Жорж иномирец 3

– У меня семья большая, их кормить надо. Что толку шляться по мирам, когда они могут помереть с голоду? – Мужчина начал нервничать.

Покупатель под прилавком начал двигаться и снова получил ножкой стула по голове.

Мы поняли, что так просто этого иномирца переучить не получится.

– Нам надо пошушукаться, – предупредил я продавца.

Мы отвернулись на одну секунду. Мужчина воспользовался моментом и исчез, оставив товар.

– Первый блин комом, – констатировал я, хотя знал, что бизнесмен из другого мира так и поступит.

– Что дальше? – спросила Ляля.

– Мне кажется, что это его дело – как поступать со своим умением. – Змей заглянул за полог палатки. – Если не считать этого пострадавшего, то торговец почти ничем не провинился. У нас нет семьи, мы свободны от необходимости заботиться о ком-то ежедневно, так что он по-своему прав. Его не ждет большое будущее, это точно, но надеюсь, что он не опустится до откровенного криминала.

Тут на нашу странную компанию наконец-то обратили внимание. Антош рефлекторно затянул нас потуже, как в моменты возможной опасности.

– Счастливо оставаться, – пожелал он местным жителям, готовым начать голосить, и вернул нас домой.

– Да-а-а… – протянула кошка. – Может быть, нам следовало найти его семью и передать им запас еды, чтобы у отца семейства появилось время подумать о чем-то другом. А то мы как-то сразу наехали на него. Денек у бедолаги и так не задался.

– Боюсь, человек с таким складом ума не сделает правильных выводов. У него только дебет и кредит на уме. Надо взять его на заметку и проверить через год, – предложил я, думая, что этого времени хватит для изменения динамики.

– За год мы должны придумать, как поступать с подобными иномирцами. Должно быть какое-то решение, которое не позволит им пользоваться мирами для своих некрасивых дел, – размышлял Антош.

– А что там думать? – Ляля махнула хвостом. – Самое страшное для них – потерять способность ходить по мирам. Нет миров – нет проблемы.

– Верно, – согласился я с неожиданно мудрым предложением Ляли. – Очень проницательное решение для красивой женщины, – Я поддел кошку и одновременно сделал ей комплимент. – А как это сделать?

– Вы у нас спецы, особенно Антош. Есть какое-то действие, способное запереть человека в одном мире?

Вопрос Ляли заставил змея впасть в ступор. По его бесцветному взгляду я понял, что он вывалился в астрал.

– Я в очередной раз убеждаюсь, что жизнь в одном мире похожа на заключение под стражу. Только по-настоящему свободные могут иметь возможность ходить между мирами. Это нормально организованный естественный отбор. Достоин – получи награду, нет – живи в одном мире, как все. Есть исключения, но, как говорят в моем мире, они только подтверждают правила, – изрек я философски.

– В моем мире считают: кто много говорит, тому некогда вылизывать свою шерсть.

– Я уловил аллегорию. – Я поднял руку и облизнул ее. – Так лучше?

– Фу, не очень эстетично. – Кошка сморщила нос, показав крупные верхние клыки. – Не надо прямо так буквально понимать.

– Сейчас Антош вернется и расскажет нам, что делать. А пока можно перекусить. Что-то запахи с того рынка вызвали у меня аппетит. – Я направился в кухню, к холодильнику.

– Там пахло совсем несъедобно, – произнесла мне в спину Ляля. – Сильнее всего там пахло экскрементами животных.

– Это потому, что у тебя слабое воображение. Я же додумал дальше: стейки, отбивные, котлетки, м-м-м, сколько всего можно приготовить из них. Особенно из той коровки с добрыми глазами.

– Прекрати, Жорж, иначе я стану вегетарианкой, а для меня это равноценно смерти.

– Ничего, я знаю миры, где мясо выращивают прямо на деревьях. Тебе подойдет такой вариант?

– Возможно.

Я открыл холодильник. В нем не было ничего из быстрых закусок, кроме приготовленного матерью холодца.

– Будешь? – Я вынул блюдо с ним и показал кошке.

– Да. – Ляля не стала сопротивляться блюду, приготовленному из свиных ножек.

Ее брезгливая добросердечность длилась совсем недолго. Жалко, конечно, зверюшек, но с другой стороны, не нами были придуманы взаимоотношения, основанные на пищевой цепи. После того как мы научились выходить из тела, видеть и понимать больше, чем могли дать его рецепторы и мозг, отношение к жизни и смерти радикально поменялись. Туловище перестало быть полноценным «я», только одной из его ипостасей. У меня почти пропал инстинкт самосохранения. Его пришлось заменять трезвым расчетом, чтобы нечаянно не погубить тело. То же самое чувствовали Ляля и Антош, и как оказалось, все жители Транзабара, испытавшие выход в астрал.

Никто из нас не собирался помирать раньше времени, освободившись от оков бренного тела. Очарование жизни в нем было. Те же маленькие слабости, удовлетворение которых приносило удовольствие, не давали нам думать о скором избавлении от тела. Мне нравилось вдыхать аромат Лялиной шерсти. Она пахла уютом, спокойствием и домашним теплом. К тому же не мы дали себе тело и не нам распоряжаться им. Это я рассуждал к тому, что тела животных, идущие на удовлетворение голода, не стоило воспринимать как финал полноценной жизни. У всего была душа, продолжающая существовать после смерти очередного тела.

Змей появился в дверном проеме и замер. Скупое на эмоции лицо полыхало от вдохновения какой-то идеей.

– Что? – спросила Ляля в нетерпении.

Змей еще какое-то время пребывал в прострации, затем резко встряхнулся, и взгляд его обрел осмысленность.

– Я придумал, – выдохнул он. – Но вначале – чай.

Пока он, кое-как управляясь с чайником и заварником при помощи кончика хвоста, наливал себе чай, мы терпеливо ждали. Антош будто бы специально испытывал наше терпение. Не иначе, идея, пришедшая ему в голову, была очень непростой и требовала осмысленного изложения, чтобы наши с Лялей млекопитающие мозги смогли адекватно ее воспринять.

– У тебя впереди вечность? – Ляля не выдержала первой.

– Как и у вас, – ответил змей и сделал первый глоток. – Бодрит.

– Не то слово, я уже начинаю закипать, как этот чайник. Что ты там придумал в астрале?

– О, а вы поняли, что я там был?

– Сложно не понять. Даже когда ты мерзнешь, у тебя более осмысленный взгляд. Что ты придумал? Как нам переучивать преступников-иномирцев? – спросил я.

– Я перебрал несколько вариантов. Первый – это поиграться в богов. Создать аномалии-ловушки, в которые они угодят. Вряд ли они смогут самостоятельно их покинуть. Не тот уровень сознания.

– Хорошая идея, – согласилась Ляля.

– А мне она пришлась не по душе, – неожиданно заявил змей. – Кто мы такие, чтобы поступать так, словно имеем право решать, кому и каким быть. Вершить правосудие, лишая человека свободы по собственному усмотрению – это такое же преступление. Сегодня мы их ловим, а завтра будут ловить нас.

– Пока что мы справлялись с вызовами этического плана. – Я засомневался в том, что увлекусь ролью судьи, хотя такого опыта у меня еще не было.

– Подобными – нет, – отрезал змей.

– А какие еще есть способы отвадить преступников от дурных мыслей?

– Второй и будто бы очевидный способ – сделать такую петлю, которая вела бы из мира только в Транзабар. Каждый раз, пока человек не выучится на настоящего иномирца, его визит сюда будет заканчиваться катапультой. Это тоже несвобода, но уже с возможностью самостоятельно от нее избавиться.

– Это офигенная идея, Антош! – Я был в восторге.

Зациклить преступника на понятной идее, не тратить время на его убеждение и в то же время не чувствовать себя вершителем судеб. По сути, исправление его было бы отдано на аутсорсинг Транзабару, преуспевшему в воспитании иномирцев.

– А зачем нам слушать остальные варианты, если этот – совершенный? – спросила Ляля.

– Затем, что нам самим от этого не будет никакого развития. Любое действие, особенно новое и непривычное для нас, должно оказывать благотворное влияние на развитие нашей личности. Что с того, что мы отрежем ему выход из мира, лично для меня? Я поступлю как кран, закрывающий воду, а я не хочу быть как кран. Мне интересен другой вариант, который сложнее прочих, но гораздо интереснее для моего развития.

– Эх, придется работать. – Я вздохнул и опустил плечи. – Бубни.

Антош отхлебнул чая и занял на стуле удобную для декламации позу.

– Третий способ – это непосредственный контакт с преступником. Надо открыться ему, показать, что мы есть и знаем о его противоправных действиях, заодно выслушать и понять, что его привело к занятию подобным гнусным делом и гнусное ли оно на самом деле. Как с этим продавцом, торгующим пластиковыми безделушками: нельзя судить его однозначно.

– А если он губит людей, а мы, давая ему время одуматься, будем стоять в стороне и наблюдать? – задала Ляля резонный вопрос. – Как тот полководец, водивший по мирам наших городских патрульных.

– Это уже частности, от которых будет зависеть гибкость нашего подхода. За кем-то мы можем просто наблюдать, а кому-то в наших силах мешать выбирать миры, но главное – это попытаться убедить человека в том, что он на неправильном пути. Ему мы, несомненно, будем казаться авторитетными иномирцами, которые в случае чего могут поступить с ним как угодно, но, показывая ему свою доброжелательность, а не силу, мы заставим его задуматься.

– Получается какая-то беззубая полиция нравов, а хочется иногда помахать шашкой. – В раздумьях я почесал подбородок, затем обратился к кошке: – Как тебе?

– Так как я самая туповатая из нашей троицы, то и выбирать между вариантами не буду. Пусть Антош делает как придумал, а мы посмотрим, есть ли от этого польза и можно ли вообще уговорить преступника добровольно отказаться от своих планов. Я же насквозь законопослушная девушка, которой совсем не понять, что ими руководит.

– Да какая… что ты вообще… Ляля, ты умнее нас с Антошем. – Я полез к ней, чтобы поцеловать ее в щеку, но наткнулся на взгляд желтых глаз, в которых застыла усмешка. – Что?

– А то, что ты на самом деле так не считаешь.

– Просто я боюсь тебе в этом признаться, чтобы ты не возгордилась и не умотала к какому-нибудь коту, бросив на произвол судьбы свою ручную обезьянку.

– Фу, Жорж, какой ужас! – Ляля игриво стукнула меня кулачком в плечо.

– Так, так, мы отвлеклись, – перебил наши заигрывания змей. – Вы хотели наполнить свое существование смыслом, а сами тратите его на глупости.

– Прости, Антош, действительно отвлеклись. Тебе не понять людей с горячей кровью.

– Вот поэтому среди вас и полно таких иномирцев, которые, поддавшись соблазнам, забывают о собственном самосовершенствовании. – Последнее слово он произнес с особым пафосом, подняв кончик хвоста вверх.

– Это вызвано бо́льшим разнообразием нашего вида. Вообще, ты заметил, что змееобразных иномирцев гораздо меньше?

– А те, что есть, морально выше большинства теплокровных. Так что у нас паритет. Качество уравновешивает количество.

– Мальчики, это глупый спор. Я тоже могу сказать, что женщин среди иномирцев меньше, чем мужчин, но мне на это плевать. Сколько есть, столько и хорошо. Давайте уже определимся, откуда нам начать. Кто станет первым подопытным? Какие будут критерии отбора кандидата? – Ляля прекратила наши препирательства.

Мы замолкли. У Антоша, как всегда, теоретическая основа плана была блестящей, но когда приходилось приступать к практической части, его воображение пасовало. Оба смотрели на меня, ожидая, когда я начну их знакомить с первым этапом плана.

– Ну, нам нужен такой человек, действия которого точно не вызывали бы сомнений в их преступности. Чудак на букву «м», от общения с которым у нас потом еще месяц наблюдались бы последствия в виде рвотного рефлекса.

– Ты сейчас как будто говоришь про моего дядю, – заметила Ляля. – Только он не иномирец, и вообще ему дальше туалета никуда не надо.

– Доберемся и до твоего дяди, – пообещал я в шутку. – Как вам такой критерий?

– Очень много общих слов, – засомневался Антош. – Нам нужно что-нибудь более конкретное.

– Хорошо, – согласился я. – Будет вам конкретнее. Самый отъявленный негодяй – тот, кто уверен, что творит полезное дело. Это человек, создавший в своем разуме собственную модель мира. Переубедить его в обратном будет нелегко и, может быть, невозможно, потому что он убежденный мудак. А миры он использует не для того, чтобы скрываться в них, а наоборот, чтобы сеять, по его разумению, добро и справедливость.

– Хороший нехороший человек, – задумчиво произнесла Ляля. – Совсем как мой преподаватель биологии.

– Я сочувствую тебе, Ляля. Окружение у тебя было не очень, – произнес змей. – В чем у него выражалось это сочетание?

– Он любил вскрывать животных на уроке. С одной стороны, мы лучше знали предмет, но с другой… мне кажется, он был садистом. А еще он проверял на нас разные штаммы болезней, чтобы мы записывали их течение и симптомы.

– А это идея! – Меня накрыло озарение. – Ученый, использующий миры для собственных открытий. Что ему еще может быть нужно? Бесконечное число опытов, дающих самую низкую погрешность. И все это на благо нас самих. У меня готов конкретный пример, можно начинать.

У меня аж ладони вспотели от волнения. Так захотелось придавить шею человеку, образ которого возник у меня в сознании.

– Я согласен. Мне нравится кандидатура, – одобрил змей.

– И мне. Хочу скорее спасти мир от подобного зла.

Змей собрал наше трио в один тугой узел. Я представил себе образ задуманного человека и вскоре нащупал его. Параллельно где-то в закоулках сознания я думал о недавно съеденном холодце. Мы перенеслись в мир, где в настоящий момент пребывал иномирец-негодяй, прямо из кухни. Нас окружил едкий запах медицинских препаратов и стерильной чистоты. Мое воображение вынесло нашу троицу в огромную лабораторию, сооруженную из стеклянных стен и перегородок.