Три кашалота. В аномалиях древних капищ. Детектив-фэнтези. Книга 12

I

Капитан Семен Маркелшин обрадованно взял папку с подготовленными материалами и поспешил к генералу на совещание.

«Я давно готов. И чувствую себя, как тореадор! Так, смелее – в бой!..»

Заданием наступившего нового дня явился анализ происшествий в двух учреждениях одного из частных предприятий курского региона: смерть в результате посещения зубного кабинета двух его пациентов и массовый психоз, выразившийся в форме беспокойства, бессонницы и расстройства психики у посетителей детско-юношеской спортивной секции со своим тренировочным фитнес-центром. И стоматологический кабинет, и фитнес центр принадлежали фирме «Пищфосфатсамород», оказывавшей бесплатные услуги свои работникам и их детям. Предприятие находилось на территории, освобожденной после захвата и многомесячного пребывания на ней украинских боевиков. Оно было восстановлено и вернулось к прежней жизни. Понесшим убытки гражданам и организациям государство выплатило компенсацию, и свои полученные деньги руководство «Пищфосфатсаморода» все потратило на благотворительные цели и развитие своей социальной инфраструктуры. Насторожило то, что происшествия могли являться отголоском уже совершенных в области диверсий, тем более что пострадали дети. Обо всем этом и шла речь на совещании, где выступавшие порой сопровождали свои доклады демонстрацией на большом общем мониторе реальных видеосъемок и кадров-гипотез, что являлось обычной практикой благодаря наличию в ведомстве «Три кашалота» специальной подсистемы реконструкции событий и фактов «Скиф». Как оказалось, горнообогатительный комбинат, довольно небольшой, считался комбинатом «имени Кореня Молоканова», некоторыми эпизодами жизни которого, а также связанной с ним деятельностью первого золотодобытчика Ивана Протасова уже не первый год интересовались в ведомстве по розыску драгоценностей генерала Георгия Ивановича Бреева.

Маркелшин докладывал:

– Таким образом, товарищ генерал, – говорил он в русле разбиравшейся на совещании темы, – секта петровской эпохи Кореня Молоканова, как выясняется, вовсе не была обычной сектой, возникшей во времена раскола. Это была более древняя раскольническая ветвь, с крепкими традициями, со своими, так сказать, разветвляющимися корнями в разных районах, таких, например, как владимирский, рязанский, вологодский, костромской, тульский, равно как и курский, и заглядывающей далеко в будущее философской школой о мирском бытии. Одним из ее течений в курском регионе, где совершены рассматриваемые нами преступления, было познание сути мироздания через энергию внутреннего мира, ограниченного пространствами, дабы не иметь слишком большой воли. Можно предположить, что фигурант, гендиректор фирмы Ростислав Семенович Воробей, считающийся главным подозреваемым в допущении поставок некачественного товара в детские молочные кухни, ясли и детские сады, является главой данной «христианской общины», которую трудно квалифицировать и как секту, и как протестантское сообщество. Это, товарищ генерал, больше напоминает клуб шарлатанов и их жертв, с тем же признаком банального наживания за счет своих фанатиков-клиентов и фанатиков-избранных, кто уже поделился с клубом своим достоянием.

– В том числе и детьми! – возмущенно констатировал руководитель аналитико-оперативной службы «Сократ» полковник Халтурин. – Даже детьми! Ироды!

Слово «ироды», как понимал майор Илья Куртяхин, также присутствующий на совещании, относилось к преступникам, поскольку всегда и всюду мог найтись контингент таких родителей, кто боялся вручить здоровье и судьбу детей медицине и государственным воспитательным учреждениям, а делал это в пользу протягивающим руку помощи и, главное, спасения всяким шарлатанам, сектантам, «благотворительным обществам», даже тем, кто вывозил детей за границу по разным своим соображениям, вплоть до извлечения органов. В одном из таких обществ, якобы, с медицинским уклоном, угораздило увязнуть с головой и его бывшей жене, родившей от него двойню, о существовании которого он, майор Куртяхин, до последнего времени слыхом не слыхивал. Он даже не знал, что она родила именно двойню, а сначала узнал об одном ребенке, мальчике, которому было уже пять лет. А когда еще узнал, куда водит ребенка его бывшая, теперь целыми днями переживал, а тут такая тема – массовая потрава психотропными препаратами детей в детских учреждениях курского малого предприятия «Пищфосфатсамород» Ростислава Воробья. Теперь он, кто считался благотворителем, чуть ли не благодетелем, открыв ясли, детсад и начальную школу, оказался весьма подозрительным типом, может, даже сектантом, к тому же с признаками психопата. А как иначе рассматривать то, что и детские книжки, и школьные учебники большей частью были связаны со всем, что делается под землей: о гномах, о всяких подземных сокровищах, вплоть до адаптированной «Тысячи и одной ночи» с золотой пещерой Али-бабы и сорока разбойниками, с шахтерами, спелеологами и им подобными, включая всех героев, стремящихся достигнуть центра земли. По сведениям, полученным от сотрудников Воробья, оказалось, что больше всего времени он проводил в помещениях, причем львиную долю его отнюдь не в своем кабинете, в цехах фабрики или у себя дома, в квартире в какой-нибудь высотке, и даже не в особняке, его него в Подмосковье. А именно – под землей, в шахте или в карьере, имеющихся у горнообогатительного комбината. Из заключений врачей в его медицинской карте следует, что Воробей здоров, но система «Сапфир» копнула глубже и выявила у него болезнь боязни большого пространства: он, как крот, всегда стремится в свою нору, но при этом, как суслик, всюду имеет и запасные пути отхода.

– Если о религии, товарищ генерал, – говорила уже капитан Удальцова, – то Воробей посещает церковь, однако философствует как протестант или сектант, хотя и для них достаточно нетрадиционно. Например, он утверждает, что бог есть сам по себе не как бог, а как тот, кому не дать имени, ибо нет ни слова, ни порядка слов, ни книги, чтобы могла определить, что он такое есть. А бог как Троица реален только через осознание его людьми при одновременном «пропущении через сердце, минуя писание и все предания со свидетельствами совершенных после вознесения господа кафолических чудес». Кафолических, значит, признанных во всем христианском мире, как непреложное событие и явление, не подлежащее никакому анализу. Словом, все две тысячи лет после смерти Иисуса Христа видятся им накоплением фактов и событий нового предания, причем с игнорированием еврейской части и заключений, как он считает, «упрямых умов теологов и ученых». Не отрицая существования в истории Ветхого и Нового заветов, он считает их только историческими источниками: в первом случае для теологов, а во втором – для историков. Хотя верит в конец времен и Христов суд.

Генерал, дослушав до этого места, встал и стал обходить стол с сотрудниками.

– То есть, Лариса Дмитриевна, христианские евангелия как источник для веры эти секты тоже игнорируют? – спросил он. – Но если они верят во второе пришествие Христа и Страшный суд, как же тогда обходятся без Откровения Иоанна, Апокалипсиса?

– Не обходятся, товарищ генерал – отвечала она, – здесь сделано некоторое исключение: признается та часть Апокалипсиса, когда на какое-то время перед судом в мире будут править бал отродия сатанинские. И в то время спасутся те, кто уйдет ближе не к горнему миру, в том числе буквально и на вершины гор, моля господа о новых ступенях благодати, а в подземелья, шахты, даже открытые карьеры, словом, в любые бездны, в том числе, кто сможет, и в подводные. У меня все.

II

– Благодарю, присаживайтесь, Лариса Дмитриевна, – мягко сказал Бреев.

– Теперь я, товарищ генерал, разрешите? – спросила старший лейтенант Лимонникова.

– Да, Клара Федотовна, прошу! – сказал он, останавливаясь возле нее.

– Из наиболее благоприятных участков, на которые указывает карта спасения Воробья с его компанией, являются залегающие в регионе известные курские магнитные аномалии и поименованные ими «курские золото-фосфатные аномалии». Это ряд участков примерно около сотни метров под поверхностью земли, где когда-то было море и где образовывались своеобразные залежи золота и серебра в фосфористых залеганиях. Как выше уже было сказано, замороченным «клиентам» внушалось, что рай – это новый этап на земле для того человечества, которое уже не может быть осуждено и поделено на избранных и нет, а правила старого исчезнут. В эти «вечные новые времена» попадут и ограждающие себя сегодня от лишнего света и пространства шахтеры, проходчики-метростроевцы, спелеологи и прочие, серьезность намерений которых защитить себя для будущего рая они доказывают демонстрацией в подземельях на глубине ста метров на дне древнего моря жилых катакомб по примеру проводивших годы и десятилетия под землей христиан «катакомбной культуры». Кстати, проблема с набором горных рабочих здесь полностью решена.

– Но, наверное, не только за счет обещания будущего рая! – выразил сомнение Бреев. – Хотелось бы уточнить, добываются ли там все-таки драгоценные ископаемые, ибо речь идет пока только о «курском самороде», то есть добыче фосфатов? – спросил он, обойдя стол и уже медленно направляясь к далекому окну, чтобы по привычке или мимоходом взглянуть на башни Кремля, а уж потом либо сразу вернуться к офицерам, либо провести там сколько-то времени, давая возможность вести совещание своему заместителю полковнику Халтурину.

– Работа по выявлению незарегистрированной добычи золота и серебра началась, – ответил сам Халтурин. – На место по моему приказу еще вчера выехал майор Сбарский, а сегодня, как вы, может, уже знаете, Георгий Иванович, – все более возвышая голос, докладывал он, – выявлено, что, помимо пищевых добавок в большом масштабе и продажи их в разные регионы, фабрика Ростислава Воробья поставляет и продукцию для фитнес-центров, в том числе одного созданного детско-юношеского.

Бреев все дальше уходил к окну, и Халтурин, поднимая майора Куртяхина, произнес:

– Илья Сергеевич, продолжайте. Что удалось выяснить по отравляющим веществам? Вы сами вызвались изучить эту сторону дела…

– Так точно!.. Тут ведь что… – начал Куртяхин, поднимая над папкой с бумагами заготовленный текст, – «основным механизмом действия фосфатов является избирательное угнетение фермента, катализирующего, – как указано в упаковках для приема порошка, повреждающего мышцы, – гидролиз медиатора нервного возбуждения, происходящий в организме постоянно и необходимый для прекращения передачи нервного импульса, что позволяет мышце возвращаться в состояние покоя». Такие же порошки поступают и во взрослые спортивные клубы, с описанием пользы и вреда переизбытка приема снадобья; в частности «избыток фосфатов приводит к смещению баланса кальция и фосфора в организме, и тогда недостающий кальций начинает поступать из ближайших «источников» – из костей и зубов; как следствие, кости становятся хрупкими, а зубы портятся…

– Так что, выходит две смерти вышедших из стоматологического кабинета зубной клиники имеют исток во вредных добавках к пище, например, в их буфетах или столовых?

– Выходит, что так. Фосфаты официально разрешено употреблять как пищевую добавку, поскольку это обязательная составляющая организма каждого человека. Они являются своеобразным буфером, играющим важную роль в поддержании кислотно-щелочного баланса, и, находясь в составе многих продуктов питания, достаточно быстро всасывается в тонком кишечнике; соли фосфорной кислоты хорошо усваиваются потому, что и желудочный сок – это соляная кислота, а всего до восьмидесяти процентов фосфора в организме связано с кальцием, как раз и формирующего каркас костей и тех же зубов; десять процентов находится в мышцах и один процент в нервной ткани. Это же может вызвать чувство беспокойства, бессонницу и расстройство желудка – как раз то, что и произошло с детьми. Что еще… большая часть фосфора в сыворотке крови находится в фосфатах. По выводам экспертизы, зафиксирована их смертельная концентрация по причине неправильной реабсорбции в почечных канальцах, а также нарушение процессов резорбции и синтеза костной ткани. Что касается детей, то анализ выявил у них нарушение концентрации в сыворотке крови в результате нарушения процессов всасывания данного вещества в кишечнике, а также выхода его из других тканей организма. На это могла повлиять чрезмерная нагрузка во время тренировок либо изменение условий тренировок, например, при смене температуры, вентиляции, когда было нарушено нормальное потовыделение. Да, и еще… какое-то время не работала писуарная, так что некоторые дети, долго терпев и не вытерпев, помочились прямо в зале…

Подошедший к столу Бреев заметил:

– Контролируйте и дальше эту проблему, товарищ майор.

– Есть.

– Доложит капитан Костояров! – сказал Халтурин, поднимая руководителя отдела «Аякс-СВ».

– Слушаем вас, Михаил Дмитриевич! – согласился Бреев, крутнув кресло с высокой спинкой и вновь усаживаясь за столом.

III

– Во-первых, – начал Костояров, заменивший Куртяхина, – само название компании из двух производств – горного и фабричного – «Пищфосфатсамород» происходит от известного в ученом мире «курского саморода» – фосфатного туффизита с аномальным содержанием золота и серебра. Во-вторых, по мнению большинства исследователей, от разновидности «саморода», возникшего в области шельфа древнейшего морского бассейна на глубине ближе к ста метрам в еще незатвердевшем иле или же глине. Гипотезы происхождения этой аномалии разделил ученых на три группы: химическую, биохимическую и биологическую. Вместе с тем, научная критика отмечает, что противоборствующие стороны предлагают правдоподобные сценарии накопления фосфора в морских осадках с целью стратификации залежей фосфоритов, но при этом как бы не замечают сопутствующих фосфору в аномально высоких содержаниях таких химические элементов, как фтор, мышьяк, сера, золото, серебро и уран, вовсе не свойственных в высоких концентрациях для морских вод. Приводится пример: «Однако в фосфоритах Уколовского месторождения содержание их в три-пять раз выше, чем на соседних месторождениях того же морского бассейна». Так вот, это указывает, что главную роль в формировании промышленных месторождений фтор-фосфатных руд с аномальным содержанием золота и серебра сыграли и рудообразующие процессы, наложенные на уже тектонически дислоцированные толщи морских отложений.

– Значит, золотодобыча в этих толщах вестись все же может. Таков ваш вывод? – спросил Бреев.

– Именно такой, товарищ генерал. Более того, майор Куртяхин, ранее исследуя рукопись о первом золотодобытчике России Иване Протасове и запрашивавший данные у центральной системы «Сапфир», получил сведения, что в этих районах существовал завод наших, так сказать, давнишних исторических фигурантов, барона Гаврилы Осетрова и майора Романа Рюрикова. А после ухода со службы последнего компаньоном Осетрова стал приближенный к Петру I материаловед, горняк и металлург, граф Иннокентий Гаврилович Томов… Удалось найти карту их рудников, и, что интересно, она наложилась на план подземных коммуникаций, сослуживших важную роль в ходе беспримерной танковой битвы на Курской дуге во время Великой Отечественной войны.

– Да, это так! – подтвердил Куртяхин. – Вызывает особый интерес, что как в учениях императора Петра, поддержанного графом Томовым и другими «птенцами петровыми», так и в учениях одного из глав раскольничьей смуты Кореня Молоканова указывалось на важность постройки подземных зеркальных лабиринтов силы как в Санкт-Петербурге, так и в Екатеринбурге, и на «курской земле».

– Напрашивается вывод, товарищ генерал, – сказал Халтурин, – что основавшийся в подземных шахтах руководитель компании Ростислав Воробей нарочно присвоил своей фирме имя Кореня Молоканова, чтобы под видом сектантской деятельности в старинных катакомбах, где, вероятно, прятались раскольники, преследуемые инквизицией, официально начать добычу фосфатов, но на самом деле прочно застолбить себе место для добычи драгметаллов?

– Похоже, что так, – согласился Бреев. – Но как же это место так долго оставалось незанятым? Тем более если здесь когда-то велись горные разработки царских вельмож! – размышляя, гипотетически вопрошал он всех присутствующих.

– Одна из причин, – сказал Куртяхин, – могла быть та, что эти работы барон Осетров и граф Томов тщательно скрыли от их могущественного на тот момент врага – помощника протоинквизитора Санкт-Петербурга графа Василя Широкова, курирующего со своими фискалами курские земли; именно здесь когда-то он начинал подъем своей высокой карьеры. Другой причиной могла быть та, что в этих землях строилось множество сакральных лабиринтов защиты, которыми до конца жизни бредил Петр I. Но после его смерти проект был закрыт, заморожен, входы в лабиринты тщательно заилены и запечатаны, копать в этих местах, помимо сильно требовавшихся заводам угольных месторождений, надолго запретили. Впрочем, быть может, уже тогда здесь добывали железо, которого там, под землей, целых два гигантских хребта, а когда император умер, заинтересованные люди сделали так, чтобы «железная кладовая» для всех выглядела совершенно истощившейся. Но, может, на тех участках в то время это так и было на самом деле.

– Кто знает, товарищ генерал, – поделилась смелой догадкой Удальцова, – может, избирая этот участок русской земли для генерального танкового сражения в тысяча девятьсот сорок третьем году, советское командование учло размеры и скрытость когда-то выкопанных здесь с тысячу миль подземных ходов и, строя новые тысячи километров траншей, использовала старую секретную фортификацию. Ведь, по большому счету, эту битву можно назвать и битвой двух подземных городов!

– Полагаю, – добавила Лимонникова, – эти гипотезы вполне обоснованы, тем более что, может, там имелись шахты и по выработке фосфатитов, ведь открыв там их залежи, новая советская власть интенсивно разрабатывала их уже ровно пятнадцать лет со второй половины двадцатых годов.

– Добавлю, – вступил в разговор капитан Костояров, – что все натуралисты склоняются к тому, что, как отмечает один курянин, – он заглянул в гаджет, – «природа умеет до поры до времени сохранять признаки и улики былых процессов преобразования горных пород в недрах региона». А что до того, что тайны недр открываются не сразу и не всем, тот же ученый-критик отмечает следующий, объясняющий многое факт: «Составители учебников, геологических карт и диссертаций при обобщении материалов на больших территориях вынуждены опускать особенности и мелкие детали строения и минерального состава толщ на отдельных участках. Улики камуфляжа происходивших природных процессов именно в этих мелких деталях»!

– Надо попробовать разыскать хоть какие-то данные о добыче серебра в этом районе, – сказал Бреев.

– Будет исполнено! – отчеканил басисто Халтурин.

– Может, и о наличии золота, – прибавил генерал. – Мы знаем, что официально о золотых рудниках на Среднем Урале Россия узнала спустя пятнадцать лет после смерти Петра. Но если Осетров с Томовым нашли его еще при Петре, то, возможно, они только искали случая сообщить о нем императору, либо если и сообщили, то он не смог этим воспользоваться, потому что вскоре умер. Ну, а затем, когда началась смута и гонения на «птенцов петровых», они попросту заморозили эту тайну, а может быть, и некоторые золотые запасы.

Говоря это, словно бы, в мечтательном размышлении и кивнув Халтурину, хозяин огромного кабинета уже вновь ходил вокруг общего стола, заложив руки за спину и вышагивая мягко, будто прислушиваясь к тихому скрипу своих черных лакированных туфлей – к ним он имел слабость, впрочем, как и ко всегда идеально сидящим на нем новым костюмам.

– Вполне, очень даже так и может быть, Георгий Иванович! – скромно, но с восклицанием заявила Лимонникова. – Тем более что если вначале всем поголовно разрешили заниматься горным промыслом, то после смерти Петра вновь отняли это право… вот… «в угоду владельцев поместий, дворянам, чей капитал наращивался трудом земледельца».

– На самом деле, Георгий Иванович. – добавила и Удальцова, уткнув палец в свой источник, – чтобы добиться активного поиска всюду полезных ископаемых, как того же каменного угля в курской земле, незадолго до своей смерти император дал неслыханную волю частной инициативе: искать и на частной, и на ничейной, словом, любой российской земле. Недра признавались не имеющими владельцев. Отодвигалась в сторону сословная субординация: попытать счастье дозволялось каждому, включая крепостных крестьян. Одно посчитали нужным оставить, как прежде: угрозы от царского имени нерадивым и ленивым, без которых, как отмечалось, «ни одно нововведение не укоренится». «А тем, которые изобретенные руды утаят и доносить о них не будут… объявляется наш жестокий гнев, неотложное телесное наказание и смертная казнь».

IV

«…Граф Василь Павлович Широков, приняв племянника, все еще расстроенного от оскорбления купца Ивана Протасова, занимался своими прожектами, но теперь выложил на сто, чтобы скрыть истинные цели, дела, поступившие из Берг-коллегии по ведению горных работ, хотя желваки на его чуть осунувшемся лице играли при каждом новом упоминании, что какой-то смерд рядился с прежним хозяином. Петр оказал подданным неслыханную милость, наделив привилегией: «Тем, кто сумеет обнаружить ценную породу, имеет право вести ее разработку самостоятельно, независимо от того, на чьей земле она сделана». Завьюжил вихрь интриг, конкурирующих прожектов и, конечно же, тяжб о первенстве на добычу при уязвимости в такой обстановке разных форм собственности, казавшейся неприкосновенной. Да тут еще издан новый указ «О приискании на Дону и в Воронежской губернии каменного угля и руд», а это также и в курских землях, где мог бы и он, если б знал давно о таких привилегиях, сам бы скупить ряд земель, да теперь бы и открыл заводы и наполнил их беглым людом, ибо дано теперь и такое право.

Услыхав сопение рядом, он очнулся от дум, машинально взялся за парик, что лежал поверх других бумаг на столе, но, скомкав, отбросил его еще дальше. Стало уже жарко и душно.

– Отправить тебя на поиск угля, что ли? Туда, куда в мое курское имение моя сестра, твоя матушка отсылала тебя мне на поруки, где ты любил всюду копать и искать в каждом ложку малахит. А помнишь, как заплутал в какой-то норе, так целый день искали тебя там с факелами. Уж и страху нагнал!.. И не ты ли сказывал, что как зажигал спички, видел черные блестящие стены? Нынче император за уголь, глядишь, и тебя в графы произведет, а?

– Вы меня еще углежогом пошлите. В самый раз, чтобы стыдиться признаться в том, чем бы до смерти вслух безмерно гордиться, что у меня такой покровитель, как вы! Да по крови! Дабы не бросить черному углежогу на вас тень, дорогой дядюшка!.. И добровольно в горы гномом, а того хуже и кротом лезть тоже не вижу пользы. Я ведь тоже ужасу натерпелся: до сих пор в снах аукается!..

Еще, можно было сказать, юный и по молодости совсем нетерпеливый племянничек Василя Павловича, поручик Бецкий, – читал Маркелшин далее, – был разочарован столь далеко идущим стратегическим планом дядюшки, занимавшим должность помощника протоинквизитора Санкт-Петербурга, а потому мог бы легко удовлетворить просьбу племянника: просто взять и удавить, наконец, его врага. И врагом-то всего-то был зазнавшийся купчишка, заявившийся в северную столицу, как к себе домой, и посмевший бросить вызов ему, Бецкому, из-под носа уведя девушку, а потом на дуэли нанеся едва ли не смертельную рану. «Да чем?!.. Тренировочной шпагой!.. Только то, что тренировочной, и спасло негодяя, иначе за ношение такого оружия быть бы ему уже и теперь в остроге!.. Чертов купец-хитрец! Иван-интриган! Болван!.. Хотя нет, тысячу раз прав дядюшка: кто тут болван, еще вопрос! Что подумает об этом та девушка, Лизавета, уже никогда в жизни не забудет своего защитничка, а меня, Юрия Бецкого, по гроб жизни презрит и забудет… Воистину, тут нужна тонкая тактика и долгая, даже, быть может, очень долгая стратегия!.. Болван!.. Вот ведь только что мне хотелось драться немедленно или же чтобы судьбу врага одним росчерком пера решил дядюшка, которого порой слушает и сам император, а теперь я уже восхищаюсь этим дядюшкой… В его интересе и власти, при его опыте в искусстве интриг – наказать такого врага, что был царевым любимчиком, развенчать славу его, растоптать заслуги, высмеять в свете, представить вором, подвести к эшафоту!.. Да что там с любимчиками! Даже тех, кто из самих царедворцев! – невольно дальше уводила его опасная мысль, – поскольку за первым шагом, сделав больно царю, ты переступишь черту, где уже два пути: либо ты победил, либо стал мертвецом…»

Широков почувствовал за внезапным спокойствием племянника его благоразумие и решимость встать на смертельный путь дворцовых интриг, доступный немногим. Но задним числом он понял, что сам небезгрешен: быть может, слишком открылся. Только что прямо сказал, что отдаст многое, чтоб уничтожить давно неприятного ему человека, барона Гаврилу Осетрова, а коль удастся, свести на нет и заслуги царева любимца графа Иннокентия Томова.