – её легко плавить, но железо мягкое получается. Есть каменная – твёрдая, но её черт знает как из камня выковыривать. Думаю люди ещё не придумали, как это сделать.
– А в горах что обычно бывает? – спросил Омар.
– Разное. Если горы молодые, острые – там руды много, но добывать трудно. Если старые, округлые – руды меньше, но она близко к поверхности лежит.
– А какие горы нас ждут? – поинтересовался Юсуф.
– Откуда ж мне знать, – пожал плечами Рахим. – Назир говорит, высокие. Значит, молодые, наверное. Железа должно хватить.
– А дерево там будет? – спросил Юсуф. – А то я всю жизнь готовые доски покупал. Сам дерево не рубил ни разу.
– Будет, – уверенно сказал Рахим. – Если есть вода, то есть деревья. Только вот какие… Для строительства нужен дуб или кедр – твёрдые породы. А для мелочёвки сойдёт и сосна.
– А как узнать, какое дерево хорошее? – поинтересовался Омар.
– По коре, по листьям, – начал объяснять Рахим, но осёкся. – Да что я, лесник, что ли? Смутно помню. Написано было: дуб – листья резные, кора толстая. Кедр – хвоя пучками, смола липкая.
– Надо будет местных спросить, – предложил Аммар. – Если не враждебные окажутся.
– А если враждебные?
– Тогда Самира с ними поговорит, – усмехнулся Рахим.
– Надеюсь, до разговоров не дойдёт, – сказал Омар. – А то мне воевать не хочется. Я ж не воин.
– Лучше до этого не доводить, – вздохнул Аммар. – Мне бы просто мастерскую нормальную поставить. У ручья, чтобы вода хорошая была.
– А я печь хочу, – мечтательно сказал Фарук. – Большую, чтобы сразу много горшков обжигать можно было. Только из чего её класть? Кирпичи же сделать надо.
– Рахим, а кирпичи из чего делают? – спросил Омар.
– Из глины и соломы, – ответил Рахим. – Смешивают, в формы кладут, на солнце сушат. Потом обжигают.
– А солома откуда? – не унимался Омар.
– Зерно сеять надо, – засмеялся Юсуф. – Вырастет пшеница – и солома будет.
– Только бы материал был, – буркнул Рахим. – А то красиво мечтаем, а найти всё это ещё надо.
– Найдётся, – уверенно сказал Муса, подходя к костру. – В горах всегда что-нибудь есть. А если местного нет – с соседями торговать будем.
– А вы нас учить будете? – спросил Омар. – Торговому делу?
– Если доживём до гор, – усмехнулся Муса. – И если вы не окажетесь совсем безнадёжными.
– Мы старательные, – обиделся Омар.
– Это хорошо. Старательность в торговле – половина успеха. Вторая половина – умение считать и не давать себя обманывать.
– А третья? – спросил Аммар.
– Третьей половины не бывает. Кажется, тебе надо заняться арифметикой, прежде чем в торговлю лезть, – усмехнулся Муса.
– Просто в городе мы привыкли, что всё есть, – задумчиво сказал Аммар. – А здесь… здесь понимаешь, откуда всё берётся. И что если сам не добудешь, то никто не принесёт.
– Вот это правильные слова, – одобрил Муса. – Город расслабляет. Думаешь, что всё что внутри стен это и есть мир. А он вот он. Сам тебе ничего не даёт. Всё надо брать самому.
– Ладно, мастера, – сказал Рахим, откладывая рукоятку. – Хватит мечтать. Завтра опять топать. А мне ещё ноги лечить надо – мозоли натёр.
– У кого-нибудь есть жир? – спросил Фарук. – Мозоли смазать.
– У меня есть, – отозвался Аммар. – Фатима с собой взяла.
– Умная жена, – одобрил Рахим. – Хозяйственная.
Костёр потрескивал, звёзды становились ярче. В других группах тоже шли разговоры – кто-то пел, кто-то рассказывал истории детям. Слышался смех, негромкие голоса, мерное дыхание засыпающих людей.
Аммар лёг рядом с Фатимой, укрылся плащом и посмотрел на звёзды. Они действительно были другими – ярче, ближе, словно висели прямо над головой.
– Хороший день, – прошептала Фатима.
– Очень хороший, – согласился он.
И правда был хороший. День, когда он научился быть не городским кожевником, а путешественником. День, когда понял, что дорога – это не мучение, а приключение. День, когда он почувствовал себя частью чего-то большего и важного.
– Аммар?
– Что?
– А ты действительно думаешь, что мы что-то построим? Что-то хорошее?
Аммар помолчал, слушая ночные звуки пустыни – далёкий вой шакала, шелест ветра, тихое дыхание спящих людей.
– Знаешь, что сказал мне сегодня Муса? Что в пустыне мелочей не бывает. Каждый камень, каждая тропинка, каждый глоток воды – всё важно. – Он повернулся к жене. – Может быть, и с жизнью так же. Если всё сделать правильно, она сама приведёт нас туда, где мы должны быть.
– Это красиво, – сказала Фатима. – И, наверное, правильно.
Где-то вдалеке завыл шакал – не страшно, а скорее музыкально. Голос пустыни, которая пела им колыбельную. Аммар закрыл глаза и заснул с улыбкой.
Сегодня он стал бедуином. А завтра станет кем-то ещё.
Глава 5 Подмастерье
3-й день путиЧисленность каравана: ~799 человек.
Аммар проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел силуэт Мусы на фоне предрассветного неба – звёзды ещё не погасли, но край горизонта уже светлел.
– Вставай, кожевник, – тихо сказал погонщик. – Дел по горло.
Аммар сел, чувствуя, как песок сыплется с волос за шиворот. Фатима ещё спала, укрывшись плащом с головой. Воздух пах верблюжьим навозом и чем-то горьковатым – может быть, полынью.
– Что случилось?
– Ничего не случилось. Просто пора тебе перестать быть пассажиром. – Муса протянул ему потёртую кожаную сумку. – С этого дня будешь ходить со мной. Мои глаза уже не те, а руки у тебя должны быть крепкими. Будешь моим подмастерьем.
Муса указал на загон с верблюдами:
– Сорок два животных. Каждое утро мы их осматриваем, каждый вечер проверяем упряжь. Ты будешь учиться, а я – следить, чтобы твоё учение нас не убило. С тебя спрос за каждый стежок.
Аммар заглянул в сумку. Инструменты были незнакомые – половины он не знал.
– А если я что-то испорчу?
– Я не дам тебе испортить то, что может нас убить, – спокойно ответил Муса. – А на том, что не убьёт – на том и будешь учиться.
Первый верблюд встретил Аммара попыткой укусить. Он отскочил, поскользнулся на гладком камне и едва удержался на ногах.
– В городе я бы позвал погонщика, – пробормотал он себе под нос.
– А здесь погонщик – это ты, – сказал Муса. – Подходи сбоку, не делай резких движений. Если он тебя укусит, значит, ты сам виноват.
Аммар снова подошёл, но осторожнее. Животное фыркнуло, но позволило осмотреть упряжь.
– Что видишь? – спросил Муса.
– Ремни… кольца… вроде всё целое.
– «Вроде» – слово не для пустыни. Либо целое, либо нет. Посмотри внимательнее.
Аммар провёл пальцем по краю ремня. Кожа была сухая, в нескольких местах появились крошечные трещинки.
– Здесь трещины.
– Хорошо. А что с ними делать?
– В городе я бы его заменил…
– В городе много чего делается. А здесь?
Аммар растерянно пожал плечами. Муса вздохнул.
– Пойдём к Зейду. Он тебе покажет, как с кожей в пустыне дружить.
Зейд оказался молодым парнем с постоянно улыбающимися глазами и руками, которые, казалось, никогда не остаются без дела. Даже сейчас он что-то обтачивал – аккуратно обрезал края у небольшой деревянной пластинки, время от времени проводя пальцем по её поверхности.
– О, новичок! – радостно воскликнул он, не отрываясь от работы. – Муса, ты ему уже показал главный инструмент пустыни?
– Какой инструмент? – недоуменно спросил Аммар.
– Нос! – засмеялся Зейд, постучав себя по переносице. – Половина ремесла в пустыне – это правильно нюхать. Плохая кожа, тухлая вода, больной верблюд – всё расскажет тебе нос раньше, чем глаза. – Он достал маленький пузырёк с тёмной жидкостью. – Вот, например, понюхай это. Скажешь – отрава или спасение? Жир, смешанный с солью пота. Верблюжьим потом.
Он открыл пузырёк, и Аммара ударил резкий запах – солёный пот животного, застарелый жир и пыль. Он так отличался от привычного запаха дубильных веществ и чистой кожи в его мастерской, что на мгновение ему показалось, будто та жизнь принадлежала другому человеку.
– Воняет, как носки после долгого пути, да? – подмигнул Зейд. – Но поверь, эта вонь дороже любых духов. В городе от такого нос воротят, а здесь это спасение. – Он показал, как наносить смесь тонким слоем. – Главное – не торопиться. Пустыня терпелива, и мы должны быть такими же.
Аммар попытался повторить его движения, но получалось неловко. Он с досадой посмотрел на свои ладони. В городе его руки знали каждую выемку на рукоятках инструментов, кожа огрубела там, где нужно. А здесь они словно принадлежали чужому человеку – неумелому, неуклюжему.
Закончив урок, Аммар проводил взглядом Мусу, который пошёл проверять другие упряжи, и обратил внимание на то, как бережно Зейд убирал свою деревянную пластинку в потёртый мешочек.
– А это что у тебя? – спросил Аммар, кивнув на мешочек.
Зейд на мгновение замялся, потом усмехнулся:
– Хлам, в общем-то. Обрезки дерева.
– Зачем тебе хлам?
– Это не хлам, – в голосе Зейда появилась неожиданная серьёзность. – Это будущая песня.
Аммар непонимающе нахмурился. Зейд посмотрел по сторонам, убедился, что никто не слушает, и тихо добавил:
– Мой дед был мастером. Делал уды и лютни для музыкантов в Аль-Мадире. Когда я был мальчишкой, он научил меня различать дерево по звуку. – Зейд осторожно достал пластинку и постучал по ней костяшкой пальца. Раздался чистый, звонкий звук. – Слышишь? Это хорошее дерево. Певучее.
– И что ты хочешь с ним делать?
– Я хочу сделать музыкальный инструмент, – Зейд говорил тише, словно делился тайной. – Чтобы в караване снова зазвучала музыка. Чтобы люди могли петь по вечерам у костра, как раньше. – Он вздохнул. – Дед говорил, что музыка – это лекарство для души. А наши души… они сейчас больны от всего, что мы потеряли.
Аммар посмотрел на молодого плотника с удивлением. На фоне постоянной борьбы за выживание, необходимости чинить колёса и упряжь, нехватки воды и припасов – мечта о музыкальном инструменте казалась почти детской наивностью.
– А… а Самира знает? – спросил он.
– Пока нет, – Зейд быстро спрятал пластинку обратно. – И лучше пока не говорить. Она решит, что я трачу время на ерунду, когда нужно делать что-то полезное. – Он улыбнулся с прежней беззаботностью. – Но когда всё будет готово… тогда все поймут.
К середине утра они осмотрели десяток животных. Аммар в основном наблюдал, завороженно глядя на руки Мусы. Сухие, покрытые шрамами и старческими пятнами, они двигались с невозможной точностью. Узлы завязывались быстро и ловко – идеальные, тугие, каждый на своём месте. За этим стоял опыт тысяч дней в пустыне.
– Устал? – спросил Муса.
– Немного.
– Это только начало. К концу дня руки будут как после драки, а спина – как после побоев. Но зато поймёшь, что такое настоящая работа.
После полудня Муса доверил Аммару первое ответственное задание – закрепить бурдюк с водой на боку одного из верблюдов. Простая работа, только завязать узел.
– Покрепче, – посоветовал Муса. – Вода тяжёлая, а тряска в пути постоянная.
Аммар старательно завязал узел, проверил, потянул. Казалось надёжно.
Через час пути Муса резко остановил верблюда и указал подбородком на работу Аммара. Узел, который казался таким надёжным, от монотонной тряски ослаб, и тяжёлый бурдюк накренился, почти соскользнув на песок. Ещё несколько шагов – и они потеряли бы дневной запас воды на четверых.
– Твоя работа, – тихо, но весомо сказал Муса. Он не кричал. Этот спокойный тон был страшнее любого крика. – Перевязывай. И сделай так, чтобы я больше не отвлекался на твою учёбу.
Аммар почувствовал, как к лицу приливает жар стыда. Из-за таких вот «мелочей» люди умирали от жажды. Из-за подобных ошибок Самира оставила умирать того раненого мужчину на холме. Он мог стать таким же слабым звеном. От этой мысли во рту пересохло сильнее, чем от пыли.
К вечеру, когда караван остановился на ночлёг, Аммар позволил Мусе провести последний осмотр животных. Его пальцы покрылись болезненными волдырями от грубых ремней, спина ныла от постоянного нагибания. Он злился на ремни, на собственную изнеженность, но больше всего – на свою неспособность сразу стать тем, кем нужно.
– Руки болят? – спросил Муса, присаживаясь рядом у костра.
– Как после драки, – признался Аммар, разглядывая волдыри.
– Хм. – Муса помолчал, потыкал палкой в угли. – Завтра дам тебе поработать с седельными ремнями. Там дело поделикатнее.
Аммар разбирал инструменты, когда услышал детские голоса.
– Отстань! – сердито говорил мальчишеский голос. – Все что-то делают, а я только мешаюсь! Самира сказала, что кто не работает, тот не ест. Я тоже хочу работать!
– Ты ещё маленький, – устало отвечала женщина. – Твоя работа – помогать мне с Аминой и не путаться под ногами.
– Я не хочу нянчить куклы! Я хочу быть как папа! Он бы работал с мужчинами!
Аммар поднял голову. В нескольких шагах стояли Юсуф и его мать. Мальчик сердито швырнул в песок финиковую косточку.
– Эй, стрелок, – тихо позвал Аммар. – Хочешь узнать, как проверить, надёжно ли сшита упряжь?
Юсуф обернулся, в глазах блеснул интерес.
– А можно?
– Если мать разрешит. – Аммар посмотрел на женщину. – Ничего опасного, просто покажу, на что обращать внимание.
Мать устало кивнула. Юсуф подсел к Аммару.
– А зачем это нужно знать?
– Потому что тот, кто понимает, как устроены вещи, никогда не останется без дела, – ответил Аммар, доставая из сумки потёртый ремень. – Вот, подержи. Что чувствуешь?
Юсуф взял ремень в руки, помял его.
– Он… сухой. И в одном месте как будто тоньше.
– Точно! – Аммар удивился. Обычно новичкам требовалось время, чтобы научиться различать такие вещи. – А теперь посмотри здесь, на стежки.
Он показал мальчику место, где нитки начинали расходиться.
– Видишь эти швы? Если они разойдутся полностью, упряжь порвётся.
– А если упряжь порвётся?
– Верблюд потеряет груз. А груз – это наша вода, еда, всё, что нужно для жизни.
Юсуф внимательно изучал ремень, проводил маленькими пальцами по швам.
– А как понять, скоро порвётся или нет?
– Хороший вопрос. – Аммар взял другой кусок кожи. – Сравни. Этот новый, крепкий. А тот старый, изношенный. Но и старый можно починить, если знать как.
Он показал мальчику, как правильно держать шило, как делать ровные проколы, как продевать нить.
– Попробуй сам. Только осторожно.
Юсуф взял инструмент, старательно повторил движения. Получалось неловко, но он не сдавался.
– У меня кривое.
– У всех сначала кривое. Главное – крепкое. – Аммар проверил стежок мальчика. – Этот узел выдержит. А вот этот ремень… – Он показал на третий кусок кожи. – Что скажешь?
Юсуф взял ремень, нахмурился.
– Он… странный. Как будто больной.
Аммар внимательно посмотрел на мальчика. Тот не мог знать, но этот ремень действительно был испорчен – Муса показывал его утром как пример того, что происходит с кожей, если её неправильно хранить во влажности.
– Почему ты так думаешь?
– Не знаю. Просто… он пахнет не так. И на ощупь неприятный.
– Ты прав, – сказал Аммар медленно. – Этот ремень гнилой. Его нельзя использовать. Но откуда ты знал?
Юсуф пожал плечами.
– Просто чувствую.
Они проработали ещё полчаса. Юсуф оказался внимательным учеником – запоминал, задавал толковые вопросы, не боялся испачкать руки. И что-то в нём было особенное, какая-то интуиция к материалам, которую не объяснишь.
Когда мать позвала его ужинать, он неохотно встал.
– А завтра можно ещё посмотреть?
– Завтра у меня будет много работы с Мусой, – ответил Аммар. – Но если найдётся время…
– Я буду ждать! – Мальчик помчался к матери, но через несколько шагов обернулся. – Мастер Аммар! А что вы завтра будете чинить?
– Седельные ремни, – улыбнулся Аммар. – Дело деликатное.
– Я помогу! Я уже умею делать дырки!
Мальчик убежал, довольный. А Аммар остался сидеть, глядя на тот самый "больной" ремень. Как мальчишка сразу почувствовал, что с ним что-то не так?
Поздно вечером, когда лагерь затих, Аммар не мог заснуть. Пальцы саднили от волдырей, в спине ныла усталость, но руки просили работы – той самой, знакомой, которая успокаивала лучше сна.
Он тихо поднялся, нашарил в сумке обломок верблюжьей кости и сломанную иглу. Сел чуть в стороне от костра – так, чтобы видеть, но не разбудить спящих.
При красноватом свете углей он принялся за работу. Не думая о том, зачем и для кого. Просто потому что пальцы знали, что делать с костью. Потому что после дня ошибок хотелось сделать хоть что-то правильно.
Кость была грубой, неподатливой. Совсем не то, с чем он привык работать. Но постепенно под иглой и острым камнем проступали очертания инструмента.
– Руки мастера покоя не знают?
Аммар вздрогнул. Из тени вышел Муса. Он присел рядом, молча наблюдая за работой.– Хорошее шило выйдет. Крепкое.
Он заметил кровь на пальцах Аммара.– А вот это нехорошо. – Муса достал из-за пояса маленький глиняный горшочек. – Порез небольшой, но в пустыне и от царапины умереть можно. На, смажь. Тут жир и травы. Щипать будет, зато зараза не пойдёт.
Аммар благодарно кивнул и нанёс пахучую мазь на ранки.– Для мальчишки стараешься? – спросил Муса, кивнув на шило.– Не знаю, – честно ответил Аммар. – Может быть. Уж больно глаза у него горят.– Горят, это верно, – согласился Муса. – Парень толковый. Но ты не торопись.– Что вы имеете в виду?– Мастерство – как верблюд. Сначала надо его приручить, а потом уже в дорогу отправляться. Дашь ему инструмент сейчас – он может пораниться или, что хуже, испортить хорошую вещь и отбить у себя всю охоту. Пусть сначала научится ценить кожу, чувствовать её руками. Пусть поймёт, что такое ошибка. А когда поймёт – сам себе инструмент сделает. И ценить его будет больше любого подарка.
Муса помолчал, глядя на звёзды.– Ты хороший учитель, Аммар. Терпеливый. Из тебя выйдет толк. А теперь иди спать. Завтра нам осматривать того рыжего чёрта, который лягается. И я хочу, чтобы твои руки были твёрдыми.
Он поднялся и растворился в темноте. А Аммар остался сидеть с недоделанным шилом в руках. Может, старик и прав.
Он убрал кость в карман и лёг рядом с Фатимой. Над ним мерцали звёзды, беззвучные и далёкие.
Завтра будет новый день. Новые ошибки. Новые уроки.
А шило может подождать.
Глава 6 Урок Мусы
5-й день путиЧисленность каравана: ~798 человек.
На пятый день пути Аммар понял, что у отчаяния есть вкус.
Это открытие пришло к нему не как молния – резко и ослепительно, а как медленное просачивание воды сквозь трещину в кувшине. Сначала он просто заметил, что вода в его бурдюке изменилась. Потом понял, что это изменение происходило уже несколько дней, но он не хотел его замечать. А сегодня утром, когда сделал первый глоток, правда врезалась в сознание со всей беспощадностью пустынного солнца.