Уроки французского
- -
- 100%
- +
– Ребята! – мои пальцы замерли на холодной поверхности схемы. – Давайте разделимся. Кто найдёт наш домик – пишет в чат.
Группа молча кивнула и рассыпалась в разные стороны.
Пока остальные искали, я остался у карты, пытаясь разгадать эту территориальную загадку. Где-то вдали кричали чайки, а с озера доносился плеск.
Выбрав наугад направление, я зашагал по аллее, скользя взглядом по табличкам домиков. Восьмёрка словно играла в прятки – ни на одном фасаде ее не было. Я очнулся лишь когда прошёл полпути. Остановился, поставил сумки на хрустящий гравий. Осенний воздух был прохладен, но капли пота всё равно скатывались по вискам. Телефон показал лишь пустые переписки в чате – ни намёка на подсказку.
Среди редких прохожих заметил мужчину в униформе работника лагеря.
– Извините, не подскажете, где домик номер восемь?
Он лишь пожал плечами:
– Прости, парень, не в курсе, – и продолжил путь, даже не замедлив шаг.
Вокруг больше ни души. Лишь вдалеке мелькнула девушка – на мгновение помахала рукой, будто дразня, и растворилась между деревьями. Стянутый грузом сумок и недоумения, я развернулся и зашагал обратно.
У самого начала дороги взгляд зацепился за ряд аккуратных домиков с табличками «VIP». И среди них – «8а». Сердце ёкнуло: неужели оно? Поднёс электронный ключ к чёрной деревянной двери – щёлк, замок открылся.
Внутри царили тишина и уют. Ламинат мягко пружинил под ногами, а через панорамное окно лился золотистый свет, который играл на поверхности озера. В комнате также стояли несколько кроватей.
На втором этаже, куда вела изящная лестница, находилась широкая двуспальная кровать, утопавшая в декоративных подушках. Оттуда открывался вид на пейзаж за окном.
Не теряя ни минуты, я выбрал место у окна – просторное, с видом на озеро. Рядом стоял массивный деревянный стол, будто созданный для вечерних игр или неспешных записей. Едва разложив вещи по тумбочкам и сбросив рюкзак на кровать, я отправил в общий чат координаты нашего домика.
Люди подтягивались по одному. Кто-то брел, перекосившись под тяжестью сумки, кто-то, уткнувшись в карту на телефоне, кружил по дорожкам, пока я не выходил и не махал им рукой. Но кто бы ни заходил в дом, каждый сразу отмечал его красоту.
Когда наша тренировочная команда наконец собралась, в комнате разгорелись жаркие дебаты о том, где же надёжнее спрятать алкоголь, который привёз Николя. Мгновенно образовались два лагеря: самые отчаянные настаивали на варианте с холодильником, предлагая прикрыть бутылки нашими скудными запасами провизии. Их оппоненты, более осторожные, горячо убеждали закопать драгоценный груз в пакете под верандой – подальше от чужих глаз.
Спор, впрочем, разрешился быстро – здравый смысл перевесил авантюрный порыв. Рисковать было себе дороже, особенно если учесть, с кем нам предстояло иметь дело. Вскоре вся команда единогласно пришла к выводу: с Бонне шутки плохи.
Пока мы дружно маскировали «клад», мой взгляд невольно скользнул к озеру. И снова я заметил её – ту самую девушку, что помахала мне рукой до этого. Она стояла поодаль, будто наблюдала за нами, не решаясь приблизиться…
Когда Бонне заглянул к нам вечером в кубрик, он, как всегда, разложил всё по полочкам. Чётко, без лишних слов, объяснил расписание: сколько дней продлятся соревнования, сколько времени у нас есть на подготовку. Оказалось, неделя расписана жёстко: три дня – усиленные тренировки, следующие три – сами соревнования, а последний день отводился на сборы.
– Кстати, вам повезло, – добавил он, – успеете застать закрытие осенней смены.
Луи, до этого ковырявшийся в шнурках, резко поднял голову:
– Тренер, значит, будет прощальный костёр?
– Именно так, – кивнул Бонне.
Повисла пауза.
– Есть ещё вопросы? – спросил он, окидывая нас взглядом.
Почти весь отряд тут же поднял руки.
Тренер тяжело вздохнул:
– Хорошо… Есть ли не тупые вопросы?
Руки моментально опустились.
– Вот и отлично, – удовлетворённо хмыкнул он. – А теперь – в столовую. Кстати, там шведский стол, так что советую не набрасываться на еду, как дикари.
Когда мы вышли, сгустившиеся сумерки уже накрыли лагерь. Но темноты не чувствовалось – сосны, обвитые гирляндами, светились тёплым золотом, а из окон домиков лились мягкие прямоугольники света. Воздух пах хвоей и дымком откуда-то издалека. Мы попали не просто в лагерь, а в какую-то осеннюю сказку.
Толпы людей медленно стекались по дорожкам к столовой, словно ручьи, стекающиеся в одну реку. Воздух был наполнен гулом голосов, смехом и ароматом еды, отчего в груди возникало странное чувство – будто ты часть чего-то большего, чем просто один человек. Когда мы подошли, пришлось немного постоять в очереди. Народу было так много, что от тесноты стало душно, и я уже подумывал выйти и подышать, чтобы освежить лицо вечерним ветерком.
Внутри царил приглушённый гул. Почти все столы были заняты, а на свободных лежали остатки: недоеденные котлеты, смятые салфетки, пустые стаканы. Мы рассыпались в поисках места, и вскоре я остался один.
Взяв поднос, я набрал еды – рыбу с салатом, говядину с брокколи, две кружки компота – и пошёл искать, куда бы пристроиться.
И вдруг – увидел её. Ту самую девушку с берега.
Теперь, при свете, я разглядел её как следует: веснушки, рассыпанные по носу и щекам, тёмные, почти шоколадные глаза, короткие волосы, слегка растрёпанные, будто она только что была на ветру. В ней было что-то лёгкое, как будто частичка весеннего вечера.
Я подошёл поближе.
– Можно? – кивнул на свободный стул.
Она подняла глаза, на секунду замерла, потом улыбнулась:
– Конечно.
Я сел, оторвал кусочек брокколи, раздумывая, с чего начать.
– Это же ты мне махала? – спросил наконец.
Она засмеялась, слегка смутившись:
– Ой, да… Извини, если что.
– Да нет, всё нормально, – я покачал головой, – просто было неожиданно.
– Я тебя просто перепутала со своим знакомым, – призналась она, играя вилкой. – Потом увидела ещё раз у озера и поняла, что ошиблась. Но ты выглядел… Она запнулась, будто подбирала слово. – …интересно.
Я фыркнул:
– Ну, спасибо, наверное?
Она рассмеялась, и от этого смеха стало как-то тепло.
– Меня, кстати, Таль зовут.
– Матисс.
– О, как художник, наверное!
– Да, только я кистью не машу – у меня спорт.
– Ага, поняла, поэтому вся ваша команда такая… Она жестом показала что-то среднее между «подтянутые» и «выглядите, как люди, которые бегают в шесть утра».
– Ну, не все, – я усмехнулся. – Но вообще да. Ты здесь надолго?
– До конца смены. Я потом возвращаюсь домой.
– Значит, будешь за нас болеть? – пошутил я.
Она наклонилась чуть ближе, с лукавой искоркой в глазах:
– Может быть. Если ты мне расскажешь, что за команда у вас.
И в этот момент в зале заиграла музыка – живая, лёгкая, с нотками ностальгии.
– Похоже, ужин будет необычным, – сказал я. – Не знал, что у вас тут живая музыка играет.
– Я тоже, такого раньше не было.
Когда я закончил ужинать, мы с Таль вышли из столовой. По пути она встретила подруг и ушла к себе в кубрик, а я направился обратно вместе с Николя, который тоже как раз выходил из столовой. Как всегда, он умудрился устроить переполох – каким-то образом стащил со стола булочки со взбитыми сливками. Мы шли и смеялись над этой проказой.
Вернувшись в кубрик, мы застали там Себастьяна, который позвал нас на перекур. Я отказался, а Николя согласился и ушёл с ним. Я начал готовиться ко сну. Постепенно все ребята собрались в кубрике; пришёл и тренер Бонне, который сразу поднялся на второй этаж. Спать никто не спешил – мы болтали до глубокой ночи, часов до двух или трёх. Первому заснувшему – им оказался Себастьян – мы разрисовали лицо, изобразив у него на лице очки.
Наш ночной гам не понравился тренеру. В наказание он устроил нам внеочередную тренировку.
– Тренер, это уже не смешно, – пробурчал Жан-Клод.
– О, я вижу, у тебя ещё есть силы разговаривать! – строго ответил Бонне. – Всем дополнительно по десять отжиманий!
Он ходил, между нами, поправляя технику:
– Ниже, парни, опускайтесь ниже. Похоже, ваша физподготовка не так хороша, как навыки пустой болтовни.
После последнего отжимания я наконец упал на кровать. Плотно закрыл глаза и почувствовал, как мягкость матраса словно обволакивает меня, унося прочь усталость и напряжение. Тёплое прикосновение подушки, лёгкий запах свежего белья – всё это было словно нежное объятие, в котором хочется раствориться и забыть обо всём. В этот момент кровать перестала быть просто местом для сна – она стала островком покоя и безопасности, где каждое движение приносило облегчение, а тело отдыхало, словно в самых тёплых и ласковых руках. И я погрузился в сон, мягкий и глубокий, как никогда раньше.
ГЛАВА 10 «РИТМЫ НОЧИ»
Я лежал в полудрёме, сквозь сон ощущая чьё-то присутствие в общей комнате. Раздался шорох, щелчок включённой колонки – и вдруг оглушительный трубный сигнал, оповещающий подъём. Я медленно зашевелился, как сонная черепаха, которую вытащили из панциря и поставили на холодный пол. В ответ по комнате поползли недовольные стоны.
– Подъём, парни! – прогремел голос тренера. – Время утренней пробежки!
Луи тут же нырнул под одеяло, а Себастьян, приоткрыв один глаз, уставился на циферблат и охрипшим голосом простонал:
– Тренер… шесть утра… Может, не надо?
– Надо ещё как надо, ночные разбойники! – Тренер направился в ванную, оставив музыку играть на полной громкости.
Наш "дружный отряд" начал подниматься с кроватей. Кто-то зевнул, кто-то выругался, а кто-то – судя по глухому стуку – и вовсе свалился на пол.
Холодная вода окончательно добила остатки сна. Мы построились на улице, но Себастьян задержался у зеркала.
– Кто-нибудь объяснит, откуда у меня на лице очки, да ещё и нарисованные несмываемым маркером?! – Он повернулся к нам, и его возмущённое лицо вызвало хохота.
– Очень смешно, – буркнул он, тщетно пытаясь стереть узор влажными салфетками.
Солнце уже поднялось над сопками, окрашивая небо в золотистые тона. Мы размялись и тронулись в путь – сначала нехотя, потом быстрее, втягиваясь в ритм. Тренер бежал впереди, казалось, он был непоколебим, как скала.
После пробежки мы, разгорячённые и проголодавшиеся, первыми ворвались в столовую. Мы сдвинули два стола вместе, чтобы сесть всем составом. В зале было немноголюдно – лишь несколько таких же ранних пташек, как мы. Тали среди них не было.
До следующей тренировки оставалось два часа, и мы отправились исследовать «Территорию победы». В дальнем углу, за кустами, обнаружили дыру в заборе, от которой уходила узкая, почти незаметная тропинка. Обменявшись взглядами, мы молча решили: запомнить этот маршрут на будущее.
После короткого отдыха, едва успев перевести дух и восстановить силы, мы вновь отправились на тренировку – на этот раз в бассейн. Вода обещала стать для нас не только испытанием, но и своеобразным полигоном, где каждая минута требовала максимальной концентрации и выносливости. Погружаясь в прохладу, мы чувствовали, как напряжение в мышцах сменяется новым приливом энергии, но одновременно нам становилось ясно: впереди ждало ещё более суровое испытание, которое потребует от нас всего запаса сил и мужества.
Тренировки оказались настолько изнурительными, что мы брели обратно в лагерь, едва переставляя ноги. Занятия в бассейне выжали из нас все соки. Пропустив обед, мы возвращались в лагерь совершенно обессиленными. Ужин проглотили, почти не чувствуя вкуса – тело гудело от усталости, мысли путались. Единственным желанием было рухнуть на койку и провалиться в сон.
Николя шел рядом со мной, как вдруг он резко дёрнул меня за рукав:
– Смотри!
На площадке у качелей сидела Таль. Она раскачивалась, откинув голову назад. Свет фонарей играл в её волосах, а длинные тени от качелей скользили по песку.
– Привет, Матисс! – она вдруг заметила нас и махнула рукой, будто мы встретились не в полумёртвом состоянии после тренировки, а на каком-нибудь курорте.
Николя мгновенно преобразился. Всё его утомление куда-то испарилось.
– О, нас зовут! – он толкнул меня локтем так, что я едва удержался на ногах.
Я сделал вид, что не понимаю его намёков, но он уже шагал вперёд, расставив руки в театральном жесте.
– Привет, неизвестный мальчик! – Таль улыбнулась и ему.
Её подружки переглянулись, сдерживая смех.
– Ну ты даёшь, – одна из них покачала головой. – Как тебя зовут-то?
– Меня?! – Николя с пафосом прижал руку к груди. – Николя! – он ткнул себя пальцем, будто представлялся не девчонкам из соседнего отряда, а самой королеве.
– А я Виолетта, – рыжеволосая девчонка протянула ему руку с преувеличенной важностью.
Николя схватил её ладонь и с комичной галантностью поднёс к губам:
– Очень приятно, мадемуазель.
– Вот и познакомились! – Таль хлопнула в ладоши. – Мальчики, не хотите с нами на дискотеку?
Я нерешительно переступил с ноги на ногу:
– Да я не знаю даже…
– Ты что, с ума сошёл?! – Николя вскрикнул и толкнул меня так, что я едва не слетел с тропинки. – Мы согласны! Конечно согласны!
– Отлично, – Виолетта лукаво прищурилась. – Тогда ждём вас.
Но Николя, не выпуская её руки, вдруг наклонился ближе:
– Кстати, у тебя такое интересное имя… Откуда ты?
Виолетта загадочно улыбнулась:
– Из города, где даже скучные истории становятся приключениями. А ты угадай, из какого.
Виолетта подмигнула, и этого оказалось достаточно – Николя превратился в настоящий ураган. Он тащил меня за руку, бормоча, что-то по типу:
– Это наш единственный шанс, ты понимаешь? Если сейчас сдуешься – проспишь всю жизнь!
В кубрике царило невероятное оживление. Николя, размахивая руками как Николай II, подбивал ребят на "маленькую победоносную войну" – так он пафосно называл наш предстоящий побег на дискотеку. Я же отвернулся к окну, достал телефон.
Первое сообщение – от Мадлен Лефевр. Фотография в парке: она смеётся, обняв своего парня. "Он наконец приехал!" – сияла подпись. Пальцы сами собой набрали: "Очень рад за тебя". Ложь далась удивительно легко – но почему-то на душе стало пусто и холодно.
Следующее – от Мартина Дюваля: "Цивилизация на подходе, команда собрана. Только тебя не хватает!" Отписался автоматически: "Сейчас на соревнованиях. Как вернусь – обязательно сыграем".
Последнее сообщение – от мамы: "Сынок, как ты? Напиши, когда освободишься". Тут уже не отделаешься парой формальных слов. Подробно расписал весь день: изнурительные тренировки в бассейне, ужин, планы на вечер…
Только закрыл мессенджер – Николя дёрнул за плечо:
– Всё погнали!
Но в этот момент в стеклянной двери мелькнула знакомая фигура. Тренер Бонне! Мы замерли, будто зайцы, ослеплённые фарами.
– Чёрт побери! – прошипел Николя, сжимая мою руку до боли.
Мы прижались к стене, затаив дыхание, пока тренер не вошёл в помещение. Как только дверь захлопнулась за его широкой спиной – мы рванули к чёрному ходу на веранду. Прохладный ночной воздух ударил в лицо, когда мы выскользнули в спасительную темноту.
На дискотеке царила атмосфера разгорячённой свободы. Басы мощных хитов били прямо в грудь, заставляя тела танцующих сливаться в едином ритме. Воздух был густым от смешения духов, пота и чего-то запретно-сладкого. Я прислонился к колонне, наблюдая, как Николя и Виолетта двигаются в такт музыки – их тела то сближались до опасной грани, то отдалялись, оставляя между собой натянутую нить напряжения.
Когда зазвучал медленный мотив, толпа словно вздохнула. Люди расходились, обнажая пространство. И тогда я увидел её. Таль стояла у стола, её глаза блестели в полумраке, а пальцы нервно перебирали край платья. Наши взгляды встретились – и в её зрачках я прочитал немой призыв.
Как только я сделал первый шаг, из толпы вынырнул какой-то парень. Но Таль ловко увернулась от его протянутой руки и буквально вплыла в мои объятия. Её тело прижалось так близко, что я почувствовал каждый изгиб через тонкую ткань её платья. Грудь мягко упёрлась в меня, сохраняя упругое сопротивление при каждом нашем движении.
Мои ладони скользнули по её талии, ощущая под пальцами трепет мышц. Мы кружились медленно, но с каждым оборотом её бёдра прижимались ко мне всё сильнее.
Таль слегка наклонила голову и положила её на моё плечо. Между нами оставалась определённая дистанция, но этого хватало, чтобы почувствовать её тепло.
– Ты хорошо танцуешь, – тихо сказала она, и в её голосе звучала искренняя радость.
Наши движения были лёгкими и естественными, будто мы танцевали вместе всю жизнь. В этот момент всё вокруг будто замерло – только музыка, мягкий свет и это особенное чувство взаимного понимания, которое не требовало слов.
Этот момент казался вечным – настолько глубоким и гармоничным, что хотелось задержать дыхание и раствориться в нём навсегда. Но время неумолимо шло вперёд, и нам пришлось прервать эту идиллию, когда музыка окончательно стихла. Мы вышли из здания, попрощались и разошлись по домам. Таль очень хотела со мной поговорить, но я понимал, что времени у нас уже нет.
После этого всего мы крались к кубрику, пригнувшись, как мальчишки, нарушившие комендантский час. Дверь предательски скрипнула, когда я осторожно нажал на ручку.
– Бля-а-ать… – прошипел Николя, хватая меня за локоть. – Тише, чёрт возьми!
Мы замерли на пороге, прислушиваясь. Из темноты доносилось только размеренное дыхание спящих. Прошло несколько напряженных секунд – никто не проснулся.
Раздевшись на ощупь, мы рухнули на койки. Усталость накрыла меня, как тёплое одеяло. Я почувствовал, как сознание начинает уплывать в сонные грезы…
Лунный свет очертил её силуэт у моей кровати. Холодные пальцы скользнули по моей груди, заставив тело вздрогнуть. Она прижалась – горячая кожа, дрожащий живот, упругая грудь.
Её губы – мягкие, чуть влажные – скользнули по моей щеке к шее. Каждое прикосновение оставляло за собой горячий след. Я почувствовал, как её грудь прижимается к моей, как её живот трепещет при каждом моём вдохе.
Она не говорила ни слова, но её дыхание на моей коже было красноречивее любых фраз. Пальцы скользнули вниз по моей спине, заставляя мурашки бежать вдоль позвоночника…
Затем она провела ладонью по моей груди, вниз, к животу, ниже… Касание было едва ощутимым, но от него всё внутри сжалось в сладком предвкушении. Пальцы обвили моё возбуждение – сначала нежно, почти нерешительно, потом увереннее, сжимая в такт нашему учащённому дыханию.
Она приподнялась, и я почувствовал, как её влажные, горячие внутренности скользят по моему бедру. Затем – медленное, невероятно медленное погружение… Её тело приняло меня, обволакивая плотным, пульсирующим теплом.
Её губы нашли мои – теперь поцелуи стали сильнее, жаднее. Я ощущал каждый её вдох, каждое содрогание мышц, каждое движение бёдер, которые то приподнимались, почти освобождая меня, то опускались вновь, заставляя войти глубже.
ГЛАВА 11 «ПОСЛЕДНИЙ РЫВОК»
Мой сладкий сон растворился в резких звуках утренней колонки. Первые минуты я лежал с открытыми глазами, не понимая, где нахожусь. Когда сознание окончательно вернулось, по телу разлилась горьковатая печаль – словно я потерял что-то важное, что только что держал в руках. Дни слились в монотонный круговорот: бассейн – столовая – снова бассейн – снова столовая.
Этот круг был разорван последним днём и последней ночью. Я чувствовал себя воином перед боем, которого рвёт из стороны в сторону и который не знает, что ждёт его на следующий день. Наверное, поэтому я ворочался на узкой койке, то проваливаясь в дремоту, то снова выныривая в реальность.
Я проснулся (если это можно назвать пробуждением) раньше всех. Механически умылся ледяной водой, привёл в порядок постель и снова лёг, закрыв глаза. В кубрике по-прежнему стояла тишина, нарушаемая только храпом Николя.
Первым поднялся Жан-Клод – потянулся, хрустнул шеей и сразу был готов, если это можно так назвать. За ним проснулся Пьер-Люк, а затем и все остальные. Когда тренер Бонне спустился со второго этажа, его круглые глаза выражали искреннее удивление – мы уже стояли собранные, хотя до официального подъёма оставалось ещё полчаса.
Улица встретила нас прохладой. Шли молча, потирая сонные лица. С каждым шагом к бассейну в груди нарастало знакомое напряжение – то самое, от которого перехватывает дыхание перед стартом.
– Волнуешься? – Николя хлопнул меня по плечу.
– Да, – ответил я, чувствуя, как под лопатками пробежали мурашки.
Он улыбнулся своей бесшабашной улыбкой, и почему-то это придало сил.
Мы вошли в главный корпус, и дыхание перехватило от открывшейся картины. Перед нами раскинулся величественный стометровый бассейн; его бирюзовая гладь искрилась под лучами софитов, отражая высокие арочные окна. Вода была настолько прозрачной, что можно было разглядеть каждую плитку на дне.
По бокам, словно древнегреческие амфитеатры, возвышались ряды скамей – широкие, многоярусные, обитые синим пластиком. С таких высот зрителям открывалась идеальная панорама всей водной арены: тысячи глаз могли наблюдать за нами, не упуская ни одного мгновения.
Не выдержав, мы первыми ринулись в воду. Тренер лишь снисходительно ухмыльнулся, наблюдая, как мы, словно мальчишки, плескались и ныряли, пробуя воду "на вкус". Проплыв пару раз "для разминки", мы выбрались, закутавшись в огромные белые полотенца с эмблемой клуба.
Постепенно зал наполнялся. Другие команды входили степенно, строем – их тренеры строго запрещали лишние движения. На трибунах начали появляться первые зрители. И вдруг – знакомые лица: Виолетта, а следом… Таль.
– Эй, морские котики! "Мы будем болеть за вас!" —прокричала Виолетта, размахивая маленьким флажком.
Николя, недолго думая, парировал:
– Сегодняшняя победа будет посвящена тебе!
Виолетта вспыхнула, как маков цвет, и поспешно опустилась на место. Таль же лишь загадочно улыбнулась, положив подбородок на сложенные руки.
Торжественная музыка смолкла. Мы выстроились в ровные ряды, когда из-за кулис с важным видом появилась «важная шишка» – как водится, в идеально сидящем костюме и с микрофоном в руке.
– Дорогие друзья, сегодня мы станем свидетелями… – её голос зазвучал пафосными нотами, но я уже не слушал её.
После торжественной речи зал взорвался аплодисментами. Высокопоставленной гостье вручили букет алых роз, который ей преподнесли скромно улыбающиеся волонтёры. Затем микрофон передали главному судье соревнований, которая огласила порядок выступления.
Нам повезло: наша команда выступала в первый день. Сначала предстояли индивидуальные заплывы – кроль на спине, кроль на груди и баттерфляй на дистанциях от 100 до 200 метров. А затем – главное испытание: командный заплыв на 1000 метров вольным стилем.
Когда формальности закончились, пловцы разбрелись по скамейкам. Первыми на старт вышли дети – мальчишки и девчонки лет десяти, с серьёзными лицами и смешно надутыми щеками. Мы наблюдали за каждым их движением, анализируя стартовый прыжок, гребок, поворот.
Ноги горели от напряжения, в пальцах кололо, сердце бешено колотилось. Этот знакомый привкус адреналина – горьковатый, металлический – заполнял рот. Когда соперники ошибались (ранний старт, касание разделителей, неудачный разворот), мы переглядывались с лёгким злорадством. Не думая, что через час можем оказаться на их месте.
Тренер Бонне, заметив наше возбуждённое состояние, неожиданно опустился перед нами на одно колено. Его обычно строгое лицо смягчилось.
– Парни, – начал он, обводя нас спокойным взглядом, – вы шли к этому долго. Кто-то годами, кто-то – всего сезон. – Его взгляд задержался на Николя, который тут же ухмыльнулся и обнял меня за плечи. – У кого-то хромает техника, кому-то не хватает выносливости. Но я знаю одно: сегодня вы отдадите всё, что у вас есть.
Он сделал паузу, давая словам проникнуть в самое нутро.
– Победа? Конечно, она важна. Но для меня главное – видеть, как вы, расплющенные усталостью, вылезаете из этого бассейна, зная, что не оставили в нём ни капли сил. Чтобы потом, через годы, вы могли сказать: "В тот день я сделал все, что мог".
Где-то вдали зазвучал гонг – вызывали первую группу взрослых пловцов. Бонне встал, отряхнул колено и закончил просто:
– А теперь идите и превратите эту воду в своё море.
"Николя Шевалье и Матисс Леруа!" – голос диктора прокатился по залу, заставляя моё сердце сделать двойной удар. Мы с Николя переглянулись и шагнули вперёд вместе с другими участниками заплыва.
Организатор – подтянутый мужчина с загорелыми руками – чётко объяснил правила:
– Три гудка. Первый – занимаете позицию. Второй – готовитесь. Третий – старт. Понятно?
– Так точно! – хором ответили мы.