Я связана с твоей судьбой
- -
- 100%
- +
Киран стоял у центрального стола, на котором была разложена огромная карта Северных земель. Его пальцы скользили по пергаменту, останавливаясь на знакомых мне названиях. – Ты умна, Леона, – произнёс он не оборачиваясь. – Куда умнее, чем хотел бы твой отец. Он воспитывал в тебе гордость и упрямство, но не смог заглушить разум. Ты понимаешь, что сбежать отсюда невозможно. Горы и мои патрули не оставят тебе и шанса.
– Вы так уверены в преданности своих патрулей? – спросила я, медленно обходя стол, чтобы оказаться напротив него. – Золото способно творить чудеса.
– Золото твоего отца здесь не имеет цены, – он поднял голову, и наши взгляды вновь встретились над картой, полем будущих сражений. – Мои люди верны мне не за монеты. Они верны клану, крови, земле, которую мы защищаем. Они помнят, кто пролил первую кровь и нарушил клятву.
– Договор был заключён триста лет назад! – не выдержала я. – Времена изменились. Наши народы могли бы жить в мире.
– Могли бы, – согласился он неожиданно мягко. – Но твой отец решил иначе. Он посягнул на наши рудники, он нарушил границы. Он решил, что Магвайры ослабли. Он ошибся, и теперь за его ошибку платишь ты. Такова цена.
Он обошёл стол и подошёл ко мне так близко, что я вновь ощутила этот дикий, необузданный запах кожи и дыма. Он был выше меня на целую голову, и мне пришлось запрокинуть свою, чтобы смотреть ему в лицо.
– Но я не хочу, чтобы цена оказалась слишком высока, – продолжил он, и его голос был почти шёпотом. Он протянул руку, но не коснулся меня. Вместо этого он вынул из кармашка на поясе небольшой бархатный мешочек, развязал шнурок и вытряхнул на ладонь кольцо. Оно было сделано из тёмного, почти чёрного металла, похожего на оружейную сталь, и было лишено всяких украшений, кроме одного-единственного камня. Камень был молочно-белым, гладким, словно речная галька, и казался абсолютно невзрачным.
– Что это? – с подозрением спросила я.
– Наследие Магвайров. Его носит супруга лорда, – сказал он. – Оно защищает своего носителя.
– Защищает от чего? От скуки в вашей «клетке»? – съязвила я.
Насмешка не тронула его.
– Оно защищает от яда, – просто ответил он. – Камень меняет цвет при соприкосновении с большинством известных ядов.
Он взял мою левую руку. Его пальцы были горячими и грубыми, но прикосновение было на удивление осторожным. Я попыталась вырвать руку, но он держал крепко. Он надел кольцо на мой безымянный палец, и оно идеально подошло по размеру, словно было создано для меня. Но холодный металл неприятно лёг на кожу.
– Я не буду это носить.
– Будешь, – его голос не оставлял пространства для спора. – Считай это моим первым приказом тебе как мужа. Ты будешь носить его не снимая. Я намерен получить наследника, и для этого мне нужна живая и здоровая жена. А в этом замке, как ты верно заметила, не все рады дочери лорда Доэрти.
С этими словами он отпустил мою руку и отошёл к выходу.
– Сегодня мы ужинаем вместе. В большом зале. Мои вассалы должны увидеть свою новую госпожу, – бросил он через плечо. – Экономка пришлёт тебе подходящее платье. Будь готова к закату.
Дверь за ним закрылась, оставив меня одну посреди молчаливых книг и карт. Я смотрела на свою руку, на чужеродное кольцо с мутным белым камнем. Защита? Или ещё один поводок, ещё один символ моего плена? Слова Кирана эхом звучали в голове. Он признал, что мне здесь угрожает опасность. Но его заботила не моя жизнь, а лишь моя способность выполнить своё предназначение – родить ему сына. Ярость и унижение боролись во мне с холодным, липким страхом…
Вечер опустился на замок быстро, словно тёмное покрывало, сброшенное с заснеженных горных вершин. Эйла хлопотала вокруг меня, помогая облачиться в платье, которое прислала экономка. Оно было из тяжёлого тёмно-зелёного бархата цвета мха на камнях и сидело на мне безупречно. Серебряная вышивка на вороте и манжетах напоминала переплетение терновых ветвей. В этом наряде я чувствовала себя не госпожой замка, а скорее жертвенным агнцем, которого ведут на заклание.
– Госпожа, вы уверены, что стоит идти? – шёпотом спросила Эйла, закрепляя последнюю заколку в моих волосах. Её лицо было бледным, а глаза полны страха. – Люди в замке… они злы. После вашей утренней прогулки только и разговоров что о дерзости дочери Доэрти.
– Тем более я должна пойти, Эйла, – ответила я, глядя на своё отражение в тусклом полированном металле зеркала. Из него на меня смотрела незнакомка с горящими от гнева глазами и плотно сжатыми губами. – Я не позволю им думать, что меня можно запугать.
Мой взгляд упал на кольцо. Белый камень тускло поблёскивал в свете свечей. Я дёрнула его, попытавшись снять, но оно сидело на пальце мёртвой хваткой, словно вросло в кожу. С проклятием я все же оставила эту затею.
Когда за мной пришёл стражник, чтобы проводить в большой зал, я была готова. Мой страх был заперт глубоко внутри, под бронёй из гордости и холодного бешенства. Я шла по гулким коридорам с высоко поднятой головой, не обращая внимания на перешёптывания и косые взгляды слуг. Эйла следовала за мной тенью, сжимая в руках мой плащ.
Большой зал был огромен и гулок. Длинные дубовые столы были заставлены посудой. Вдоль стен горели десятки факелов, их свет плясал на каменной кладке и тёмных гобеленах, изображавших кровавые битвы и охоту на гигантских волков. Воздух был пропитан запахом жареного мяса, эля, пота и мокрой шерсти. За столами сидели воины Кирана – суровые мужчины с грубыми, обветренными лицами и тяжёлыми взглядами, которые они, не стесняясь, устремляли на меня. Когда я вошла, гул голосов на мгновение стих, а затем возобновился, но уже тише, сдержаннее.
Киран ждал меня у помоста, где стоял главный стол. Он был одет в чёрный дублет с серебряной вышивкой, повторяющей герб его рода – оскалившегося волка. Сегодня он выглядел не просто как варвар-воин, а как могущественный лорд в своём родовом гнезде. Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться на помост. Его ладонь была твёрдой и мозолистой, и я лишь на мгновение коснулась её кончиками пальцев, прежде чем отдёрнуть руку.
Он усадил меня на резное кресло справа от себя. Место хозяйки дома. Место его жены. Это было похоже на злую шутку. Я сидела, выпрямив спину, и смотрела прямо перед собой, чувствуя на себе сотни неприязненных взглядов. Ужин начался. Слуги разносили блюда: запечённого целиком кабана, жирных перепелов, похлёбку из корнеплодов и огромные караваи хлеба. Мужчины ели жадно, громко разговаривая и смеясь, запивая еду тёмным элем из тяжёлых кружек.
Киран ел молча, лишь изредка бросая короткие фразы своим ближайшим вассалам, сидящим по обе стороны от нас. Мне он не сказал ни слова. На мою тарелку слуга положил кусок кабанины и несколько печёных яблок. Я не притронулась к еде. В горле стоял ком.
– Ты должна есть, – вдруг произнёс Киран, не поворачивая головы. Его голос был низким, но отчётливо слышным сквозь общий гул.
– Я не голодна, – холодно ответила я.
– Это приказ, – сказал он так же ровно.
Я взяла нож и с ненавистью впилась им в мясо, отрезая крошечный кусочек, поднесла его ко рту и заставила себя проглотить. Он был прав, мне нужны были силы. Для борьбы, для побега, для выживания.
Затем слуга, парень с испуганными глазами, подошёл к нашему столу с серебряным кувшином. Он наполнил кубок Кирана, а затем и мой, тёмно-красным, почти чёрным вином. Я не собиралась пить, но Киран поднял свой кубок, обводя взглядом зал.
– За мою жену, Леону из рода Магвайр! – провозгласил он громко. – Пусть боги даруют ей здоровье и плодовитость!
По залу прокатился нестройный гул голосов. Кто-то прокричал здравицу, кто-то промолчал, уставившись в свою тарелку. Это было унизительно – он выставил меня напоказ, как призовую кобылу, от которой ждут жеребёнка. В груди вскипела слепая ярость. Не думая, я схватила свой кубок. Если им нужно представление, они его получат. Я выпью за своё «здоровье и плодовитость», а потом брошуэтот кубок о камни.
Я поднесла тяжёлый серебряный кубок к губам, чувствуя терпкий аромат вина, и в этот самый момент кольцо на моём пальце вспыхнуло.
Это не было похоже на отблеск огня. Камень, до этого мутный и белый, загорелся изнутри неестественно ярким, кроваво-красным светом. Он пылал так яростно, что на мгновение ослепил меня. Свет отразился на моём лице, на серебряной посуде и в ошеломлённых глазах Кирана, который сидел так близко.
Я замерла, кубок застыл в сантиметре от моих губ. «Оно защищает от яда. Камень меняет цвет».
Слова Кирана пронеслись в голове оглушительной сиреной.
Гул в зале мгновенно смолк. Все, кто сидел достаточно близко, чтобы увидеть внезапное свечение, застыли с открытыми ртами. Я медленно, очень медленно опустила кубок на стол. Руки дрожали так сильно, что вино расплескалось, оставив на тарелке багровые пятна. Кольцо всё ещё горело, его зловещий свет пульсировал в такт моему бешено колотящемуся сердцу.
Я подняла голову и посмотрела на Кирана. Его лицо превратилось в каменную маску. Глаза цвета расплавленного серебра потемнели, превратившись в два ледяных кристалла, в которых плескалась смертельная ярость. Он смотрел не на меня, а на кубок, затем его взгляд метнулся к слуге, который наливал вино. Тот парень стоял бледнее мела, дрожа всем телом.
Тишина в зале стала абсолютной, тяжёлой, гнетущей. Можно было услышать, как трещат факелы на стенах. Весь мой страх, вся моя паника испарились, сменившись чистым ледяным бешенством. Я выжила. Меня едва не убили на глазах у всего его двора.
Я чуть склонила голову, растянув губы в саркастической усмешке, и посмотрела прямо в глаза своему мужу.
– Боюсь, твои планы получить наследника не увенчаются успехом, лорд Магвайр, – произнесла я тихим, но отчётливым голосом, который, казалось, прорезал звенящую тишину. – Ведь меня, похоже, собираются убить в твоём же доме. Гораздо раньше, чем я успею исполнить свой долг.
В его глазах на миг вспыхнул адский огонь. Он резким движением вскочил на ноги, опрокинув своё кресло.
– СТРАЖА! – взревел он голосом, от которого задрожали каменные стены. – Запереть зал! Никто не войдёт и не выйдет! Схватить виночерпия! Всех, кто прикасался к этому кувшину! Живо!
Начался хаос. Воины вскочили на ноги, обнажая мечи. Стражники бросились к дверям, отталкивая перепуганных слуг. Парень-виночерпий с криком ужаса попытался бежать, но его тут же сбили с ног и скрутили.
А я сидела посреди этого урагана, не двигаясь. Я смотрела на свой кубок с отравленным вином и на свою руку, где всё ещё горел багровым светом спасительный и проклятый камень. Я выжила, но война за мою жизнь в этой клетке только что началась.
Глава 4
Хаос, воцарившийся после приказа Кирана, был подобен шторму, но я находилась в его самом центре, в эпицентре урагана, где царила неестественная, звенящая тишина. Вокруг меня летали обрывки криков, лязг стали, грохот отодвигаемых скамей, но до моего сознания они доносились словно сквозь толщу воды. Всё моё существо было сконцентрировано на трёх вещах: на багровом, пульсирующем свете кольца на моём пальце, на тёмных пятнах пролитого вина на скатерти, похожих на кровь, и на лице Кирана.
Я никогда не видела такой ярости. Это была не та холодная, контролируемая злость, которую он демонстрировал мне раньше. Это было первобытное, испепеляющее бешенство лорда, чью власть посмели оспорить в его собственном логове. Его серебряные глаза превратились в осколки льда, а черты лица заострились, став похожими на высеченную из гранита маску хищного бога войны. Он не смотрел на меня. Вся его ярость была направлена вовне – на зал, на своих людей, на невидимого врага, который посмел протянуть ко мне свои руки.
Двое стражников, огромных, как медведи, схватили бледного виночерпия. Парень не сопротивлялся, его тело обмякло от ужаса, и он лишь скулил, когда его поволокли прочь из зала, к подземельям, где правда вырывается из глоток вместе с кровью. Другие воины, следуя коротким, лающим приказам Кирана, начали допрос остальных слуг, находившихся у помоста. Атмосфера праздника испарилась без следа, оставив после себя лишь липкий, холодный страх. Вассалы, ещё минуту назад шумно пировавшие, теперь сидели тихо, с тревогой поглядывая на своего лорда, и никто не смел встретиться с ним взглядом.
Киран шагнул ко мне. Его тень накрыла меня, отрезая от остального зала. Он протянул руку и сжал мою ладонь с такой силой, что я поморщилась, но промолчала. Он смотрел на камень, и в его глазах отражался зловещий красный свет. Казалось, он даже не дышал.
– Уведите её в покои, – наконец произнёс он, не отпуская моей руки. – Рорик!
Один из воинов, седовласый ветеран с лицом, испещрённым шрамами, шагнул вперёд.
– Да, милорд.
– Проводишь леди Леону в её комнату. Ты и четверо твоих людей. Останетесь у её дверей. Никто, слышишь меня, Рорик? Никто не войдёт и не выйдет без моего прямого приказа. Даже эта девчонка, – он кивнул в сторону Эйлы, которая забилась в угол помоста, белая как полотно.
– Будет исполнено, милорд, – Рорик склонил голову.
Только тогда Киран отпустил мою руку, повернулся ко мне, и впервые за эти несколько минут наши глаза встретились. В его взгляде больше не было ярости, только что-то тёмное, глубокое и непроницаемое, как горное озеро.
– Иди, – приказал он.
Я поднялась. Ноги держали меня с трудом, но я заставила себя выпрямить спину. Я не произнесла ни слова. Мой сарказм, моя дерзость утонули в ледяной волне осознания того, что я только что избежала смерти. Я окинула зал последним взглядом. Теперь все смотрели на меня, но в их глазах больше не было ненависти или презрения. Был страх.
Рорик и его люди окружили меня плотным кольцом. Эйла, дрожа, последовала за нами. Когда мы шли через опустевший зал и по гулким коридорам, слуги и стражники шарахались от нас, прижимаясь к стенам. Путь в мои покои, который утром казался мне дорогой позора, теперь был путём королевы, окружённой почётным караулом. Но я знала, что это не почёт. Это была клетка, стены которой только что стали толще и выше.
Дверь в покои захлопнулась за мной с глухим стуком. Рорик и его люди остались снаружи. Я услышала, как тяжёлый засов скрежетнул, запирая меня изнутри. Эйла тут же бросилась ко мне, её лицо было мокрым от слёз.
– Госпожа! О боги, госпожа! – она схватила мою руку, но отдёрнула её, испугавшись красного свечения кольца. – Вы… вы в порядке?
– Я жива, Эйла, – тихо ответила я. Голос вдруг стал чужим. Я подошла к кувшину с водой, стоявшему на столике, и плеснула себе в лицо. Холодная вода привела меня в чувство. Дрожь, которую я сдерживала всё это время, наконец пробилась наружу, и я опёрлась руками о стол, чтобы не упасть.
Кольцо всё ещё слабо светилось. Я смотрела на него, как заворожённая. Этот невзрачный кусок металла и камня, который я считала очередным символом своего рабства, спас мне жизнь. Киран спас мне жизнь. Он дал мне его. Зачем? Ответ был очевиден и унизителен. «Я намерен получить наследника, и для этого мне нужна живая и здоровая жена». Не я. Ему была нужна не я, а моя способность выносить его ребёнка.
Я провела в своих покоях несколько часов, которые показались вечностью. Эйла, немного успокоившись, молча сидела в углу, боясь нарушить тишину. Я мерила шагами комнату, от окна к камину и обратно. Адреналин отступил, оставив после себя звенящую пустоту и холодную ясную мысль: мой отец не мог не знать о кольце. Он знал о древнем договоре, он знал, что Магвайры обязаны дать своей госпоже защиту от яда, и он знал, что в замке врага меня могут попытаться убить. Он отправил меня сюда, зная обо всём этом. Была ли моя возможная смерть частью его плана? Стать мученицей, чья гибель разожжёт войну, в которой он надеялся победить? Эта мысль была омерзительнее любого яда.
Дверь открылась без стука. На пороге стоял Киран, он был один. За его спиной я увидела суровое лицо Рорика. Мой муж вошёл и закрыл за собой дверь, отрезая нас от остального мира. Он выглядел уставшим, а на его чёрном дублете появились тёмные пятна – я не сразу поняла, что это кровь.
– Виночерпий заговорил, – сказал он без предисловий. Его голос был ровным, безэмоциональным. Он подошёл к камину и протянул руки к огню, словно замёрз. – Как и двое других, кто расставлял посуду. В твоём кубке был яд.
– Кто за этим стоит? – спросила я.
– Они не знают. Или слишком боятся сказать, – он повернулся ко мне. В свете камина его глаза казались почти чёрными. – Они клянутся, что получили приказ от человека в плаще, чьё лицо было скрыто. Он заплатил им золотом. Твоим золотом, Леона. Монеты чеканки твоего отца.
– Это ложь! Провокация!
– Возможно, – спокойно согласился он. – А возможно, и нет. Твой отец не остановится ни перед чем, чтобы вернуть себе рудники. Спровоцировать войну, выставив меня убийцей собственной жены, вполне в его стиле.
– Или это кто-то из ваших людей, кто ненавидит меня и мой род! – возразила я, делая шаг к нему. – Кто-то, кто хочет, чтобы война продолжалась! Кто-то, кто не хочет, чтобы у вас был наследник от дочери врага!
– Эту версию я тоже рассматриваю, – он не отводил взгляда. – Поэтому виночерпий, повар и стражник больше никому ничего не расскажут. Их повесили на крепостной стене час назад.
От его слов по спине пробежал холодок. Он был безжалостен, но эта безжалостность сейчас была направлена на защиту его интересов, а значит, и на мою.
– И это всё? Вы просто убили исполнителей и на этом успокоились? – с горечью спросила я.
– Я не успокоился, – он шагнул ко мне, сокращая расстояние между нами. – Я разослал гонцов. Я переверну каждый камень в этом замке и за его пределами, пока не найду того, кто отдал приказ. Можешь в этом не сомневаться.
Он остановился так близко, что я снова ощутила этот тревожащий запах дыма, кожи и чего-то ещё – запах силы.
– Ты сегодня проявила мужество, – неожиданно сказал он. Голос его был тихим, почти интимным, – и ум. Твои слова… они были как удар кинжалом. Точны и болезненны.
– Я лишь сказала правду, – прошептала я. – Ваша драгоценная «кобыла для выведения потомства» едва не сдохла в вашем же стойле.
Его рука взметнулась, и я отшатнулась, думая, что он меня ударит. Но он лишь мягко коснулся пальцами моей щеки, его прикосновение обжигало.
– Никогда, – прорычал он, глядя мне в глаза, – никогда больше не называй себя так. Ты – Леона из рода Магвайр, моя жена и мать моего будущего сына. И любой, кто посмеет поднять на тебя руку, будет молить о смерти.
– Ваша забота трогательна, – выплюнула я, отворачиваясь, чтобы скрыть смятение, которое вызвало его прикосновение. – Но она запоздала. Сегодня меня спасло не ваше могущество, а лишь этот кусок металла.
Я подняла руку, на которой всё ещё тлело кольцо. Красный свет почти угас, превратившись в тусклый уголёк.
– Ты права, – согласился он, и в его голосе прозвучала горечь. – Моя вина. Я недооценил ненависть, которую посеял твой отец. Я думал, что стен этого замка и моих людей будет достаточно. Я ошибся.
Он взял мою руку в свою. Его ладонь полностью накрыла мою, и я почувствовала себя беззащитной.
– Это больше не повторится, – сказал он твёрдо. – С этого дня ты не сделаешь ни шагу без Рорика. Он будет твоей тенью. Он один из самых верных мне людей. Он отвечал за мою безопасность, когда я был ещё мальчишкой, а теперь будет отвечать за твою.
– Ещё один тюремщик, – безрадостно усмехнулась я.
– Охранник, – поправил он. – Есть разница. Тюремщик держит тебя взаперти. Охранник защищает твою жизнь, даже ценой своей.
Он поднёс мою руку к своим губам и коснулся кольца лёгким поцелуем. Не моей кожи, а холодного металла. От этого жеста по всему телу пробежала дрожь, не имеющая ничего общего со страхом.
– Договор должен быть исполнен, Леона, – прошептал он, и его горячее дыхание коснулось моих пальцев. – Во что бы то ни стало.
С этими словами он отпустил меня, повернулся и вышел, оставив меня одну в тишине комнаты. Я смотрела ему вслед, чувствуя на щеке фантомное прикосновение его пальцев, а на руке – тепло его губ.
Я осталась одна, но что-то изменилось. Воздух больше не казался таким удушающим. Попытка убийства, как ни странно, не сломила меня. Наоборот, она сорвала с моих глаз пелену наивной надежды на побег. Моя война была не за стенами этого замка, она была здесь, внутри. И враг был не только снаружи, но и, возможно, среди тех, кого я считала своими.
Глава 5
Дни, последовавшие за попыткой отравления, превратились в недели, сплетаясь в тугой узел из страха, подозрительности и странного, тревожащего спокойствия. Моя комната стала моей крепостью и моей тюрьмой одновременно. За дверью теперь круглосуточно дежурил Рорик и его люди. Я была самой охраняемой женщиной в Северных землях, и эта охрана давила на меня не меньше, чем враждебность слуг до этого.
В эти долгие, тягучие дни, когда единственным развлечением было смотреть в окно на заснеженные горы, ко мне стали всё чаще возвращаться воспоминания. Не те, что принадлежали этому телу, этой жизни, а мои собственные, настоящие. Елены из небольшого города, девушки, которая любила играть с друзьями в бильярд, девушки, у которой была мечта отправиться в кругосветное путешествие, девушки, что переходила дорогу и увидела несущийся на неё автомобиль…
Последнее, что я помнила из той жизни, ослепляющие фары, визг тормозов и странное, почти философское спокойствие. Значит, всё. Вот так глупо и обыденно заканчивается моя жизнь. А потом наступила темнота.
Очнулась я внезапно, словно от удара. Секунда непонимания, а потом пришло осознание, что я задыхаюсь. Что-то тяжёлое навалилось сверху, грудь сдавило словно железным обручем и было трудно дышать. Я начала отбиваться, выворачиваться из-под тяжести, царапать всё, до чего могла дотянуться.
И тяжесть вдруг исчезла, а я судорожно втянула воздух. Но в тот же миг раздался истошный женский крик, а следом прозвучал грубый мужской голос: «Разберись с ней!»
Рывком сев, тяжело дыша, я попыталась подняться, но мир перед глазами поплыл. Сильные руки меня придержали, и чей-то голос заботливо проговорил: «Госпожа! Вам нельзя вставать. Выпейте», и к губам поднесли кружку с водой.
Только через два дня, когда боль утихла, а мысли прояснились, я поняла всю нереальность происходящего. Елены больше не существовало. Теперь я была Леоной из рода Доэрти, выданной замуж за своего исконного врага – Кирана Магвайра.
Память этого тела возвращались постепенно. Сначала ощущения: суровое лицо отца, но оно всегда смягчалось, когда он называл меня своим солнышком, вспоминалось, как терпеливо учил меня читать древние книги в своей библиотеке, как обнимал после ночных кошмаров. Запах роз в замковом саду, где мы гуляли вечерами, и он рассказывал мне о долге перед народом. Сладкий вкус мёда, которым меня поили в детстве от кашля, а он сидел рядом и рассказывал сказания о богах и героях. Потом эмоции – любовь к отцу, который, несмотря на политические игры, действительно дорожил мной. И самая сильная из них, въевшаяся в душу – ненависть ко всему, что связано с именем Магвайр.
Первое время я думала, что схожу с ума. В голове смешались две разных жизни, и я не могла понять, что принадлежит мне, а что – Леоне. Я помнила, как варить кофе в турке, но знала и то, как вышивать шёлком по бархату. Понимала, что такое смартфон, и одновременно различала лекарственные травы по одному запаху. Мои руки сами знали, как правильно держать меч, хотя Елена в жизни ничего тяжелее сковородки не поднимала.
Постепенно два потока воспоминаний начали сливаться воедино. Граница между Еленой и Леоной размывалась с каждым днём, и вскоре я уже не могла сказать, где заканчивается одна и начинается другая.
Но какой бы личностью я ни была, реальность оставалась неизменной – я находилась в замке врага, окружённая теми, кто видел во мне угрозу. И главным напоминанием об этом стал мой постоянный страж.
Рорик, седовласый ветеран, стал моей тенью. Он был молчалив и непроницаем, как гранитная скала. Его лицо, покрытое сетью шрамов, не выражало эмоций, но я чувствовала его недоверие. Для него я оставалась дочерью врага, которую нужно охранять только потому, что так приказал господин.
– Сколько человек вы потеряли в войне с моим отцом? – спросила я его однажды.
– Достаточно, чтобы помнить, – ответил он коротко, окинув меня тяжёлым взглядом.
– И теперь вынуждены защищать дочь того, кто их убил.
– Я выполняю приказ лорда, – отрезал он. – Больше ничего.
В его голосе не было ненависти, но и тепла тоже, только суровая солдатская дисциплина. Он проверял мою еду, словно ожидая найти яд в каждом куске хлеба, входил в комнату без разрешения, высматривая угрозы в каждой тени. И я понимала: для него я была не госпожой, которую нужно защитить, а опасным грузом, который нужно доставить в целости.