Мидсайд

Глава 1. Прибытие

Знаешь, в чем суть конца света?

Он не врывается на порог с архангелами и не сыплет огненным дождем. Оглянувшись назад, понимаешь – он был здесь всегда. Вползал в твою жизнь медленно, как ржавчина, под монотонный гул дождя, который уже неделю пытается смыть этот сраный город в Тирренский залив.

Сан-Риччи… Двенадцать лет назад какие-то пиджаки назвали эту дыру «жемчужиной» Новой Италии. Райский уголок, который, якобы, не задела Евро-война.

Рассказали бы они эту сказку бедолагам, что дохли в канавах, пока корпоративные крысы строили хромированные башни.

Их безоблачное завтра длилось максимум четыре года – пока тектонические плиты не решили сойтись в бешеном танце, залив взбесился, а климат окончательно съехал с катушек, словно обдолбанный. Весь этот цирк – как «по заказу», прямо по мордам толстосумам, что уже делили прибыль… А Они… Они просто взяли и свалили.

Итог? Грязь, нищета и вечная пальба, все стало по-старому, не успев начаться.

Единственным светлым пятном в этом дерьме, стал курорт «Стим-Вейв». Бархатный песок, с другого конца Света, пластмассовые пальмы, пентхаусы с видом на собственное величие и зеркальные небоскребы, отражающие пустоту их душ.

Когда-то, говорят, и небо здесь было лазурным, а не этого мерзкого цвета промышленных отходов.

В этот день Стим-Вейв, как и последние надежды низов: хотя бы одним глазком взглянуть на красивую жизнь, – уверенно пошел на дно… и потянул за собой все остальное.

Из глотки шторма, которую вот-вот должно было стошнить на эту Богом забытую дыру, вывалился спасательный шаттл. Прямиком из столицы. AS-X «Спектр». На боку блестит голограмма «СЭР».

Расшифровать? – Служба Экстренного Реагирования. На деле – очередные псы на поводке у тех, кто платит больше. Прилетают, когда всё уже пошло по звезде, чтобы красиво спасти пару важных задниц и попасть в вечерние новости.

В хромированном корпусе отражался тонущий город, – самая честная картина за весь день.

– Тридцать секунд, – просипел в комлинк пилот. – Надеюсь, не задержитесь.

Внутри помимо «таксиста», в стерильной тишине кабины сидел единственный пассажир – Энцо де Лука.

Имя, как у оперного певца, а морда – будто её вытесали из бетона в каком-нибудь элитном столичном инкубаторе.

Прилизанный, в тактической курточке, которая стоит больше, чем твоя квартира. Арамидные волокна, шеврон и тактические перчатки, чтобы удобнее гладить свой экзоскелет.

Не спасатель, а ходячая реклама милитари-каталога. Весь его вид так и орет: «Я профессионал, я следую протоколу».

– Столько, сколько потребуется, – цедит он.

Даже голос у него какой-то… откалиброванный, что ли.

Смотрит сверху вниз на тонущий город, будто на тактическую карту, а не на место, где прямо сейчас ломаются тысячи жизней.

– Начинается… – пилот с силой вцепился за штурвал, когда молния сверкнула в паре метров от кабины.

– Просто опусти меня на землю и сваливай, пока эта лужа и тебя не сожрала, – отвечает наш герой.

Хоть что-то живое прорезалось.

– Есть, командир. С радостью!

Когда-то для Энцо этот звук – приглушенный рев ливня – был колыбелью.

Сейчас это тяжелое соло по катастрофе, которую, в очередной раз, проморгали корпы.

Внизу уже вовсю идет концерт…

– ВНИМАНИЕ! ЖИТЕЛЯМ МИДСАЙД… – заорал бездушный голос с каждого столба.

Голос, которому плевать, слышишь ты его или уже захлебнулся.

– ЭВАКУАЦИЯ ПРОДЛИТСЯ… В СООТВЕТСТВИИ С ПРОГНОЗОМ… УГРОЗА ЗАТОПЛЕНИЯ… – рваное сообщение закончилось, и напуганные до усрачки толпы повалили изо всех щелей. Паника, молитвы, ругань и людишки, готовые сожрать друг друга за место в спасательной «шлюпке».

Классика остросюжета…

Наконец, вертушка приземлилась на вершине холма Кастеллана, где СЭР-овцы разбили свой цирк с палатками. Едва дверь съезжает в сторону, Энцо ступает на родную землю. Нос сразу встретил запах мокрой земли и озона: фирменный парфюм Сан-Риччи.

– А вот и столичная кавалерия, – раздается прокуренный голос. – Уже подумали, ты завис над городом с чашкой эспрессо. – Из полумрака вырисовывается Марко. Местный начальник.

Вот этот уже похож на человека. Уставший, побитый жизнью и непогодой, но настоящий.

– Сарказм прибереги для отчета, Марко, – отрезает Энцо. Рукопожатие.

– Ладно, «босс». Давно не виделись, – на лице Марко мелькает что-то похожее на радость.

Похоже, у парнишки здесь есть прошлое…

– Пожалуй. – Энцо почувствовал себя явно не в своей тарелке.

– Фитц о тебе весь день гудит. Говорит, проставится лучшей «Граппой», когда этот бардак закончится.

– Он здесь?

– Эвакуация с Орбитал-Эйр. Ну ты понимаешь. Нельзя позволить утонуть руке, что нас кормит, хе-хе. Короче… посидим потом, как раньше, а? – Марко попытался по-свойски приобнять столичного гостя.

– Если места останутся… – холодно бросает Энцо и пошагал в шатер, оставив старину Марко с протянутой рукой.

Внутри шатра воняет мокрой синтетикой, а с голографического экрана какие-то напыщенные мудаки вещают про «климатический коллапс» и «каскадный отказ инфраструктуры».

Бла-бла-бла. Корпоративный треп, чтобы сказать одно: «Мы все просрали, но виноват климат».

Энцо не слушал.

Да и зачем?

Он видел правду своими глазами. Она была проще и страшнее. Вода прибывала.

– Статус. Докладывай. – Бросил Энцо, глядя на тактическую карту, где сектор Стим-Вейв угрожающе пульсировал красным.

– А что тут докладывать? Сам видишь. Город тонет. Люди «срут кирпичами». Стандартная программа. – Марко тычет в карту. – Три вертушки набили, еще человек сорок на подходе. Но есть одна проблема…

– Говори.

– Шестнадцать гражданских пропали с радаров. Сигнал просто исчез.

– Глушилка? – нахмурился Энцо.

– Военная или корпов. Хер пойми, кто из них больше любит вставлять палки в колеса. Решили видимо поиграть в прятки. Придурки…

– А вообще как со связью?

– Обрывается через раз.

Кибер глаз Энцо сверкнул, накладывая на сетчатку карту частот. Помехи.

Кто бы сомневался. Вся эта новомодная цифровая херня летит к чертям при первом же чихе.

– Понятно. Переключаемся на «Везувий».

Брови Марко поползли на лоб.

– «Везувий»? Этим старьем еще во время мировой пользовались. Аналоговый хлам.

– Именно. При всем желании не заткнуть и на шторм ему плевать, – отрезал Энцо.

Надо же, в голове у этого манекена иногда проскакивают здравые мысли. Старая школа всегда надежнее.

Тут в шатер вваливается какой-то салага-спасатель.

– Что еще? – в голосе Энцо звенит сталь.

– «Сирена»! Вот что! – выдыхает парень. – Заперлась одна баба на Ил-стрит. Включил скелет, хотел дверь вынести…

– И?

– Она дверь приоткрыла и… приклад! «Ремингтон»! – сплевывает пацан. – Орала, что-то вроде: «сдохнет здесь, дом не бросит…».

Сирена. Ремингтон. Для всего мира – просто название бара и старый дробовик. А для нашего «героя» в дорогой куртке – это как удар под дых.

Прорвало дамбу, а, Энцо? Вспомнил девчонку, которая прятала твою задницу от разъяренного папаши? Бар, пахнущий морем и порохом…

София… Единственная женщина, чье упрямство могло поспорить с этим штормом.

Он повернулся к Марко. Голос стал тихим.

– Она здесь?

Марко, молча, уткнулся в планшет. Пролистал список эвакуированных до конца и поднял глаза. Без слов.

Конечно, ее нет в вашем Шапито.

– Идиотка! – Энцо сорвался на крик.

Вот он. Не столичный супермен, а простой парень, который понял, что его прошлое вот-вот смоет к чертям вместе с упрямой девчонкой.

Он рванул из палатки под дождь.

– Спятил?! – заорал Марко, хватая его за плечо. Пальцы вцепились в прочный материал комбинезона.

Карта спроецированная с планшета мерцала перед лицом Энцо, подсвечивая таймер: четыре часа пятьдесят две минуты до критического подъема воды.

– В любую минуту может накрыть! Особенно у нас! Забудь про алгоритмы!

– Пол жизни в ее баре и столько же на этих улицах! Дашь ей утонуть?! – Энцо стряхнул его руку.

Марко сдулся.

– Свободные руки есть? Транспорт?

– Да нет никого… Но раз пошла такая пьянка, я могу…

– Нет.

Секундная пауза. Энцо посмотрел на хаос вокруг. На испуганных людей, на ревущую стихию. Выдохнул.

– Координируй вывоз, – начал он уже снова командирским тоном. – Разберись с пропавшими. Если через три часа не выйду на связь… спиши на издержки. Вытащите всех. Это приказ… – и пошел вниз по склону, не дожидаясь ответа. Прямо в пасть шторму.

Просто темный силуэт, пославший на три буквы все протоколы и приказы.

– Сукин сын! И без тебя дерьма хватает! – заорал ему в спину Марко.

Да. Но теперь это НАШ сукин сын. Пошел, рокербой! Покажи им.

Глава 2. Мидсайд

С самого начала пути Мир хотел, свернуть ему шею. Каждый шаг по холму из скользкого нутра Сан-Риччи, как последний, "пошёл нахер" от города, который и так захлёбывался в собственной моче. Энцо было плевать.

Цель оправдывала любую грязь.

София… Общая история с этой бестией – словно ржавый чип, который коротит фрагментами воспоминаний, пока не начинаешь блевать – до сих пор сидела у Энцо в башке.

Он хотел её «спасти». Вырвать из города.

Очередной сытый сноб, который думает, что его золотой мирок из хрома и стекла лучше этой дыры.

А она? Она была частью этой дыры. Её корнем.

Такой, либо «срезают», либо «гниют» вместе с ним.

Последний рывок, и вот она – Мидсайд-авеню. Главная улица. Наверху, в лагере беженцев, – паника, визги, жизнь… А здесь – тишина. Мертвая, сука, тишина. Только его шаги и стук капель по капюшону.

Вода еще не сожрала улицы целиком, так, лужи по щиколотку. Они превращали дорогу в разбитое зеркало, где корчились неоновые призраки сдохших заведений. Город смотрел на него тысячей глючащих глаз и спрашивал: какого хера ты вернулся, мудак?..

Бездушный синтетический голос из динамиков всё ещё втирал что-то в пустоту. «…ВНИМАНИЕ… УГРОЗА ЗАТОПЛЕНИЯ…» – слова бились о мокрые стены. Улица была усеяна мусором после эвакуации – маленькими трагедиями обывателей, на которые у Энцо не было ни времени, ни желания.

Вот валяется модный кроссовок с самозатяжками, мигает красным, сдохла батарейка. Чистая поэзия, мать ее… Дальше – треснувший планшет с недописанным сообщением для мамочки…

Энцо заставил себя отвернуться. Корпоративная прошивка в башке орала: «Побочный эмоциональный ущерб». Но воспоминания о родном дерьме, из которого он вылез, не давали этому фильтру работать.

Он еще помнил эту улицу живой. Подростки на грави-скейтах, барыги, впаривающие паленые чипы, и вывешенное кружевное белье из борделя «Бомонт» – старая традиция для залетных туристов.

Теперь эта грязь пахла могилой. Мокрый бетон, ржавчина и сладковатая вонь гниющей органики из мусорных баков.

Он взглянул направо. «Железо и хром». Темно. Старик Грасс когда-то учил его здесь отличать военный сплав от корпоративного: «Все, что блестит, – не всегда титан, парень…», – хрипел старик, хлопая его по плечу рукой в металлической стружке. Теперь из-под ворот текла радужная пленка масла.

Прощай, старая школа.

Дальше по улице – лапшичная Старого Тана. Крохотная конура, зажатая между блестящим хромом полицейского участка и секс-шопом.

Идеально.

Тан, сморщенный старик с киберглазом, вечно подкидывал им с Марко двойную порцию мяса и бормотал на своём: «Спасатели хреновы. Сами тощие, как скелеты». Сейчас дверь была выбита. Не мародёры. Просто старик давно отбросил коньки, и будка пустовала. Изнутри несло тлетворным холодом. Всё тепло, казавшееся вечным, куда-то смыло…

Энцо вывел на сетчатку таймер. Четыре часа двадцать минут. Время ещё есть. Напоследок он решил заглянуть ещё в одно место.

В конце авеню была площадь с био-сквером «Люмина» – гордость района. Корпоративный высер от «Эдем Прайм»: голографические сакуры, которые никогда не осыпались, флуоресцентный мох и механические колибри. София тащилась от этой херни: «Они хотя бы не притворяются» – говорила она.

Идеальный пластиковый рай для тех, кто забыл, как выглядит настоящее небо.

Теперь и эта иллюзия сдохла… Залитые водой проекторы глючили. Сакуры дёргались и рассыпались на пиксели, мох погас, а одна из птичек билась о фудтрак, издавая скрежет, от которого хотелось вырвать себе уши.

И вот оно – то, ради чего он плёлся сюда. Её метка. Граффити. Сирена с задранным подбородком, нарисованная неоном. Её фосфоресцирующие глаза смотрели прямо на него сквозь пелену дождя. Её автограф… Её средний палец, показанный всему миру.

Он протянул руку, но перчатки почувствовали только холодную сырость стены.

Хватит ностальгии, тупой ты гонк. Пора двигать сюжет.

Вывеска «Сирена». Русалка с отбитым хвостом. Жалкое зрелище. Но сам бар – единственное здание, которое не собиралось сдаваться.

Крепко сбитый ублюдок.

Энцо остановился у двери. Вдохнул. И постучал.

Тишина. Ветер. Врезал по двери еще раз.

– Отвали! Пока я твой хромированный зад свинцом не нашпиговала! – голос Софии, резкий, злой. Даже сквозь толстенную дверь в нём звенела сталь. – Я сказала, проваливай!

Энцо криво ухмыльнулся. Ничего не изменилось, значит, Лео свою порцию «гостеприимства» точно от нее получил.

И тут он вспомнил. Биометрический замок. Старик Грасс был параноиком, а Энцо, ещё сопляком, ковырялся в этой системе и добавил свой отпечаток «на всякий случай»…

– Сработает? – он приложил ладонь к сканеру. Секунда. Гудение. Щелчок. Дверь открыта. Пара шагов и столица пересекла родной порог.

Она была там. Молча стояла, опершись на барную стойку, как королева на троне из обломков, держа в хрупких руках «Ремингтон», будто это её старый друг.

София… Аварийные лампы словно вырезали её силуэт из теней прошлого.

Короткие волосы цвета лунного льда диссонировали с её темными, бездонными глазами, похожими на дикий омут. Джинсы, небрежно завязанный на тонкой талии фартук и мятая рубашка подчеркивала ее упругую…

В штанах снова заиграло, да, рокербой?

Увидев Энцо, она даже не вздрогнула. Лишь прищурилась. А на губах расцвела ядовитая усмешка.

– Надо же, кто вернулся, – её голос сочился сарказмом. – Лопнул столичный ошейник?

Энцо сжал кулаки.

– София Грасс, тебе вода уши залила?! – рявкнул он.

За окном мигала красная сирена, и сквозь помехи доносилось: «… КРИТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ… ДО ПОЛНОГО ЗАТОПЛЕНИЯ…»

– Хватай свои манатки, и на выход! – он шагнул к ней.

София демонстративно положила дробовик на стойку и принялась протирать стакан, будто важнее дела не было.

– У нас нет времени Грасс, плотину скоро порвет!

– Как символично, – прервала она. – У одних рвет плотину, у других – совесть. С каких пор моя судьба стала твоей проблемой? Последние пять лет тебя это не волновало.

– Я не мог… Хватит!

– Не мог или не хотел? – она, наконец, посмотрела на него. В её глазах был лёд. – Ты сделал свой выбор. Мерцающие башни, быстрые тачки и чистая вода. Теперь я сделаю свой.

– Думаешь, это легко?! – заорал он. – Каждый грёбаный день я смотрю из пентхауса вниз на то же дерьмо, из которого, по-твоему, сбежал! Я пришёл не потому, что герой, твою мать! Я пришёл, потому что не могу позволить, чтобы последнее, что я о тебе вспомню, был гребаный некролог!

– Браво! – она издевательски похлопала в ладоши. – Искупить вину. Только я не твой «крест»!

– Хочешь стать трупом на дне залива, так?!

– Я вижу, ЧТО за окном! – заорала она в ответ. – Слышу, как эта гребаная сирена надрывается! И знаешь что? Пошло оно всё!

Внезапно сирена заткнулась.

– Не позволю… – его лицо кипело от гнева и «заботы».

– А кто ты такой, чтобы мне «позволять»?! – в её голосе зазвенел металл. – Мой отец? Мой парень? Ты никто, Энцо! Просто идиот, который, когда-то решил, что знает, как мне лучше жить!

– Вынесу тебя, если придётся! – сказал он.

– Только попробуй… – София схватила дробовик.

Энцо сделал шаг. Она не отступила.

– Думаешь, я променяю это место на койку в вашем шатре?! Пошёл ты! Я не брошу «Сирену», как когда-то ты бросил… – она осеклась, когда он рванул вперёд.

Завязалась короткая, нелепая возня. Стаканы полетели на пол. Он пытался схватить её, она отбивалась. Шторм из рук и ног, выкрикнутых проклятий, словно борьба двух человек, пытающихся причинить друг другу боль, потому что это был единственный способ достучаться.

Конечно, наш корпоративный щенок был сильнее, его тело было оттюнинговано по последнему слову техники.

Он вжал её в стену, стянув ее запястья в своей хватке, дробовик с грохотом упал на пол.

– Ненавижу тебя! – Её грудь вздымалась, в глазах пылала ненависть, такая чистая твою мать, что была прекрасна.

Их лица были в сантиметре друг от друга.

– Встань в очередь! – Процедил он сквозь зубы, уже готовый закинуть её на плечо и бежать.

Но вдруг, по заветам Тарантино…

Дверь оглушительно распахнулась. В проёме стояли четверо.

Ублюдки из тех, что вылезают на свет, когда город начинает пожирать сам себя. Хром, оружие и жажда крови. Полный комплект…

Тот, что был впереди, с красным, как стоп-сигнал, оптическим имплантом, оскалился.

– Похоже, мы вовремя, стая. Представление только начинается…

Глава 3. Carne

«Обожаю» этот бред. Когда напряжение уже ненасытно стягивает с тебя джинсы, готовое на все, и тут, отбитому наглухо режиссеру, в башку прилетает «гениальная» мать ее идея. Флешбек.

За пару часов до событий…

Тишину побережья разорвал рев кастома. «Демон». Эта груда железа, злобная как киберпсих на стимуляторах, перегородила шоссе на Стим-Вейв.

Байк распластался на асфальте, будто хищник в засаде. Его хромированные бока едва отсвечивали в свете аварийных огней брошенных на обочинах тачек. От раскаленного движка валил пар, смешиваясь с холодной моросью.

Альдо вырубил мотор. Тут же в уши ударил вой сирен и глухой рокот.

Это океан, чумба, решил, что с него хватит, и пошел во все тяжкие.

Он лениво снял ногу с подножки. Тяжелый ботинок со стальной вставкой смачно ударил по мокрому асфальту. Из кожаной куртки, цвета запекшейся крови, он вытащил помятую пачку «NTrash». Зажал сигарету в зубах. Старая зажигалка с черепом чиркнула. Пламя на секунду выхватила его рожу: жесткий подбородок, эспаньолка и гладкий бездушный кибер-визор вместо глаз. Красная полоса сенсора под ним вспыхнула, когда он затянулся.

Главарь «Carne». Альдо. «Мясник».

Не потому что кромсал ублюдков направо и налево, хотя и это он делал с удовольствием, а за то, как холодно и точно он препарировал любую проблему: будь то чужая банда или корпораты.

Один его вид, от мертвого света визора до набыченной фигуры, орал об этом громче любой рекламы.

На обочине, переминаясь с ноги на ногу, как застенчивая проститутка, стоял Нико. Его «Импульс» жался к обочине, пока байк брата нагло перекрывал всю трассу.

Этот хмырь кутался в черное худи, которое намокло, и прилипла к его сутулой спине. Капли стекали по длинным сальным патлам. Морщился так, будто ему в рот насрали.

Нико, мать его, «Слизняк». Нетраннер, гений в Матрице и абсолютный ноль в реале. Он ненавидел эту сырость, запах сигарет, а от вида крови его просто выворачивало.

Короче, белая ворона в стае голодных псов.

Мясник махнул ему рукой не оборачиваясь.

Младший покорно подтащил свою задницу, хлюпая по лужам. Встал за спиной брата, пытаясь увернуться от дыма.

Наивный Слизняк.

Альдо медленно повернул башку и выпустил облако дыма ему прямо в лицо. Тот закашлялся, слабо и коротко, как чихуахуа.

– Чуешь этот запах?.. – Альдо вдохнул полной грубью это дерьмо, которое тут ласково называли воздухом. – Запах свободы… И бабла. Корпы смылись, поджав хвосты. Туда им и дорога. Стим-Вейв наш, мелкий. Весь до последнего мокрого камня.

Нико задергался, озираясь по сторонам.

– Сканеры еще ловят присутствие СЭР. Дроны на востоке. Заглушил их основной канал, но они все еще могут слить картинку. Мы тут не одни, Альдо.

– Значит, накормим их свинцом, – отрезал Мясник и харкнул на асфальт. – Ты всегда был таким. Вечно ссышься, как школьница… – выпустил еще один клуб дыма. – Благо для грязной работы у меня есть другие…

Тут тишину нарушил рев моторов. Из-за поворота, разрезая водную муть, вылетела дюжина байков. Разношерстные, но рычали в унисон. На каждой машине – скалящаяся вольчья морда, жрущая мясо. «Carne».

Стая в сборе.

Первым подрулил Носорог на своем монстре – трехколесном трайке, гибриде чоппера и гребаного трактора. Трехметровый громила с бритой под угловатую армейскую прическу головой и желтыми бычьими глазами. Байкерский кожаный жилет, скроенный как минимум из трех и огромная рваная футболка.

– Мясник, – коротко кивнул он.

Рядом затормозил Змей на максимально облегченном, как и он сам, чоппере. Худой, дёрганый, с безумным блеском в глазах. Его длинные волосы цвета рептилии были зачесаны вперед, закрывая змеиные татухи на хитрой роже.

– Наконец-то… – прошипел он, облизываясь. – Лезвия уже чешутся.

С другой стороны грациозно подвалила Рыжая на ярко-красном спортбайке. Она сбросила скорость, ловко поставив ногу на асфальт. Пламенные волосы были выбриты на висках, а длинная коса, перехваченная кожаными ремешками, падала на плечо. На бедре – тяжелый револьвер с перламутровой рукоятью.

– Слизняка, на удачу, притащил? – ее голос сочился насмешкой. Посмотрев на Нико, Соня едва заметно скривила губы.

Альдо не слушал их треп. Просто достал обрез и выстрелил в воздух.

Банда отбросов, нашедшая семью в реве моторов и запахе крови, замерла в ожидании.

Подойдя ближе к публике, Мясник взял слово:

– Волны вынесли нам тушу, набитую криптой и хромом! И мы будем рвать ее, пока сами не сдохнем! Гребите всё, что блестит, что можно выпить или вколоть! А тех, кто будет против… – Альдо сделал последнюю затяжку и швырнул бычок в лужу. Тот зашипел и погас.

Грабь, жги, убивай. Добро пожаловать в Найт… То есть, в гребаный Сан-Риччи. Какая, нахер, разница…

Стая сорвалась с места, ведомая жаждой наживы, прямиком к тонущему Стим-Вейв.

Минута по трассе и из этой водяной взвеси выплывает рекламный щит. Обещание рая от корпов, «солнечный» и «незабываемый» курорт.

На нем, конечно же, очередная пластиковая кукла. Поп-айдол, которую пихают в каждый брейнденс и на каждую банку колы. Стоит в купальнике, тот едва прикрывает ее «заводские настройки». Своей силиконовой улыбкой она как бы говорит: «Отдайте последние эдди, тупые ублюдки, и будьте счастливы».

Альдо, который несся впереди всей стаи, ухмыльнулся и выжал газ до упора.

Стим-мать-его-Вейв. Золотая клетка для богатеньких крыс. Бурая грязная вода здесь уже уносила с собой всякое пляжное дерьмо: шезлонги, знаменитые пластмассовые пальмы, мусорные баки и одинокий детский велик.

Глаза байкеров – голодные, как у стаи гребаных гиен перед падалью, впились взглядом в брошенные особняки.

Носорог смачно харкнул в воду. Его трайк довольно заурчал.

– Вон та халупа слева. Похожа на крепость. Ломаем?

Рыжая соскочила со своего байка, легкая как кошка. Окинула взглядам кованые ворота.

– За самой толстой дверью либо самый жирный куш, либо самый злой кусок свинца в башку.

– Сюрпризы – моя работа. – Прошипел Змей, его пальцы уже подрагивали от предвкушения.

Альдо поднял руку, сжатую в кулак, в котором сосредоточилась вся его воля. Секунда тишины, нарушаемая только воем шторма. Кулак падает вниз. Без слов. Без приказов. Просто сигнал. Фас.

Стая сорвалась с цепи. Они рассыпались по району, как ртуть по битому стеклу.

Носорог, верный своей тупой прямолинейности, не стал возиться с замками. Он направил свой трехколесный таран прямо на ворота виллы. Металл взвыл, как под пытками, петли вырвало из бетона, и вся эта кованая херня рухнула в воду. Но как только он вкатился во двор, из идеально подстриженного газона, как прыщ, вылезла гладкая белая полусфера. Раздался сухой, смертельный щелчок, и очередь трассеров вспорола воздух, высекая искры из брони его трайка.

– ТУРЕЛЬ! – предупредил Носорог, вжимаясь в руль, который был единственным укрытием.

Спасибо дубина! А то мы не видим…

Змей уже двигался. Проскользнул вдоль стены забора, тенью в мертвой зоне.

– Потанцуй с ней немного, здоровяк! – крикнул он.

И пока Носорог наворчивал смертельные круги по газону, отвлекая турель, Змей выхватил из рукава плазменный нож. Короткий взмах и кусок стали полетел к цели. Нож впечатался точно в оптический сенсор. Раздался треск лопнувшей линзы, и турель начала поливать свинцом небо, а потом заткнулась, издав жалкий электрический стон.