- -
- 100%
- +
© Юлия Алпагут, 2020
ISBN 978-5-4496-4249-3 (т. 2)
ISBN 978-5-4496-4250-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1. Синяя комната
После разыгранных похорон Алисии, Джонни жил с Анной в загородном доме его покойной матери. Владимир и Мэри почти всё время находились в отеле. Да и Анна, когда Джону исполнилось четырнадцать, по приказу Владимира, тоже вынуждена была покинуть мальчика, и поселится в отеле. Правда она приезжала к Джону два-три раза в неделю. Но когда она приезжала, то времени на разговоры у них почти не было. Анна привозила ему продукты, старалась как можно быстрее убраться в доме и приготовить мальчику что-нибудь поесть. А ещё Анна, по просьбе Джона, учила его готовить. Времени на занятия математикой, языками и прочими предметами у них почти не было и Анна, уезжая, давала Джону всякие задания, связанные с его обучением, на то время, пока она отсутствовала.
***
1983 год. 3 сентября. Суббота. Джонни проснулся рано утром и посмотрел на календарь.
«Сегодня день рождения Мэри» – подумал он, – «Сегодня ей исполняется десять лет. Столько же, сколько было мне тогда… Тогда, когда умерла мама…» – думал парень, вспоминая тот страшный день. Ведь и пятая годовщина смерти матери была уже не за горами.
Джонни, ещё немного полежав в кровати, встал. Он достал из-под кровати коробку с подарком для сестры, который он приготовил к её дню рождения уже очень давно. Это был особенный подарок. По крайней мере, он сам так считал. Джонни хотел подарить его раньше, но не мог. Хотя бы потому, что попросту не видел сестру почти всё это время, что он жил здесь после того, как отец переехал в отель и забрал Мэри с собой. Но ещё вчера вечером, когда Джон уже ложился спать, Владимир приехал в дом вместе с Мэридит. И оба они, впервые за долгое время, остались здесь на ночь.
Выходя из своей комнаты, Джонни взглянул на часы. Стрелки показывали двадцать минут восьмого утра. Было ещё довольно рано, и парень знал, что его сестра в это время обычно ещё спит. Анна говорила ему, что девочка всегда встает не раньше полудня. Но ему очень хотелось поздравить сестру первым. Раньше, чем это сделает его отец и Анна. И он надеялся, что когда он войдет в комнату сестры, та уже не будет спать. Джону очень хотелось посмотреть на радостное выражение лица Мэри, когда она откроет коробку с подарком. Но его надежды не оправдались. Конечно, Мэри ещё спала. Джонни тихо подкрался к сестре и аккуратно поставил возле её кровати свой подарок. Сверху на коробку он положил открытку со своими поздравлениями и пожеланиями и тихонечко вышел из комнаты. Вернувшись к себе, он снова лег в кровать и, укрывшись одеялом, постарался заснуть.
Джонни проснулся только около часа дня. Он встал с кровати, натянул на себя штаны и босиком пошлёпал в ванную. После обычных утренних процедур, он решил заглянуть к сестре. Хотя не был уверен, что она сейчас в своей комнате, но всё-таки он постучал. В ответ последовала тишина. Джонни постучал ещё раз и прислушался. За дверью было совсем тихо.
– Уже ушла, – вздохнул он и собирался уйти, как вдруг подумал: – А может, она ещё спит? Или…
Джонни ещё раз постучал, и тут же приоткрыв дверь, заглянул внутрь. В комнате, как он изначально и предполагал, никого не оказалось. Закрывая дверь, он вдруг увидел на полу ту самую коробку, которую ещё утром принёс сестре. Она стояла на том же месте, куда Джонни её поставил. Так же сверху лежала открытка. Мэри, казалось, даже не притронулась к подарку. Парень, недолго думая, зашёл в комнату. И убедившись в том, что сестра даже не заглянула в коробку, очень расстроился.
– Она даже не посмотрела, что я ей приготовил! – покачав головой, обиженно произнёс он.
Спустившись вниз на кухню, чтобы позавтракать, Джон нашёл на столе записку:
«Джон, мы с Мэри уехали по делам. Вернёмся вечером.». Это всё, что было написано на клочке бумаги его отцом.
– И на этом спасибо, – выдохнул парень, скомкав кусок бумаги, – Странно, что ты вообще сообщил мне об этом, – через несколько секунд добавил он.
И это было действительно странно. Ведь обычно отец не сообщал ему вообще ни о чём. Может быть, он просто не считал это нужным. А может быть делал это нарочно, чтобы Джон чувствовал себя ещё более не нужным. После завтрака, который из-за позднего времени можно было уже назвать обедом, парень долго сидел за столом на кухне. Он просто не знал, чем ему заняться. Только через час он вышел из-за стола и стал бессмысленно бродить по дому. Джону иногда даже нравилось то, что он оставался один, совсем один в большом доме. Хотя он и находился там один довольно часто. Но нравилось это ему, конечно же, не всегда. Просто изредка, сам не зная почему, у него возникало странное чувство радости и в это время он вдруг, как будто бы обретал какую-то свободу. Хотя это было вовсе не так. Всё это время, после того как умерла его мать, он чувствовал себя заложником. Заложником в собственном доме. Отец его будто был начальником тюрьмы, а он заключенным. Но не сейчас. Сейчас он чувствовал себя свободным. Свободным как никогда. Парень бродил из комнаты в комнату и разглядывал всё вокруг так, будто бы видел все эти вещи впервые. Все те вещи, которые он видел уже сотни тысяч раз. Но в одну комнату он, с тех пор, как не стало матери, не заходил никогда. Это была её комната. Синяя комната. Комната, в которой она, почему-то, часто оставалась ночевать. Джон обошёл весь дом и сам не заметил, как оказался возле комнаты матери. Его вдруг словно потянуло туда. Но он остановился возле двери не решаясь войти внутрь. Его отец и сестра тоже ни разу не зашли туда с того самого времени, как не стало её хозяйки. И Анна, убираясь в доме, тоже ни разу туда не входила. Джон стоял возле двери, которая вела в комнату матери, и смотрел на эту дверь так, будто это был вход в какой-то другой мир. Смотрел и где-то в глубине души надеялся, что эта дверь вот-вот откроется и из комнаты, из своей любимой комнаты, выйдет его мать. Живая. И с улыбкой протянет к нему руки.
– Джонни! Милый мой мальчик! – скажет она и крепко обнимет его.
– Ты же умерла, – сквозь слёзы скажет ей Джонни.
– Нет! Не правда! Я не умирала! Я жива! Жива! – ответит ему она.
– Тогда где ты была всё это время?! Я так скучал!
– Всё это время я была здесь! – ответит она.
– Как же? Я же сам видел, как отец толкнул тебя! Я видел тебя мёртвой! Я видел, как тебя…
– Миленький мой, что ты такое говоришь?! – удивится она, – Тебе, наверно, приснился страшный сон?! – скажет мать, глядя ему в глаза как всегда мило улыбаясь.
Джонни увидит в её синих глазах своё отражение. И там, в этом отражении ему всего десять.
– Неужели это и впрямь был сон? – радостно подумает он и крепко прижмётся к матери.
– Это всего лишь сон… Всего лишь дурной сон… – тихо прошепчет она, нежно гладя его по голове.
Джон так реально представил себе эту картину, что чуть ли и впрямь не поверил в то, что это может произойти. Он подошёл к двери и, приложив к ней ухо, прислушался в надежде услышать там, за дверью, что-то, что даст ему понять, что его мать находиться там, в комнате. Но никаких звуков из комнаты не доносилось. Парень осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В комнате было темно. Плотные тёмно-синие шторы спускались от потолка до самого пола и закрывали всю ту стену, на которой было окно. Джонни зашёл внутрь. Покрывало на большой деревянной кровати, небольшое кресло в углу комнаты возле окна, стены, люстра… Всё здесь было синего цвета. Алисия очень любила этот цвет. Парень закрыл за собой дверь, и в комнате стало совсем темно. Он подошёл к окну и раздвинул шторы. С них сразу же полетела пыль и в таком количестве, что Джонни закашлялся. Он открыл окно и высунулся наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Он несколько раз глубоко вдохнул и, повернувшись, снова оглядел комнату.
– Надо бы здесь прибраться, – сказал он вслух, – Мама, прости меня, что я ни разу за всё это время не заходил к тебе, – говорил Джонни, как будто бы она находилась сейчас там и могла слышать его слова. – Мне было так больно, когда тебя не стало! Да и сейчас… Сейчас эта боль, кажется, стала ещё сильнее… Не правду говорят, что время лечит… Может кого-то… Но не меня! Только не меня!
Джонни смотрел на огромный запылившийся портрет своей матери, который висел на противоположной стене от кровати, и ему вдруг показалось, что изображенная на картине женщина понимающе кивнула ему головой.
– Я так хочу, чтобы ты была жива! Чтобы вошла сейчас в эту комнату, как раньше и спросила бы меня тихо: «Милый, что ты здесь делаешь?». Помнишь? Я часто прибегал в твою комнату и прятался под одеялом, – улыбнулся он, – А ты… Когда ты находила меня… Ты тогда спрашивала: «Что ты здесь делаешь?» А потом… Потом рассказывала мне сказки, которые сама придумывала… Мне так не хватает твоих добрых сказок!
Джонни тяжело вздохнул и сел на пыльное покрывало на кровати. Он ещё долго сидел вот так и смотрел на портрет матери. Он больше ни сказал ни слова и казалось, даже не шевелился. Застыл, как статуя. Он долго смотрел на неё и о чём-то думал. Сначала он думал о чём-то приятном и улыбался. Но улыбка постепенно сошла с его губ. И когда по щекам его потекли слёзы, Джонни вдруг дернулся так, как будто его укололи. Он быстро вытер слёзы. Ведь он уже давно решил, что больше никогда не будет плакать. Никогда! Что бы ни случилось, какие бы чувства он не испытывал, он больше не должен плакать. Даже оставаясь наедине с самим собой.
2. Дневник Алисии
Парень вскочил с кровати. Теперь у него появилось много дел. Ему надо было убрать в комнате матери. Вытереть пыль, выстирать шторы и покрывало и много чего ещё сделать, чтобы привести эту комнату в нормальное состояние.
Джонни снял с окна шторы и тюль. Снял с кровати покрывало, наволочки, пододеяльник и аккуратно сложил их возле двери. Когда он дёрнул на себя простынь, которая была куда больше, чем требовалось для этой кровати и заткнута под матрас, что-то глухо упало на пол. Скомкав в руках простынь, парень посмотрел вниз. На полу возле его ног лежала книга. Это был дневник Алисии. Тот самый, который она положила под матрас, когда в последний раз приехала в свой дом. Но Джонни об этом не знал. Он вообще ничего не знал. Джон бросил простынь обратно на кровать и нагнулся. Книга была довольно толстой в тёмно-коричневом кожаном переплёте с цветочным выпуклым узором. Парень осторожно осмотрел её так, как будто это была ни книга, а какая-то реликвия. На книге не было никаких надписей. Не было ни названия, ни имени автора.
– Что это? – сказал он, подняв, наконец, её с пола.
Джонни сел на кровать и открыл книгу на первой попавшейся странице.
/1975 год. 17 октября. Пятница. Сегодня я простилась со своей подругой… Навсегда… Моя милая, моя дорогая Мэгги, ну почему ты не сказала мне о том, что больна? Твоя смерть была так неожиданна… Хотя, она всегда неожиданна… И… Не знаю, чтобы со мной было если бы я знала, что ты умрёшь так скоро… Моя подруга, моя милая, моя родная сестрёнка…/
– Это её дневник! Это мамин дневник! Её почерк… – Джонни провел пальцами по строкам на странице, – Я и не знал, что ты вела дневник, – тихо сказал он.
Парень смотрел на исписанные синими чернилами листы бумаги. Это был мамин почерк. И здесь, в этой книге, была записана вся её жизнь. Ну… Может и не вся, но, по крайней мере, большая её часть. В этом Джонни не сомневался. Ведь книга была очень толстой и, пролистав страницы, он убедился в том, что она почти вся исписана.
Джонни вдруг закрыл её и долго смотрел на кожаный переплёт.
– Господи… Как же хочется прочитать! – сказал он, – С одной стороны… А с другой? С другой… С другой я… Я не могу этого сделать! Это твоя жизнь! Имею ли я право читать то, что ты написала?.. А почему нет? Если ты писала о чём-то, значит хотела, чтобы кто-нибудь когда-нибудь это прочёл?.. Или нет? Может ты писала это для себя? А зачем это нужно? Может, чтобы потом самой прочитать? Когда-нибудь потом, когда пройдёт, много времени… И читая, ты бы вспоминала уже пережитое тобою… Или… Может быть тебе просто не с кем было поговорить? Так же, как и мне сейчас… Поделится своими мыслями и чувствами… Нет! Я не буду читать его! – после долгих раздумий решил Джонни, – Не буду! Вдруг там есть что-то, что мне не понравится?.. Что-то, чего я не хочу знать… Нет, нет я не буду его читать… Не буду, по крайней мере пока…
Джон просто боялся. Он не хотел прочесть в этом дневнике что-то, что могло расстроить его ещё больше. Он не хотел знать ничего о матери, что касалось её переживаний и слёз. Ведь Алисии уже не было, и он ничем не мог ей помочь. Ни физически, ни морально.
Парень отнес дневник матери в свою комнату и спрятал его там. После чего вернулся обратно, и продолжил наводить порядок в синей комнате. Аккуратно стирая пыль с картины, на которой была изображена его мать, он заметил на ней то, чего никогда до этого не замечал. В правом нижнем углу была еле заметная надпись «С любовью, Майкл».
– Майкл… Кто такой Майкл? – спросил он, глядя в синие глаза Алисии на портрете, – Где-то я уже слышал это имя… Майкл…
Но сколько бы Джонни ни думал он никак не мог вспомнить где он мог слышать это имя. Но внутри него почему-то возникала уверенность в том, что он знает, кто это, что это за человек, но просто не может вспомнить.
Уже к вечеру, часам к восьми, парень навел в комнате идеальный порядок. Всё вымыл, выстирал и то, что мог, вернул на свои места. Застелил постель синем бельем которое он нашел в мамином шкафу. Конечно, его тоже надо было бы выстирать, ведь оно лежало там уже несколько лет и тоже запылилось. Но оно было куда чище, чем то, что он снял с кровати. И парень решил застелить пока постель им. Он даже повесил на окна, ещё мокрые после стирки, шторы. После чего и лег на мамину кровать, чтобы немного отдохнуть. Он закрыл глаза и начал вспоминать, как он, ещё маленький, прибегал сюда. Вокруг, казалось, нежно запахло розами, и парень уже не чувствовал запаха пыли, которым пропахло постельное бельё. Он представил свою мать, которая что-то ему рассказывала. Какую-то сказку, которую он, засыпая, уже не слышал.
3. Хлам
Джонни проснулся около десяти вечера. Неохотно встав с кровати, он вышел из комнаты. Парень подошёл к лестнице, чтобы спустится вниз и остановился. Из холла до него донеслись голоса отца и Мэридит.
– Папочка, я пойду в свою комнату, – сказала девочка.
– Хорошо, милая, – ответил ей Владимир.
Мэри шла вверх по лестнице. Джонни, сам не зная зачем, спрятался.
Поднявшись на второй этаж, девочка прошла в свою комнату и сразу же чем-то зашумела. Джонни, прислушиваясь, немного постоял возле её комнаты и зашёл.
– Что ты делаешь? – удивленно спросил он, увидев, как сестра собирает в большую коробку вещи, которые когда-то дарила ей мать.
– А ты что, не видишь что ли? – резко спросила она.
– Вижу. Зачем ты это делаешь?
– Хочу выбросить. Мне это уже не нужно.
– Выбросить? Ты что с ума сошла?! – возмутился Джонни.
– Нет, не сошла! И… Что я такого делаю? Почему у тебя такое лицо? – спросила Мэридит, небрежно бросив что-то в коробку.
– Это же фотографии мамы! – выкрикнул парень и, подойдя к коробке, заглянул внутрь.
– И что? – безразлично сказала Мэридит.
Джон посмотрел на сестру. Он ещё никогда не видел её такой. Мэри всегда была доброй и милой девочкой, а сейчас она была похожа на отца. Даже взгляд её изменился. Стал холодным и каким-то злым.
– Зачем ты их убираешь в коробку? И твой мишка…
– Я же уже сказала тебе! Я хочу всё это выбросить!
– Выбросить?! – переспросил Джон.
– Я никак не пойму ты что оглох что ли? Да! Я хочу всё это выбросить! Понятно? А теперь выйди из моей комнаты! У тебя своя есть! – разозлилась Мэридит.
– Но… Я не понимаю, зачем ты это делаешь? Это же мамины фотографии! И мишка… Это мама тебе его сшила! Ты забыла?! Это же твой любимый мишка!
– Был…
– Что значит был?
– То и значит! Да, когда-то это был мой любимый мишка! И ночная рубашка, и ожерелье, и много чего ещё. И мамины фотографии… Почему я не могу их выбросить? Она что какая-то богиня?
– Что ты такое говоришь?! – возмутился Джон, – Что с тобой случилось?! Что происходит?!
– Ничего. Ничего не происходит. Со мной всё в порядке! Я просто хочу выбросить этот хлам! Вот и всё! А ты мне мешаешь! – громко заявила Мэридит.
– Ты, правда, хочешь это выбросить? – никак не мог понять Джон.
– Да! Сколько раз тебе ещё надо сказать, чтобы ты, наконец, понял?!
– Но почему? Почему ты хочешь всё это выбросить? Неужели тебе не дорога память о маме?
– Мне плевать на неё! Понял? – сказала девочка и так злобно посмотрела на брата, что у него даже мурашки побежали по коже.
Джонни молча смотрел на сестру, а та продолжала кидать в коробку какие-то безделушки.
– Отдай всё это мне, – после минутной паузы, сказал Джон.
– Тебе нужен этот хлам? – искренне удивившись, спросила Мэри.
– Это не хлам! – возразил парень.
– Ну… Если тебе нужно это барахло… – задумчиво произнесла девочка и, бросив в коробку ещё пару вещиц, сказала: – Забирай!
Джон взял коробку и собирался уже выйти из комнаты как Мэри сказала:
– Отец прав! Ты слюнтяй!
– Да что с тобой такое?! – повернувшись к сестре, воскликнул он.
– Со мной? Это что с тобой? Она умерла пять лет назад! Я что должна думать о ней каждый день и молиться на её фотографии?! Тем более, после того, что она сделала!
– Сделала? А что она сделала? – непонимающе спросил Джонни.
– Много чего. А самое главное, что она не любила папу! Она всегда обманывала его!
– О чём ты говоришь? Мэри, что произошло? Что с тобой случилось? Ты так изменилась! Я тебя просто не узнаю!
– Изменилась? Я? Нет, я не изменилась!
– Да! Изменилась! Ещё неделю назад ты была другой! Ты улыбалась и… И даже плакала вспоминая как мама поздравляла тебя с днём рождения! Всего неделю назад! А сегодня… Сегодня же твой день рождения, Мэри!
– Да, я знаю. И отец сделал мне подарок! Подарок, о котором я не забуду никогда! Сегодня он кое-что мне рассказал! И показал… И я больше не хочу плакать из-за этой женщины! Ясно?! – злобно сказала маленькая Мэридит.
– Эта женщина – твоя мать! – заорал Джонни.
– Да, к сожалению! К сожалению, это так! Но мне уже всё равно! Ведь её нет! Слышишь? Её больше нет!
– Господи, Мэри, что такого наговорил тебе отец? Я никогда ещё прежде не видел тебя такой злой! И никогда не думал, что ты можешь быть такой бессердечной!
– Зато ты у нас очень чувствительный, Джонни, – ухмыльнулась девочка, – Даже слишком!
– Мэри! Тебе сегодня исполнилось десять, а ты ведешь себя, как… как…
– Как?
– Как отец! Он, он…
– Как… как… Он… он… – передразнила девочка, – Отстань от меня! Забирай этот хлам и вали из моей комнаты! – выкрикнула она.
– Хорошо! – недовольно фыркнул Джон и уже собирался уходить, но остановился в дверях. – Можно задать тебе один вопрос? – посмотрев на сестру спросил он.
– Задавай! Задавай и проваливай! – грубо ответила она.
Парень глубоко вздохнул.
– Что рассказал тебе отец? – спросил он.
– Что?.. Это не твоё дело, Джонни! – ответила Мэри и, подойдя к брату, кинула в коробку браслет, который только что сняла со своей руки.
***
Закрывшись в своей комнате, Джонни начал разглядывать содержимое коробки. В ней было много всяких вещей. Почти всё, что дарила Алисия дочери. Всё, кроме одного. Того, что Джонни утром принёс в комнату сестры в качестве подарка. В той коробке, которую парень уже давно хотел подарить Мэридит и сегодня утром принёс к ней в комнату, лежала та самая фарфоровая кукла, которую девочка почти пять лет назад выронила из рук, когда увидела бездыханно лежавшую на полу Алисию. В тот день Джонни бережно собрал отколовшиеся от куклы кусочки и, по прошествии какого-то времени, наконец склеил её.
– Что такого сказал ей отец? – думал Джон, – Почему она так обозлилась на меня? И на маму… Она никогда так со мной не разговаривала! И… Я не могу в это поверить… Как она могла собрать это всё чтобы выкинуть?! Куда он её возил? Что он сказал ей? Что произошло?.. – думал он, но ни на один из вопросов так и не нашёл ответа.
4. Портрет
На следующее утро Джонни зашёл к Мэридит, чтобы поговорить о вчерашнем. Но девочка только злобно на него посмотрела. Когда Джон попытался выяснить от чего у неё такое настроение, сестра не то что не стала с ним разговаривать, она даже не обратила на него никакого внимания. Мэридит вышла из своей комнаты и направилась вниз. Джонни осторожно последовал за сестрой, чтобы проследить за ней. Девочка спустилась в подвал и, взяв стремянку, со вздохами и кряхтением дотащила её до гостиной.
Девочка притащила лестницу в гостиную и, придвинув её к стене, где висел один из нескольких портретов их покойной матери, развешанных по дому, она влезла на неё и сняла портрет со стены. Затем она потащила его во двор. Там Мэри швырнула картину на землю возле большой бочки, в которой они частенько что-то жгли, и достала из кармана спички. Мэри что-то подожгла в бочке, и огонь стал медленно разгораться всё больше и больше. Она взяла портрет матери и сунула его в огонь. Тогда Джонни подбежал к бочке и резко выдернул из неё уже загоревшуюся картину. Он быстро затушил горящий портрет и, повернувшись к сестре, заорал:
– Дура! Что ты делаешь?!
– Сам дурак! – выкрикнула в ответ она, – Я больше не хочу видеть её мерзкое лицо!
– Это твоя мать! Она тебя родила! Она растила тебя! Она тебя любила! Мэри, что с тобой происходит?! Почему ты себя так ведёшь?! Ты с ума сошла?!
– Это ты сошёл с ума, раз так переживаешь из-за этой дряни! – сказала десятилетняя девочка, которая всем своим маленьким сердцем, казалось, просто ненавидела мать.
И в этот момент Джонни не сдержался. Он замахнулся и наотмашь врезал сестре по лицу так, что даже сбил её с ног.
– Это ты дрянь! Маленькая, мерзкая, злобная дрянь! – заорал он.
Мэри сидела на траве и, держась за щёку, плакала. Но Джона сейчас это совершенно не волновало, как и то, что он только что ударил свою младшую сестру. Сейчас он ненавидел Мэри даже больше чем отца. Он ненавидел её настолько сильно что, если бы она сейчас ещё хоть что-нибудь сказала про их мать, он бы не задумываясь, собственными руками задушил бы свою маленькую и злую сестру.
– Только попробуй ещё хоть раз сказать плохо о маме! Ещё хоть одно слово о ней я услышу из твоего поганого рта, клянусь, я убью тебя своими собственными руками! – в ярости выкрикнул Джон.
Всё ещё сидя на земле и потирая, покрасневшую от удара, щёку, Мэри с ненавистью посмотрела на брата.
Джонни поднял с земли обгоревший портрет матери и хотел пойти в дом, но развернувшись, он наткнулся на своего отца. Владимир почти всё это время стоял недалеко от детей и наблюдал за происходящим. Джонни, увидев его, на мгновение даже испугался. Ведь отец видел, как он ударил его любимую дочь. Владимир поднял руку и парень, зажмурившись, приготовился к удару. Но удара не последовало. К удивлению Джона, отец как-то одобряюще похлопал его по щеке и парень, открыв глаза, увидел на его лице странную ухмылку.
– Иди в дом, – сказал Владимир сыну, – И повесь на место картину.
– Но она… – Джон хотел сказать, что картина обгорела, но мужчина это и сам видел. Перебив сына, он ответил на его ещё не озвученную фразу:
– Ничего. Это не страшно. Повесь её туда, где она висела, – сказал Владимир, и Джонни отправился в дом.
Зайдя в гостиную, парень вернул картину на её законное место и отнёс лестницу обратно в подвал, после чего выглянул в окно. Там, на улице, возле бочки всё ещё стоял отец. Перед ним стояла Мэри и, потирая глаза, плакала. Отец что-то говорил ей. Джонни не слышал, что, но по всему было видно, что его слова были для Мэридит крайне неприятны.
В этот день, и ещё в течение месяца после этого случая, отец в наказание за её поступок вообще запретил Мэри выходить из дома и не только из дома. Почти весь месяц она провела в своей комнате. Ей разрешено было выходить только в ванну и на кухню. И только по этому маршруту она и ходила. Джонни даже стало её жаль. Но он всё равно ничего бы не смог с этим поделать. Ведь слово отца в их доме – закон. Так было и когда ещё была жива их мать, и после её смерти это, конечно, не изменилось. И подходить к нему и просить о «помиловании» сестры Джонни тоже не хотел. Не только потому, что в этом не было никакого смысла. Но и потому, что он никак не мог простить сестре её слова и поступки.
– Пусть хоть немного подумает над своим поведением… – думал Джон, – Не все же прощать ей! Пусть она ещё маленькая и, может, не совсем понимает, что говорит, но что же теперь?! Нельзя же спускать ей такое с рук?!