Белое и Черное

Глава 1

Холодный вечерний сентябрь. Руки у Юли совсем заледенели, хотя не должна была замерзнуть. Женщина передвигаясь быстрыми перебежками. Обнаружилось, что дома закончилось подсолнечное масло. Юля оставила Дашку с младшим сыном и помчалась в круглосуточный супермаркет, находившийся за углом. Скоро муж придет, а у нее на ужин только макароны и салат из огурцов.

«Котлетки пожарю. Надо Даше форму, постиранную отпарить. Костику, как обещала, сок купила с мишкой на упаковке. Яблочный» – женщина почти дошла, щурясь по темноте. У знакомого подъезда лампа не горела. Бросила тревожный взгляд на площадку и уже сделала шаг, к двери, вынимая ключи. Мозг не сразу обработал, то что увидел. Покрутись как белка в колесе, еще не так тормозить начнешь.

Юлька замерла фигурой с протянутой рукой, подставляющей магнитную кнопку к домофону. Медленно обернулась.

Машина Лешкина стоит, а сам он сидит в салоне, и не думая подниматься в квартиру. Лицо, расплывшееся в блаженной улыбке подсвечено телефоном. Видно, что муж с кем-то переписывается. Так занят, что не замечает ничего вокруг, полностью поглощенный в общение. Давно Юлия не видела подобного выражения лица у мужа. Лет так…

Стало еще холоднее.

Юля попятилась, нащупала сырую лавку позади себя и опустилась, не думая, что весь зад в домашних тонких штанах промочит. Не отрывая взгляда от родного лица, вытянула из кармана куртки свой сотовый. Пошли тихие гудки и выражение у Алексея с довольного, перешло в сморщенную гримасу, словно в собачью «мину» наступил.

– Да? – вздохнул обреченно Алексей, будто непосильную ношу тянул.

– Ты скоро, Леш? – прошелестел ее голос.

– Как только, так сразу. Занят я пока, Юль, – его глаза устремились наверх, всматриваясь в окна.

– Ждем тебя, – она отбила звонок.

Опустив голову, часто задышала, прикрыв лицо руками. Вот оно как… оказывается. Лешенька живет совершенно отдельной жизнью, а Юлька своей и их миры соприкасаются только вынужденно… В заботах о детях, бытовых проблемах, в вечном ожидании дорого мужа и кормильца она совсем потерялась. Поздняя беременность за тридцать, когда у тебя дочка уже подросток. Сын, которого так хотел Лешка. Квартира в ипотеку. Затянувшийся декрет… Юля существует этим.

«Алексей чем?» – руки опали плетьми, и она вновь посмотрела на мужа, которому важнее общение с кем-то, чем идти домой. Ее знобило изнутри, будто кровь превращалась в острые льдинки – режущие и колющие. Кончики пальцев покалывает.

Захотелось посмеяться над собой, дурочкой. Ведь ясно же, как божий день, что Алексей сбегает каждый раз от своих обязанностей, находит тридцать три отмазки. Всегда у мужа дела более важные, чем побыть с ней и с детьми, помочь по хозяйству. Ему плевать, что кран в ванной течет, что она просила свозить ее с сыном в магазин и выбрать Костику теплую куртку и сапожки… К Даше на родительское собрание не пошел и с малышом не посидел, чтобы она смогла. Ему пле-вать! Куда важнее сидеть в автомобиле и виртуально блудить. Там явно замешана другая женщина, к гадалке не ходи.

Юля принимала его отговорки, хотела верить, что действительно занят, есть архиважное, более срочное, чем ее «дурацкие» претензии. Конечно, ссорились на ровном месте, но она быстро остывала, и первая просила прощения. Бегала за ним на задних лапках, ожидая, когда Леша перестанет дуться…

Войдя в квартиру, спиной прижалась к двери. Взглянула вниз. Пакет с продуктами хоть не забыла. На ее копошение вышла дочь и сложив руки перед собой, начала ее отчитывать.

– Мам, договаривались же недолго. Мне физику делать нужно. Мы поели. Коська уже спит. Пугаешь, мам. Думала, тебя маньяк… – не закончив на полуслове, всхлипнула. Вся ее бравада сдулась. Дашка просто сильно за нее волновалась.

– Прости, Дашуль. Иди тоже ложись. Завтра рано вставать, – шагнула к ней и обняла крепко-крепко, вдыхая сладкий запах девчачьих духов.

– Фу, мам, ты сырая, – вытерпев небольшую долю обнимашек, девочка вырвалась и ретировалась в свою комнату.

Юля, оставив пакет, на цыпочках прокралась в супружескую спальню, в которой стояла кроватка двухлетнего Кости. Малыш спал, сжав руки в кулачки. Не умытая мордашка с полуоткрытым ртом. «Какой он лапочка, мамин зайчик» – сердце немного оттаяло от нежности. Она не стала раздевать его холодными руками, лишь укрыла одеялом.

«Хрен тебе, а не котлетки!» – закинула фарш в холодильник и с плиты убрала остатки ужина в контейнер. Посидела на табурете, в оцепенении, смотря в одну точку. Кое-как собрала себя с места и пошла умываться в ванную.

В зеркало на нее смотрела растрепа с покрасневшими глазами и бледным видом, совсем не похожая на прежнюю Юлю.

«Ну, хоть маньяк не попался» – выискала плюс в своем разочаровании в пятнадцатилетней жизни с Лешкой. Запустила руки в темно-русые волосы. Помассировала голову, пробуя упорядочить шальные мысли.

Женщины в их районе по вечерам стараются не выходить на улицу или выходить в сопровождении. Третья бесследно пропала за последние два месяца.

Она вздрогнула, услышав хлопок входной двери.

«Явился» – оскалилась, показав зубы своему отражению. Жуть, да и только.

Бросила взгляд на дверную ручку-бабочку, проверяя, что закрылась. Стянула с себя одежду, закидывая ее в дыру стиральной машины и залезла под теплый душ, включив самый сильный напор. По одеревенелому телу били струи воды, а хотелось, чтобы отхлестали кнутом…

Глава 2

– Юлька, я на работу, – утром муж нарочно громко собирался, в надежде, что она встанет и приготовит ему завтрак. Он так-то с вечера не жравший, чай пустой побулькал и все. Где ее обычная заботливая забота? Где супружеский долг? Пока на кухне искал еды, женушка прошмыгнула из ванны в спальню, «здрасьте» не сказав. Ох, уж эти женские обидки! Чего он там наобещал? Точно! Надо с сыном свозить в детский магазин. – Почесал затылок, – спишь, Юль? Ладно, потом созвонимся, – протяжно вздохнул, наклонился над ней и всматривался в лицо, вдруг моргнет и откроет свои карие глазки с зеленым оттенком… Обернулся на мирно сопевшего сына.

«Иди в жопу, Проданов!» – женщина не собиралась «просыпаться», ни один мускул не дрогнул на маске лица. Обдав ее сквозняком, Лешик рассерженным ушел, ворча себе под нос ругательства… Не посмел хлопнуть дверью, тихонечко за собой прикрыл.

Юля лежала, печально таращась в потолок. Ее топила обида. Ворочалась с боку на бок, сдерживая позывы организма сбежать в туалет. Только когда щелкнул замок входной двери, она подняла тяжелую голову от подушки. Сглотнув кисло-соленую слюну от подступающих слез, побрела бледным привидением. Скоро Даше в школу, для дочери она готова совершить подвиг с завтраком.

– Мам, вы с папой опять поругались? – от подростка ничего не скроешь. Дашка, кусала бутерброд, запивая слабеньким кофе и подозрительно щурилась. – Надеюсь, разводится не собираетесь?

«Надейся» – хмыкнула Юлия, а вслух произнесла:

– Не лезь во взрослые дела. Сами разберемся. Во сколько сегодня заканчиваются уроки? Я пойду с Костиком на прогулку и тебя встречу.

Обе понимали, зачем.

– Ма, да не надо… Я с Машей договорилась.

– Встречу, – придавила ее тяжелым взглядом. Классный руководитель в беседе всегда дает сигнал, что уроки завершены. Дарье не отвертеться.

Дочери оставалось только принять позицию родительницы.

Да. Это называется «без паники» и «все под контролем», но меры предосторожности соблюдали негласно. Вот не далее, как позавчера мать Светки Клюевой такой крик подняла в родительском чате, когда ее дочка задержалась на полчаса и телефон у нее был «без сети». Все родители отписались, допросив детей: что, где, когда… почему. Оказалось, Света просто у магазина проторчала, проболтав со знакомыми девочками. Про телефон и не вспомнила, что он разрядился. Молодо. Зелено. Все кажется шуточками.

Некоторые отцы свои дворы прошерстили вдоль и поперек…

«Если сами сообща друг другу не поможем, тогда кто?» – всех объединил один страх за детей. Позабыв конфликты, и претензии, на зов о помощи откликнулись буквально все.

«Нашлась!» – скинула мама Светки фото с зареванной и отруганной потеряшкой… Только после этого все остальные выдохнули.

– Даш, хватит копаться, с вечера надо было учебники положить, – она понимала, что не справедливо к дочери цепляется сейчас. Сама ей Коську спихнула… Но, поторопить должна. В окно уже видно Клюевых: мать и дочь, которые нетерпеливо перетапливались на месте и ждали остальных одноклассников со двора, в том числе и Дарью.

Дочь сердито фыркала. Буркнула:

– Пофигу, так пойду! – видимо, ей назло, не заплела вторую косичку, что выглядело комичным знаком бунтарства.

– Господи, давай я помогу! – Юлия протянула к упрямице руки, но та отшатнулась и накинула на голову капюшон куртки. Резинку для волос продела на запястье, демонстративно ее оттянув и щелкнув.

– Деньги на обеды возьми! – Юля уже выкрикнула пустой прихожей.

Застонав, опустилась на диван, беспомощно рассматривая свои руки с коротко стриженными ногтями. Аккуратно, но не то… Лехина девица, наверное, вся ухоженная ходит. А она – клуша домашняя.

Проснулся Костя и Юля потонула в заботах о сыне.

Иногда возвращались мысли про мужа. В тот момент становилось больно. Предъявить-то ей пока не чего. Зная Леху, она была уверена, что он ее просто на смех поднимет. Когда-то Лешик подкупил ее своей честностью и прямотой. Пообещав, что лгать не станет, ответит на все вопросы по-чесноку. Значит, пора заняться правильной постановкой вопроса.

Алексей был не высокого мнения о умственных способностях супруги. Чего с домохозяйки взять? С ней и поговорить толком не чем, кроме дашкиных оценок или «Смотри¸ что Костя сегодня нарисовал?!» – радостно тычет ему в цветные каракули. Приходилось делать серьезную мину и угадывать, повертев листок.

Еще жена ему досталась с легкой придурью. Любила загадки загадывать. Оставит записку, например:

«Пшеничные кафтанчики. В кафтанчиках – кабанчики. Живут в морозилке. Отвари пятнадцать минут».

Ну, не дура ли? Скажи по-русски, чтобы пельмени сварил! С начала его это забавляло, а сейчас жутко выбешивало.

В день зарплаты выпрыгнет из-за угла с повязкой на один глаз и со скалкой в руке:

– Деньги или кошелек!

– На карту тебе перевел, – не знал Лешик, держаться ли за сердце или покрутить у виска.

Алексей был убежден, что Юлька с жиру бесится со своими закидонами. Поэтому, у него появилась легкая в общении женщина Нелли. С ней все просто и понятно. Всегда в настроении, всегда готова на быстрый, ничему не обязывающий секс.

А что жена? Юлька никуда не денется. Не сможет без него, сухорукая. Чуть что, к мужу бежит жаловаться: Леша то, Леша се… не способная решать проблемы. Плывет по течению наименьшего сопротивления – и в этом вся Юля. Кому полудурошная еще нужна?

– Да, Нелечка? Сегодня? Конечно, буду, – от предвкушения хорошего вечера, Проданов тут же забыл, что собирался свозить жену в магазин. Это же не срочно?

Глава 3

Юля вытащила из кармана руку, зачерпнув со дна мелочи. Пересчитала монетки, двигая их пальчиком. На каталке с ручкой в виде мотоцикла, ногами перебирал Костик, дрынькая губами, изображая звук мотора и дергая свой байк. Задирал довольное личико: «Смотри, мама, как я могу!». Женщина, прибавив глаза, качала головой: «Вижу-вижу».

– Латте. Двести, – протянула в окошечко уличной кофейни деньги, пересыпав в руку бариста. Снова повернулась к сыну, поджидая заказа. Через дорогу видно Дашину школу. Младшеклассников уже разбирают. Дочка закончит только через полчаса, пока они ездят по тротуару туда-сюда.

Приняв горячий стаканчик, Юлия раскупорила в крышке дырочку и с удовольствием сделала первый глоток. Кофе здесь не бурда, действительно вкусный с горчинкой и со вкусом корицы, как она любит.

Шли неспешно, наматывая на колеса опавшие листья.

– Папа! – указательный пальчик Костика взметнулся в сторону, глазастенький парень сразу узнал отца.

Юля посмотрела в том направлении. Выпитый кофе стал отдавать прокисшим молоком. Сын все щебетал, выкрикивал: «Папа!», но тот его не слышал. У Лешика поинтересней занятие было. Всем торсом развернувшись к пассажирке рядом, он накручивал на палец рыжеватую прядь. Таким знакомым жестом, провел костяшками согнутой ладони по щеке женщины. Она, та другая, млела, опуская ресницы и загадочно улыбалась в ответ.

Юлия задохнулась от вида целующейся парочки… Вот так, в открытую. А если увидит Дарья? Захотелось взять кирпич и разрушить идиллию любовников. Но, кое-кто успел раньше.

– Ненавижу! – надрывно верещал дочкин голос. – Сволочь! Я все маме скажу! – она барабанила кулаками по капоту, трепыхаясь яркой бабочкой в красной куртке.

Сидящие в машине заметались, как насекомые, пойманные в банку. Дашка кричала так, что люди оборачивались, ее было слышно за километр. Юля в бессилии сжимала и разжимала кулаки. Перебежать здесь через дорогу с маленьким ребенком – безумие. Нужно обходить метров сто до перекрестка.

«Боже, Даша!» – внутри все заныло от душераздирающего крика дочери. Дочь такая импульсивная, вся в нее…

– Предатель! Ненавижу! – продолжала кидаться на машину со всех сторон девочка, успевая пинать колеса.

Проданов не выдержал и выскочил. Схватил Дашку за плечи и стал тоже на нее орать, дико выпучив глаза:

– Успокоилась живо! Дашка, я тебя накажу…

Девочка вырвалась, размахивала руками. Голоса смешались в один шумовой фон.

Юля, подхватив сынишку на руки, заметалась. Бросив передвижное средство, побежала, на сколько хватало сил в сторону пешеходного перехода, успевая оглядываться на разыгравшуюся драму. В голове стучало: «Только бы успеть!». Костик притих, обняв ее за шею, понимая, что происходит страшное и цеплялся, как мог за маму. Перед глазами все прыгало…

Женщина добежала до развилки и услышала визг автомобильной резины. Глухой удар. Сердце ее остановилось. Сотрясаясь всем телом, она посмотрела туда… Муж, обхватив голову руками, застыл изваянием и смотрел куда-то вниз. Другой автомобиль перегородил проезд, развернувшись в сторону, будто до этого хотел объехать неожиданную преграду.

– Даша! – у нее ноги отнялись, Юля их почти не чувствовала. Противный писк в ушах. Земля качается. Она шла, как пьяная, с безумной надеждой в глазах, что ее материнское сердце ошибается. Только не Дашка!

«Пожалуйста, Господи, только не она…» – беззвучно выводили губы.

Красным пятном на асфальте куртка. Рюкзак в пыли. Тетрадки высунулись наружу из-за сдвинутой молнии замка. Одна ножка в ботинке неестественно подвернута.

Юлька не сразу поняла, что ее дергает за рукав мама Светы Клюевой:

– Юль, жива она, жива… Трогать только не надо. Сейчас скорая подъедет.

– А? – она не замечала, что сильно сжимает Костика, тот аж кряхтит и покраснел.

– Жива, говорю! Дай мне ребенка, Юль, ты на ногах не стоишь, – у нее вытянули сына, тот только пискнул: «Ма!», но не заплакал. – Не трогай ее! Слышишь? – Клюева снова дернула за рукав, пытаясь привести в чувство.

Юля, становилась ростом меньше, сползая на землю. На карачках доползла до Даши. Протянула трясущуюся руку, чтобы убрать волосы с лица, посмотреть на нее, убедиться, что дышит.

– Больно, мама… Мне больно, – захрипела девочка и снова притихла.

– Сейчас. Сейчас… Потерпи немножко, родная, – она не знала, чем помочь, как облегчить страдания своего ребенка и от этого было настолько хреново, что хотелось грызть щебень на обочине, ломать ногти об асфальт. Руки ходили ходуном, самопроизвольно тянулись ее потрогать, принять хоть какую-то часть агонии на себя.

– Юль? Я не знаю, как вышло… Юль, – рядом топтались туфли Проданова. В его голосе никому не нужное сожаление.

Сука! Лучше бы он молчал. Юлия подняла лицо. Из карих глаз по щекам стекали крупные слезы. Чистая, ничем не замутненная ненависть в них шарахнула не хуже электрического тока. Алексей понял, что жена все знает, все видела. Пошатнувшись, застонал.

– Прости, – опустился на корточки рядом, свесив голову на грудь.

– Нет. Молись, чтобы с ней все было хорошо. Или… Я. Тебя. Убью.

Глава 4

Что такое настоящий страх, Юля узнала только сейчас. Когти ужаса вцепились в затылок, пробираясь под кожу. Дергали за ниточки, выпуская вибрацию по всему телу. У нее отключался мозг, когда наступал предел… передозировка, которую она бы просто не вывезла.

Вой сирены реанимобиля. Резкий запах нашатыря, противный до тошноты. Ее оттащили от дочери. Плакал Костя. Мутным взглядом она нашла его… Такого маленького и беззащитного, захлебывающегося слезами. Он тянул к ней руки и трясся, всем существом хотел к матери, надеясь найти защиту. Люди и нервная обстановка пугали двухлетнего ребенка. Тетка, его держащая, никак не могла успокоить и нервно расхаживала, не выпуская из рук вертящегося и переходящего на визг ребенка.

В стороне водитель давал показания полицейским. Медики, осмотрев Дашу, осторожно погрузили ее на носилки.

Юлии предстояло сделать не простой выбор.

– Отвези сына домой. Я поеду с Дарьей. Ты понял? – голос казался чужим. Глаза сочились болью, будто ее живьем резали без наркоза.

Проданов, в кой-то веки, не спорил. Ему хотелось сбежать и не видеть поломанного тела дочери, пострадавшей по его вине. Свои координаты законникам Алексей уже выдал, как версию случившегося, из которой выходило, что они с Дарьей поругались. Отец хотел ее задержать, девчонка вырвалась и случайно вылетела на проезжую часть… О том, что в его машине была другая женщина, Проданов не сказал. Нелька сбежала, как только все случилось. Ясное дело, ей не нужны проблемы. Еще как-то придется с женой объясниться… Короче, он сильно попал. Будут последствия. Какого черта он повелся и припарковал автомобиль у школы? Каким местом думал, придурок? Как теперь все это разгребать прикажете?

Люди смотрели на Юлю в больнице и отводили глаза, испытывая неловкость. Тревогу матери не спутать ни с чем… Как она, заламывая руки, пристает к врачам, по-щенячьи заглядывая в глаза, просит откровенного ответа. Губы искусаны до крови и в контрасте с бледным лицом, женщина похожа на персонажа ужастика.

– Перелом ноги, ушиб мягких тканей. Главное, голова цела. Вашей дочери повезло, – хирург показывал на мониторе снимки. – Загипсовали, обезболили. Какое-то время нужно полежать в больнице. Идите домой. Она до утра проспит. Всем отдых не помешает, – говорил уже о чем-то своем, устало стянув очки и помассировав переносицу.

Юля понимала, что врач прав. Здесь обычная больница, где в палатах лежит по нескольку пациентов. Ей просто места нет. Но она вернется завтра, чтобы побыть с дочкой, поддержать ее.

Домой приехала уже за полночь, на такси. Открыв двери своим ключом, прислушалась к тишине в квартире. Руки и ноги еле слушались, сложность составляет повесить свою куртку на вешалку, нагнуться, чтобы снять обувь.

Шоркая ногами по полу, как древняя старушка, Юлия зашла в спальню. Костик спит, обиженно оттопырив нижнюю губу, глаза припухли. Перевела взгляд на большую кровать… Тот, кто выбил из-под ее ног табуретку с петлей на шее, тоже дрыхнет, словно нет за ним никаких грехов. Юлю передернуло от мысли лечь на свою половину. Она рассматривала его так, будто перед ней ядовитая кобра, а не мужчина, с которым прожила без малого пятнадцать лет. Те же взъерошенные темные волосы, нос с горбинкой, капризная линия губ. Придушила бы, паршивца… Да руки марать не хочется.

Все чувства к Лешику выжжены. Есть только неимоверная усталость и тревога, как жить дальше. Жить ради детей.

Она уснула в комнате Даши, обхватив подушку, пахнущую сладкой карамелью. Казалось, только глаза закрыла и уже звонок…

– Юль, поговорить нужно, – он сидел напротив в кресле, вытянув руки перед собой, словно давно ждал ее пробуждения. В руках Проданов теребил голубого плюшевого ежа – любимого «питомца» дочки.

– Отдай мне! – она, протянув руку и вырвала игрушку.

– Юль…

Виноватым взглядом ее не обманешь. Теперь.

Глава 5

– Юль?

Зубы свело от его очередного «Юль». Заладил! Она тридцать четыре года Юля. И что?

– Мне жаль, что вот так… С Дашей. И вообще. Давай, разбежимся? Я не к той женщине ухожу. Нет, – замотал головой. Руками пожамкал воздух, будто хотел за что-то схватиться, но Юлька даже ежика отобрала. – Я от тебя ухожу. Не люблю больше, понимаешь?

– Разбежимся… Слово-то какое нашел?! – она села и обняла свои колени. – Будто нас в одной коробке держали, как тараканов. Сейчас откроют и разбежимся… – ее каре-зеленые глаза вспыхнули злостью. – От детей собрался бежать? – рыкнула. Вскинула голову к потолку, ей так захотелось завыть. Трус! Подлец! Негодяй! Решил смыться в самый сложный момент, когда ей так нужна помощь и поддержка. В первую очередь, даже не ей, а Даше – родной дочери, не чужому человеку. Она-то, глупая верила, что вышла замуж один раз и навсегда… Священный союз. Судьба. Знаки свыше.

Господи, как нелепо…

– Зачем ты так, Юль? Я помогать буду. Материально. Квартиру вам оставлю…

– За идиотку меня держишь? Ипотеку я одна не потяну! Мне на работу только через год выходить. Вы, посмотрите на него! Благородный нашелся… Квартиру своим детям оставил и не любимой жене. Долги ты нам оставил, сволочь! – ведь не хотела на него смотреть, видеть его больше не могла. Пришлось.

– Уходи. Я тебя не держу, – облизнула пересохшие губы. – Думаю, ты и вещички уже собрал? – ухмыльнулась. Ее тихий издевательский смех резанул по остаткам нервов.

О, да-а-а! По лицу Лехиному было видно, что попала в точку.

Лешик все просчитал. Знал, что она его выгонит, не простит. Знал. Решил сыграть на опережение. Додавить. Думал, Юлька сломается, в ножки упадет? Что было бы, если у нее ум разум зашел и действительно… Она представила, как вцепилась в его штаны и ныла, просила не бросать ее. Неужели возможны такие варианты, вариации в какой-то параллельной реальности, где Юля дала себя загнать под плинтус?

«Жуть какая!» – внутри зашевелился клубок змей.

Муж ушел с двумя сумками, не задерживаясь. На пороге не оглянулся. Костю на прощание не поцеловал.

Сын тер кулачками заспанное лицо. Подогнул пальчики на ногах от сквозняка с лестничной площадки. Юлия взяла его на руки и сказала:

– Пойдем, умоемся и будем кушать. Потом в больницу поедем к Даше. Все у нас будет хорошо… Не бывает так, чтобы сплошь одно черное. Когда-то белое наступит.

Костик ничего про цвета не понял, но почувствовал, что мама грустит. Вытянув губы уточкой уткнулся в ее щеку, отслюнявил… поцеловал, как умел. Стало немного легче. Юля потом подумает, как жить дальше, некогда ей сейчас страдать.

Она собрала пакет с кое-какими вещами и средствами гигиены. Любимую расческу положила с ручкой в виде рыбки. Несколько книг.

Включив свой телефон, обнаружила множество сообщений от классного руководителя, подружек и Миша Воронков написал: «Скажите, как Даша? Пожалуйста». Юля ответила парню, окрестив его в душе «кавалером». В общем чате отметилась. Тут же посыпались пожелания скорейшего выздоровления. Она пообещала передать. Дочери не помешают хорошие эмоции.

– Дашенька!

Они вошли в палату, пахнущую лекарствами и чем-то спертым, отдающим кислятиной. От пола тянуло хлоркой. Две кровати напротив друг друга. На одной из них женщина средних лет с забинтованной головой и синяком в пол-лица, слева Даша… Ее девочка родная. Они встретились глазами и обе заплакали. От радости. От боли. От того, что могут видеть друг друга.

– Мама! – у девочки затряслись губы, и она зажмурилась сильно-сильно, чтобы не разреветься в голос.

Юля укусила в центр ладони, которой заткнула себе рот. Ее накрыло таким сожалением, что не смогла ее защитить, не сумела. Она же мать… Кто еще виноват, как не Юлька?

Коська первый подбежал и вцепился руками в края высокой лежанки. Он кряхтел, пробовал подтянуться, чтобы залезть к сестре, как делал это раньше, но не получалось даже ногу закинуть. От досады, взвизгнул. Поняв, что так у него не выйдет, повертел светлой головой и заметил стул…

– Кость, – у Даши даже слезы высохли от малышовых манипуляций альпиниста, который точно намерен взять эту «гору».

– Целеустремленный у вас мальчик, – сказала женщина на соседней койке, с теплотой в голосе.

– Да, – согласилась Юлия.

Мать смогла взять себя в руки. Ей хватило пары минут. Как тут не очнешься, когда такой скрип стоит от ножек стула по кафелю? Мальчишка покраснел, вспотел в теплой кофточке, но не сдался. Ему срочно надо к Даше. Коська все помнил… как сестру забрали, как он рвался, чтобы помочь, чуть пуп не надорвал от крика.

Улыбаясь во все зубы, Костик добрался до сестры. Мама его не одернула. Она стояла рядом и смотрела на дашины ноги.