000
ОтложитьЧитал
ПРОЛОГ
– О Боже! Они нас догоняют, – простонала молодая женщина, выглянув из окна кареты.
Топот копыт громыхал в ее ушах, бешеный топот копыт по мокрой, черной ночной дороге: храп полузагнанных лошадей с пеной на мордах, яростный свист погоняющего их кнута. Бешеная дробь дождя была под стать бешеному стуку подков; карета неслась сквозь беспросветную стену воды – беспросветную, как отчаяние несчастных, что мчались в карете сквозь грозу.
Вспышка молнии перечеркнула ночное небо, и отразилась в лаковых стенках кареты, блеснула на позолоченном гербе, что украшал ее дверцы.
– Они поймают нас, – повторила женщина, судорожно сглотнув, и начала бормотать молитву, желая заглушить отчаяние. Прелестное лицо ее было мертвенно-белым. Ребенок, сидящий у нее на руках, был слишком мал, чтобы понимать происходящее, но заплакал оттого, что ужас матери передался ему.
– Элисса, ты можешь что-нибудь сделать? – голос мужчины был полон отчаянной надежды, – ты же можешь…
– Не могу… у меня не осталось магии совсем: я всю ее растратила, – отвечала она слабым голосом.
Мужчина тоже выглянул в окно, и убедился, что дюжина вооруженных всадников все больше сокращала расстояние, отделявшее их от экипажа.
– Если бы только успеть доехать до Обрубленного моста… мы свернем на мост, а эти негодяи пусть догоняют пустую карету, – он произнес это, как молитву к высшим силам.
– Но ведь пройти по мосту до конца сможем только мы – только я и ребенок – а как же ты?! – голос женщины сорвался.
– Вода в реке теплая, – нервно хмыкнул мужчина, и, высунувшись из окна кареты, крикнул кучеру:
– Останови у Обрубленного моста!
– Понял! – отозвался кучер.
Дорога шла вдоль реки, повторяя ее изгибы. Завернув за поворот, кучер остановил карету; беглецы нырнули в густые заросли ивы и пригнулись; тьма скрыла их. Карета вновь помчалась во весь опор. Когда погоня пронеслась мимо троих несчастных, они встали и бросились бежать по мосту, к небольшому каменному домику с башенками, стоящему ровно на том месте, где была середина реки. Вбежав, они тут же заперли двери; пробежав по узкому коридорчику, вышли с другой стороны домика; теперь муж и жена смотрели вперед.
То, что видел каждый из них, разнилось очень сильно.
– Попрощаемся, – сказал мужчина торопливо, – я пришлю тебе весточку, и ты приедешь ко мне, да?
Он жадно вглядывался в лицо своей юной жены, словно делая запечатлеть на прощанье каждую его черточку.
– Да, – отвечала жена, – я буду ждать. Только – ты побыстрее, ладно?
Они торопливо обнялись. Муж, наклонившись, поцеловал ребенка, и повернул голову назад, откуда уже доносились злые крики и топот копыт.
– Кажется, это погоня… они смекнули, где нас искать. Ну, давай, родная…
Тяжелые удары уже сокрушали хрупкие двери домика.
Когда группа вооруженных мужчин взломала запертые двери и обыскала сам домик – они не обнаружили никого. Сразу за домиком, на середине реки, мост обрывался, и дальше не было даже разрушенных основ моста. Только черная ночная вода, вспененная яростным дождем.
Так в ненастную осеннюю ночь навсегда покинули свою родину, королевство Галидорро, кронпринц королевства, его супруга и ребенок. Много лет прошло с того рокового дня. Тайна их исчезновения так и не была разгадана.
ГЛАВА 1
Флавиенна
Я видела в прошлой жизни этот ослепительный город, я жила в нем. Это ощущение не покидало меня каждую ночь, ибо повторяющийся сон про великолепный город, с роскошными зданиями до неба, выше неба, выше самой высоты, так что фасады домов плывут среди облаков – этот сон прокрадывался в мое сознание всегда с наступлением темноты – как нежный любовник прокрадывается на свидание с любимой…
А еще мне иногда снился старинный замок – с башенками, винтовыми лестницами, со стенами из желтоватого туфа, поросшими мхом… Во сне я гладила рукой его шероховатые стены, впитывала ладонями тепло нагретого солнцем камня…
Звонок телефона прервал мой сон на том месте, когда мне уже казалось, что вот-вот, еще секундочку – и я пойму, что это за город, и пойму еще что-то важное. А именно вот что: почему этот сон всегда сворачивает не туда?
Ибо каждый раз меня давит тревожное предчувствие, что с городом что-то не так. Сначала я любуюсь им, но потом вдруг замечаю, что садики вокруг домов выглядят запущенными, а клумбы заросли бурьяном. Витражи зияют разбитыми стеклами, а между камнями мостовой пробивается трава.
А ещё на меня волнами наплывает тишина. Нигде не хлопает створка окна, не слышатся человеческие голоса. Из окон кухонь не доносятся манящие ароматы утренней выпечки. И кошка, пушистая домашняя любимица, не устроилась погреться на солнышке возле дома. Только шмели кое-где тихо гудят над клумбами.
И я отчетливо, с полной ясностью понимаю, что я одна в этом зачарованном мире пустых домов, полевых цветов и утреннего солнца. Чувство невыносимого одиночества давит меня…
– Но почему?! – кричу я в отчаянии, – Почему? Где все?
И тут же ужас ледяной иглой прокалывает мне грудь, и я понимаю, почему: это я виновата, я! Это я покинула этот город давным-давно, и он завял, засох, умер без меня – как погибает цветок, брошенный без воды и присмотра…
Прекрасная архитектура все еще плыла перед моими глазами, но в конце концов – растаяла, рассыпалась клочьями тумана, и я узрела реальность: стены моей жалкой спаленки в съемной квартирке. В спаленке не было ничего, кроме пружинной кровати, на которой я и помещалась, облезлого комода и платяного шкафа с рассохшейся дверкой.
Я стиснула зубы. Эта скудость, эта пустая и бедная обстановка всегда нагоняла на меня тоску.
Застонав, я схватила телефон.
– Флавви, спишь? Ноги в руки, капор на голову и вперед – у нас тут убийство. Не вздумай опоздать, как придешь в участок, сразу на выезд!
– Но сегодня суббо… Слушаюсь, шеф, – я скрипнула зубами.
Села на постели и потерла лицо руками. Надо вставать.
В ванной я плеснула себе в лицо воды, глянула в зеркало, удрученно вздохнула. Нет, личико вполне миловидное. И волосы хорошие – пышные, блестящие, очень светлые с голубоватым отливом. Никто не верит, что это мой естественный цвет. Так что все неплохо, Флавви! А что до всяких там дефектов внешности, то наплевать. Спрячем, прикроем и скроем. Для полицейского следователя не так важно.
Наспех перекусив, я потрусила в «офис». Утренний Эйнелем был полон свежести раннего лета. Проходя мимо цветущего куста алларии, увешанного гроздьями белых цветов, я зажмурилась, улыбнулась, и шепнула: «Желтые». А затем взмахнула рукой. Из куста тут же вылетела целая буря лимонно-желтых бабочек. Я покрутила в воздухе пальцем, слегка дунула, и бабочки вихрем закружилась вдоль парка.
Я, Флавиенна Триальер, следователь полиции, живу в той части Эйнелема, который называется Старый Город. Двух или трехэтажные каменные домики с овальными окнами, остроконечные круглые крыши, крытые оранжевой черепицей, и мостовые, вымощенные камнями, которые отполированы до блеска – ноги горожан топтали их столетиями; лабиринты из узеньких каменных лестниц, которые кружат между двориками, взбираясь на Каменную Гору. Здесь пахнет выпечкой и сливочным кремом из маленьких кондитерских, парфюмерией из парикмахерских, здесь на каждом углу – магазинчики, мелкие мастерские, ателье…
Короче – здесь все живое и греет мне душу. Находиться на окраинах, где дымят фабричные трубы, мне тяжело, просто дышать нечем.
Поселилась я тут недавно. Раньше я жила на окраине; но, на мое счастье, судьба свела меня с почтенной вдовой Леру, которая недорого сдавала две комнатки с чуланчиком «для приличной девушки», и – ура! – она сочла меня достаточно приличной. На всякий случай, я не стала сообщать этой помешанной на приличиях даме, чем я занимаюсь – вдруг сочтет, что это неприлично – и позволила ей домыслить, что я секретарша…
Я перешла центральную площадь, украшенную собором и ратушей, свернула в проулок и вошла в офис. Там я скинула летнее пальто, и, не снимая шляпки, направилась к кофеварке, но спокойно попить кофе мне не дали. Мои лучшие друзья – Миррек и Хаджар – веселились, составляя какой-то отчет.
– Флавиенна, у нас вопрос, – заорал, обернувшись ко мне, Миррек, – если нападавший бил жертву об стену головой, то юридически, может ли стена рассматриваться, как орудие?
Я покосилась на Миррека, – умное лицо с живой мимикой, очки в тонкой золотистой оправе. За беззащитного ботаника его может счесть любой – любой из тех, кто не видел, чего этот парень стоит в крепкой драке…
Потом хмыкнула и ответила в тон:
– А разве, в данном случае, не голова является орудием при попытке повредить стену??? Тут ведь при желании, можно совсем другой состав усмотреть! То есть, стену вообще можно рассматривать, как потерпевшую!
Миррек отвечал коварно:
– Тут проблема: потерпевшая стена отказывается давать показания.
– Для начала отправить ее в суд, – сурово молвила я.
– Так она часть здания, как мы ее туда отправим! – хохотнул Хаджар, наш лучший оперативник – глыба мускулов и зверская внешность, но при этом характер плюшевого медведя.
– Вырежьте ее лобзиком, – посоветовала я, наливая себе кофе.
И тут появился шеф в сопровождении какого-то незнакомца.
– Двойное убийство на улице Соленого Нетопыря, – обрадовал он нас, – Привет, Шляпка, ты опять в новом капоре? Ишь ты какой фасонистый. Я его у тебя отберу!
– Не надо, – я поплотнее натянула шляпку-капор, – это моя главная ценность.
И кинулась к выходу. Надобно заметить, что шутливая война шефа с моими капорами, которые я упорно не желала снимать в помещении, была одной из дежурных развлекушек в нашем офисе.
ГЛАВА 2
Дом, где случилось двойное убийство, помещался в глубине запущенного сада – таинственного и полутемного даже в разгар дня. Тропинка из каменных угловатых плит, что вела к домику, застенчиво пряталась в зарослях папоротников. Сам особняк – с причудливой, изогнутой на старинный манер крышей, густо поросшей зеленым мхом, с двойными закругленными сверху окнами, казался скорее домиком гномов из сказки, чем местом, где случился банальный криминал.
– Я тут ничего не трогала, – лепетала приходящая уборщица, – как увидала, так сразу к вам…
– Да уж. Тут и без вас все потрогали, – вздохнула я, созерцая разгром внутри домика.
– Интересно, что они тут искали, – озадачился Миррек.
Потерпевших было двое: старичок-одуванчик, и мужчина помоложе. Старичок был мертв, хотя непонятно, отчего? Тяжелых ран на теле не было, только кровоподтек на виске, и впору было предположить, что он скончался от инфаркта, вызванного сильным испугом… а вот тот, что помоложе, судя по всему, оказал нападавшим отчаянное сопротивление, ибо и тело, и в клочья изодранная одежда – носили следы бешеной драки. При этом лежал он головой в щели между массивной кроватью и… узловатым широченным стволом дерева, которое росло прямо в комнате, сквозь пол, и, прорастая стволом сквозь крышу, устремлялось ветвями в небеса. Но ствол был здесь! Внизу, у самых корней, в стволе было огромное дупло, в котором помещалось уютное креслице с подушками, и даже с фонариком внутри – а на самом стволе крепилась книжная полка из корявых, но славно отполированных досок, уставленная старинными фолиантами, с тиснеными золотом корешкам (я еще раз отметила сказочность обстановки особнячка). Несколько томов свалились с полки и, как упали на голову бедняги, так и лежали…
Я осторожно убрала книжку с головы несчастного, потом вторую, и наконец, мне открылось лицо покойника – мужчины лет тридцати, который был весьма недурен, да что там недурен! Он был бы просто красавцем, если бы его не портили большой синяк под глазом и запекшаяся на подбородке кровь из разбитого носа. Волосы – пышные, цвета лесного ореха, также были в крови…
Это меня огорчило. Красивых мужчин и так почти нет в природе. А тут одного из последних красавцев прикончили – какое расточительство!
А хорош! Черты лица – словно изваяны из мрамора старинным скульптором. Брови – шелковые, черные вразлет, а изгиб-то какой красивый! И твердые, изящно очерченные губы… ах.
Как давно его убили? Я откинула рукой с лица пряди длинных волос – закинула назад, чтобы не мешали рассмотреть покойника получше. И тут меня ждало первое потрясение.
Ухо!!! Ухо, как у эльфа!
Откинутая прядь волос обнажила его ухо, верхняя сторона которого была заостренной и вытянутой кверху . Это что, у нас тут эльфа прикончили? А вампиров, некромантов и прочих кикимор тут часом за занавеской не прячется?!
Я уже машинально оглянулась в поисках опасной нечисти. Но тут меня настигло второе потрясение: «покойник» вдруг приоткрыл глаза и тихо застонал.
– Врача! – крикнула я. – Он жив.
– Точно?! – радостно воскликнул Миррек и принялся тыкать пальцем в телефон, вызывая скорую.
Несостоявшийся покойник, меж тем, силился что-то вымолвить разбитыми губами. Он морщился от боли, но явно хотел что-то сказать! Склонившись к нему, в надежде услышать что-то важное о преступлении, я шепнула:
– Говорите, я слушаю! Ну же…
И наконец, я расслышала то, что он пытался до меня донести. Он прохрипел из последних сил:
– А ты горячая кошечка…
И закрыл глаза.
ГЛАВА 3
– Так вы, господин Дармиэль Ланкрэ, утверждаете, что являетесь внуком покойного г-на Готтора Ланкрэ, и приехали к нему в гости?
Неотразимый красавчик лежал на больничной койке; его голова была забинтована. Подбитый глаз уже начал менять темно-фиолетовую расцветку на светло-коричневую.
– Именно так, – он прикрыл глаза, поскольку кивнуть, видимо, не мог.
– А с какой целью?
– Он сам пригласил. Написал, что стар, одинок… а я его единственный любимый родственник.
– И наследник? – коварно протянула я.
Он ухмыльнулся.
– Поверьте, леди – я человек далеко не бедный, и лишать жизни безобидного старика ради полудохлого домика, в котором нет ничего, кроме рухляди – абсурд. Если вы на это намекаете.
Ну и ну! Брови мои поползли вверх, глаза округлились. Этот прелестный особнячок он называет «полудохлым домиком»? Я вспомнила очаровательные витражные окна, высокие потолки с лепниной, витые лестницы, перила которых были украшены резьбой и внизу упирались в массивные резные тумбы, увенчанные вверху круглыми молочными шарами-фонариками…
А мансарда! Она была вся увешана великолепными картинами – я не знаток живописи, но, видимо, есть внутри меня живой огонек, который загорается, когда передо мной что-то действительно красивое. Так вот, рассматривая эти картины при свете, льющемся через витражное мансардное окно, я поняла, что эти картины – настоящие шедевры…
И, кстати, окно было очень интересным. Заглянув в него, я вдруг увидела, что за окном идет … снег! Разумеется, этого не могло быть – откуда снег летом! – ясное дело, это был интересный эффект, достигнутый старинным мастером-стекольщиком. Но как? Никогда не слыхала про такие эффекты. Короче, очаровательный двухэтажный особнячок был полон чудес!
Да я бы за такой дом, за возможность жить в нем… даже не знаю, что бы сделала. До убийства не дошла бы, конечно…
Но если господин Ланкрэ не считает домик ценным призом – зайдем с другой стороны.
– Возможно, в качестве наследства вам причитается кое-что покрупнее этого домика? – мой тон был самым ядовитым.
Он смотрел на меня, приподняв брови. Типа, не понимая, о чем речь.
– Что вы скажете по поводу этого? – я протянула ему желтоватый от старости свиток, украшенный старинными печатями, и несколько более свежих документов, из которых следовало…
(С ума сойти! когда я нашла эти документы при обыске домика, я буквально заорала. Я читала их и перечитывала, не веря своим глазам! Тайник в древнем письменном столе, где они были спрятаны, был настолько хитроумным, что я испытывала подлинную гордость за свои успехи!)
…из документов следовало, что покойный Готтор Ланкрэ является – ни много ни мало – прямым наследником кронпринца Альбелейна, сына и наследника короля государства Галидорро, Жюля Третьего. Вот так-то!!! И, следовательно, предъявив все эти документы куда надо, он (или его наследники) может воссесть на престол королевства… при условии, что тот не занят, разумеется.
Сначала я попыталась вспомнить, что это за государство такое вообще. Потом нашла в энциклопедии, что это крошечная страна, в которой, собственно, ничего толком нет: ни промышленности, ни сельского хозяйства, а живет это кроха-государство за счет нескольких шикарных казино, в которые все богатенькие бездельники, кому не лень, мотаются, чтобы разориться особо фешенебельным способом (идиоты).
Так-так-так! А что там с королем этого славного государства – жив или как? Я изучила и этот вопрос: так вот, престол уже много лет был не занят! А страной руководил некий Совет Двенадцати, состоящий из уважаемых горожан, исполняя обязанности регента при пустующем троне. Оказывается, такое тоже возможно! Офигеть!
Итак, сунув Ланкрэ документы, я не без ехидства наблюдала за его реакцией.
Ну, что скажешь, красавчик?!
Красавчик изучал старинный манускрипт самым внимательным образом. Прочел раза на три; затем принюхался, при этом левая бровь его поползла вверх. После чего спросил:
– Где вы это нашли?
– В ящике письменного стола был очень хитрый тайник. Может, эта штука и есть ключ… к разгадке? – голос мой зазвенел.
– Ключ, говорите? Хм… А лупы у вас с собой, часом, нет? Вы же сыщик?
Порывшись в рабочем саквояже, я извлекла лупу и протянула ее Ланкрэ.
К моему удивлению, он не стал рассматривать через нее сам текст, а принялся изучать бумагу как раз там, где текста не было. Затем улыбнулся снисходительно, и возвратил мне документ с одним коротким комментарием:
– Фальшивка.
Говорил он хрипловатым шепотом – видимо, говорить громче ему было трудно.
– Почему вы так думаете? – удивилась я.
– Ха! я немного понимаю в экспертизе всевозможных художественных предметов… рисунков…Так вот: этот документ датирован прошлым веком, а такая бумага, как эта, появилась только в веке нынешнем. Да и чернила… В то время чернила были сделаны на основе чернильных орешков, тогда как эти – чистейшая химия. Я уж не знаю, каким образом хитрец фальсификатор добился, чтобы они выглядели немного выцветшими от времени – но запах… у меня очень тонкий нюх, и запах чернильных орешков я не спутаю с запахом этих чернил.
Я сидела, слегка ошалев.
– Впрочем, если вы мне не доверяете, а вы и не должны, кстати – обратитесь к свои собственным экспертам, – посоветовал он.
Я рассеянно кивнула. Ситуация становилась все запутаннее и запутаннее. Я сжала кулачки так, что подпиленные ноготки вонзились в ладони.
Думаем, Флавви, думаем.
Допустим, он говорит правду… Тогда он ни при чем, но кто тогда убил старика и зачем?
А если он лжет, и документ подлинный, тогда он вполне мог как-то убрать своего дедулю, который был помехой на его пути. Ведь наследником трона был старик, и поди дождись, когда он отбросит концы – а красавчику-то, поди, охота поцарствовать, пока молод…
– Если это и вправду фальшивка, то объясните, ради Бога, зачем ваш дедушка хранил этот документ у себя, да еще – в тайнике?
– Я бы сам охотно спросил об этом у дедушки, – по красивым губам Ланкрэ змейкой проползла горькая усмешка, – но увы! Бедный старик уже ничего не скажет.
Он помолчал.
– Вы же сами видите, – сказал он наконец, – что мне тоже досталось от этих бандитов. С чего вы решили, что я могу быть подозреваемым?
Да это еще как сказать. Нанять головореза, который прикончит старика и немножко помнет тебя для отвода глаз, красавчик, не так уж и трудно. Так что этот вариант совсем не фантастичен.
– Вы запомнили нападавших? – спросила я с надеждой.
– Не очень, – он вздохнул. – Двое мужчин, средних лет… У одного нос с горбинкой, такой массивный… я услышал шум, вбежал в комнату. Дед даже не успел закричать – это они кричали на старика, чего-то требовали… Я кинулся на них в надежде спасти дедушку, но они умеют драться, этого не отнимешь. Меня они вырубили с нескольких ударов, а что им надо было от деда – не пойму. Хотя, я слышал, что они спрашивали его про какой-то ключ…
– Ключ? – воскликнула я.
– Да, он уверял их, что ключа у него нет, именно эту фразу я услышал, вбежав в комнату.
– А от чего именно этот ключ?
– Да откуда же мне знать, помилуйте?
Финиш.
Впрочем, у меня оставалась еще одна тема для разговора. Я немного помялась, затем собралась с духом, и пролепетала:
– Извините, а могу я задать вам вопрос, хм, личного характера?
– Вы так деликатны для полицейского следователя, – он приподнял бровь, хмыкнул. – Валяйте, задавайте.
Я собралась с духом и спросила шепотом:
– Что у вас с ушами? Такая странная форма…
– Наследственное, – вздохнул он. – У деда ведь точно такие же, вы не заметили разве? Уши – это семейное, их форма передается через века. Меняются все признаки внешности потомков, меняется форма носа, разрез глаз, цвет кожи – но уши остаются неизменными…
Он улыбнулся и протянул лукаво:
– Хотите спросить, не было ли у меня в роду эльфов?
– Я не верю в сказки про эльфов, а также фей, гномов и кикимор, – отвечала я строго и сунула ему свою визитку. – Если что-то вспомните – позвоните по этому телефону. Поправляйтесь, господин Ланкрэ.
И направилась к выходу.
– Дармиэль, – услышала я в спину. Причем сказано это было самым бархатным, самым чарующим голосом.
– Что? – я обернулась.
– Для вас я – Дармиэль, – подлец улыбался мне лучезарной улыбкой, от которой у любой девушки подкосились бы колени, а сердце растаяло, как пломбир на солнцепеке. – Можно – Дарми, так даже лучше. Удачи, леди Флавиенна.
Когда я вышла из палаты, напротив двери сидел какой-то невзрачный человек в больничном халате, поставив рядом костыли. Он внимательно посмотрел мне в лицо, и отвел глаза.