Онтологически человек: Битва деревьев

– Значит, второго раза не будет, – отрезал Мирддин.

Нимуэ согласно кивнула.

– План такой – передислоцировать менгиры и использовать их в качестве резонаторов, – она взяла горсть ранеток и принялась отмечать места на карте. – И нужно подумать, как связать их с образом Артура, Камелота и человеческим сознанием.

Мирддин вывернул шею, чтоб посмотреть на карту с ее стороны:

– Это просто. Королевская статуя на главной площади и менгир в качестве постамента. Старая добрая человеческая традиция.

– Отлично, – сама она бы не додумалась. – Это прикроет Камелот с Аннуина и без нас.

– На случай прорыва всякой разной мелкой нечисти у нас будут рыцари, – Мирддин прикусил губу. – До следующего Самайна год. В идеале было бы к этому времени найти основное гнездо и зачистить. – Он недовольно зашипел. – Черт, это как минимум еще одно сражение. Мы не справимся без Артура.

– Нужно сделать так, чтоб он не терял силы, – сказала Нимуэ. Она поморщилась. – Я пыталась искать информацию… Есть масса записей о том, как люди сражаются в Аннуине, но… – она передернула плечами.

– «Сезонные короли»? – спросил Мирддин.

Нимуэ кивнула. Древние племена избирали королей на год и затем отправляли их сражаться. Короли побеждали… но не возвращались.

– Не вариант, – подвел черту Мирддин. И, подумав, добавил, – Не рассказывай ему об этих методах, пожалуйста. Ты же его знаешь. Он в любом случае рискнет.

– Хорошо, – сказала Нимуэ. – Или мы находим способ его защитить – или обходимся локальными мерами вроде рыцарских патрулей.

Подошел Док с двумя дымящимися стаканами в тяжелых металлических подстаканниках. От вина шел пар, пряно пахло гвоздикой, корицей и кардамоном.

– С подружкой сегодня? – подмигнул он Мирддину.

– Ага, – радостно подтвердил Мирддин. – Учились вместе.

Док повернулся к Нимуэ.

– Да? И что вы вместе изучали?

Нимуэ слегка растерялась. Она совсем не представляла, кого именно человек видит на ее месте. Но он смотрел на нее дружелюбно и с любопытством, не так, как обычно на нее смотрели люди, если видели. Нимуэ постаралась сформулировать ответ получше.

– Практическую теологию и анатомию, – вежливо ответила она.

У Мирддина затряслись плечи от сдерживаемого смеха. Док выпучил глаза и тоже засмеялся:

– Палец в рот не клади, а?

– Не то слово! – гордо подтвердил Мирддин.

– Ладно, – сказал Док, – Не буду вам мешать. Если что – я снаружи.

Палуба скрипнула под его сапогами, и вскоре снаружи опять раздалось шипение пластинки.

Мирддин проводил его взглядом и повернулся к Нимуэ.

– Их тут трое совладельцев, Кэп, Проф и Док. Кэп владеет кораблем, Проф подбирает книги, у него еще один магазинчик, «Слова на улице». А Док ведет хозяйство.

– Забавный, – сказала Нимуэ. Док ей понравился.

Мирддин чуть подался вперед и взял ее за руку.

– Ты столько делаешь для Камелота… и не понимаешь, насколько. Срединные земли – это не только земли, и реки, и травы, это еще люди. Много отдельных людей, таких как Док.

Нимуэ покачала головой.

– Я делаю это не для них.

– Но они есть, – настойчиво сказал Мирддин. – Это все равно имеет значение. – Он не раз пытался передать ей свое видение людей, но едва они разрывали мысленный контакт – это впечатление исчезало, не оставляя и следа. Но Мирддин не оставлял попыток. – Люди, они… – он поискал сравнение, – как снежинки. Очень хрупкие; очень разные; ты можешь в целом сформулировать законы, по которым они формируются и развиваются, но почти невозможно предсказать детали в каждом конкретном случае. – Он пожал плечами и беспомощно улыбнулся. – Я не знаю, как объяснить. Это просто красиво.

От улыбки у него все черты смягчились, будто по каллиграфической линии провели мокрой кистью.

Он был такой восхищенный. Нимуэ было очень жалко, что она не может разделить его зачарованности. Нимуэ показалось невежливым произносить это вслух, но она поймала взгляд Мирддина и поняла, что ему все ясно. У него мелькнуло такое же выражение, как на холме Эйлдон, под древом всех миров. Будто он гораздо младше и гораздо старше ее, одновременно, и смотрит разом из прошлого и будущего – и видит ее полностью, не как сущность, а как процесс, растянутый во времени. Нимуэ смутилась. Мирддин сделал извиняющийся жест, улыбнулся и отвел глаза.

Нимуэ провела пальцем по краю стакана. Стакан тоненько запел.

Есть вещи, которые невозможно разделить, как бы ни хотелось. Это тоже можно было только принять, как многое другое. По большому счету, ей был нужен всего один человек из всего человечества. Тот, ради которого ей имело смысл выходить из Аннуина. Человек создан так, чтобы вмещать в себя все; и Мирддин Эмрис вмещал для Нимуэ весь мир людей. Нимуэ посмотрела на Мирддина – он хмурился на карту, подперев щеку, и, не глядя, рассеянно катал горсть ранеток по столу.

Нимуэ тихо засмеялась. Как она раньше не подумала, что можно экстраполировать? Не один Мирддин Эмрис способен вместить в себя Камелот; и не она одна ходит в Аннуине. То, что их соединяло, было встроено в природу вещей, а законы природы распространяются на всех одинаково.

Нимуэ привстала, перегнулась через стол и поцеловала Мирддина в переносицу. Мирддин вздрогнул и очнулся.

– Я знаю, что можно сделать, – сказала Нимуэ.

Джиневра проснулась от жажды – внезапно и полностью. Она щелкнула ночником. Артур чуть сопел носом, разметавшись, на скуле блестела дорожка пота. Она нашарила на полу смятый комок шелка, набросила на плечи и запахнулась. Из приоткрытого окна тянуло холодом, и от сквозняка трепетали шторы. Она подошла к столу и налила себе воды из графина, тускло блеснувшего в лунном свете. Джиневра выпила полный стакан – залпом, запрокинув голову, и легла обратно.

Она проснулась от жажды – внезапно и полностью. Щелкнула ночником. Артур чуть сопел носом, разметавшись, на скуле блестела дорожка пота. Нашарила на полу смятый комок шелка, набросила на плечи и запахнулась. Из приоткрытого окна тянуло холодом, и от сквозняка трепетали шторы. Она подошла к столу, взяла графин, тускло блеснувший в лунном свете, и тут же выронила – в темном углу комнаты стоял призрак.

Джиневра выхватила «беретту» из ящика, прицелилась двумя руками и выстрелила. Пуля вылетела, оставляя за собой дымный след, и канула сквозь призрака в темноту. Белая фигура шагнула вперед и сделалась четче. Джиневра узнала дану.

Дану выставила ладони вперед.

– Это сон, – сказала она. – Не бойся. Нужно поговорить.

– О чем? – неприветливо спросила Джиневра поверх пистолета.

– Об Артуре, – ответила дану.

Она дернула ладонью вверх – и обстановка вокруг рывком изменилась. Джиневра вздрогнула. Они стояли на берегу озера под соснами. Треугольная гора четко отражалась в воде.

– Так будет удобней, – пояснила дану и подняла прозрачные глаза на Джиневру. Бледное остроскулое личико казалось бы детским, если б не выражение. Как у хирурга. – Извини, пожалуйста, за вторжение. Но это важно. Я обращаюсь к тебе, потому что ты ближе всех к Артуру. Как ты к нему относишься?

– Я его люблю, – сказала Джиневра.

Дану прикусила губу и вздохнула:

– Люди… называют этим словом много разных вещей. Я очень плохо это понимаю. Ты знаешь, кто он? Ты желаешь ему добра?

Джиневра сунула «берету» в карман халата и скрестила руки на груди.

– Идиотский вопрос.

Дану опять успокаивающим жестом подняла ладонь.

– Как ты помнишь, у нас у всех общие цели. Я хочу восстановить целостность Срединных земель. Мирддин Эмрис хочет остановить Дикую Охоту. Артур хочет защитить Камелот и его жителей. Нюанс заключается в том, что Артуру приходится для этого иметь дело с… – она поискала нужное слово. – Вы, люди, называете это магией. Аннуин, локусы, Великие пустоши – это места, в которых действуют только истинные стремления и истинные чувства. Как во снах. Вот как ты увидела что-то опасное и начала стрелять. – Дану отчего-то развеселилась и тут же посерьезнела. – Но в таких местах легко заблудиться. Легко забыть себя. Они очень много дают, но и забирают много. Артуру нужно что-то, что будет связывать его со Срединными землями даже тогда, когда он об этом не думает. Я полагала, что Камелота в целом будет достаточно – но, как выяснилось, это не так… Нужен кто-то, кто будет его помнить, лично его, а не символ и не свою собственную иллюзию. Будет его ждать. И нужно, чтоб это работало в обе стороны. Артуру нужен кто-то, ради кого он будет возвращаться. Без этого он теряет слишком много сил. Так что мне нужно, чтобы ты ему помогла или назвала кого-то еще, к кому я могу обратиться.

– Кроме меня? – Джиневра презрительно фыркнула. – Что нужно делать?

– Думай о нем, – сказала дану.

Джиневра представила себе Артура. Как она в первый раз его увидела. Какой он был светловолосый, голубоглазый, белозубый принц из сказки, и как они неслись верхом через поле, и как она, задыхаясь от азарта и припадая к гриве, обставила его на полкорпуса – просто чтобы не задавался.

Как он радуется, как он злится, как подхватывает ее на руки, как отдает приказы – весело и яростно, так что его сразу хочется целовать. Какой у него шрам на боку, слева, о котором он коротко сказал «с детства», и ей пришлось выкрасть медкарту, чтобы узнать, что это с того дня, как Утер и Игрейна разбились на машине.

Как у него вечно рвется рукав по шву, потому что он подскакивает и подтягивается на притолоке, или перепрыгивает через ограждение и оказывается в самом центре толпы, вызывая инфаркт у охраны. Как он вспыхивает и тут же остывает. Какой у него бывает самодовольный вид, который бесит и смешит одновременно.

Как его приносят полумертвого, и он лежит, гордый своей победой и обессиленный, и смотрит на нее так, что обрывается сердце, а она почти ненавидит его за то, что он всегда бросает ее ради своих сражений, ни на гран не чувствуя себя виноватым, а она не может ни пойти за ним, ни прижать к себе и не выпускать, никуда, никогда. Как всегда внутри него высится нерушимое «Камелот, Камелоту, о Камелоте». Как он забывает себя ради Камелота. А ради нее – нет.

Когда-то, еще в самом начале, она сняла Экскалибур со стены. Клинок с шелестом скользнул из ножен, неожиданно удобно ложась в ладонь. Она обхватила эфес покрепче и в шутку выставила перед собой: «Защищайтесь, сэр!»

Артур молча подошел – так близко, что острие уперлось ему в грудь, пропоров рубашку. Она застыла, зачарованно глядя, как на белой ткани проступает алая точка. Артур протянул руку, стянул с ее шеи шелковый шарф и подбросил вверх. Шелк, трепеща, опустился вниз и стек по лезвию, распавшись на две половинки. Артур аккуратно вынул Экскалибур из ее рук и повесил на место.

Весь он был как этот церемониальный меч. Все видят, как он сияет, и никто не понимает, как об него можно пораниться.

Треугольная гора начала дрожать и расплываться перед глазами. Джиневра резким движением вскинула голову. Не хватало еще расклеиться на виду у этой.

– Ага… – задумчиво произнесла дану. – Допустим, так.

Джиневра обнаружила, что держит в руках ножны на золоченой перевязи – из светлой кожи, со сбегающим вдоль корпуса узором из узлов и спиралей, завивающихся, как локоны. Кожа была теплой на ощупь. Против воли Джиневра залюбовалась дорогой и красивой вещью.

Из воздуха вышел Мерлин, длинный и ломкий, как паяц. Джиневра вздрогнула.

Мерлин коротко кивнул ей:

– Ваше Величество, – и широко улыбнулся дану. – Ну, как успехи?

Дану радостно обернулась:

– Отлично! Ты нашел Артура?

– Ага. А вы как?

– Смотри, что вышло!

Мерлин уставился на ножны.

– Ух ты! – выдохнул он. – Какая архаика!

– Я и подумать не могла, что тождество может работать в обе стороны! – защебетала дану. – Не только Эскалибур ассоциируется с Артуром, но и наоборот! И вообще, смотри, как красиво выходит, с комплементарным набором образов работать гораздо легче!

Мерлин почесал бровь:

– А что, логично. Классическая пара. Анод-катод, все такое…

Джиневра начала раздражаться.

– Я все еще здесь, – ледяным тоном напомнила она. – Извольте или говорить по-человечески, или вести свои беседы где-нибудь за пределами моей головы.

Мерлин поднял вверх ладонь:

– Мы всего лишь восхищаемся.

– Смотри, – начала пояснять дану, – Экскалибур, доставшийся Артуру от Утера, это физически существующая вещь. Экскалибур, которым Артур пользуется в… – она поискала нужное слово… – в заколдованных местах – это информационный объект. Символ, выражающий волю Артура и его намерения. Он реален, но не имеет физического воплощения. И человеческому сознанию гораздо легче взаимодействовать с Аннуином именно таким способом. С помощью ярких образов. Точно так же, как меч выражает намерения Артура, ножны выражают твои собственные. Это комплементарные образы. Ясно, да?

Вот же наказание, подумала Джиневра.

– Еще раз, – сказала она. – Простыми понятными словами не длиннее двух слогов.

Мерлин опять поднял ладонь:

– Все просто. Мечу нужны ножны. У тебя они есть. Хочешь помочь Артуру – можешь их ему отдать.

Невозможно было понять, всерьез он или издевается.

– Прежде всего, – резко сказала Джиневра, – я хочу, чтобы вы оставили нас в покое и не таскали Артура черт знает куда. Людям не место в Аннуине.

Мерлин покачал головой:

– Аннуин включает в себя весь мир. И Камелот тоже. – Он сделал шаг и навис над ней. – Все, что ты видишь, все, с чем ты взаимодействуешь каждый день – это тоже Аннуин. От него нельзя сбежать. От него нельзя укрыться. Нельзя перестать быть частью тварного мира. Нельзя перестать выбирать. Можно только выбрать правильно.

По спине у Джиневры прошел холодок. Вздор, подумала она. Я сплю.

– Ладно, – сказала она. – Хорошо. Я хочу помочь ему.

Мерлин вынул из кармана клубок, бросил на землю – и он покатился, разматываясь в тропу. Тропа была черная, антрацитовая, и в ней, как в ночной реке, дрожали звезды, которых не было над ней сверху.

– Вам туда, Ваше Величество, – сказал Мерлин.

Джиневра поджала губы и шагнула на тропу. Тропа чуть дрогнула под ее ногой, как батут. Джиневра бросила взгляд через плечо. Мерлин отсалютовал ей двумя пальцами. Дану стояла рядом с ним, склонив голову к плечу. По ее лицу ничего нельзя было прочитать. Джиневра вздернула подбородок, покрепче сжала ножны и зашагала вперед.

Пульс зачастил, как перед выходом на сцену, но испугаться как следует она не успела. Тьма отдернулась, как занавес, и она увидела каменные столпы, собранные в круг. В центре круга был Артур.

Он стоял спиной к ней, сцепив руки на затылке и запрокинув голову в высокое небо. По небу распласталось северное сияние – зыбкие, широкие полотнища света, наискось прочерченные метеоритами.

Она подошла ближе. Артур вздрогнул, обернулся и нахмурился.

– Зачем ты пришла? Уходи. Тебе здесь опасно.

– Тебе тоже, – сказала Джиневра, подходя.

– Я – король, – ответил Артур. – Это мой долг.

– А я – королева. Ты без меня пропадешь.

– Кто тебе сказал? – резко бросил он.

Джиневра усмехнулась:

– Эти твои… советники.

Прежде, чем он нашелся, что ответить, она протянула ему ножны:

– У меня для тебя подарок.

Артур оглянулся через плечо. В центре каменного круга высился камень. Из камня торчал меч – вертикально вверх; стальное лезвие сияло, отражая звездный свет. От крестовины вниз падала тень – как в солнечных часах.

Экскалибур, поняла Джиневра. Ей стало неуютно. Она протянула ладонь и развернула Артура к себе. Он повернулся – без обычной улыбки. В его зрачках стояло темное небо. Он никогда не был таким далеким. Джиневра привстала на цыпочки, надела ему через голову золоченую перевязь и прижалась к его груди.

– Чтобы ты всегда побеждал. Чтобы ты всегда возвращался. Целый и невредимый. Назад, ко мне.

Артур провел рукой по ее спине, успокаивая. Потом развернулся, шагнул к мраморной глыбе и вынул меч из камня – легко, без усилия. Провел ладонью по лезвию – так, что Джиневра прикусила губу до боли. Вложил меч в ножны и обернулся к ней.

– Джин, ну, конечно, я вернусь! Как я без тебя?

Она проснулась от того, что на веки лег яркий луч. Джиневра вскинула ладонь, защищаясь. Последний сон испарялся из сознания, как лужа под солнцем. Что-то там было… Артур. Экскалибур. Какая-то нечисть… От сна осталось тревожное послевкусие. Джиневра отогнала его усилием воли. Переживания последних дней не могли не оставить отпечатка.