Лес, которого нет

Лешка Самохин сильно не любил пузатых, лысых, татуированных и громко, по фронде, матерящихся мужиков. И тех людей, кто замирает в узких проходах, забывая, что на земле нас – 8 миллиардов, и всем надо где-то ходить. Он не любил, когда вообще громко разговаривают и хохочут в общественном месте так, будто остальных людей вокруг не существует. Особенно, когда разговаривают на языке, непонятном или неприятном окружающим. По этой причине, выезжая за границу, он старался везде и всегда разговаривать по-английски – понятно, кроме тех случаев, когда разговор происходил в тесной компании своих. Он вообще не любил, когда кто-то пытался казаться не таким, каков он есть на самом деле, а крупнее, заметнее, значительнее.

Потому Лешка с симпатией относился к нудистам, хотя побывал в их сообществе лишь однажды в Канаде. Там, где не нужны одежды, чтобы скрывать срам и прочие элементы своей сущности, не нужны и татуировки, эта «вторая одежда» закомплексованных, не сумевших реализовать свои непомерные амбиции. И мат там не нужен, потому что все, на чем эта глупая лексика построена, по мнению Лешки, у нудистов и так уже на виду, и говорить об этом бессмысленно. Людям с синими руками и ногами в каракулях ему всегда хотелось сказать: «Извините, у вас рука грязная, дать вам салфетку?» Сдерживался, понимая, что в ответ, в лучшем случае, увидит молчаливое недоумение или шутливую отмашку, а в худшем – тот же мат и хамство.

Пузатых и лысых Лешке приходилось терпеть в силу их неуклонно нарастающего количества вокруг и неполной ясности причин явления. Ну, с пузатыми-то ясно, любят пиво, едят не в меру и не то, и отказывать себе в удовольствиях не приучены. С лысыми оставалась загадка: в фильмах 20 века они удивительным образом почти отсутствовали, а тут – на каждом шагу, и не только с природной лысиной, но и с рукотворной. И все делают вид, будто с ними все нормально и они полноценные люди – попробуй, придерись ! Ладно бы, все эти лысины были атрибутом религии, как у буддийских лам, но очень сомнительно, чтобы многие их носители хотя бы что-то знали о такой традиции.

От окружающей его реальности, полной всего того, что Лешка не любил, он спасался в лесу. Раньше, до капиталистического переворота, инженеру-геодезисту Самохину было легко сбегать с работы в своей конторе под разными предлогами. Он прыгал в автобус или электричку, доезжал до нужной остановки и отыскивал на околице дачного поселка свою любимую тропку, петляющую с постепенным подъемом вдоль чистого лесного ручья – до заветной с детства земляничной поляны на южном склоне сопки. А если пройти с километр еще дальше, через разреженный орешник и смешанный дубняк с лианами лимонника, можно добраться и до водохранилища с чистой водой.

…В этот раз Лешка не спешил. После свертывания советской геолого-геодезической службы он несколько лет метался промеж друзей в поисках заработка, послужил в паре умирающих съемочных экспедиций, пока их жуликоватые директора занимались приватизацией и спешной распродажей оборудования ненасытным китайцам. Поторговал компьютерами, одновременно освоив эту мудреную и, очевидно, перспективную новинку вместе с электронной почтой. И наконец осел в непритязательной компашке по изготовлению рекламы тех же компьютеров и всего, что к ним прилагается. Сильно напрягаться здесь никто не понуждал, значимых доходов ждать все равно не приходилось, так что вырываться в лес удавалось регулярно и без проблем.

Он шел по мягкой тропке, переступая корни, вслушиваясь в голоса птиц, добродушно отмахиваясь от назойливых букашек, лезущих в глаза и в уши, вглядываясь в горделивые плюмажи древних папоротников, слегка колыхаемые ветром, выискивая случайные пятна цветов. Поглаживал теплую кору деревьев бархата и припадал на минуту к столетним стволам кедров, попадающихся вблизи тропы. В них таилась тонкая вибрация жизни, неуловимая ухом, но воспринимаемая всем телом, и было так приятно отдаться этому трепету, отключить разум, погружаясь в бездонную медитацию в унисон со всей многообразной жизнью леса.

Внезапно ритмичные глубокие толчки вплелись в эту мелодию, и Лешка въяве услышал басовый ритм, издаваемый вовсе не лесом, а явно техническим устройством. Где-то впереди играла музыка, и вскоре стали слышны громкие голоса и девичий надсадный хохот. Ну да, ожидаемо: пьяная компашка, шашлык-машлык, бухло-мурло, как все чаще теперь бывает, когда у людей пропала нужда ходить на работу в завод, в КБ или иную контору каждый день. Устроились они аккурат на краю любимой Лешкиной полянки, близ ручейка, где земляника случалась самая рясная, напитанная лесною влагой и при этом не лишенная солнца и аромата.

– Привет, ребята ! Мусор с собой не забудьте унести, ладно? – навязчиво-вежливо сказал Лешка, угнетая вскипающую злость усилием воли. – Местечко не стОит пачкать, самим же пригодится. Их было пятеро, в том числе пара девушек, вполне себе взрослых, и заправлял компанией один лысый крепыш, явно постарше. Девчата хлопотали вокруг немудреной «поляны» в виде клеенки, постеленной прямо на траве, что-то нарезали и раскладывали, а двое парней обихаживали примитивную конструкцию из жердочек над угасающим костром с разложенными шампурами. Лешка еще подумал, давая волю раздражению: ну какого черта эта дурацкая привычка жарить мясо на штырях над углями приперлась с далекого Кавказа сюда, на океанский край Азии, и укоренилась так, что вытеснила из бытовой практики исконную в этих местах рыбу или печеную картошку на пикниках ? Лысый шуровал в углях, подозрительно глядя на незваного гостя.

– Да унесем конечно, не переживай ! – добродушно отозвалась одна из девчат, пытаясь открыть бутылку вина. – А то давай с нами ?

– Остынь, Валюха, на фиг нам чужаки, – мрачно сказал лысый, оборачиваясь к Лешке крепкой грудью. – Шуруй куда шел, парень, сами разберемся.

– Хотя бы музыку приглушили, всю живность тут распугаете, – не сдавался Лешка.– Вы лесную тишину послушайте, иначе зачем сюда тащиться, шашлык и во дворе можно зажарить…

Лысый поднялся, взял старенький транзистор и врубил музыку на полный звук. Надвинулся на Лешку:

– Слышь, ботаник, ты это… Иди, собирай свой гербарий и не мешай людям отдыхать.

– Вы – не все люди, которые здесь отдыхают. Большинству для отдыха нужна тишина. Просто уважайте других, – не сдавался Лешка, с трудом сдерживая ярость. Но ярость оказалась сильнее воли: он вдруг выхватил транзистор, наугад нажал выключение и резко сунул аппарат обратно лысому. Жест был очевидно вызывающий, и лысый не оставил его без ответа – ткнул Лешку тяжким кулаком под дых и тут же добавил сверху по затылку, свалив его на колени.

– Серега, перестань! – завопила та, что была названа Валюхой, подбегая к Лешке. – Эй, ты в порядке ? Слушай, уходи лучше, не дразни ты его, бешеного!

Лешка с трудом соскреб себя с травы, преодолевая шум в ушах и нестойкость в коленках: удар оказался силен, продолжать стычку не было смысла. И пришел он сюда вовсе не за тем. Побрел прочь по тропинке, не оглядываясь, оставив за спиной неожиданную тишину и даже, показалось, смятение в компашке. Он не думал в эти минуты и не помнил, что от полянки тропка ветвится, и по этим ее ветвям можно уйти и к водохранилищу, и совсем далеко в чащу, и к участку, на котором недавно появились помеченные ленточками деревья – не иначе под вырубку. Наконец, он мог и вернуться назад к автобусной остановке и таким образом завершить неудачный лесной вояж, по крайней мере, пока не придет в порядок голова. Все еще туго соображая, он подумал, что сейчас было бы лучше всего выйти к озеру, освежиться прохладной водой, отдохнуть и отправиться домой. Но на самом деле вдруг уперся в глухой железный забор, какого просто не помнил по прежним бродилкам тут, чаще одиночным, но случалось и с семьей. Решил просто лечь в траву и забыться на время.

Но забыться не получалось. Он вдруг с нарастающей тревогой понял, что теряет свой лес. Что за забор, откуда, чей. По какому, на хрен, праву красные тряпки на стволах ? Есть же какие-то правила, порядки, кто-то же эти леса и земли учитывает, охраняет, а кто-то раздает ? Нет, все должно быть в открытом доступе на сайтах, кто-то должен этим заниматься, контролировать, и оспаривать, если права людей так нагло нарушены. Послать бы к черту дебильных компьютерных торгашей, как раньше он уже послал примитивное землемерство в угоду толстобрюхам-толстосумам, пора делом заняться ! Хотя бы на досуге, но найти людей, какой-то Гринпис, кого этот лес еще колышет, не один же он так переживает !

Час спустя он вернулся к своей земляничной поляне. Там никого не было, кострище даже не дымилось, видимо аккуратно залитое водой, мусора нигде не осталось. «Значит, все же не зря», – подумал он и побрел к автобусу. В одном месте, которое он хорошо знал, Лешка сошел с тропы и добрался до кучной заросли лимонника, с которой по осени набирал обычно добрую литровую банку ягод для настойки. Сейчас для ягод было еще рано, но он оторвал тонкий отросток пахучей лозы и пожевал, чувствуя прилив покоя и силы. И главное, у него, кроме детского еще наслаждения своим любимым лесом, куда часто водил отец в свободные от службы дни, появилась жизненная задача – спасти эту вековую тайгу от вандалов и жуликов, как сохраняли сотни лет, сберечь для будущего !

Глава 2.

Владимир Дорохов, невысокий и неприметный хозяин лесопромышленной компании «Сириус», ждал в приемной уже слишком долго, и потому нервничал, проклиная чертову чиновницу, слишком уж возомнившую о себе, и очевидно порушенный дневной график назначенных встреч. На самом деле глава Земельного отдела городской администрации Наталья Орлова была хорошо известна среди бизнесменов этой гнусной привычкой выдерживать визитеров – просителей в приемной, являя тем самым свою якобы безраздельную власть над ними. Ее практика решения вопросов выглядела так, будто она распоряжается не государственной землей, а своей собственной. Это чрезвычайно бесило сугубо государственного человека, каким себя всегда считал Дорохов. И неспроста: его компания была серьезным налогоплательщиком регионального бюджета и, естественно, заслуживала особого уважения со стороны какой-то городской чиновницы.

Наконец черед Дорохова настал. Он вошел в кабинет, в котором царствовали два объекта: карта города в крупном масштабе во всю стену, расцвеченная и заштрихованная на все лады в соответствии с разными функциональными зонами. Вторым объектом была, конечно, сама Орлова, царящая не просто над столом и над картой, а, казалось, над всем миром, слишком мелким для ее масштаба. Карты Дорохов любил и хорошо понимал, потому, ощутив себя в родной стихии, буркнул обязательное «здрасьте!» и устроился напротив Орловой со словами:

– Я из компании «Сириус», направляли вам заявку и обоснование на участок. Готов обсудить детали и район. Условия и сроки, конечно – аренда или собственность, не суть важно.

– Владимир Михайлович, помнится ? Извините, у меня таких заявок сотни на день, так что извольте уточнить подробности – дату подачи, основания, содержание запроса, пожелания по району расположения.– отчеканила Орлова, не отрывая головы от бумаг.

– Все это есть в заявке, потрудитесь прочитать, вот копия, – Дорохов положил перед чиновницей документ, добавив: – Имя, однако, запомнили. И я вам не сотня частных застройщиков, а компания-налогоплательщик регионального значения, надеюсь разницу объяснять не нужно.

Выдержав достойную паузу, Орлова быстро проглядела документ, освежая в памяти его суть.

– То есть, вы планируете создать представительство вашей компании в городе, фактически офис, – менторским тоном произнесла она. – Ну так в добрый час, обращайтесь в имущественный отдел. Вам подберут нужное помещение в подходящем районе, подадите документы на конкурс как положено. Это на пятом этаже. Зачем вам земля, да еще в пригороде, в рекреационной зоне, там у нас в приоритете частная малоэтажная застройка, прежде всего для льготников.

– Читайте заявку внимательно, – твердо сказал Дорохов.– Во-первых, наш контингент это люди леса. В городской командировке, решая важные вопросы бизнеса, им важно побыть в комфортных условиях после месяцев в таежном вагончике с туалетом снаружи. Так что это будет не просто офис, но и гостиница, и блок питания, и помещение для переговоров, и площадка для стоянки и ремонта техники, и склад. Поэтому главное условие – однозначно пригород, желательно без соседей, с дорогой желательно. Инженерные сети, кроме электричества, не обязательны, сами обустроимся, даже на воду забуримся.

Орлова помолчала, перечитывая документ более внимательно. Задумалась, пошуршала небольшой кипой бумаг на столе справа, что-то проверяя, нажала кнопку селектора, взяла трубку: – Семен Васильич, зайди… Нет, прямо сейчас… Я сказала – сейчас!.. Ничего подождут… Значит, придут еще раз! И прихвати планшет с участком на ручье Чистоводном… Да, и в приемной скажи ко мне никого не пускать пока.

Семен Васильичем оказался безликий вне-возрастной клерк категории «офисный планктон». Он привычно устроился на стуле напротив Дорохова, раскрыл планшет и начал назидательно:

– Итак, вы ориентировочно запрашиваете участок на границе рекреационной и селитебной зон, а их условия пользования сильно различаются. Так что нам понадобится ряд уточнений, в том числе по площади и желаемой транспортной доступности участка. Он, скорей всего, окажется либо в окружении других арендаторов, либо в зоне Р, где построиться у вас не получится. Кроме того, в ближайшее время планируется проведение лесоустройства на всех лесничествах города, так что границы зон неизбежно подвинутся. Придется делать корректировки, и ваша аренда, если ее оформить сейчас, может быть легко оспорена лесниками, пока они не сдали нам полномочий… – – С лесниками я договорюсь, не ваша забота, – отрезал Дорохов. – Вы лучше определитесь наконец, кто у вас на городских землях хозяин, вы или лесничество. Два года бьюсь открыть представительство, и что вы, что лесники – ни бэ, ни мэ. Вопрос решается! – да не решается он, а стоит колом ! Кто у вас платит за инвентаризацию, за постановку на кадастр ?

– Ну вы понимаете, тут идут сложные дискуссии…– мямлил планктон.

– Да никто не хочет платить, в том и загвоздка у нас ! – пояснила Орлова. – Все только пишут, сваливая друг на друга – прокуроры, министры, главы, финансисты, а денег никто не дает. У них – лес, он висит в воздухе, как горы Аватара, и как они им управляют, понять невозможно. А у нас – земля, которую мы обязаны эффективно использовать, сдавать в аренду, продавать, пополнять бюджет.

– Ну так сдавайте мне вашу землю без леса, коль его у вас нет…Но в лесу! План участка мы предоставили, давайте просто привяжем его, скажем… – Дорохов склонился над планшетом, поводил рукой и тут же повернулся к настенной карте. – Так, это вот здесь, ручей Чистоводный, вы сказали ? Пожалуй годится. От дороги метров пятьсот, здесь и вяжите участок.

– Ну да, думаете вы первый сюда ? – усмехнулась Орлова. – Судебный департамент недавно ходатайствовал осесть неподалеку, даже подготовку хотели начать, деревья пометили. Куда там! – активисты устроили пикет, написали в прокуратуру: там краснокнижники всюду в лесу, а их не тронь. Науку надо привлекать, ботаников – вы вот готовы им платить ? Потом эти травки-кустики-лианы пересаживать, чтоб прижились ? И куда? – под пересадку тоже надо участок брать, это отдельный процесс…

– Травки-кустики…– задумался Дорохов, блуждая взором по карте. – А если вот тут, на соседнем ручье, это дальше от дороги, но мы осилим, не проблема. И вообще можно как-то все…упростить, мы же деловые люди ?!

– Чтобы законы и регламенты упрощать, вы с депутатами работайте. Там, за водоразделом – это уже не к нам, а к Минобороны. Земли военного лесничества. Только через Москву, ни мы, ни область тут не властны – устало заметила Орлова. И в сторону планктона: – Свободен, Семен Васильич. Планшет оставь пока.

Клерк удалился стремительно. В кабинете повисла пауза.

– Все можно, когда осторожно, – перебирая бумаги, продолжила Орлова. – И все требует усилий, времени, договоренностей… Вы же понимаете… Городу расти надо, нам – пополнять бюджет, а людям – жить в комфорте, отдыхать и дышать, вот и попробуй соединить все это !.. Ладно, давайте так. Привязку мы сделаем к следующей неделе, а от вас потребуется… – она извлекла из ящика стола листок и подала просителю: – Вот тут все условия, тарифы, счета и прочее… Только это… конфиденциально ! Перечень платных услуг у нас конечно утвержден, но ревизоры к ним относятся, скажем так, с недоверием. Не поощряют, в отличие от финансистов…

Глава 3.

Деревянный домик военного лесничества был традиционно окружен неровным кольцом могучих, не слишком стройных кедров, под которыми столь же привычно ржавела старая техника – трактор, экскаватор, пара грузовиков и едва живой, но ходячий уазик. Над входом унылой соплей висел выцветший триколор – ветра тут не было. Единственные признаки заботы об окрестных лесах в виде блеклых транспарантов и ржавого призыва «Береги лес от пожара!» внушали скорее тоску, чем положенный энтузиазм.

Лесничий-казак Руслан Рязанов подъехал во двор легкой рысцой, спешился, отточенными жестами привязал рыжего, под цвет руслановой бородки коня к дереву, пробухал тяжелыми берцами по зыбкому дощатому полу коридора и шумно ввалился в кабинет к начальнику. Со знанием дела принюхался к легкому сивушному духу, одной щекой усмехнулся в усы. Извлек из висящего на боку планшета несколько мятых бумажек, выложил шефу на стол:

– Ты опять, Серега ?.. Завязывал бы. На вот, снова эта автобаза свинячит у нас! Не первый уж раз: они там чего-то строят, ломают, и весь хлам в лес тащат. А там калопанакс кругом, и кедровые культуры подрастают, десятилетки. Давай, готовь бумагу на штраф, хватит уже !

– Да не гони ты, есаул! – отмахнулся начальник Сергей Зонов, малогабаритный и тощий, пряча глаза и разглядывая скомканные бумажки. – Штраф содрать не вопрос, да куда он уйдет ? В бюджет, в Минобороны, а нам чего – так на конях твоих и работать ? Уазик кто нам сделает, ты что ли ? А в рейдах кому работать? Механика на нашу зарплату поди поищи – нету людей ! Так что давай, езжай к ним с этими твоими уликами. Да нагайкой там не щелкай, а вежливо, и с самим начальником говори. Они автобаза – вот пускай и освежат наш уазик, да чтоб основательно, все системы проверить. Типа в компенсацию за ущерб.

– Ладно, нажму, не впервой, – согласился Руслан. Подошел к поблеклой карте лесничества, что висела напротив Зонова, поискал по ней пальцем. – А ты бы вот про Чистоводный посмотрел. Тут по нашему пограничному ручью какая-то движуха пошла, колея свежая, и на нашу территорию, кажись, ведет. Кто-то опять рвется туда, надо у земельщиков выяснить. Ты гляди, эта Орлова все распродаст, зараза, и к нам залезет.

– Ну, с ней спорить нам не с руки особо, пока межеватели не закончили. А они не спешат. Где там граница наша – хрен ее знает. Вот и пользуются. С этим кадастром сам знаешь – никто платить не хочет, и наши генералы тоже. А про движуху там – так смотри, актируй, если кто без нашего согласования суетится. Только помни: там помощник нашего военного прокурора уже участок согласовал, даже огородился вроде бы, я слышал. – Он тоже подошел к карте, обвел ручкой небольшой кружок. – Это вот здесь где-то… Надо бы, кстати, координаты уточнить. Прокурор нам сильно поможет, если Орлова начнет борзеть со своими границами. Так что не вздумай на них там наехать, если уже работают.

Руслан, живущий уж много лет в этом лесу с семьей и своими конями, хорошо изучил прощелыгу Зонова. Тот с какой-то даже сучьей радостью, с фальшивыми бумажками раздавал земли лесничества под видом «хозяйственных нужд, лесозащитных, просветительских и общественно-полезных мероприятий» – профессиональную эту лексику Серега усвоил надежно, и от всяких неудобных вопросов и подозрений со стороны ревизоров-контролеров с ее помощью отбивался на удивление ловко. Хотя Руслан точно знал, что отбиваться помогали не только эти чиновничьи мантры, но и поддержка, и наличка, которая регулярно притекала Зонову в карманы и на счета в уплату за участки от нужных людей. Но доказывать это, рыться тайком в бумагах Руслану было недосуг, да и противно – держался он в лесничестве исключительно ради своего леса, который своим считал не для красного словца, а по глубинному убеждению.

При этом, положа руку на сердце, Руслан никак не понимал, на кой ляд сдался военным этот лес, с которым одни расходы да морока. За пожарами следить, жуликов с самосвалами мусора ловить, самовольщиков да туристов гонять. А еще и плановое восстановление, прочистки – осветление, уход за культурами, посаженными задолго до него, надзор за вредителями и болезнями, уборка ветровалов – да мало ли ! И на все это – три человека, включая пьяницу и взяточника Зонова, да дохлый уазик, который чинить уже нет никаких сил. А отчетности Москва требует постоянно в огромном объеме, и не дай бог не отправить – премию срежут в два счета. Ладно еще в советские времена, когда вся округа была забита воинскими частями и им всегда что-то было нужно от лесничества. А теперь кроме как за пятаком земли под коттедж никто сюда и не приходит.

Он присел на завалинке, изучая на карте известную ему систему тропок для очередного маршрута. Отвязал коня, похлопал по-братски по шее, бормоча одному коню известные нежные словечки, и вспрыгнул в седло. По лесу он всегда пускал верного друга легкой рысцой – особо не спешил, но и скучать при пешем ходе не любил. И всегда прикидывал, выбирал: какую тропку давно не проверял, чтобы не оставить без надзора ни один участок.