«Скорпион» нападает первым

Глава 1

ДЕЗЕРТИР

Косте снилась смеющаяся собака. До сих пор он и не предполагал, что собаки умеют смеяться. В их доме никогда не водилось животных, разве что мыши… И только тут, в Чечне, Костя обнаружил, что собаки, как люди, могут смеяться, плакать, злиться, ревновать… Нужно только присмотреться к ним.

Возле блокпоста царила распутица. Выпавший ночью снег обернулся слякотью, лишь кое-где оставались белые, чистые заплатки, пересеченные следами колес и сапог, но и они понемногу темнели, превращаясь в слезливые лужи.

Собака прибилась к ним несколько дней назад. Это была немецкая овчарка, невероятно худая, с вытертыми боками и свалявшейся на загривке шерстью. Днем она крутилась около блокпоста, а по вечерам убегала куда-то, видать, пряталась в развалинах. Пса подкармливали, все-таки живая тварь. Вот и сейчас Костя вынес из блокпоста банку с остатками тушенки. Собака пристально смотрела в глаза Косте, виляла хвостом, обнажала желтые клыки, отчего и казалось, что она смеется. Костя выскреб штыком остатки тушенки и бросил перед ней.

– Ты опять дуру гонишь! – услышал он позади голос прапора. – Самим жрать нечего, а вы эту тварь кормите! – «Совсем как моя мать, – пронеслось в голове. – Тоже каждую крошку считает».

– На кой хрен тебе эта псина?! Откуда ты знаешь, может, ее специально подослали.

– Кто подослал? – не понял Костя.

– Кто-кто? Чичики! Вот вы ее прикармливаете, приручаете, так сказать, а им только того и нужно. Привяжут к ней взрывчатку с радиоуправляемым запалом – и привет! Въехал, салага?!

Прапор поднял «АК».

– Не надо, – попросил Костя.

– Надо, Федя, надо! – осклабился прапор. – А интересно, если по ней из подствольника долбануть?

Раздалась короткая очередь. Собака дернулась и завалилась на бок, засучила лапами, но через несколько секунд вытянулась на грязном снегу и затихла, только слабая дрожь время от времени пробегала по развороченному пулями туловищу.

– Вот так, – сплюнул прапор, – пишите письма… – Он вновь повел стволом. Банка из-под тушенки, подброшенная выстрелом, взвилась в воздух и отлетела далеко в сторону. На звуки выстрелов из блокпоста выскочили ребята с автоматами в руках. Увидев убитую собаку, остановились в недоумении.

– Зачем? – спросил сержант Белов.

– Кончай базары разводить! – оборвал его прапор. – Зачем, почему?! А зачем мы вообще здесь сидим?

Костя смотрел на мертвое животное, и к горлу подступал ком. Вся бессмысленность происходящего воплотилась в эту минуту в убитом псе. Действительно, зачем все? Зачем блокпост с закопченными стенами, вонючими нарами, зачем слякотная дорога, народ, безотрывно и уверенно смотрящий в глаза под дулами автоматов, кричащий: «Аллах акбар» и поднимающий над головой растопыренные буквой «V» пальцы?

Сон внезапно прервался. Костя дернулся и открыл глаза. Никакого блокпоста, кошмар давно кончился. Он дома! Дома!!!

В прихожей продолжал дребезжать звонок. Костя хотел встать, но вспомнил… В дверь заглянула мать. Ее лицо побелело, испуганные глаза шарили по комнате.

– Лезь под кровать! – скомандовала она. – Лезь, кому говорю! – затем бросилась к входной двери.

Звонок продолжал трезвонить, но мать не открывала, видать, изучая звонившего в дверной «глазок».

В дверь замолотили ногами. Звякнул открываемый замок.

– Ты чего хулиганишь?! – заорала мать.

– Тише, тише, тетя Паша, не надо кричать, – услышал Костя вроде бы знакомый голос, – Костя дома?

– Какой Костя?! Он в армии! Или ты не знаешь?! – мать продолжала говорить повышенным тоном, но как-то неуверенно, плохо скрывая испуг.

– В армии, – хмыкнул вошедший, и по этому хмыканью Костя узнал гостя. Зуб! – Не надо, тетя Паша. От народа правду не скроешь. Привезла ты его из Чечни. Еще в понедельник. Или не так? Дезертира скрываешь? – хохотнул Зуб.

– Ты чего мелешь, – мать, видимо, хотела крикнуть, но голос ее внезапно охрип.

– Кончай, тетя Паша. Где он у тебя прячется? Давай показывай своего солдатика. Обнять хочу братана. Молодец! И ты молодец, что парня своего вызволила из этой мясорубки. Не бойся, не заложу. Не затем пришел.

– А зачем? – не отставала мать.

– Ему скажу. А ты, того… Зря боишься. Таких, как твой Костя, сейчас полным-полно. Военкомат на них уже рукой махнул.

Мать, видать, не знала, как себя вести. Она громко сопела, переминалась с ноги на ногу. Костя отчетливо слышал скрип половиц под грузным телом.

– Костярин, где ты? Неужто под койкой ховаешься?! Вылезай, братан. – Край покрывала приподнялся, и Костя увидел веселое лицо Зуба. – Ну ты даешь, холера! Под койку залез! А если б участковый?! Представляю, вытягивает тебя на свет божий. Картина работы неизвестного художника.

Костя вылез из-под кровати и уныло глянул на нежданного визитера. Ситуация действительно выглядела глупо.

– Ну, здорово? – Зуб протянул руку, хотел было обнять, но, обнаружив, что Костя весь в пыли, передумал.

– Экий ты, как чушок. Иди отряхнись. И возвращайся скорей, разговор есть.

– Ты его гони! – шепотом внушала мать, – не нужны тебе такие друзья. Про него нехорошее рассказывают.

– Ладно! – отмахнулся Костя и пошел в комнату.

– Ты извини, что явился без приглашения, – серьезно сказал Зуб. – Но пришел я не просто так, а по делу.

– Ага?

– Да, по делу… – Зуб как будто не знал, что говорить дальше. – Ты так под кроватью и будешь скрываться? – неожиданно спросил он. – Долго не высидишь, – авторитетно заметил Зуб. – Или с катушек съедешь, или повесишься. Документы у тебя есть?

– В части остались.

– А «военный»-то хоть с собой?

– Выкинул я его. Еще в Чечне! Мать посоветовала.

– Ну вы даете! И чего же думаешь?

– Не знаю. Хочу пойти повиниться, да мать не пускает.

– Повиниться? Да ты, в натуре, лох. В дисбат захотел? Это они быстро спроворят.

– Да как же?.. Дисбат… Мать говорила, вроде бы тем, кто из Чечни бежал, поблажка. Отправят дослуживать в обычную часть…

– Наивный. Специально такие понты пускают. Чтобы, значит, лохи, вроде тебя, верили и как кролики в военкомат перли. Усек?

Костя пожал плечами.

– Не веришь? А ты пойди!.

– Что же делать?

– Да лучше всего уехать из города. Ксиву справить и уехать.

– Ксиву?

– Ну, паспорт. Еще какие-нибудь документы. Сейчас сам черт не разберет, что творится, все перемещаются туда-сюда. Беженцы, бомжатники… На вокзалах, что твой цирк.

Костя молчал, понимая: Зуб чего-то от него хочет, просто так ничего не сделает, не такой человек. Видно, при матери говорить не желает.

Мать переводила взгляд то на сына, то на гостя, веря и не веря, нутром чуя: сейчас нужно хвататься за любую соломинку.

– Хорошо, тетя Паша, – прервал молчание Зуб, – дай мне фотографию твоего красавца, наверняка остались. На паспорт фотографию…

– Документы подделывать? Это же статья?!

– А дезертирство – не статья? Да черт с вами! Я пошел. Хотел как лучше… – Зуб сделал вид, что двинулся к выходу.

– Постой. Сколько же ты за паспорт возьмешь?

– Сказал же, ничего не возьму. По старой дружбе.

– Ладно, поверим, – мать поспешно вышла из комнаты.

– Ты, Костярин, не волнуйся, все будет о'кей! – громко произнес Зуб, а потом добавил шепотом: – Конечно, разговор наш не окончен. Приходи сегодня вечером, как стемнеет, в старый парк, помнишь, где собирались? За бильярдную. Там и добазаримся окончательно. Въехал? Только не светись. Обязательно приходи. Не пожалеешь.

– Вот карточка, – сказала мать, входя в комнату, и протянула Зубу фотографию. – Подойдет такая?

– Вполне, – деловито заметил Зуб, – то, что нужно. Ну давай, Костярин. – И он покинул квартиру.

Глава 2

ОСЕЧКА

Костя Самсонов был вполне обычным парнем, каких на российской земле миллионы. Проживал в большом промышленном городе неподалеку от Москвы. Кое-как окончил школу. Пробовал поступить в институт – неудача: грамотешки оказалось маловато. «Или не дали в лапу, кому надо, потому что нечего дать», – как выразилась мать. И в ее убежденности было что-то резонное.

Полгода шлялся, ничем особо не занимаясь, подторговывал на рынке всякой дребеденью, а чаще вообще ничего не делал, повторял, что все равно скоро в армию. То же говорила и мать. «Пусть перед армией погуляет», – объясняла она знакомым.

Про армию писали в газетах, по телевизору показывали разные ужасы, и Косте иной раз становилось страшно, однако он крепился. Вовсе не был он хлюпиком. Высокий, поджарый, довольно много занимался спортом, больше легкой атлетикой, даже спортивный разряд имел по прыжкам в длину. С одной стороны, ему хотелось пойти в армию, проверить, так сказать, свои силы, выяснить, на что способен. Тут как раз началась заваруха в Чечне. Туда он и попал. Первые семь месяцев – учебка, и – вперед, усмирять мятежного генерала Дудаева, как объяснил им ротный.

Про Чечню Костя старался не вспоминать. Но она приходила к нему в тяжелых липких снах, воспаляла сознание, не давала расслабиться.

Он страшно удивился, когда внезапно приехала мать. Произошло это в конце апреля. К нему – он как раз проверял документы у проходящих по шоссе – подошла не то чеченка, не то армянка.

– Видеть тебя хотят, – вкрадчиво шепнула она.

– Кто?! – грубо спросил Костя.

– Павлина Михайловна.

Услышав имя матери, Костя вначале опешил, потом решил, что его пытаются заманить неведомо куда, чтоб прикончить.

– Не бойся, – не отставала тетка, – я правду говорю. Мать твоя сюда приехала, дожидается тебя…

– Чем докажешь? – недоверчиво спросил Костя.

Женщина достала из кармана пальто какой-то предмет, показала парню. Костя узнал чехол для очков, который сам изготовил в подарок матери на 8-е Марта. Кожаный, с выжженным узором. Теперь он поверил.

– Как стемнеет, постарайся выбраться из будки и иди по дороге к городу. Понял? Автомат с собой не бери.

Костя молча кивнул.

Вечером он сделал все в точности, как говорила женщина. Не успел пройти пятьдесят метров, как его догнала машина, которая остановилась рядом. Дверь отворилась, и в потемках он услышал голос матери:

– Костя?!

Еще две недели они добирались до дома.

И вот теперь приход Зуба. К добру или к худу?

В мае темнеет поздно. Костя кое-как дождался ночи, молча оделся и направился к двери. Мать, пока он одевался, беспокойно ходила следом, но ничего не говорила. Время от времени она издавала странный звук: не то кряхтение, не то стон. Костя знал – это признак чрезвычайного волнения.

– Ладно, – наконец сказала она, – иди. От судьбы никуда не денешься. Осторожней, смотри. Дай-ка я проверю, не сидит ли кто у подъезда. – Мать спустилась вниз, минут пять ее не было, наконец вернулась. – Вроде пусто, – и вяло махнула рукой.

Костя пулей выскочил на улицу. Двор был пуст, тусклые лампочки у подъездов освещали мокрый после дождя асфальт. Пахло только что распустившейся листвой, влажной землей и бензином. Костя отошел в тень и некоторое время стоял, вдыхая знакомые с детства запахи, которые раньше и не замечал. Он, в общем, никогда не задумывался над понятием «Родина» и только сейчас внезапно осознал, что для него Родина – родной двор, улицы города, по которым ходил он всю сознательную жизнь, этот весенний запах… Дом, одним словом.

Однако лирическое настроение быстро улетучилось. Костя вспомнил, зачем вышел. Старый запущенный парк, скорее походивший на лес, находился в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Некогда в нем кипела жизнь – многочисленные аттракционы привлекали толпы горожан, стояли десятки небольших павильончиков, где продавали пиво и напитки покрепче, здесь чинно прогуливались главы семейств с чадами и домочадцами, а влюбленные парочки искали уединенные уголки. Но время прошло, и парк запустел, заглохли аттракционы, позакрывались павильончики, и только бильярдная продолжала функционировать какое-то время, но вскоре и она рухнула под напором дикой рыночной экономики. Главы семейств предпочитали сидеть дома, у телевизоров, а парочки в заросли ходить опасались. И вполне справедливо. Старый парк стал прибежищем картежных компаний, ареной хулиганских разборок и укрытием для бомжей и мелких уголовников.

Возле бильярдной каким-то чудом уцелел фонарь. В круге света Костя увидел разгуливавшую фигуру. Он подкрался поближе, замер и стал вглядываться в человека. Освещения было явно недостаточно, но Костя разглядел: Зуб!

– Ага, пришел, – Зуб шагнул навстречу, протянул руку. – Нормально, я думал, не явишься, – он неуверенно заозирался. – Никого за собой не привел?

– То есть? – не понял Костя.

– На хвост, говорю, никто не сел?

– Не знаю, – Костя вновь почувствовал страх, который, казалось, прошел, покуда он бежал по знакомым улицам.

– Ладно. Будем надеяться. Паспорт я тебе добыл. – Зуб протянул Косте документ. Костя раскрыл. Его фотография, а вот фамилия…

– Гончаров Константин Кузьмич, – прочитал он. – Год рождения 1976, Саратовская область, Балашовский район, деревня Глубокая. А кто он – Гончаров Константин Кузьмич? – растерянно спросил Костя.

– Да тебе-то какая разница? – досадливо произнес Зуб. – Откуда я знаю. Придурок какой-нибудь из колхоза.

– И что же дальше?

– Дальше? – Зуб задумался. – Дальше, – повторил он и оглянулся. – Как ты сам понимаешь… – он не договорил, вновь оглянулся.

– Чего ты все озираешься? – недоумевал Костя.

– Мало ли, – Зуб, похоже, нервничал. – Что касается дальше, сам решай. Я думаю, лучше всего уехать. В Москву, скажем. А еще лучше в какое-нибудь тихое место… Это уж ты сам кумекай.

– Куда без денег уедешь?

– Да, деньги… – Зуб достал из кармана коробок, кинул в рот спичку. – Деньги можно достать.

– Как это – достать?

– Заработать. Собственно, для этого я тебя и позвал сюда. Есть одна работенка…

– Какая? – насторожился Костя.

– Такая! – отрывисто произнес Зуб. – Работка. Да!

– Ну, не тяни!

Зуб нервно почесал коротко стриженную голову.

– Убрать нужно одного…

– Чего? – не понял Костя.

– Замочить, одним словом.

– С ума сошел! Я тут при чем?!

– Не ори, – прошипел Зуб. – Чего базар поднял? Тише!

– Тут же никого нет.

– Нет! Откуда знаешь, что нет? Ну так как?

– Убить человека?

– Ага. И за это получишь две штуки баксов.

– Чего? – не понял Костя.

– Две тысячи долларов. Больше десяти «лимонов». На первое время хватит.

Костя молчал, лихорадочно соображая, как выкрутиться.

– Чего кряхтишь? – натужно усмехнулся Зуб. – Ты послушай, – доверительно зашептал он, – делов-то. Сейчас на каждом шагу кого-нибудь убивают. Видел небось по телеку. Взрывают, стреляют… И ведь никого не находят. Наикрутейших убивают, и ничего! А тут какой-то поц.

– Кто? – стараясь говорить спокойно, спросил Костя.

– Козел! Из-за бабы хотят его… Повадился к бабе одной шастать. А у нее уже есть… спонсор. – Он хохотнул. – Делец один. Солидный дядя, между прочим. Вот он и хочет убрать конкурента.

– Ну а я тут при чем?

– А ты и уберешь.

– Нет, – сказал Костя, – я на такое не пойду.

– Ты, Костярин, успокойся и подумай, чего теряешь. Дело-то плевое.

– Если плевое, сам и делай.

– Я для этого не гожусь. У меня своя роль. А ты вполне подходишь. Тебя как бы и нет совсем. Сам же сказал: «военный» выбросил. Значит, пропал без вести. В части так и решили.

– А если я объявлюсь? Пойду завтра. Расскажу все, как есть.

– О чем расскажешь?

– Ну, что дезертировал…

– Дисбат!

– Пускай. Зато камень с души сниму.

– С души? Ну, снимай, снимай… Праведник выискался! Дисбат хуже тюрьмы. Там сразу петухом станешь. Но не в том дело.

– А в чем?

– А в том! Если не согласишься… – Зуб выразительно провел ребром ладони по горлу, – вилы тебе. И искать не будут.

– А мать?

– А что мать? – Зуб кашлянул.

– Значит, эдак ты меня! – Костя замолчал, обдумывая услышанное.

– Ты, Самсон, зря мандражируешь. Пойми! Время сейчас такое. Сделаешь дело, и мотай на все четыре стороны. Все очень просто. Да плюс два куска.

– А кто он такой?

– Который?

– Ну, тот, кого нужно…

– А-а. Один… пиковой масти. Армяшка или еще кто. Одним словом, кавказец. Урод длинноносый! Их сейчас кругом – как грачей. Одним больше, одним меньше.

– Как же его убивать? Ножом, что ли?

– Зачем ножом. Дадим тебе пушку… Так ты согласен?

– Я подумаю.

– Нет, братан. Думать нет времени. Или решаешься сейчас, или…

Минут пять Костя молча ходил вокруг фонаря, пытаясь сообразить, нет ли выхода. Зуб не мешал, молча покуривая в сторонке.

– Ладно, – сказал наконец Костя, – согласен. Давай деньги.

– Точно согласен? Не передумаешь?

Костя лишь мотнул головой.

Сразу вслед за этим из-за кустов появилась массивная темная фигура. Костя испуганно отпрянул.

– Не бойся, – сказал Зуб, – это заказчик. Теперь с ним говорить будешь.

– Значит, сделаешь? – низким голосом спросил неизвестный.

– Ладно, – пискнул Костя.

– Я не буду говорить лишнего, он уже объяснил, – темный кивнул на Зуба, – учти только, коли решился, назад хода нет. И не пытайся. Теперь о деле. – Он достал из кармана куртки конверт. – Здесь инструкции и фото. Внимательно прочитай и сожги. Делай так, как тут сказано. Никакой самодеятельности. Все по писаному. Въехал? Никакого отступления. Фотку как следует изучи. А то пристрелишь кого-нибудь другого. Вот оружие. – В ладонь Кости легла рубчатая рукоять. – Пользоваться умеешь? Ну да, ты ж солдат. Вот деньги, – сунул Косте несколько свернутых купюр, – тут половина. Вторую половину получишь после исполнения. Все. Еще раз повторяю: строго по плану. Теперь иди.

Но первыми ушли они. Костя остолбенело стоял с пистолетом, конвертом и деньгами в руках, не в силах понять, что произошло и как теперь быть. Наконец он пришел в себя, сунул оружие, деньги и конверт в карман пиджака и медленно побрел домой…

Мать была еще на работе, когда Костя стал собираться «на дело». Он весь день ходил сам не свой, то и дело смотрел на часы. Стрелки, казалось, еле двигались. Пока времени до назначенного срока было достаточно, и Костя внешне оставался спокоен. Он несколько раз доставал пистолет, прицеливался перед зеркалом в воображаемого противника, щелкал курком. Потом зачем-то разобрал и вновь собрал пистолет. Долго размышлял, что надеть. Остановился на спортивном костюме, который мать купила ему перед самым уходом в армию. Он и надевал-то его всего раза два. Костюм был легким, удобным и не стеснял движений. Вот только пистолет некуда положить, но Костя из старого ремня довольно ловко соорудил нечто вроде портупеи и пристроил оружие под мышку. Он пару раз подпрыгнул. Пистолет надежно держался в ременной петле.

Он дождался назначенного часа и вышел из дома. У подъезда сидела на лавочке соседка. Она кивнула в ответ на Костино «здравствуйте», не выказав особого удивления. «Все знают, что я вернулся, – понял Костя. – Ну и черт с ними. Сегодня же уеду… Вот только куда?»

Дом, где проживала жертва, считался элитным. Во все времена в нем жило в основном городское начальство, «разные шишки», как говаривали в народе. Костя отродясь в нем не бывал, хотя мимо проходил тысячи раз.

Сейчас он зашел в пустынный двор и отыскал нужный подъезд. Здесь не было даже традиционных лавочек, на которых так любят сидеть пенсионеры. «Может, и пенсионеров здесь нет, – подумал Костя, – или для них отведен некий невидный остальным уголок». Костя неприметно скользнул в подъезд, тоже удививший его своим видом. Здесь было чисто, на стенах отсутствовали традиционные надписи типа: «Metallica», «Света + Максим…», «Спартак» – чемпион!». Костя поднялся по просторной лестнице на третий этаж, глянул на дверь, за которой, как видно, обитала жертва, несколько раз кашлянул. Гулкое эхо отозвалось на кашель, и Костя вздрогнул. Ему стало страшно. Он выскочил из подъезда и быстрым шагом направился прочь. Теперь гастроном. Здесь, как всегда, людно. Костя некоторое время потолкался у прилавков, то и дело оглядываясь, поскольку боялся, что Зуб не отыщет его в такой толчее. Но Зуб был тут как тут. Он кивнул Косте и чуть слышно произнес:

– Давай вперед, он уже выехал.

Костя пошел прочь из магазина. Ватные ноги готовы были вот-вот подломиться. На улице стало полегче. Костя тяжело вздохнул и поплелся к роковому месту.

На площадке между вторым и третьим этажом он остановился и стал смотреть в окно. Почти тотчас у подъезда тормознула большая иностранная машина, дверца распахнулась, и на тротуар вышел «клиент». Костя сразу узнал человека с фотографии, уж больно внешность примечательная. Брюнет наклонился, что-то сказал водителю и направился к подъезду.

Путаясь в ременных постромках, Костя извлек из-под мышки «ТТ», передернул раму затвора, сдвинул предохранитель, сунул руку с пистолетом за отворот куртки.

Шаги приближались, вот человек поравнялся с ним и стал подниматься вверх по лестнице. Тут Костя обернулся. Спина в дорогом светлом плаще была в метрах трех. Сердце бухало в груди как испорченный маятник – часто и не в лад. Во рту пересохло. Костя медлил, не в силах вытащить руку с оружием. Наконец он решился, поднял «ТТ» на уровень глаз и нажал спусковой крючок. Щелкнул боек, но выстрела не последовало. Услышав непонятный звук, брюнет обернулся. Костя чисто автоматически передернул затвор и вновь с силой вдавил крючок в рукоять. Опять осечка.

– Вот даже как! – со странной улыбкой произнес брюнет и сунул руку в карман.

Третьей попытки Костя делать не стал. Он бросился бежать. Выскочив из подъезда и пробежав несколько десятков метров, он сообразил, что сжимает в руке ненужный теперь пистолет. Хотел было выбросить, но передумал, лишь спрятал руку под куртку, вкладывать оружие в самодельную портупею не было ни времени, ни сил.

Он убежал довольно далеко от места своего несостоявшегося преступления. Кругом находились жилые дома, а прямо впереди высилось здание школы. При школе имелся обширный двор с футбольным полем и чахлым садиком. Костя протиснулся в дыру в ограде и направился к садику. На поле гоняли мяч несколько мальчишек, на Костю они внимания не обратили. Он вошел в садик, уселся под корявой яблоней с поломанными ветвями и достал пистолет. Почему же он не выстрелил? Костя сначала достал патрон, находившийся в патроннике, потом обойму, извлек верхний патрон и осмотрел его. Самые обычные патроны, пуля на месте. Он достал следующий. И этот ничем не отличался от предыдущего. Может, боек сточен? Но и боек был в полном порядке. Костя вставил обойму и посмотрел в сторону ребятишек. Может, проверить? Но выстрел привлечет всеобщее внимание. Да будет ли выстрел? Он наставил дуло на ствол яблони и нажал курок. Выстрел на несколько секунд оглушил. Ребята оставили игру и смотрели в его сторону с испуганным любопытством. Костя поднялся с земли, совершенно ничего не понимая, заправил «ТТ» под мышку и побрел со двора.

Значит, пистолет вполне исправен? Но почему же он не сработал в нужную минуту? Что происходит?! Однако не в этом теперь дело. Он не выполнил работу. Почему, теперь неважно. Не выполнил, и все! Те, кто заказал убийство, не будут разбираться в причинах. Им до причин нет дела. Не убил «черного», значит, убьют его – Костю. Это уж как пить дать. Что же делать? Остается одно – бежать! Куда угодно, но только побыстрей и подальше.

«А мать? – мелькнула тревожная мысль. – Если он сбежит, они наверняка примутся за нее. Что же делать?» Костя, едва волоча ноги, побрел со школьного двора. Ребята продолжали смотреть ему вслед.

Он посмотрел на часы. До шести оставалось минут десять, а встреча назначена на одиннадцать. Что делать сейчас? Идти домой? А вдруг они уже ждут его? Пошататься по городу? Сходить в кино? Сейчас в «Полярнике», как рассказывала мать, фильмы идут без перерыва. Купил билет, и можешь сидеть в зале хоть до самого закрытия. А это идея! Там темно, никто не увидит, можно спокойно расслабиться и обдумать, что делать.

И Костя отправился в «Полярник», старенький кинотеатр, бывший некогда его любимым местом времяпрепровождения.

Глава 3

БОСС

А в это же самое время в одном из частных домов, расположенном в престижнейшем городском районе «Островок», состоялся некий разговор. Дело происходило на заднем дворе, на обширной площадке, поросшей ярко-зеленой, будто искусственной, травой с вкраплением невысоких голубых елей и неких, судя по всему, розовых кустов с совсем недавно распустившимися глянцевыми листочками. Кроме растительного великолепия, о состоятельности владельца «гасиенды» так и кричал сверкающий голубым кафелем пятнадцатиметровый бассейн, пока еще пустой.