- -
- 100%
- +
– Вот и встретились.
Джон внимательно всмотрелся в лицо стоящего перед ним банкира.
– Дэвид Уокер.
– Собственной персоной, – радушно ответил признанный школьный друг.
Перед Джоном стоял элегантный, и по всей видимости, успешный молодой человек.
– Очки и умные глаза не изменились, – добродушно отметил Джон. – Сколько же лет мы не виделись…
– Где-то… Очень давно. Однако я тебя разыскивал. А как только Азарий произнес «Форвард», я сразу понял, что это ты. Джон, я рад тебя видеть.
– А я тебя. – Оба рассмеялись. – Через этот банк я оформляю некоторые имущественные вопросы, однако не соотнёс, что «Bank Walker & son» – это ты…
– Я только «& son», – Дэвид задорно засмеялся и большим пальцем приподнял очки.
– Знакомый жест.
Усевшись за небольшим фуршетным столом друзья погрузились в воспоминания.
– Знаешь, Джон, я часто вспоминал нашу жизнь в пансионе. Сколько раз ты закрывал меня собой… Спасал.
– Ну ты, прямо, Робин Гуда из меня сделал, – засмеялся Джон. Но тут же жестко произнёс: – Да я себя защищал. Отцовский наказ «Сила и Власть» был зовом для выживания.
– Ты у меня вот здесь всё время сидел – Дэвид приложил руку к сердцу, а затем к голове. – Можно сказать, ты был компасом, по которому я держал свой дальнейший курс. Ведь Бакеров в нашем противоречивом мире много.
– Приятно слышать такое о себе.
– Да, а как твоя мечта… Ты ведь хотел свой Титаник построить…
– Хотел и хочу, – в голосе Джона прозвучала напористость, знакомая Дэвиду по пансионным временам.
– Джон, а ты помнишь, в пансионе я тебе рассказывал о своей кузине, у которой прабабушка по материнской линии на Титанике
была. Так, она недавно издала воспоминания о том трагическом круизе.
– Кто… Прабабушка?
– Кузина. Я читал её эссе, и удивлялся грандиозности того проекта. Столько ожиданий. И такой финиш.
– Титаник жил, Титаник жив, Титаник будет жить, – слоганом произнёс Джон – А я ведь помню твою кузину. Она приезжала к тебе в пансион. Такая девчонка с рыжей копной волос. Интересно, как она сейчас выглядит… Ведь надо знать «в лицо» автора исторических мемуаров.
– Теперь она вот какая… – банкир достал из органайзера фотографию.
У Джона учащенно забилось сердце. Он смотрел на фотографию и видел Клер. От любимого видения его охватило ноющее чувство. Джон в волнении посмотрел на друга детства.
– Как зовут твою кузину…
– Саманта. Саманта Конорс.
– Она похожа на мою знакомую. Очень.
Образ девушки с фотографии завладел Джоном. Он ещё раз посмотрел на снимок. «Как кузина друга похожа на Клер» Под впечатлением далекой влюбленности Джон обратился к Дэвиду:
– Я хочу познакомиться с твоей кузиной.
– Сейчас она в отъезде. Но как только вернётся – я вас познакомлю.
– Буду ждать. А завтра прошу ко мне. Думаю, не разочарую.
Весь вечер Джон был под впечатлением девушки на фотографии. «Неужто такое возможно…На фотографии копия Клер». Девушка с фото будто говорила: «Ты нашёл ту, что долго искал».
Из дружеской беседы узнав об африканском периоде жизни друга, банкир не удивился чёрному стражу, встречающего его на пороге дома. А вот при виде Нкиру, спускающуюся по лестнице, Дэвид Уокер утратил речь. Он смотрел на девушку, будто это было приведение. Да и Джон несколько удивился преображению своей помощницы. Голубой сарафан, контрастируя с бронзовым цветом кожи, делал Нкиру неотразимой. Облегающая ткань подчеркивала ее превосходную фигуру. Глаза шоколадного цвета колдовски притягивали. Улыбнувшись своему умозрению, он представил девушку:
– Это… Нкиру… Моя помощница.
Взоры банкира и Нкиру слились воедино.
Джон посмотрел на Дэвида…
И в памяти всплыл мальчишка в очках, потерявший себя в суровых буднях пансиона.
Теперь же перед ним находился интересный молодой мужчина, знающий своё место в обществе и привыкший к женскому вниманию. Переведя взгляд на Нкиру, Джон улыбнулся. Вспомнилась их несостоявшаяся помолвка. Искрящийся огонёк в детских глазах тогда – сейчас горел пламенем страсти.
От горящих взоров друзей и у Джона нутро наполнилось волнением. Это состояние напомнило его первую встречу с Клер. Он также смотрел на Клер, онемев от сказочного видения.
И тогда, и сейчас – всё вокруг слепило от счастья.
Джон улыбнулся и гостеприимным жестом показал другу на небольшой столик на двоих.
Подошла Нкиру и поставила два бокала и кувшин с напитком. И опять от Джона не ускользнуло волнительное дуновение, исходящее от пересеченных взглядов Нкиру и Дэвида. Проводив Нкиру блестящим взглядом, Дэвид отпил глоток напитка.
Одобрительно покачав головой, он хвалебно произнёс:
– Какой чудесный напиток.
– Напиток этот готовит Нкиру по старинному рецепту колдунов племени кпелле. Он, якобы, привораживает. Но как я заметил, моя помощница и без напитка тебя впечатлила.
– Неужто приметно… – улыбнулся Дэвид. Джон загадочно посмотрел на друга.
– Что… есть ещё чем удивлять… – усмехнулся Дэвид.
Джон, молча, достал из сейфа несколько коробочек и положил их перед Дэвидом. Открывая одну коробочку за другой, он посматривал на банкира…
Дэвид взял кольцо. Рассматривая его, бросал на друга изумлённый взгляд.
– Превосходное исполнение. Камни играют. Великолепная ступенчатая огранка. Выполнено гениальным мастером. И впрямь удивил, – признательно произнёс Дэвид.
– Я же сказал, что не разочарую. И также, как и торговцу Азарию, Джон с гордостью представил: – Этот гениальный мастер – Нкиру.
– Столько достоинств в одном человеке, – чувствительно проговорил Дэвид.
– Знаешь, как переводится имя Нкиру… – «Лучшее впереди». С этим предназначением Нкиру и идёт по жизни. И с ней надо идти в ногу… – с подтекстом заметил Джон. – А посмотри-ка ещё вот это… – Джон с ловкостью факира высыпал из сафьянового мешочка с десяток камней разной величины сияющих разноцветием.
– Сокровища Монте Кристо… – впечатлено произнес Дэвид.
– Ну до сокровищ этого персонажа мне далеко.
– Такого сокровища, какое я сегодня увидел у тебя, у графа Кристо действительно не было.
Джону было понятно, кого подразумевал увлеченный банкир.
С романтическим настроем Дэвид спросил:
– Что-то мне подсказывает, что ты ещё меня к чему-то подводишь…
– Есть такое, – улыбнулся Джон. – Есть просьба.
– Заинтриговал.
– У меня есть проекты, которые уже готовы к реализации. Но, ты же знаешь, без протекции пробить себя в незнакомом городе сложно. Мне нужны связи.
– Почему в незнакомом… Ты же…
– Да, я в этом городе жил. Но кто я был… Никто. И сейчас никто. Я в этом городе чужой. Вот мне и нужна твоя поддержка. Ведь вы банкиры в этом бренном мире самые влиятельные господа. Вот я и обращаюсь к тебе с просьбой… – Джон улыбнулся: – Ввести меня в клуб авторитетных господ.
– Да, мы, банкиры, действительно держим руку на мировом пульсе, – игриво, с неким превосходством, произнёс Дэвид. Но тут уже в дружеско-деловом настрое сказал: – Считай, что пропуск в престижные дома у тебя есть.
– Значит, партнёры.
– Партнёры. Хоть такой толикой верну свой долг. – Дэвид протянул руку Джону.
– Долга за тобой никакого нет. В те времена и я пользовался тобой.
– Интересно… Это как… – удивился Дэвид.
– Умом твоим.
– Ну рад, если и я тебе пригодился.
Друзья рассмеялись.
– Ты сказал, что у тебя есть готовые проекты. Делись, коль мы партнёры – внесу свою лепту не только связями, но и проинвестирую их.
– Сначала хочу отблагодарить Азария за его услугу: его магазинчик трансформировать в большой торговый центр. В нём открыть ювелирные мастерские. Нужна земля. А здесь твой выход, партнёр.
– No problems. Да, коль разговор зашёл об Азарии, хочу спросить: как тебе удалось его раскрутить на сотрудничество. Последнее время он категорически отошел от посредничества. А в своё время был признанным дилером в наших кругах. Его услугами пользовались и в нашем доме.
Вдаваться в подробности знакомства с Азарием Джон не стал. Не хотелось обнажать ещё не исцелённую душу.
– Для меня сделал исключение в память о мистере Муре. С ним Азарий был в дружеских отношениях.
– Ты вовремя проявился. Завтра совет предпринимателей. Там тебя и представлю. «Ну вот связи и заработали, – с подъёмом подумал Джон. – Этот город я покинул с больной душой и разбитым сердцем. Теперь надо излечить душу и реанимировать тоскующее сердце».
И Джон уверенно направился в бизнес-сообщество этого города. Деловые навыки, полученные у мистеров Мура и Хилла, ему пригодились в перипетиях экономической гегемонии. «Надо действовать разумно и хладнокровно», – говорили его прагматичные учителя. Их школа плюс неуёмный характер Джона расширяли деловые горизонты и не давали ему останавливаться на достигнутом. Моющая продукция под его брендом вышла за пределы штатов и ворвалась на европейские просторы. Ширился и ювелирный бизнес. Изделия в дизайнерском исполнении Нкиру пользовались популярностью среди богатых покупателей. В центре города был построен четырёхэтажный trade center, управляющим которого стал Азарий. Сверкающая реклама торгового комплекса призывно манила посетителей. Эффективность сияющей рекламы подтолкнула Джона приобщиться к световой индустрии. Своей де-ловой хваткой он смог закрепиться и в этой процветающей отрасли.
Его инновационные проекты динамично вливались в структуру города. Имидж самодостаточного и порядочного предпринимателя притягивал к нему деловых партнёров. Его очередной проект «Туристическая Мекка» был принят на городском совете вне конкуренции. Джон удивлялся, что до сих пор не нашлось желающих придать городу статус туристического. Ведь субтропический климат, прибрежное мелководье океана и песчаное побережье вполне способствовали приданию городу статуса «Курортный». Застройка побережья океана коттеджами под гостиничные отели оживила жизнь города. Казалось, что город только и ждал его появления. И Джон почувствовал в нём себя своим.
Вращаясь в кругу плутократов, Джон привлекал внимание не только финансовых боссов, но и светских особ. Но похожую на ту, кем до сих пор грезил, он ещё не встретил. Как-то на очередном светском приёме Дэвид представил Джону молодую девушку.
– Мисс Саманта Конорс, моя кузина.
Джон потрясённо смотрел на кузину друга. Девушка, стоящая перед ним, была копией Клер. Не отводя взгляда от представленной леди, Джон пытался выровнять сердечное биение. Гулкие удары взволнованного серд-ца путали сознание. Ступор молодого человека вызвал у представленной леди улыбку. Поняв, что его заторможенность вызывает недоумение, Джон, как во сне, произнёс:
– Джон, Джон Форвард.
Ощущение, что всё происходит, как когда-то в далёком прошлом, вызвало у Джона душевный трепет. Улыбка, так похожая… С чувством преклонения Джон губами припал к руке Саманты.
Весь вечер Джон находился в отрешённом расположении. Его не отпускала мысль «Как незнакомка похожа на Клер».
– Видимо и моего друга бог Эрот посетил… – шутливо проанализировал состояние Джона Дэвид.
Уже при первом знакомстве с Самантой Джон понял, что напоминает в ней его первую возлюбленную: как и в Клер – в Саманте не было прозаичности. Её улыбка, мелодичный смех, поворот головы, от которого золотистыми бликами разлетались пряди медных волос – это всё в его душе отзывалось праздником. И Джон почувствовал возврат того времени, когда его впервые накрыла эйфория щемящей радости. И, как когда-то, в ожидании встреч с Самантой опять рождалось сладостное томление. Девушка с фотографии, будто переняв эстафету от той, которая его одарила сладостным чувством, вывела из безрадостного бытия. Джон вновь почувствовал себя счастливым, и без колебаний отдался воле новым чувствам.
До появления Саманты Джон жил в темпе закусившего удила рысака, упрямо продвигающегося к своей цели через шквал жизненных испытаний. И вот, как в океане, после бушующего шторма наступает штиль, Джона окутала душевная нирвана. Боясь снова лишиться чувства блаженства Джон предложил Саманте узаконить их отношения. И Саманта ему не отказала. Это было счастьем. Ведь ни одна из его подруг, до встречи с Самантой, так и не вдохновила его взойти на семейный Олимп. Осознание того, что девушка с фотографии – его судьба, окрыляло Джона. На него опять снизошло прекрасное чувство по имени «Любовь». Джон ощутил благодать в своей расчетливой прагматичной жизни. Всё, что сочеталось в Саманте: рассудительность и детскость; искренность и сдержанность; изысканность и простота в общении, – стало необходимостью в его новой жизни. Джон чувствовал единение с этой женщиной. Саманта полностью завладела им. Та, по которой он тосковал, которую желал, теперь рядом с ним. И он будет оберегать свою возродившуюся Синюю птицу.
Глядя на проснувшуюся жену, чтобы убедиться в реальности снизошедшей на него благости, Джон нежно коснулся любимой. Жена призывно улыбнулась. Джон влюблённым взором окинул пластичный стан милой. Каждая изогнутость милого тела вырисовывалась под шелковой простынёй. Переливаясь золотом в лучах восходящего солнца по подушке разметались медные вьющиеся пряди. Джону захотелось закопаться в этой рыжей копне и вдыхать её дурманящий аромат. Этого блаженства он столько лет ожи-дал. Нежно касаясь ко всем частям влекущего тела, Джон шептал: «Столько лет тебя я ждал. Моя душа изнывала по пьянящим запахам, по ласкам. Видимо испытание печалью мне было ниспослано для того, чтобы я получил божий дар в твоём образе».
Чувствуя страстный порыв милого, Саманта обволокла его зазывающим взглядом. От манящего посыла у Джона закипела кровь. Изнемогая от взрывной близости, чувствуя страстный порыв, он вдохнул нежный аромат зовущего тела. В душе ликованием зазвучал молитвенный призыв: «Господи, чем отблагодарить тебя за счастье, которое ты мне ниспослал».
Не разжимая рук, находясь в приятной расслабленности, каждый предался мысленным воспоминаниям. «А ведь это судьба. Я помню, как зарделась, когда в пансионе у кузена в комнате увидела сероглазого подростка. Его острый взгляд, брошенный в мою сторону, как стрела Амура, пронзил моё сердце» – Саманта слегка коснулась Джона, будто проверяя реальность той памяти.
А Джон мысленно повторял, как когда-то, только одно слово: «Саманта. Саманта. Моя Саманта». Единство двух любящих сердец скрепилось долгим поцелуем.
В своём радужном влечении пребывали и Нкиру с Дэвидом. Их отношения уже не были секретом ни для кого. И по-разному обговаривались в обществе, из которого «родом» Дэвид, в основном порицая: – «Эта негра решила с нами сравняться…» – «Куда эта черномазая карабкается…» – «Да она наложница того самого Форварда» – «Нет, она уже под банкиром лежит». Шушуканье и брошенные в след пренебрегающие слова Нкиру в истеричный транс не вводили. Независимый сверкающий взор разил тех, кто считал чернокожую девушку не по статусу вклинившуюся в мир «ви-ай-пи». На негатив своего круга Дэвид, казалось, реагировал отстранённо. В душе он осознавал устоявшуюся расовую ксенофобию. Но черная красавица зажгла в нём огонь страсти, который заглушил пресловутую фобию.
Нкиру ни статус, ни цвет кожи значения не имели: просто белый мужчина и черная девушка полюбили. Ведь сердцу не прикажешь: «любить» – «не любить». Эти же антагонисты не сводили горящих глаз с Нкиру, когда Дэвид появлялся с ней на публичных мероприятиях. И куда девалась их страх.
Толерантность… Как она чужда пресловутому высшему обществу. Куда этим «лучшим из лучших» до этой чернокожей красавицы. Это она со своим умом и талантом может выбирать: с кем быть и кого любить. Сказанное когда-то мистером Хиллом о Нкиру полностью оправдывалось. «Большой потенциал талантов в этой чернокожей девушке откроет ей двери в мир «самых-самых. И мы, белые, будем ей благоволить». Попав в страну многообещающих возможностей, Нкиру стала наступательно реализовывать свой предсказанный потенциал. Достигнув заметных успехов в ювелирном мастерстве (её изделия уже приобрели известность и покупались под её личным брендом) девушка закончила и медицинский колледж, и поступила в юридический. Просвещенность девушки оттенялась природной самобытностью.
Дэвид восторгался своей подругой. Ни одну из прежних своих подруг, белых подруг, Дэвид не мог сравнить с Нкиру. «Нкиру – особый бриллиант. Неповторимой огранки, от которого слепит глаза», – самозабвенно проговорил Дэвид.
Вскоре Джон заметил некоторые перемены в настрое Нкиру. Сообщение, что девушка собирается вернуться в Либерию, Джона не удивило (ему были понятны ностальгические чувства девушки).
Однако тут же возникло сомнение по отношению к другу: «А Дэвид… Как он отнесётся к такому решению возлюбленной». – «Пора свой банковский бизнес выводить на африканские просторы» – было ответом Дэвида. «Любовь сметает все преграды», – улыбнулся Джон. И тут же обратил свой мысленный посыл к Саманте: «А что ответит моя любимая женщина…» Ведь мысль о возвращении в Либерию у него тоже не угасала. Не за оставленным там впопыхах бизнесом хотелось вернуться. Там осталась его мечта. Ведь для своего Титаника он уже заручился поддержкой и инвестициями мистера Хилла. Но окаянная лихорадка спутала все планы. И вот теперь, когда он поднял себя на пьедестал успешности в этом городе, обрёл счастье с любимой женщиной, его всё чаще стала посещать мысль о возвращении за своей мечтой. Но как Саманта воспримет его сокровенное желание… Как он скажет ей… Услышав от жены – «Милый, а не пора ли и тебе вернуться в Либерию», – Джон припал к её милой ручке.
– Ты самая лучшая жена на свете.
– Я слышала твой телефонный разговор с мистером Хиллом. Ты ведь из-за меня отодвигаешь возвращение в Либерию. Неужели ты засомневался… Я ведь перед Господом поклялась: «И в горе, и в радости…», а это слова любви. И хочу снова повторить: «Я люблю тебя, Дэвид. И готова следовать за тобой всюду», – в словах Саманты было столько искренности, от чего у Джона появилась слеза умиления. И тут же на игривый лад ультимативно любимая заявила: – Хочу в Либерию. С милым хоть на край света.
Джон засмеялся, схватил в охапку любимую женщину и закрутил в радостном вихре. В который раз Джон убеждается, что судьба ему даровала прекрасную женщину. Саманта сделала его жизнь осмысленной. «И в чём же осмысление» – ёрничал разум. «В любви» – отвечал Джон себе. И как Саманта он будет вновь и вновь повторять слова любви: «И в горе, и в радости». И в Либерию поплывут они вместе. Так решила любимая женщина.
Отплывали на судне мистера Хилла. Корабли судовладельца регулярно доставляли африканское сырье в континентальные порты. Впору сказать: «личный транспорт к вашим услугам». И подарком для Джона стала встреча с капитаном судна. С тем самым Томсоном. Увидев Джона, с восторженным криком «Разрази меня гром! Рад видеть твою рожу снова», кэп схватил его в крепкие объятия. Пользуясь привилегиями «своего», Джон часто поднимался на капитанский мостик. И пускались с бывалым моряком в далёкие воспоминания:
– Ты ведь впервые тогда попал в такое бучило. И с Деви-дьяволом впервые столкнулся. Поиздевался хромоногий. Однако не удалось мертвяку пополнить свой рундук золотыми слитками, «на бобах» остался.
– Так твои рогатые все «морскими волками» оказались. Разделались с Джонсом «под орех».
– Ты не только мой жаргон усвоил. Ты в том разе тоже себя бойцом показал.
Улыбнувшись, Джон смущенно сказал:
– Но если по чести… безногий Джонс тогда нагнал на меня страха.
– Ха… А ты хоть видел его…
– Где там… В той кромешной круговерти руку свою не видел. Это потом про Джонса Дэви ужастики понаслышался.
– Будут рассказывать… Когда бесноватый вертун океан взрывает. Любой гоблин тогда предвидится из океанской пучины, – Томсон несколько раз перекрестился. – Однако Деви Джонсон существует. Он действительно – демон воплоти. Сколько душ утащил этот монстр в свой рундук… Однако не будем больше говорить об этом упыре, а то, Господи пронеси, прослушает наши байки и захочет вступить в дискуссию.
– Но про тебя тоже легенды ходят. Говорят, что в океанском сообществе нет такого бесстрашного кэпа как ты. Не зря тебя прозвали «Бесстрашный Томсон». Говорят, у тебя против Дэви-дьявола слово заговорное имеется.
– Может оно и заговорное, но то, что оно крепкое – это точно. Да и выкидывать белый флаг ещё не собираюсь. Тем более, что была команда мистера Хилла доставить вас в целости и сохранности. Так и будем выполнять сие распоряжение.
Прошло столько лет, а задора старый моряк не утратил, только глаза стали более колючими, да спина округлилась. Всё тот же морской волк, победивший самого Дэйви Джонсона. Слыша его зычные команды: «Всем по местам! – Что мозги обронили… – Эй, вы там… Опять сцепились якорями…», – Джон улыбался. Про таких говорят: «Капитан на корабле первый человек после бога».
Благодарно посмотрев на закаленного океанскими просторами морского волка, Джон почтительно склонил перед ним голову.
Увидев Саманту, стоявшую на юте, Джон спустился к ней. Он с благоговением приобнял жену. Саманта ответно теснее прижалась к мужу. Восхищенно оглядывая необозримый океанский простор, она вскидывала и на Джона любящий взгляд. Океан же, распластавшись в бесконечном водном раздолье, умиротворённо демонстрировал магию своего величия.
Джон с вдохновением вдохнул кислородный коктейль воздуха и солнечных лучей. Вместе с этой живительной смесью в Джона проникло волнительное чувство ожидания. Ожидания встречи уже со своей Африкой.
Тишь и душевную нирвану присутствующих нарушил нервный возглас Дэвида: «Земля». Вскрик эхом понесся над океаном. Джон вздрогнул. Он всмотрелся в даль океанской синевы. Лёгкая дымка не сразу позволила разглядеть ожидаемый берег. Джон прикрылся ладонью. На далёком горизонте проявились расплывчатые очертания суши. У Джона запершило в горле. Его охватил радостный трепет. Он понимал от чего проявилось это волнующее чувство. Ведь теперь Джон знал «За чем» плывёт в Африку. Он возвращается за своей мечтой. Он возвращается в Африку, которую полюбил. Он возвращается к близким людям, которые его там ждут. Освежающий ветерок, обдавший Джона лёгким прикосновением, будто донёс приветствие с показавшейся Африки. В воодушевлении Джон обнял Саманту. Проникнув состоянием Джона, та призывно прокричала «Земля-я-я-я». Её искрящийся взгляд с любовью обратился к Джону.
Джон не смог сдержать эмоций, и в радостном порыве прокричал: «Африка! Африка, мы плывём к тебе». Эхом к берегам понесся
эмоциональный посыл.
Подошёл Дэвид. Бледный, с затуманенным взглядом, смущенно глянув в сторону Саманты, он откровенно поделился с Джоном:
– Эта морская болезнь совсем вымотала. От борта не отходил. Всё внутри разорвано.
– За то первым увидел землю. Это долгожданный бонус за твои мучения.
– Это первое моё морское путешествие. Наверное, запомнится надолго, – Дэвид стыдливо замялся.
– Интересно, что же тебя побудило к такому подвигу… – с лукавством спросил Джон.
– Только одно чувство может побудить к такому героическому поступку. Да и про одного храброго мальчика много рассказывали, очень красочно, прививали иммунитет бесстрашия. – Дэвид смущенно улыбнулся.
– Не тушуйся. Я в первом плавании испытал жуткий страх. До сих пор вспоминаю с волнением. Но поучительный опыт приобрёл. В следующий раз и ты уже будешь подготовлен к физиологической стихии.
– Возможно… – устало произнёс Дэвид и посмотрел в глубину океана. Содрогнувшись от неприятного позыва, быстро удалился.
Джон сочувственно посмотрел вслед.
Взгляд Джона переместился на Нкиру и Симбу, стоящих на носу корабля. У обоих были «каменные» лица. Казалось, они не дышат. Джон понимал их состояние. Находясь за тысячу километров от родной Либерии, брат и сестра хранили Африку внутри себя. Муку от осознания, что лишились удушающего воздуха джунглей, знойного пекла светила и остальной африканской привлекательности, они держали в телесных оковах. Крепко держали. Ни словом никогда не обмолвились о своей потаенной тоске.
Небольшое облачко, плывущее в небесной синеве, будто столкнувшись с выпущенной в океанские просторы тоской, вдруг потемнело. Упавшие капли влаги окропили палубу. Джон с тревогой посмотрел в высь. Как не хотелось сейчас столкнуться с океанским буйством. Но тут из-за того облачка выплыло солнце и осветило океанские просторы. Видимо и наказ ожидающего возвращения партнёра Макса Хилла, и стремление Джона вернуться, и брат и сестра, с застывшим ликом надежды смотревших вдаль, отогнали Деви Джонсона в глубины океана.
Африка приближалась.
На берегу их ждал мистер Хилл. Внешне судовладелец изменился: сдал в плечах, пожелтел лицом, видимо лихорадка и его затронула. Но в глазах та же воля, напористость, уверенность в себе. Живя с девизом: «Много имеет тот, кто рассчитывает на себя», – Макс Хилл держался, как всегда, хозяйски. Твёрдость во взгляде подчеркивала – это его пространство, он здесь на своём месте. Бросилось в глаза сопровождение мистера Хилла: с десяток человек, экипированных по-военному, с калашниковыми наготове. Поймав любопытный взгляд Джона, Макс в непринуждённой форме пояснил: