Тени под куполом. Город под куполом

Часть 2

Утро началось с тяжёлого тумана. Он лёг на лес, словно серое покрывало, и скрывал даже костры, превратив огонь в смутные пятна света. Люди двигались в этом молоке медленно, неохотно, будто туман забрал у них силы. Но я знала: это не туман. Это то, что мы принесли с собой.

Потери не давали покоя. Тела погибших сожгли ночью, точнее вещи убитых, тела остались там, под куполом и над поляной висел едкий запах дыма, впитавшийся в волосы, в кожу, в дыхание. Казалось, даже деревья смотрели на нас угрюмо, с укором.

Огнар вышел в центр. Его силуэт разрезал туман, шаги были тяжёлыми, но уверенными. Он ждал, пока соберутся все. Люди подтянулись, медленно, нехотя. В глазах у каждого – вопросы. Вина. Страх.

– Слушайте, – сказал он. Голос его был глухим, но разнёсся так, будто туман сам подхватил и понёс. – Мы вернулись с победой. Да, мы потеряли братьев. Но их смерть не была напрасной. Они дали нам будущее.

Он сделал паузу. Взгляды были прикованы к нему.

– Вчера мы увидели, что город уязвим, – продолжал он. – Его стены ломаются. Его стражи падают. А мы – живы. Мы взяли то, что нам нужно. И мы вернёмся за остальным.

Люди слушали, но я чувствовала, как внутри толпы что-то колышется. Слова о победе звучали пусто рядом с плачем по мёртвым.

Огнар поднял руку.

– Но главное не то, что мы принесли еду. Главное – то, что среди нас есть сила, которой нет ни у кого.

Я почувствовала, как сердца вокруг сжались. Все знали, о ком он.

Его взгляд упал на меня. И снова это был удар.

– Елена, – сказал он. – Та, кто открыла нам дорогу. Та, кто остановила стражей. Та, чья сила спасла нас всех.

Шёпот прокатился по толпе. Кто-то произнёс моё имя с благоговением. Кто-то – с ужасом.

– Она – наш ключ, – сказал Огнар. – С её даром мы больше не будем бегать по лесам, как звери. Мы возьмём то, что принадлежит нам, то чего нас лишили.

Его голос стал жёстче.

– Запомните: сила, которая рядом с нами, не для страха. Она – для победы. Кто не видит этого – враг. И с врагами у нас разговор один.

Молчание. Гулкое, вязкое.

Я стояла, как в ловушке. Его слова вонзались в меня, как копья. Он делал меня символом. Он ставил меня выше других – но не ради меня. Ради себя. Ради власти.

Я посмотрела на людей. Одни глядели на меня, как на богиню. Другие – как на чудовище.

И я знала: границы между этими взглядами тоньше, чем паутина.

Позже, когда толпа разошлась, ко мне подошла Тайра. Она всегда ходила тихо, но в этот раз её шаги были особенно лёгкими, будто она боялась потревожить землю.

– Ты слышала его, – сказала она.

– Да, – ответила я.

– Он хочет, чтобы они смотрели на тебя как на оружие.

Я опустила взгляд.

– Может, я и есть оружие.

– Нет, – сказала она резко, с той твёрдостью, что редко прорывалась в её голосе. – Ты – человек. И пока ты помнишь это, у тебя есть выбор.

Я горько усмехнулась.

– А если я забуду?

Тайра посмотрела прямо в глаза.

– Тогда ты станешь хуже купола.

Эти слова ударили сильнее, чем всё, что говорил Огнар.

Я закрыла глаза, но шёпот что внутри не замолчал. Он был везде. В деревьях. В воде. В дыхании.

Мик стоял неподалёку. Он не подошёл, но я видела, как он смотрит. В его глазах было больше страха, чем у всех остальных вместе. И в то же время – что-то другое. Он боялся меня. Но боялся и потерять.

И я не знала, что страшнее.

Я ушла из лагеря ещё до того, как костры начали гаснуть. Не могла оставаться среди людей, не могла слушать их шёпот и чувствовать их взгляды. Каждый взгляд был как игла, каждый шёпот – как приговор. Я чувствовала их страх, их надежду, их ненависть – всё сразу. И всё это рвалось на меня, словно я была сосудом, в который льют слишком много, и он вот-вот треснет.

Лес принял меня холодом. Туман ещё не развеялся, он стлался по земле, клубился в низинах. Я шла к реке, туда, где вода шумела так, что могла заглушить хотя бы часть голосов. Но не смогла.

Слова звучали внутри, как пульс. Я пыталась отмахнуться. Но они возвращались.

Ты открыта. Через тебя идут. Через тебя будут идти.

Я зажала уши руками, но это не помогло.

– Замолчи, – прошептала я. – Замолчи!

Лес ответил эхом, и шёпот стал ещё сильнее.

Я упала на колени, прижала ладони к земле. Она была холодной и влажной, но и оттуда шёл звук. Купол. Его сердце. Его голос. Он не отпускал меня.

– Лена…

Я вздрогнула. Это был не шёпот купола. Это был голос живой.

Я обернулась – Мик стоял позади. Он выглядел так, словно сам не знал, зачем пришёл. Его волосы были мокрыми от тумана, лицо бледным, глаза – усталыми и полными тревоги.

– Ты опять разговариваешь с ним, – сказал он. Не вопрос, утверждение.

Я отвернулась.

– Я не могу его выключить, Мик. Он всегда со мной.

Он сделал шаг ближе.

– И что он говорит?

Я замолчала.

– Лена, – его голос дрогнул. – Скажи.

Я подняла глаза.

– Что я дверь. Что я ключ. Что через меня всё пойдёт.

Он побледнел ещё сильнее.

– Они используют тебя.

– Кто?

– Все. Огнар. Племя. Даже этот купол. Все хотят, чтобы ты стала оружием.

Я закрыла глаза.

– А если я и есть оружие?

Он схватил меня за плечи. Его пальцы вонзились в кожу, будто он боялся, что я исчезну.

– Нет! Ты не оружие! Ты человек!

Я рассмеялась. Смех вышел горьким, как ржавчина.

– А человек ли я, Мик? Я убила их взглядом. Я заставила их забыть, заставила подчиниться. А некоторые умерли, потому что я вложила слишком много.

Он смотрел на меня, и глаза его дрожали.

– Ты спасла нас.

– Я убила.

– Чтобы спасти.

Я замолчала. Внутри всё спорило. Голоса кричали: Да, ты убийца. Другие шептали: Нет, ты спасительница. И ни один не был моим.

Мик опустил руки.

– Если ты станешь их оружием, – сказал он тихо, – я не смогу тебя удержать.

Я посмотрела на него. В его голосе не было угрозы. Там была боль.

– Тогда уйдёшь? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет. Но и удержать не смогу.

Я отвернулась к реке. Её шум был глухим, тяжёлым. Вода несла отражение луны, и я видела там своё лицо. Оно казалось чужим.

– Иногда, – сказала я, – мне кажется, что я уже не я. Что-то другое живёт во мне.

– Тогда я буду рядом, чтобы напоминать тебе, кто ты, – сказал он. – Пока ты сама этого хочешь.

Я сжала браслет на руке. Он был холодным, но внутри горел, будто уголь.

Ты – мост, – сказал голос. – Через тебя они встретятся. Люди. Племя. Мы.

Я закрыла глаза и стиснула зубы.

– Уйди, Мик, – сказала я.

– Нет.

– Уйди!

Он не послушался. Он сел рядом.

И я поняла: он не уйдёт никогда. Даже если я стану тем, чего боюсь больше всего.

Туман у реки густел, словно сам воздух решил спрятать всё живое в молочной завесе. Сидеть рядом с Миком оказалось тяжело: его молчание жгло сильнее слов, а присутствие было напоминанием о том, что мир вокруг меня ещё держится на тонких нитях человеческой близости. Река шумела, и в её шуме угадывались иные звуки, почти слова.

Закрыв глаза, попыталась различить, кому принадлежит этот голос. Не племени – их крики и шёпоты остались за холмами. Не лесу – он пел иначе, сыро и тягуче. Этот голос приходил изнутри, из глубины земли и одновременно сверху, от купола.

Ты – не одна. Ты – связующая нить.

Сердце ударило чаще. Браслет на запястье дрогнул, словно жил, – и из-под металла вырвалось слабое свечение. Пальцы сжались, будто пытаясь удержать воспоминание, не дать ему ускользнуть. В тот же миг в голове раздался тихий шёпот, женский, едва уловимый:

– Лена…

Грудь свело. Этот голос не спутать. Мамин. Слишком давно он остался в той стороне жизни, где всё было проще и чище, где не приходилось убивать взглядом и прятать правду даже от себя.

– Лена, – повторил браслет, и вместе с этим в памяти вспыхнуло: руки, запах лекарственных трав, светлый смех. Всё оборвалось, как только открылись глаза и увидела пустоту.

Мик заметил, как пальцы судорожно сжались на браслете.

– Что с тобой? – спросил он, наклоняясь ближе. – Лена, ты побледнела.

– Она здесь, – слова сорвались сами, шёпотом, словно боялась спугнуть хрупкую тень.

– Кто?

– Мама.

Он моргнул, не зная, что ответить. В глазах – смесь недоверия и страха: он верил во многое, но не в призраков.

– Это купол играет с тобой, – сказал он глухо. – Он тянется к твоим воспоминаниям.

– Нет, – голоса в голове звучали иначе. Они несли холод, металл, приказ. А этот – тёплый, нежный. Настоящий. – Это не он.

Река хлестала по камням. В шуме воды слышались обрывки: Береги себя… не дай им сломать…

Слёзы подступили к глазам, но не вышли. Веки оставались сухими, как будто сама природа внутри отказалась признать слабость.

– Лена, – Мик коснулся плеча. – Послушай. Может, это память. Просто память, которая ожила в тебе.

– Если память оживает, значит, она жива, – ответ сорвался, резкий, почти болезненный.

Он отпрянул, но не ушёл. Смотрел долго, внимательно, будто пытался прочитать в лице то, что я сама уже не могла понять.

Сквозь туман прорезался странный свет. Не костёр, не луна. Линия в небе – геометрическая, ровная, будто начерченная рукой архитектора. Она дрогнула и исчезла.

Мик поднял голову.

– Видел?

Кивнула.

– Что это?

Слова в голове усилились: Небо открывается. Ты увидишь нас.

Грудь сжалась, дыхание стало прерывистым. Тень над Москвой, о которой говорили старейшины, оказалась не мифом. Что-то действительно смотрело вниз.

Мик обхватил голову руками.

– Я не хочу это видеть. Не хочу это знать.

Его страх был настоящим, детским. Но у меня уже не было права закрыть глаза.

– Мы не выбираем, что видеть, – ответила я тихо. – Они выбрали за нас.

Снова взглянула на браслет. Металл мерцал, будто сердце под кожей. В каждом ударе слышался отголосок чужой воли.

Ты проаводник.

В этот раз слова не пугали. Они казались приговором, к которому привыкла.

Река шумела, туман клубился, а рядом сидел Мик, упрямо не отпуская, даже если боялся сильнее, чем я сама.

Возвращение в лагерь всегда казалось возвращением в чрево зверя: низкие тенты, чад костров, запах гари и крови, натянутые голоса. Но в этот раз всё было иначе. Ночь дышала тяжестью, словно сама земля знала, что мы принесли домой не только добычу, но и смерть.

Пламя в костре выхватывало лица тех, кто остался. Они тянулись к нам, ища глазами своих, и тут же опускали взгляд, когда понимали, что трое не вернулись. В толпе поднимался вой – женский, протяжный, он пронзил туман и ударил в сердце, как нож.

Сердце билось глухо, как барабан. В глазах женщин, потерявших сыновей, читался один вопрос: зачем? Зачем стоило рваться в чужой мир, если он возвращает нас калеками и пустыми руками?

Огнар стоял у центра, не двигаясь. Его фигура отбрасывала тень длиннее костра, и казалось, что эта тень давит на всех. Лицо неподвижное, каменное, только глаза следили за каждым шагом.

– Вернулись, – сказал он, не спрашивая. Голос прозвучал низко, как удар по камню. – Но не все.

Толпа ответила гулом, и этот гул дрожал между скорбью и яростью.

Тайра вышла из тени. Её волосы, вплетённые в серебристые нити, мерцали в огне, словно она несла в себе свет, чуждый этой сырой ночи. Она встала рядом со мной, не говоря ни слова, и её молчание было крепче слов.

Мик не выдержал первым:

– Это не вина Елены! – выкрикнул он. – Мы вернулись живыми только потому, что она… она смогла!

– Смогла что? – грубо перебил Огнар. – Сломать чужую волю? Сломать разум? Привести смерть туда, где могла быть жизнь?

Его слова упали в толпу, как угли в сухую траву. Люди зашептались. Одни кивали, другие отводили глаза.

В груди поднималась злость, но язык не поворачивался ответить сразу. Слишком ясно слышался в голове ещё один голос – купола, или чего-то большего.

– Я сделала то, что было нужно, – слова сорвались твёрдо, и я сама удивилась их силе. – Если бы не я, никто бы не вернулся.

В толпе раздался чей-то крик:

– Ведьма!

Слово повисло над всеми. Оно жгло сильнее, чем огонь костра. В этот миг каждый взгляд на мне был или острым, или пустым.

Тайра шагнула вперёд.

– Ведьма или не ведьма, – её голос был ровным, как всегда, – но именно она вернула вам детей и мужей. Хотите отвернуться от дара? Завтра вы сами окажетесь в земле.

– А если этот дар убьёт нас? – ответил кто-то из охотников. – Она ломает людей одним взглядом. Что будет дальше? Мы для неё игрушки?

Слова били больно, но я не отвела взгляда. Молчала, потому что внутри не было ответа.

Огнар вскинул руку, требуя тишины.

– Дар или проклятие – это уже неважно. – Он медленно подошёл ближе, так что между нами осталось всего несколько шагов. – Важно другое: этот дар теперь принадлежит племени.

Толпа ахнула, будто услышала приговор.

– Ты – наше оружие, – продолжал он. – Наш путь к жизни в этом мире. Без тебя нас раздавят города, как тараканов. С тобой у нас есть шанс. Но если ты отвернёшься, если попытаешься уйти… – он сделал паузу, и огонь блеснул в его глазах. – Я сам стану твоим врагом.

Слова падали, как камни, и каждый в толпе понимал: это не угроза, а клятва.

Мик шагнул вперёд, но я перехватила его за руку.

– Не нужно, – прошептала так, чтобы слышал только он. – Сейчас не время.

Огнар ждал ответа.

В голове вспыхнул мамин голос, тонкий, едва различимый: Не дай им сломать.

Я вдохнула, ощущая, как холодный воздух обжигает лёгкие.

– Я принадлежу себе, – сказала спокойно, глядя прямо в его глаза. – Но я не откажусь от племени. Если вы хотите силы – она у вас есть. Но не думайте, что вы её хозяева.

Тишина была такой, что слышно, как трещит смола в костре.

Огнар смотрел долго, и впервые в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на уважение – или на предупреждение.

– Пусть будет так, – произнёс он наконец. – Но запомни: если этот огонь выйдет из-под контроля, первым, кто встанет у тебя на пути, буду я.

Толпа зашкумела, словно выдохнула разом. Кто-то переглядывался, кто-то отворачивался. Люди разделились. Одни шептали моё имя с надеждой, другие – с ненавистью.

Тайра коснулась моего плеча.

– Ты сделала выбор, – её голос был тихим. – Теперь цена будет выше.

Вдалеке за горизонтом вспыхнул свет. Сначала показалось, что это зарево костра. Но свет был слишком ровным, слишком чужим.

Геометрическая тень снова скользнула в небе, и теперь её видел каждый.

Толпа стихла. Даже Огнар поднял голову.

– Что это? – прозвучал чей-то дрожащий голос.

И в голове вновь зашептало: Мы смотрим. Мы ждём.

Часть 3

Утро не принесло облегчения. Солнце едва поднялось над лесом, но лагерь уже жил тревогой. Костры догорали, дрова шипели в пепле, а воздух был натянутым, будто струна, готовая оборваться. Слишком много глаз смотрело на меня – с надеждой, с ненавистью, с тем страхом, который всегда прячется за словами «ведьма».

Дети не бегали, как обычно, – сидели у матерей, жались к их бокам. Мужчины точили ножи, но делали это так шумно и резко, будто хотели заглушить собственные мысли. Женщины шептались у костров, бросая на меня быстрые взгляды.

Тайра подошла первой. Её шаги были лёгкими, но каждое движение отдавалось уверенностью. Она села рядом, не заглядывая прямо в глаза, просто протянула кружку с отваром.

– Пей.

Горькая жидкость обожгла язык, но тепло разлилось по телу, немного отгоняя усталость.

– Они боятся, – сказала она тихо. – Но бояться – значит признавать силу.

– Бояться – значит ненавидеть, – ответила, чувствуя, как горечь оседает не только на языке, но и в груди.

Тайра посмотрела на меня долгим взглядом.

– Ты думаешь, сможешь пройти этот путь и не стать чужой? Даже твои родители знали, что однажды придёт день, когда ты будешь одна.

Имя родителей резануло по сердцу, но спорить не стала.

В этот момент подошёл Огнар. Его тень легла на нас, длинная, тяжёлая. Он стоял прямо, словно вытесанный из камня.

– Племя должно знать, кто ведёт его, – сказал он, не тратя слов на приветствия. – Вчера ты доказала, что твой дар – это оружие. Сегодня племя должно решить, примет ли оно это оружие или отвернётся от него.

Толпа собралась быстро, как по команде. Внутренний круг образовали охотники, женщины и дети держались позади, но никто не ушёл. Даже те, кто обычно избегал собраний, теперь пришли.

Огнар поднял руку.

– Мы потеряли троих. Но мы вернулись с добычей, какой не было за все годы. Это сделала она.

Гул голосов прокатился по толпе. Кто-то крикнул:

– Она убила стражей!

– И спасла нас! – выкрикнул Мик, шагнув вперёд. – Без неё вы бы стояли здесь без половины племени!

Спор начался мгновенно. Одни кричали, что я – спасение, другие – что я проклятие. Гул голосов бил по ушам, смешивался с шёпотом, который звучал только во мне: Ты – путь.

Тайра подняла ладони, требуя тишины.

– Каждый дар – это нож, – сказала она. – Нож может кормить, а может убивать. Всё зависит от того, кто держит его в руках.

– Но этот нож сам выбирает, куда ударить! – крикнул охотник с ожогом на щеке. – Вчера она убила без оружия! Но стража. Сегодня – кого? Завтра – кого? Нас?

Толпа загудела, и воздух стал тяжёлым.

Огнар шагнул вперёд, глядя прямо на меня.

– Ответь им, – сказал он. – Скажи, кто ты.

Сердце билось глухо, как барабан. Внутри не было готовых слов. Только знание, что молчание станет признанием.

Подняв голову, встретила десятки глаз.

– Я не ваше оружие, – сказала твёрдо. – Я не ваша ведьма. Я – та, кто вернулся живой, и та, кто вернёт вас домой живыми снова. Если хотите бояться – бойтесь. Но пока я рядом, вы будете жить.