- -
- 100%
- +
– Плевать я хотела на эти деньги. Лишь бы на нянь хватало. Мне просто до смерти скучно, Николай Васильевич. До смерти. Помогите мне. Я чувствую себя несчастной.
Врач смотрел даже не на меня, скорее сквозь, раздумывал и решал. Не знаю, почему-то я вдруг страшно захотела, чтобы он взялся меня лечить, даже результат перестал иметь значение. Наконец он встал, и я удивилась, внезапно осознав, какой он высокий.
– На самом деле скука – это настоящая проблема, ведь именно эмоции заставляют организм вырабатывать нужные гормоны. Без гормонов мы перестаем быть живыми людьми. Нино, мои методы могут показаться вам слишком экспериментальными, ведь я не психолог, я психотерапевт-гипнолог.
– Я на все согласна.
Он поднял руку:
– Не торопитесь. После моих сеансов вы станете другим человеком, я говорю без преувеличений. Если мы начнем, то не сможем ограничиться сеансом или двумя. Как минимум, это может вызвать у вас еще более сильное расстройство сна, а вообще последствия сложно прогнозируемы. Нужно будет пройти терапию до конца, понимаете меня?
– Понимаю, мне не страшно.
– Хорошо, Нино. Тогда я вам расскажу, чем занимаюсь. Гипнологи вмешиваются в бессознательное человека, чтобы, как я уже сказал, бороться с лечением нервно-психических расстройств. Этому я посвящаю большую часть моей врачебной практики, однако мои профессиональные интересы уже давно сместились в сторону изучения свойств человеческой памяти. Память – самое неизведанное, что я встречал. Почему у некоторых людей хорошая память, а у некоторых плохая? Почему мы можем помнить какие-то эпизоды в деталях, а какие-то начисто стираются из нашей памяти, не оставляя и следа? При этом кто-то лучше запоминает цифры, а кто-то звуки, кто-то стихи, а кто-то карты. Кроме того, есть люди с ярко выраженной зрительной, слуховой, вкусовой или осязательной памятью… Возьмем, к примеру, эйдетиков: они запоминают картинку как фотографию, со всеми мелочами и подробностями, и могут в точности описать внешность любого человека.
Эта тема его заводила. Он оживился и даже помолодел, было видно по глазам. Я уже давно поняла, сияющие глаза – лучше всяких уколов красоты. Когда мне будет пятьдесят, вместо пластической операции я поеду в Батуми или Кобулети, куда-то на пик субтропического влажного климата, сниму домик с видом на Черное море, буду каждый день есть хачапури и запивать вином, а по ночам заниматься сексом. Уверена, от всего этого я буду выглядеть лучше, чем от пары паршивых инъекций ботокса.
– Считалось, что всем управляет сильная эмоция, поэтому люди надолго запоминают сильные впечатления или сильные потрясения. Но и это не всегда так. Иногда человек на всю жизнь запоминает ничего не значащую фразу, а бывает, что вообще можно утратить способность воспроизводить пережитое.
– Из-за травмы?
– В том числе.
– Ну я-то все помню.
– Вот этим мы и воспользуемся, Нино. Случалось ли так, что какое-то воспоминание, которое вы помните достаточно хорошо, или даже – очень хорошо, вдруг оказывается неправдой?
Я неуверенно кивнула.
– Не совсем неправдой, может частично неправдой. Как же так? Все потому, что память необъективна. Вы с этим согласны?
– Не знаю.
– Вы помните по-своему, ваш муж – по-своему. Кто помнит правильно?
– Понятное дело – я.
Николай Васильевич рассмеялся:
– Хорошо, не буду вас мучить. Научное сообщество считает память вещью субъективной: говорят, воспоминания неточны, искажены, поскольку эмоционально заряжены. Когнитивная нейробиология не дает прямых ответов, но, по моей версии, человеческая память записывает все происходящее на подкорку, а потом прячет глубоко-глубоко в недрах человеческого мозга. Любые воспоминания беспощадно дарвиничны – одни пожирают другие, поэтому некоторые события и малозначительные факты вы помните, а некоторые, иногда и чаще всего – несправедливо, забываете, искажаете, наслаиваете на них новые, и этот первоисточник потихоньку затирается. Но они никуда не исчезают. Благодаря органам восприятия мы записываем все как кинопленку. Мозг помнит все сто процентов. Каждую реплику, каждое движение, каждое прикосновение. И может воспроизвести это, как кино. Получается, память объективна. Даже через много лет воспоминания остаются такими яркими и ясными, как будто случились сегодня. Вы могли это не заметить, а ваш мозг заметил и зафиксировал. И где-то этот первоисточник хранится. Так вот, моя задача – его найти и запустить.
– Как?
– С помощью гипноза. Пять минут для условной загрузки – и мозг полностью воссоздает действительность до мельчайших подробностей.
– Почему же я не могу вспомнить подробности сейчас?
– Как я уже сказал, мозг отвлекается на внешние факторы. Эта машина должна работать круглые сутки… и даже в спящем режиме мозг функционирует, генерирует вам сны, например, или в вялотекущем режиме обрабатывает полученную за день информацию. Когда вы впадете в транс, ваш мозг будет сконцентрирован только на одном воспоминании. Во время гипноза у человека снижается сенсомоторная коммуникация с окружающим миром. Внешние сигналы перестают отвлекать внимание, и это открывает путь к «внутренним» источникам ощущений. Происходит актуализация воображения. Более того, вы модератор своей жизни. Вы можете остановить воспоминание, оглядеться и даже увидеть то, чего не замечали раньше.
– Я буду гулять по собственным воспоминаниям?
– Да, вам будет казаться, что вы действуете, тогда как это осуществление останется лишь в вашем воображении. Этот феномен в действительности лишь реконструкция, созданная вашей психикой. Методика заключается в следующем: я погружаю вас в гипноз – и вот вы уже в самых недрах психической сферы. Мы виртуализируем образ вашей жизни, представив ее в схематичной форме. Такая структуризация поможет вам лучше ориентироваться в прошлом. Образ может быть каким захотите: жизнь в форме линии с рождения до текущего момента, фотоальбом, где самые цветные фотографии символизируют яркие воспоминания, а поблекшие – черно-белые.
– И что мне там делать?
– Искать ответы на волнующие вопросы. Вы знаете, когда в вашей жизни все пошло наперекосяк?
– Приблизительно.
– И когда?
– Когда я вышла замуж.
– Вы любите своего мужа?
– Я люблю своего любовника.
– Так. У вас еще и любовник? Почему же вам тогда скучно?
– Не знаю.
– Вы хотите уйти от мужа?
– Нет.
– То есть мужа тоже любите?
Потолок показался мне интересным: я некоторое время разглядывала его и после паузы сказала:
– Как можно любить того, кого никогда нет дома?
– А когда выходили замуж?
– Тогда точно не любила.
– Это хорошо.
– Почему это?
– Я слышал, что, если любовь приходит после свадьбы, она намного крепче. В этих словах много смысла.
– Во многих словах много смысла.
– Можем проверить, какие чувства вы испытывали во время свадьбы.
– Как?
– Переживете вашу свадьбу еще раз. Поверьте мне, вы вспомните все до мельчайших подробностей: что вы чувствовали, как вы выглядели, какие эмоции вас заполняли. У вас появится возможность сделать этот выбор еще раз.
– Я смогу изменить прошлое?
– Ни в коем случае.
С одной стороны, мне понравилось, что он не считает меня полной идиоткой, но с другой – гулять по прошлому, не имея возможности его изменить, представлялось идеей бессмысленной, что и озвучила:
– Тогда какой в этом смысл? Допустим, я говорю своему жениху «Нет» и сбегаю со свадьбы, как лань быстропопая. Моя сегодняшняя жизнь от этого изменится?
– Конечно. Наши решения мы изменить не в силах, но с помощью терапии вы измените отношение к самой себе, лучше будете понимать свое состояние и происходящие процессы. Так можно пройти по всем ключевым эпизодам, в которых, как вам кажется, перед вами стоял определяющий жизнь выбор. Кроме того, в прошлом может выплыть незначительный сюжет, который станет очевидной причиной вашего сегодняшнего недовольства жизнью. Вы откроете глаза после сеанса и скажете: «Вот оно, Николай Васильевич! Я поняла, что сделала не так! Вот где следовало поступить иначе».
– Теперь понимаю, почему вы сказали, что терапия – это надолго.
– Почему?
– Каждый момент моей жизни определяющий, мы с вами будем лет десять скакать по всей моей жизни, не меньше. Давайте начнем прямо сегодня?
– Нет. Для начала мне нужно провести некоторые исследования: сделать радиографическое сканирование, опросы, собрать клинические моторные и электрофизические данные.
– Обязательно?
– Необходимо.
Глава 7
Я достала ключи и открыла дверь квартиры на Староневском.
– Ты уже тут? – крикнула я в пустоту.
Это была съемная квартира Ника, не та, в которой он жил со своей женой, а вроде как наша. Любовь в моем понимании не связана с долгом или ответственностью, она всегда связана с удовольствием. Для меня главное, что есть в Питере такое место, где пару часов мы могли принадлежать только друг другу, и не было у нас ни супругов, ни детей. Мы взяли за правило выключать телефон, как только переступали порог квартиры, уж не знаю, что он там плел своей жене. Я вообще не знала практически ничего о его жизни вне этого места, и меня это не интересовало. Мы встречались несколько раз в неделю, и все время, которое проводили вместе, занимались любовью.
Когда мы поженимся, мечтал он, я куплю квартиру в центре, но мы не будем много времени проводить в Питере. Мы будем путешествовать. А может, и вообще переедем. Мы любили заглядывать в будущее, хотя оба знали, что у нас его нет.
Я быстро освоилась тут. Квартира была холостяцкая, но очень чистая. Вещей мало, но те, что есть, значили для меня многое: плед, который мы все время таскали на кухню и обратно в спальню, поднос, что он приносил мне в постель, старый проигрыватель с дисками – мы только раз включили его и протанцевали несколько часов подряд. Я спросила моего милого, можно ли мне приходить сюда в его отсутствие. Он ответил, что я могу делать все, что пожелаю.
На ходу застегивая верхнюю пуговицу, из спальни явился Ник:
– Даже уже успел одеться.
– Зачем? Я думала, мы, наоборот, будем раздеваться.
– Не хочешь как-то по-особенному провести вечер? Все-таки я уезжаю завтра.
Все завтра уезжают. На секунду я задумалась: может быть, мой муж и мой любовник едут вместе?
Ник подошел к зеркалу и стал застегивать любимые наручные часы. Даже это простое движение он совершал с детской сосредоточенностью, насупившись, перебирая ремешок пальцами. На часы при этом он не смотрел – его отражение подмигнуло мне. Он смотрелся эффектно из-за фигуры и роста, но лицо у него было совершенно незапоминающееся. До того как он мне страшно понравился, я даже умудрилась обознаться пару раз, не смогла отличить его от других людей. Довольно часто мне было непонятно, на что я запала: если бы не высокий рост, он был бы совершенно обычный, как все, ничто не выдавало в нем необузданную сексуальность, которая заполнила все его существо и, насколько я знала, уже давно сделала своим рабом. Со временем я догадалась, что даже непримечательная внешность играла ему на руку, была ловушкой, нацеленной и на мужчин, и на женщин. Они не видели в нем ничего опасного, привлекательного, они не замечали его. Но как только он открывал рот… о, тогда все и начиналось: сексуальность проступала в нем осторожно, говорила очень низким голосом, гораздо ниже, чем можно ожидать от человека с мальчишеским лицом, захватывала сначала толику удивленного внимания, а затем потихоньку вытягивала все больше и больше, и вот уже то, как он говорит, становилось важнее того, что он говорит. Ник быстро улавливал эту едва заметную биохимическую перемену и начинал смотреть по-особенному, так, как будто это то, ради чего он живет. Мой муж никогда на меня так не смотрел. Возможно, он даже и относился ко мне с большой любовью, но смотреть с обожанием не умел и даже не учился уметь.
Мой милый был полной противоположностью моего мужа: ненадежный, небрутальный, неправильный. Все это отталкивало, но я не могла не думать о нем, не могла даже ненадолго оторвать свое внимание. Нет, я не хочу их совместить, подумала я. Я хочу иметь их обоих одновременно.
– Оставлю тебе водителя. Пользуйся на свое усмотрение.
– У меня тоже есть водитель, – сказала я.
– Который докладывает все твоему мужу?
– Пока тебя нет в городе, моему мужу не о чем докладывать.
– Мне сложно в это поверить, я слишком хорошо тебя знаю, – рассмеялся он.
Я хотела его переубедить, но не стала.
В лаунже на Жуковского было столпотворение. Мы еще никогда не встречали знакомых, когда тусовались вместе. Надо сказать, мы сильно рисковали, выходя из съемной квартиры, меня могли легко узнать. Подозреваю, что в глубине души нам уже было все равно. Иначе мы бы так не делали, правда? Мы выбирали самые богемные, самые помпезные места в городе, и нам удивительным образом везло – до сегодняшнего дня.
Сначала у барной стойки к Нику подошли две подружки, он познакомил их со мной, а потом с удовольствием болтал и целовал каждую в щеку. «Скорее всего, они обе его любовницы», – подумала я, посмотрев, как они подставились ему для поцелуев. Это меня не тронуло.
Я смирилась с его неконтролируемой способностью к соблазнению. Мало того, мне льстило, что он может нравиться женщинам с первого слова. Ник намагничивает их своим обаянием, оказавшись рядом, они сами делаются ярче и сексуальнее, и от этого его притягательность тоже множилась. Было видно, что он обожает женщин, обожает женское тело. То, что он всегда выбирал меня в качестве постоянной спутницы значило, что я лучшая из всех, кого он знает. От этого моя ценность росла.
С Ником я была совершенно другая, не такая, как с мужем. Воспоминание о муже отдалось во мне тревожным эхом. Я стала думать, почему на одного я ругаюсь по каждой мелочи, а другому все спускаю с рук. Алексея Александровича я ревновала даже к коллегам-мужчинам. Моя ревность, вначале даже вроде как показная, ведь он не давал никакого повода, за неуловимо короткое время сумела превратиться в мощное оружие, которое по-настоящему глубоко ранило меня саму. Стоило мне придумать, что девушка в фильме может понравиться Алексею Александровичу, как у меня портилось настроение. Я могла в самом деле рассердиться, если видела похожую на саму себя актрису, – это ведь был его типаж. «Красотка, да?» – спрашивала я и вне зависимости от ответа начинала скандалить. Мне не подходила никакая реакция. Если он рассеянно кивал, то я приходила к выводу, что ему нравится какая-то другая женщина, не я, а это было невыносимо. Если же он отрицал, то я злилась, потому что мне сразу начинало казаться, что женщина на экране – моя точная копия, и раз она ему не нравится, то и я тоже. Алексей Александрович был в безвыходном положении. С Ником все было по-другому: везде я находила следы других женщин, я уже не говорю про законную жену, и ничто не выводило меня из спокойного расположения духа. Ему можно было все, а моему мужу ничего. Значило ли это то, что к мужу я относилась серьезно? Возможно.
Ник подливал мне вина, кормил мороженым с ложечки и смотрел, как я ем густую ваниль. Как только я глотала, он сразу подносил ко рту еще. Этот мускатно-сладкий момент был приторнее, чем натуральная «Хванчкара».
– Будешь скучать по мне? – спросила я.
Его темные глаза засветились сиянием чистого обожания.
– Я без тебя жить не могу, – серьезно сказал он.
К Нику сзади, покачиваясь, подошла еще одна девушка и закрыла его глаза ладонями – я побоялась, что дешевыми кольцами она проткнет ему роговицу. Эту я прекрасно знала, ее звали Эстер, еврейка с красивым именем, которую поимел каждый второй членоспособный мужик Питера. Она жила с Ийкой на одной лестничной площадке, не знаю, откуда у нее деньги на квартиру в презентабельном доме, наверное, оплачивал какой-то престарелый недоолигарх. Хотя зачем бы он платил за то, что дают бесплатно.
– Привет, – заорала она на весь бар пронзительным голосом. Я вяло махнула рукой. Она так отчаянно цеплялась за его куртку и так громко смеялась ему в ухо, что мне стало ее жаль, но так, брезгливо, как жалеют полураздавленного жука. Все из-за сексуальной инфляции, подумала я. Молодые женщины демпингуют и в итоге мусорной кучей валяются на питерской обочине.
– Связываться с некоторыми женщинами – дурной тон. Неужели ты и с ней спал? – скривилась я, когда она ушла, и засмеялась – такое у него сделалось выражение лица.
– Шутишь? Я даже не помню, как ее зовут, – признался он.
– Эстер. Запомни, чтобы обходить стороной.
Мы упоенно целовались в углу, когда к нам подошел мужчина неопределенного возраста. Оказалось, знакомый Ника.
– Старичок, ты, что ли? – окликнул он его. – Как дела?
Они обнялись и по-мужски похлопали друг друга по плечам положенное количество раз. На меня его знакомый не обратил ровно никакого внимания. С одной стороны, это было хорошо, с другой – я прекрасно знала, как все окружающие без труда определяют, что кто-то сидит с любовницей. С ним Ник разговаривал совсем иначе, чем с девицами – не сверкал остроумием, совершая еле заметные плавные телодвижения, а говорил отрывисто и непринужденно. Я не слушала, о чем они, вернулась к своим мыслям, доедая мороженое. Может, дело не в моем муже, а наоборот, в том, что я так сильно любила Ника? Он творит дичь, а мне это совсем неважно. Разве это не похоже на настоящую любовь?
Они стали прощаться и тут неожиданно парень ткнул в меня пальцем.
– Это твоя жена?
– Нет, – рассмеялся он и уверенно сказал: – Намного лучше, чем моя жена.
Парень притворно стушевался, поднял руки в знак капитуляции:
– Понял, понял. Вопросов не имею.
Когда Ник посадил меня в такси и неуверенно поцеловал в щеку, я подумала, что люблю его больше жизни.
Глава 8
Сегодня мне всю ночь казалось, что я забыла выпить очень важное лекарство, которое мне выписали пару месяцев назад. Это привело меня в отчаяние. Наверняка во сне, как и я, метались сотни петербуржцев, только мы не знали друг о друге, и для каждого существовала только его собственная проблема. Я просыпалась раз в десять минут и слепо шарила по тумбочке в надежде найти пузырек с таблетками – но там ничего, только телефон, влажные салфетки для снятия макияжа и ночная сыворотка. Мозг упорно твердил, что мне необходимо принять лекарство. Зачем я должна пить лекарство? От чего? Я не находила ответа и чуть не плакала. «Спокойно, Нино, вспомни, что за таблетки ты принимаешь. Кто тебе их прописал?» Разве таблетки? – засомневалась я. Может, капли? Суспензия, свечи? Я трясла головой, пытаясь сообразить. Этой ночью я знала, что я болею, но не могла вспомнить чем. Алексей Александрович проснулся среди ночи, гладил меня по голове и убеждал, что я абсолютно здорова: «Тебе нужно лечь обратно, милая». Он скрывает от меня заболевание. Самое ужасное, что я не могу вспомнить о нем ничего. Только к утру, после тщательного анализа своих поступков, я вспомнила, что уже пару лет не посещала врачей, а значит, таблетки выписать мне никто не мог, и, следовательно, я не болею. Такая логичная развязка принесла мне облегчение, и я сразу уснула.
После полудня эта ночная история показалась мне сущим пустяком. Я подскочила на кровати, завернулась в одеяло и открыла ноутбук. Сообщение от мужа два часа назад: «Милая, доброе утро. Садимся в самолет! Пожелай мне удачи, целую». Досадливо смахнув сообщение, я открыла мем от Ийки и смеялась почти целую минуту («Кто тебе ближе Дон Жуан или Дон Кихот? Дон Периньон»), потом зашла в личный кабинет сервиса по поиску работы. Отказы, отказы, одни отказы. Круто. На хрен мне вообще нужна эта работа? Я с обидой хлопнула крышкой и отшвырнула ноутбук от себя.
Буду сидеть дома, уволю домработницу, наведу порядок, о котором так просит мой муж… Алексей Александрович неправдоподобный чистюля. Я села на кровати и решила снова перебрать в памяти все прегрешения мужа, чтобы оправдать наличие большой чистой любви в своей жизни. В синем блокнотике, который я держала на тумбочке прямо под рукой, были записаны все его проступки, хотя в бумаге не было особой нужды, я и так помнила все досконально. За последний год мой муж: опоздал на ужин (сорок четыре раза), не выключил свет на кухне (сто девять раз), не выключил свет на кухне после того, как я напомнила (шесть раз), сказал, что купит мороженое, и не купил (восемь раз), не ответил на звонок (тридцать раз), разбудил меня с утра (семнадцать раз), не разбудил меня с утра (девятнадцать раз)… список был длиннющий. Я приняла душ, оделась, заглянула по очереди в спальни мальчиков, нанесла косметику, распахнула по всей квартире шторы, насыпала в турку кофе. Надо все же обстоятельно подсчитать, достаточно ли этого, чтобы уйти от него? Вслед за этой мыслью пришла следующая: не могу больше жить так. Уйду, допустим от мужа, а что делать буду? На самом деле я и так живу практически одна с двумя детьми. Что изменится? Любовник мой крепко женат, из семьи не уйдет, поэтому придется мне жить у него в съемной квартире с двумя сыновьями, вот радость… Кто бы предложил еще. Может, взять детей и уехать жить в Тбилиси? Папа с радостью отдаст мне нашу семейную квартиру. Манящая грузинская экзотика. Все знают, что каждый третий житель Тбилиси горяч, как Гмерти. Там я и встречу мужчину, который по-настоящему мне подходит.
Мягкое жужжание телефона вывело меня из размышлений. Звонила Алиса:
– Какая же я дура, Нино! Мы с тобой полночи составляли чертово резюме, а я ведь знаю, что владелец элитного бизнес-клуба этажом ниже ищет себе персонального ассистента. Парень тысяча девятьсот восемьдесят третьего года выпуска, тебе понравится. Я с ним переговорила, у него свободный слот в четырнадцать сегодня, готов встретиться и обсудить твое резюме. Сможешь?
Я решила перебороть свою обычную леность, заправила бордовую рубашку в брюки, бросила прощальный взгляд на Corvo Irmana Grillo – бутылочку эту я еще вчера приготовила на сегодня и заперла в винном шкафу, готовилась отмечать свое гордое одиночество, печалясь о том, что оба мои мужчины покинули меня, а потом сбежала из дома, пока мальчишки меня не увидели.
Глава 9
Я ввела в навигатор «Лахтинский проспект, 2, корпус 3» и присвистнула: свет-то неближний – сорок пять минут в одну сторону по всем пробкам. И без того неказистый город продолжают уродовать строители, у которых молочные руки, растущие из жопы, уже выпали, а взамен выросли постоянные. Победитель сегодняшнего смотра – мое новое место работы, порномечта фермера из Ленобласти – гигантская фаллообразная кукурузина. Она еще и на другом конце города, хотя от меня любая окраина – другой конец, ведь я живу прямо в центре. Если пройду собеседование, мне каждый день туда ездить, и уж не к полудню наверняка. Готова ли я?
Я завела «Гелик», примагнитила телефон и покосилась на пассажирское сиденье. Кресло усыпано хламом. Я смела в кучу мятую коробку от конфет, фантики, покидала все на заднее сиденье. Полупустая бутылка из-под «Липтона» не долетела, упала куда-то вниз, чтоб ее; теперь обязательно закатится под педаль, и я умру – не смогу выжать тормоз в нужный момент. Пришлось повздыхать и лезть под сиденье доставать бутылку. Я потрясла ее, посмотрела через свет в зеленую муть, вроде нет никаких крошек, открутила крышку и в пару глотков опорожнила. Ну и гадость, химия одна.
Что ж, Лахта-Ольгино? Никто меня не заставляет, в конце концов. Я в любой момент могу уйти. Это всего лишь собеседование. По дороге я философствовала. Правилен ли такой распорядок жизни в нашем веке? Жена целый день дома, а муж пропадает на работе. В Грузии живут так и сейчас, это стопудово, а здесь, в Питере? Меня немного раздражало, что я как бы человек без национальности – полугрузинка-полурусская. Из-за этого я не могла сориентироваться. Разве может любовь выжить в таких условиях? Молодежь редко следовала такому сценарию. В основном мужья моих подруг были предприниматели, или обнальщики, либо же просто занимались проектной работой дистанционно из дома, поэтому все свободное время парочки проводили вместе. Возьмем Ию. Ее первый муж, Джаник, все время ни хрена не делал, только жил на отцовские бабки, второй – взрослый мужик, уже наработался и почти все время посвящает своей жене. По традиционному сценарию в моем окружении жили только мои родители и их друзья. Да, было нормально, что ни Тамази, ни Гела не появлялись дома.
Я вывернула на набережную и без пробок объехала Летний сад. Продолжало и дальше везти – Троицкий мост, вопреки обыкновению, был пуст, и я, для приличия покрутив головой по сторонам, рванула дальше на север. Машину я водила из рук вон плохо. Лет в двадцать пять я стала осознавать, что Петербург совсем небольшой город, в те короткие студенческие времена, что у меня были, мне казалось, что центр огроменный, я не видела разницы между Лиговкой и Литейным, Садовой и Кирочной. Малая и Большая Морская сливались для меня в одну улицу, а между набережными центральных рек я постоянно путалась, приходилось искать Чижика-Пыжика, а если не удавалось – то все, труба. Только с возрастом стало очевидно, что весь город как на ладони, логично перетекает из одной улицы в другую.