Если двигаться глубже в любовь,
войны исчезнут.
Ошо
Глава 1
– Будь осторожна, Тара, умоляю тебя! – сказала мама, словно провожала меня не на базар, а на войну.
Я весело чмокнула маму в макушку, запахнула лёгкую накидку и подхватила пустую корзину в прихожей.
– Война кончилась, обещаю не начинать новую! Но если они не сделают скидку на апельсины… – Я шутливо погрозила кулаком в стену.
– И всё-таки, Тара…
Я не дослушала маму, выскочила за двери. В нос ударило яркое солнце, едва я выбежала за крыльцо, густо увитое малиновыми соцветиями. Жаль, что их нельзя есть. Второе солнце светило из-за первого белым контуром, к середине дня они разойдутся, и станет по-настоящему жарко.
Утренние лучи ласкали стены каменного дворика, вытертую плитку с некогда красными узорами под ногами, мандариновые деревца в старых кадках и цветы в горшках. Солнечный зайчик попал мне в нос, я чихнула.
Отливая на солнце рыжиной, как и я, бурая кошка облизывалась на заборе. Я затянула ленту на длинной косе. Соседка напротив, смуглолицая, в выцветшей косынке на светлой шевелюре, вывешивала за окном второго этажа, выходящим во дворик, бельё.
– Здравствуй, Тара!
– Здравствуйте, тётя Сильван, день сегодня хороший, – крикнула я, прикрывая козырьком ладони глаза. – Марика идёт?
Из кустов олеандра высунулась веснушчатая физиономия подружки, обрамленная густыми пшеничными волосами и неровной чёлкой.
– Тшш, я здесь. – И громче. – Мама, я уже вышла! Мы пошли.
– Долго не ходите! – крикнула тётя Сильван. – И будьте осторожны!
– Мы скоро, – ответила я. – Не волнуйтесь.
Засов на калитке за зарослями олеандров лязгнул – это выскользнула на улицу моя подружка Марика. Чего она прячется? Я поспешила за ней и присвистнула, увидев на Марике белую блузу и красную юбку, широкую, длиной всего до середины голени, с вышитым искусно крупным чёрным цветком на подоле.
– Фух, – выдохнула подруга, поправляя ко лбу прилипшие пряди, контрастирующие с её загорелым круглым лицом и яркими голубыми глазами. – Маман не заметила. Не выпустила бы!
– Где ты взяла такую ткань? – удивилась я.
Мне самой приходилось ходить в дурацком платье цвета тёмной охры. Я носила его ещё в школе, как и накидку, и уже выросла из всего так, что пришлось доставить понизу вязаными крючком чёрными кружевами. Увы, другой пряжи не было, магазины пустовали.
– У старухи Фриш выменяла на масло и свечи, – заговорщически сообщила Марика. – Это её платье было, с прошлых времён. Я просто перелицевала, а пятно закрыла вышивкой. Ужас, сколько я с ним возилась тайком от маман.
– Ну да, тётя Сильван точно скажет, что такое только для легкомысленных девиц…
Я серьёзно взглянула на подругу, надула губы, потом щёки, подражая маме Марики. И мы расхохотались. А услышав шаги во дворе за калиткой, бросились бежать со склона вниз по узкой улочке, застроенной по обе стороны двухэтажными домами, – к центру, едва не скользя по натёртой до блеска подошвами брусчатке. Из-под наших ног разлетелись в разные стороны яркие мелкие ящерицы с прозрачными, как у стрекоз крыльями – драцаны. Они облепили стену над безмятежно сидящим на скамеечке у дома, стариком Муслем, похожим на статую из сухих веток, прикрытую, чтоб людей не пугать, застиранными белыми одеждами, с обмотанной платком лысой головой.
Мусль нас не видел, стайку драцан тоже. Он подставил и без того коричневое, обтянутое кожей лицо, обоим солнцам и, как обычно, с закрытыми глазами мечтал о чём-то.
Воздух и впрямь тянул помечтать. Он пах морем, тёплый, почти маслянистый. Бриз отбрасывал накидку с моих голых до локтя рук, и казалось, будто воздух обмазывает кожу запахами цветов. Густая синяя полоса моря вдалеке манила купаться. Но это было обманчиво, вода ещё не прогрелась после шторма. Зато рыбаки наверняка уже выставили на продажу улов. Над нашими головами пролетели лайсаны – птицы с длинными хвостами и багряным оперением – красивые воришки, которые прямо из-под рук торговцев тянут рыбу. Вот и сейчас наверняка учуяли.
Мы сменили бег на шаг, проходя под сенью кустов, в тени пышных гортензий, выглядывающих из-за заборов. Впереди показалась оживлённая площадь, вся выложенная жёлтым камнем.
Как же я люблю наш город! Он был чудесен… До войны. Та закончилась, но ещё огрызалась на нас обломками башен вдалеке. И хотя природа, словно в утешение, в этом году радовала великолепным цветением – камелии, клематисы и розы, пеларгонии, бугенвиллии и олеандры разрослись с самого начала весны буйно, со всем старанием закрывая собой разруху; хотя море дарило много рыбы, а апельсины на деревьях завязались раньше срока, – моё сердце всё равно сжималось при виде шрамов города.
Глаз на них то и дело натыкался: на заколоченные или затянутые брезентом окна, вмятины в стенах от разрядов плазмы вражеских магов. Нам, в Видэке ещё очень повезло – на границе, говорят, остались одни руины.
– Вон они! – буркнула, перестав улыбаться, Марика.
Мы свернули на кривую улицу, огибающую площадь, предпочитая не встречаться с патрулём в сине-красной форме.
Я не догадывалась, что до такой степени умею ненавидеть, пока аландарцы не пришли в нашу страну… и не победили. Впрочем, мало кто в нашем Видэке к ним был равнодушен, и по пальцам можно было пересчитать тех, кто им был рад. Предатели!
Люди замолкали, птицы затихали, смех таял, девушки прятали лица, а мальчишки сжимали тайком кулаки в карманах, когда вражеские патрули появлялись на улицах. И плевать, что они там говорят, строят и делают. Это враги. Точка.
* * *
– Хоть бы эти гады провалились разом, – прорычала я, озираясь на крепких молодчиков в мундирах.
– Интересно, они все маги или нет? – пробормотала Марика, опасливо оглянувшись на угол, за который мы свернули.
– Какая разница?
Подруга вздохнула.
– Жаль, что среди них попадаются симпатичные. Заметь, немало симпатичных. Как назло!
– Даже не смей смотреть в их сторону! – сказала я. – Дождёмся, когда наших парней вернут домой.
– Эх, когда ещё… – вздохнула Марика, теребя ручки своей корзины. – Вдруг мы уже состаримся… А помнишь Лию и Арнеллу с параллельного класса? Они не скрываясь встречаются с этими. Маман говорит, вчера на такой роскошной машине подвозили их домой вечером.
– Я бы плюнула каждой в физиономию при встрече! – разозлилась я. – Как можно?!
– Ну не злись, Тара, тебе нельзя. Знаешь, мадам Горго, вышивальщица, на днях тоже говорила, что пора перестраиваться, раз настали новые времена. Мол, они люди и мы люди. И раз уж теперь мир…
Я вспыхнула.
– Вот из-за таких мы и профукали нашу землю!
– Не из-за таких. У нас просто было меньше магов и оружия.
– А министры – тряпки и предатели, отдали ключи от городов, лишь бы задницы свои спасти! – Я сердилась всё больше, вспоминая тех, кто не вернулся, и чувствуя, как разрастается жар внутри.
– Ну ладно, хватит об этом. Ты права, Тара, во всём права, – примирительно закивала Марика. – Я ни на кого смотреть не буду. Ни за что! Ты главное не сердись, тебе нельзя.
Я кивнула, со вздохом заставляя себя успокоиться. Она права, злиться мне не стоило, хотя иногда очень сложно было контролировать эмоции.
* * *
Мы свернули в проулок между домами и вышли, наконец, на базарную площадь прямо у тысячелетней оливы, невысокой, но пугающе кряжистой, не обхватишь.
И наткнулись на патруль. Что за невезение! Хорошо хоть они стояли к нам спиной, хохоча над чем-то.
Марика потянула меня в сторону. А я вдруг увидела меж фигурами вражеских молодчиков у самой земли фигурку мальчика. По зелёной курточке с дурацкой полосатой окантовкой узнала соседского парнишку – семилетнего малыша Кинса. Почему-то он сидел на земле, а верзилы из патруля над ним гоготали.
– Слышишь, змеёныш, подними, я сказал! Подними и вымой мне ботинок!
Я не услышала, что ответил Кинс, но здоровяк из патруля гаркнул:
– Да мне всё равно чем! Хоть вылижи!
Народ на базаре затих, предпочитая не вмешиваться. Многие принялись пятиться бочком-бочком и подальше. А я рванула вперёд.
Обогнула патрульных и не глядя на них резко подобрала с земли Кинса, прижала к себе.
– Ребёнка не троньте! – рыкнула я, мельком увидев испуганное лицо Марики за спинами верзил.
– Эй, дерзкая, а ну поставь мальчишку обратно! Он провинился, мы его воспитываем. Или тебя тоже воспитать? – рявкнул на меня белобрысый здоровяк со шрамом на щеке.
Я отступила с Кинсом на руках, пока ещё сдерживая разгоревшийся внутри жар. Малыш всхлипнул. Белобрысый выставил хлыст. Вот-вот ударит!
Я быстро глянула на него и, заметив багровую полосу от хлыста на вымазанной пылью щёчке, не выдержала. То что было больше меня вырывалось наружу, горячее, алое, как гнев.
Я быстро отставила Кинса за спину, велев: «Беги!» Отбросила пустую корзину. И со знакомым жжением ощутила магию в руках.
Белобрысый ещё ничего не понял. В его руке взвился хлыст. Я отскочила. Такой же хлыст, как у патрульного, но не материальный, а магический, обвился вокруг моего запястья рубиновым пламенем. Пасс. И кожа треснула на щеке верзилы. Как раз над шрамом. Тот взвыл, схватившись за лицо.
Остальные патрульные выхватили оружие – плазганы. Мой хлыст молниеносно сбил всех с ног.
– Ах ты, стерва! Сотри её к чертям! – орал кто-то из патрульных.
Я увернулась от хлыста. Отпрыгнула на метр. Пригнулась, пропустив над головой разряд плазмы. Патрульные подскочили на ноги, начали меня окружать. Но то внутри, что было больше меня, и действовало быстрее. Взвившись в воздух, разделённый на пять петель, мой призрачный хлыст вырвал из рук врагов оружие. Развернул против них их же плазганы. Выстрел. Двое солдат успели пригнуться. У других нагрудные щиты растеклись горелой кашей.
Я почувствовала движение за спиной. Развернулась. Передо мной был маг. Разряд из моей ладони – такой же, какой он запустил в меня, снёс взрывом аландарца. Тот пролетел под оливой и влип в стену.
Оборачиваясь к выжившим патрульным, я заметила краем глаза, как Марика, схватив Кинса, убегает с площади. Как несутся прочь люди с рынка. И приближается блестящая чёрная машина – настоящий железный монстр с откинутым верхом, с несколькими офицерами в красно-синем.
Маги! – почувствовала я холодок по загривку. А страх всегда гасит мою силу. Надо бежать! Армию мне не одолеть!
Я перескочила через патрульного и плазганы на брусчатке. Дала дёру.
– Держите её! Это террористка! – кричали выжившие. – Неизвестная магия! Дьявольское отродье!
А я уже выбежала с площади, завернув в проулок. Они не должны меня поймать! Скорее, Тара! Скорее! Пока магия с тобой!
Узкая улица вниз. Через двор петлёй. Протиснулась сквозь тесный проход между заборами. Снова наверх по дворам, дорожкам, мимо домиков и сараев. Я не оборачивалась. Слышала за собой шаги, дыхание, погоню. Догоняют! Чёрт! Сейчас пристрелят!
Я ускорилась. Магия ещё была во мне, она позволяла бежать так, как обычные люди не смогут. Но она скоро выветрится. Как и гнев. Скорее!
Я перескочила через забор. Подтянулась на бетонный парапет. Оглянулась, прежде чем нырнуть в широкую трубу между дворами, похожую на нору, мельком увидела мужскую фигуру.
Один! За мной бежит только один! Но ликовать рано, он маг!
Миновав трубу, я пробежала, расставив руки, по тонкому перешейку парапета между домами нижнего и верхнего уровня. Отогнула сетку. Юркнула под плети гигантских фуксий. Вверх по ступенькам сада на склоне. Затерялась в полотнах белья, развешенного на веревках. Перескочила через бочку. И тут поняла, что домой преследователя вести нельзя.
Свернула в другую сторону. Перескочила через проток и уличную печь. Выбежала на улицу из калитки, чувствуя, как иссякают силы. Дыхание сбивалось. Я бросилась через заросли в заброшенную башню. Хоть бы он меня не заметил! Не должен был!
Я пробежала по винтовой лестнице пару этажей. И вдруг поняла, что звук моих шагов двоится – аландарец настигал меня! О нет!
Несколько прыжков через ступени до пролёта. И тут сильные руки схватили меня сзади. Развернули и приплющили к стене. Разгорячённый бегом красивый как дьявол черноволосый аландарец со сверкающими чёрными глазами выдохнул.
– Чёрт! Ты слишком красивая, чтобы тебя повесить!
Глава 2
Линден
Она смотрела на меня, гибкая и хищная, как загнанная в угол пантера, готовая вцепиться в глотку. Тёмные волосы из расплетённой на бегу косы разметались плащом. Экое богатство! От одного их блеска в живописно спутанных локонах можно было забыть, зачем я здесь.
Тень от козырька над окном падала на её лицо ровно посередине – по прямому, аккуратному носу, тонкие крылья которого вздымались учащённым дыханием. Потрясающая линия скул, овал лица, приоткрытые яркие губы и… чистая как яд ненависть в изумрудном взгляде. Доля секунды, я вдохнул её запах – гвоздики, апельсинов, кофе и перца, сумасшедше пряный и одновременно нежный; почувствовал жар её тела, разгорячённого бегом, совсем близко. Стоп! Жар…
Скользнул взглядом вниз. В животе её, прикрытом сиротским платьем, разгорался рубиновый кокон магии – редкая сила!
Я вовремя сориентировался. Щелчок холода на её запястьях. Она вздрогнула, взгляд изменился, кокон потух. Так-то лучше, пока не снесла меня вместе с башней! Кажется, может…
Я выпустил её запястья. С ограничителями никуда не денется. Отшагнул, закрыв собой лестницу вниз.
– Сегодня я умирать и не собиралась! Отпустите меня! – выпалила она.
И голос интересный, вроде девичий, но уже с роковой, опасной бархатцой, несмотря на нотки возмущения.
Я мотнул головой. Усмехнулся, судорожно думая, что с ней делать. Такая ведь не успокоится. Отпустить? Со своим потенциалом дел наворотит, дракон не горюй! А сила у неё недюжинная – раскидать, как котят, пятерых обученных и вооруженных солдат, – это вам не изюмчику погрызть с чаем. Итак, передо мной стоял обворожительный, пока непонятный монстр, а значит, и куча неприятностей.
К тому же как её отпустить, если все знают, что от меня никто и никогда не сбегает. Так что дальше? Сдать контролю? Правда же повесят. Не вариант.
Хотя зачем мне такая проблема?
Снова окинул её взглядом: местный ядовитый цветок, убивающий красотой. Но красота спасёт мир… если не взорвёт случайно. Мда, кажется, простые решения не для меня.
– И что тебя дёрнуло напасть на солдат? – спросил я.
– Ваш патруль унижал ребёнка! – огрызнулась она. – Маленького! Предлагал ботинки вылизать!
Я нахмурился.
– С этим разберёмся.
– Спросите у белобрысого со шрамом! – Она усмехнулась зло. – Теперь с двумя…
– Нападение на патруль всё равно карается законом.
– Угу, конечно! Им можно всё! Вот оно, ваше хвалёное равенство! И лозунги аландарцев: «Равный мир, равные права для всех наций!» Да? Освободили нас от правителя-тирана? От вранья у самих скулы не сводит?!
Я даже присвистнул.
– Ого, тебя что-то сильно тянет на виселицу… День не задался или в тюрьму напрашиваешься, потому что так есть хочется, что и переночевать негде?
Я щёлкнул пальцами. Вокруг них закружились белесые кольца энергии, как бы ненароком превращая воздух в воронки. Пантера осеклась, уставившись на них. Поджала губы. Кажется, в голове её что-то зашевелилось.
– Нет, – сказала моя арестантка, неотрывно следя за мини-воронками.
Да, на них можно смотреть вечно, как на воду и огонь, если не верну втянутый до предела воздух и не взорву всё к чертям сам. Знает она об этом? Видимо, в курсе. Побледнела. Угу, мы тоже не лыком шиты. Интересно, что не боится, просто судорожно ищет выход. И я добавил:
– Про патруль и ребёнка напишешь. Выясним.
– Так я вам и назвала имя мальчика!
– Достаточно того, что тебя зовут Тара…
Лучистые отравленные изумруды вспыхнули удивлением. Да, я такой.
– Откуда вы знаете моё имя?! Духовидец не бывает боевиком!
– А вдруг?
Она сглотнула.
– Тебя толпа на рынке сдала. «Тара, наша Тара», – передразнил я восхищённое придыхание, которое слышал, когда сорвался за ней следом. – Любая торговка потом так же бодро расскажет, кто ты, где живёшь, кто твои родители и откуда тот мальчик, за которого ты вступилась. Сын?
– Нет! Соседский. Маму не трогайте, она не причём! Она вообще болеет.
«Отлично, мама – наше слабое звено».
И вдруг у меня возникла мысль, подкупающая своей новизной. Я чуть не расцвёл от того, что я гений. Но данная минута требовала холодной жёсткости.
– Итак, Тара, ты арестована. Убежать не получится. Где живут близкие, выясним в два счёта. Но у тебя есть выбор.
Она напряглась.
– Либо я сдаю тебя контролю, последствия ясны: суд, казнь, если кто-то из солдат с тяжкими телесными. Если все отделались синяками, тюрьма. Закон строг к тем, кто нападает на военных. Маму и родных тоже привлечём. Не воспитали, значит, виноваты.
Пантера вздрогнула, дёрнула призрачные ограничители на руках. И тут же почти обмякла, завалившись на стену. Взгляд потускнел.
– Либо ты учишься в нашей школе тому, как обуздать свой дар. Сотрудничаешь. Становишься лучшей, не влипаешь в неприятности. И тогда посмотрим.
– Что посмотрим? – Её голос охрип. – Что будет с мамой?
– Будешь делиться с ней академическим пайком и стипендией. Но малейший прокол, и дело о нападении снова в силе.
– Что за школа? – мрачно спросила она.
– Академия Высших Магических Сил. Филиал недавно открыли у вас в столице.
– У нас?..
Кажется, ей полегчало. Обалдеть, она ещё и раздумывает! Раньше думать надо было!
И вдруг из трещины в каменной кладке прямо за её плечом показалась морда и крошечные лапки рептилии. Учуяв человека рядом, шея гадины начала вытягиваться, морда увеличилась, превратилась в пасть, розовую с четырьмя клыками по краям, готовыми впиться в жертву. Я дёрнул Тару на себя одной рукой. Другой ударил разрядом из воронки.
На глазах у ошеломлённой пантеры рептилия превратилась в отбивную. Розовая, склизкая лепёшка с кишками и чешуёй вперемешку отделилась от потрескавшихся старых камней и шлёпнулась на пол… Торчащий из неё хвост дёрнулся.
Тара моргнула. Я повернулся к ней, не выпуская руки.
– Едем.
– Куда? – Она всё ещё стояла, вперившись в то, что осталось от ядовитой твари.
– Тара… как тебя?
– Элон.
– Сначала домой за вещами и документами. Потом в академию, Тара Элон.
– Но я ещё не решила…
– Я решил. Или хочешь маму свою в тюрьму?
– Нет!
– Тогда вперёд! И без глупостей!
Без глупостей не вышло. Тара вскинула подбородок и спросила вызывающе:
– Вам это зачем? Что там за ловушка, в вашей академии?
Такие алые мятежные губы лучше всего затыкать поцелуем. Но я сдержался. И так нарушаю целую кучу инструкций. Не уверен, что эта благотворительность сойдёт мне с рук.
– Маму тронете, всем мало не покажется. Особенно вам! – заявила пантера.
– И как ты меня найдёшь? – Сощурился я, мне она начинала надоедать.
– Найду! – заявила она так, словно прокляла.
И мотнула подбородком в сторону моего рукава. Да, на нём была нашивка с моим именем на аландарском: «Гэл-Линден Каллас». Она на нём читает? Странно. Местные чиновники кривятся и по слогам произносят, запомнить и не пытаются. В захваченном нами Видэке на имена и фамилии явно буквы жалеют.
Я поднял пальцем её подбородок и, низко склонившись, прямо в губы бунтарке сказал:
– Довольно. Ещё один звук, и я передумаю. Мне это действительно незачем.
Её глаза расширились. Я на мгновение замер, мои мышцы окаменели. Её дыхание участилось. Воздух стал невыносимо жарким, словно вспыхнул между нами. Я выпрямился и с усилием воли отстранился.
– Вперёд!
* * *
Тара
Он разозлился, чёрные глаза вспыхнули, что-то в них прокатилось странное, как раскалённое масло. И голос его внезапно охрип. Но высокий аландарец выпрямился и, отвернувшись от меня, равнодушно посмотрел на лестницу.
Это было благом, ведь я совершенно растерялась. Со мной такого никогда не было – чтобы ноги настолько ослабели от волнения и так сразу, а мысли расплавились в ватной голове. Это так противоречило моей ненависти, самой моей сути, что захотелось его ударить! Наорать и ударить просто ладонью или даже кулаком, потому что ничего, ни-че-го хорошего о нём думать было нельзя!
Но чёртовы аландарцы всегда найдут, чем шантажировать! Мама у меня, как чахлый цветочек, не то что я. Она всегда была нежной, тоненькой, болезненной, а из-за последних переживаний совсем сдала. Поэтому сейчас мне пришлось сжать зубы и молчать. И вести себя прилично.
В конце концов, я сама виновата: дала волю гневу, а с ним и магии. За всё приходится отвечать, увы.
* * *
Аландарец не зашёл к нам домой, просто кивком указав на практически не видимые магические путы, остался стоять в тени увитого цветами крыльца. Я их и без него чувствовала, как настоящие. Хорошо, что мама ничего не заметила.
– Мама, мне предлагают учёбу, хорошую учёбу в столице. Это шанс, один из тысячи! Мне его нельзя упускать! – Со счастливой улыбкой наврала я. – Я просто раньше, пока не сложилось, ничего тебе не говорила! Представь, как хорошо мы заживём, когда я получу образование! Будет даже стипендия! Нам уже будет легче!
Счастье изображать было сложно, особенно потому что в голове до сих пор царили сумбур и отчаяние, но я научилась за эти годы скрывать свои чувства. В дверях моей комнаты показалась Марика с испуганными глазами. Я попросила маму принести воды и прижала подругу в углу, прошипев:
– Ни слова маме про то, что было на площади!
И в двух словах рассказала про академию и что выхода нет. Марика сглотнула, протянула мне завязанные в платок монеты.
– Хоть это на первое время тебе… – Она чуть не плакала.
Я тоже.
– С Кинсом всё в порядке, моя мама щёку ему подлечила, пока его бабушка с матерью на работе. Он у нас.
– Хорошо, – выдохнула я. – Это очень хорошо. Значит, не зря.
– А тех патрульных забрала лекарская карета. Только один ушёл сам… – ещё тише прошептала подруга.
Но тут вернулась мама, и мне пришлось отправить Марику восвояси, чтобы не разревелась. У меня самой было чувство, что меня отправляют если не в тюрьму, то почти. Я быстро побросала в сумку всё, что казалось нужным, сунула потихоньку маме в карман передника деньги, что дала мне Марика. И, обняв маму крепко, вылетела из дома. До того, чтобы разрыдаться и испортить всё, оставалось несколько вздохов…
Мама, немного растерянная от неожиданного моего отъезда, провожала до калитки. Из окна с красными глазами смотрела на меня Марика, прижав ладони к сердцу. Даже старик Мусль на узкой улице проснулся. Помахал мне сухой рукой и почему-то улыбнулся моему конвоиру. Совсем из ума выжил. Ладно, ему простительно почти в сто лет…
И только в чёрном блестящем монстре-автомобиле с отрытым верхом, который как владелец забрал себе у других патрульных аландарец с непроизносимым именем, когда мы выехали из города, я не выдержала. Из глаз покатились так тщательно удерживаемые слёзы.
Уверенно ведущий себя за рулём аландарец покосился на меня и покачал головой, словно это я вела себя глупо, а не он – подло. Я отвернулась, глядя на море. Синее, томное, в дрожащем мареве, оно было спокойным. Ему было всё равно, что происходит: оно не умело страдать, оно просто было. Как и ветер, путающийся в волосах.
– Никто тебя не съест, – со вздохом сказал аландарец.
«Разве что ты… – мысленно огрызнулась я, – своими чернющими глазами».
И слёзы сразу высохли.
Я заподозрила неладное, когда мы не поехали прямо по дороге к столице, а свернули в скалы, закрывшие море. И я сглотнула, с холодком по спине осознав, что с этими путами, подавляющими в каком-то смысле даже волю, не только движения и магию, мне не удастся защитить себя от этого рослого молодого мага. Да даже если б он и не был магом… Куда он меня везёт?!
Затаив дыхание, я осторожно сунула руку в карман и нащупала потайную булавку.
Кажется, я дура. Наивная балда. Но нет, так просто я ему не дамся!
Мы въехали в абсолютно чёрный тоннель…