Жорж иномирец 3

– Как он ими ест? – поинтересовался я. – Или ширинку расстегивает?

Я изобразил это на себе, за что получил от кошки укоризненный взгляд.

– Жорж, это некрасиво.

– Ляля, это был эксперимент. Попытка проявить участие, – попытался я защитить свое поведение.

– Конечно. Именно так это и выглядело. Все-таки есть в тебе желание быть пересмешником, доставшееся от предков.

– Не спорю. Как у нас говорят, куда крестьяне, туда и обезьяне. Однако в нашем мире серьезность не позволила кошкам стать умнее обезьян.

– Потому что у вас считается нормой кривляться и кричать. Кошкам даже сконцентрироваться не удается.

– Это ты опять про тот песенный конкурс вспомнила? Согласен с тобой на сто процентов, зрелище для примитивных обезьян. Я никогда не смотрел его, чтобы не деградировать.

– Хватит вам, друзья. Смотрите, какие интересные экземпляры попадаются. Я даже затрудняюсь признать, от кого произошла эта форма.

Змей остановился возле клетки, в которой лежал человек с пунцового цвета отекшим лицом. О том, что у него есть глаза, нос и рот, свидетельствовали только оставшиеся от них маленькие отверстия. Простыня у него была откинута до пояса, и мне показалось, что руки его приросли к телу.

– Странная аномалия. – Мне показалось, что она мне что-то напоминает, но что именно, я не вспомнил.

– Какое-то нарушение покровных тканей, – решил Антош.

– Выглядит отталкивающе. – Ляля сморщила носик и выставила розовый язык: жест максимальной брезгливости. Так же она отреагировала, когда я предложил ей похлебать окрошку.

В помещении было тихо, если не считать приглушенного стенами гула медицинских приборов. Достаточно насмотревшись на людей с физическими отклонениями, я почувствовал легкий приступ тошноты. Захотелось на свежий воздух. Только его здесь не было – сплошные перекрестки, насколько хватало глаз, из рядов стеклянных клеток.

Хозяин сего заведения не спешил с нами знакомиться. А то, что он был в курсе нашего появления, мы не сомневались. Камеры стояли на каждом перекрестке и заботливо провожали нас стеклянным глазом, когда мы проходили под ними. Чувства хозяина кунсткамеры были мне понятны. Не привык он видеть людей, самостоятельно приходящих к нему в гости.

Я набрался наглости, встал под одну из камер и, глядя в ее объектив, произнес:

– Добрый день, уважаемый! Не соизволите ли выйти для общения к людям, проявляющим интерес к вашей работе?

– Жорж! – Ляля толкнула меня в бок. – Я после такого обращения точно сбежала бы.

– Давай сама. – Я уступил ей место.

Ляля подняла лицо к камере. Ее хвост нервно задергался. Вроде бы мы были в выигрышном положении, но почему-то волновались, будто это нам могут поставить условия. Наверное, это с непривычки. Все-таки миссия вселенских поборников правосудия была ответственным делом, и не хотелось дать маху на первом же задании.

– Мы пришли к вам в гости и обещаем вести себя как гости. Нам интересно, чем вы занимаетесь, и хотелось бы узнать об этом больше…

– Не водите меня за нос! – раздался громкий голос из невидимых динамиков. – Я что, нарушил какие-то законы, о которых не знал?

Мы замерли, не зная, что ответить. Разумеется, своим появлением мы напугали его. Человек беззаботно творил что ему заблагорассудится, в полной уверенности, что его уникальная способность ходить между мирами является надежной защитой от любого проявления интереса извне и тем более контроля.

– Нет никаких законов, регламентирующих жизнь иномирца, кроме его собственной морали, – произнес змей, вытянувшись как можно выше, чтобы казаться убедительнее.

– С моралью у меня полный порядок. Еще есть вопросы? Я слишком занят. – Ученый, если это был он, старался интонацией передать, как он тяготится нашим обществом.

– Вопросы есть. И не один. От разговора с нами вам не отвертеться, – заявил я жестко, в несвойственной мне манере, чем вызвал удивленный взгляд моих друзей. – В настоящий момент мы заблокировали вам выход из этого мира. – Я ткнул змея, чтобы он сделал свой фирменный фокус. – Мы можем устроить так, что вы больше никогда не сможете ходить по мирам. Поэтому лучшим выходом для вас будет теплая дружеская беседа.

Я замолчал в ожидании ответа. Динамики молчали тоже.

– Антош, ты успел? – спросил я змея, испугавшись, что моя пламенная речь прошла впустую.

– Успел. Тут он, рядом, под землей.

– Он, случайно, не крот? – озадачился я.

– Я не крот, – ответили динамики. – Я готов к прямому разговору, без экивоков. Что вам нужно?

– Антош… – Я наклонился к змею и спросил шепотом: – Без чего он хочет с нами говорить?

– Без двусмысленности, начистоту.

– Именно так мы и собирались с вами разговаривать. Нам неинтересно общение ради общения. Мы не оттачиваем риторику или искусство спора. Вы нам рассказываете, чем занимаетесь, а мы принимаем решение, как к этому относиться и, соответственно, влиять или не влиять.

– Как вы меня нашли? – спросили динамики.

– Продолжение нашего разговора состоится только при условии прямой беседы, лицом к лицу. И у вас нет выбора.

– Я понял. Сейчас я буду подсвечивать галереи, по которым вам нужно идти. Или ползти. Я встречу вас в лаборатории, там разговаривать будет удобнее всего.

– Идет. Мы согласны. – Я кивнул в сторону камеры, хотя не был уверен, что мой жест интерпретируется правильно.

Кем был этот ученый, мы еще не знали. Вспыхнули лампы потолочного освещения справа от нас. Мы направились в сторону освещенного коридора.

– Будьте наготове, – предупредил я друзей. – Не доверяю я этому мегамозгу. Ляля, увидишь кого подозрительного – сразу выталкивай, потом спросим, что им надо.

– Я уверен, он так не поступит. Он же не знает, что именно блокирует выход из мира, – предположил змей. – Считай, он у нас на крючке.

– Надеюсь. – Пришлось согласиться со змеем. Потерять возможность ходить по мирам для такого человека, вероятно, стало бы самой главной проблемой.

Яркий свет бежал по бесконечным коридорам, а мы смотрели через стекла на все новые и новые уродства, меняющие внешность людей. Но вот мы уперлись в стену с проемом, за которым вниз вела лестница.

– Ну что ж, вниз так вниз, – не без доли волнения согласился я. – Ляля, спустишься, когда я тебе разрешу.

Я испугался, что нас там может поджидать ловушка. Напрасно. Ступени не проваливались, из стен не вылетали стрелы.

– Спускайтесь, – разрешил я змею и кошке.

На этом уровне не было стеклянных стен – только белоснежные коридоры и автоматические каталки, провозившие мимо нас по желтым линиям новые экземпляры уродов.

– Тут прямо конвейер какой-то, – заметил я сходство. – У меня есть предположение, что их не собирают по мирам, а производят здесь.

– У меня такое предположение появилось с самого начала, – поделилась Ляля. – Зачем ему эта выставка, если ее никто не увидит?

– Верно.

Мимо нас проехала автоматическая каталка со странного вида человеком, похожим на шар, из которого росли руки и ноги. На одной стороне лицо с огромным ртом, а на другой, судя по разделенным полушариям, задница.

– Мистер Беззаботность, – произнес я вслед ему.

– Почему? – поинтересовалась Ляля.

– Похоже, у него две заботы: пожрать и, простите, покакать.

– Не суди людей по тому, как он выглядят, – полез ко мне с нравоучениями Антош. – Что, если подобная форма тела удобна для мира, в котором требуется хорошая обтекаемость?

– Не буду спорить, Антош, тебе виднее. У тебя тоже обтекаемая форма.

– У меня гибкая форма в первую очередь.

– Стоп! – остановила наш спор кошка. – Свет дальше не идет.

Мы замерли. Вдруг мгновенно – мы даже не успели ничего сделать – из пола поднялись прозрачные стены. Мы оказались в кубе. Антош скрутил нас, не дожидаясь моего приказа. Я медлил, желая удостовериться в том, что нам что-то грозит. Пол под ногами дрогнул, а наш куб пришел в движение, мягко провалившись вниз. Несколько секунд ускорения, заставившего почувствовать себя почти невесомым, затем торможение. Ловушка, оказавшая лифтом, остановилась. Стены тут же убрались в пол.

Мы стояли посреди лаборатории, в которой гудело, пищало, квакало оборудование неясного назначения. Открылась дверь, и в нее вошел человек, явно произошедший от свиней. Грузный, с маленькими глазками и мощными скулами, сходящимися в розовый пятачок. Он смотрел на нас с любопытством и осторожностью.

– Рад приветствовать у себя на рабочем месте, – вымолвил он без особой радости в голосе.

– Взаимно, – ответил я.

Мы представились друг другу. До того как он назвал свое имя, я гадал, как его будут звать: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф или Наф-Наф. Оказалось, что имя его звучит намного проще – ученого звали О.

– Краткость – сестра таланта, – сделал я ему комплимент.

– Возможно. У меня много сестер, – ответил О то ли шуткой, то ли сарказмом, который я не до конца понял.

– Из одного помета? – Я не полез за ответом в карман, за что получил от Ляли легкий пинок коленкой.

Мою шутку проигнорировали. Ученый свин подошел ближе. Кажется, он понял, что прямой угрозы мы не представляем.

– Чем вы занимаетесь? – проговаривая каждое слово, спросил змей.

– Я? – О высокомерно усмехнулся. – Вкратце, чтобы не напрягать вас медицинскими терминами, скажу: я превращаю людей в тех, кем они являются, посредством мутации, выбирающей свою комбинацию в соответствии с моралью человека. С человеком высокой морали не произойдет ничего, но с человеком, чья мораль подвержена гниющему воздействию слабостей и низменных поступков, происходят различные изменения. Вы же видели всех этих несчастных?