Край Основания [Академия на краю гибели]

– Не подойдет, вот как? Кто же мне запретит? – Он ощутил прилив нежности. – Нови, ты останешься со мной, куда бы я ни поехал и кем бы я ни был. Не думай, что я рискнул бы иметь дело с волками, которые иной раз избираются в Совет, без твоего мозга, без твоего чистого, абсолютно гладкого мозга. Кроме того, – он как бы сам испугался внезапного открытия, – даже помимо всего этого, я… хочу, чтобы ты была со мной, и я намерен осуществить это. Если ты захочешь.

– О, Мастер, – прошептала она, когда его руки обвились вокруг ее талии и ее голова прижалась к его плечу.

Глубоко внутри, где окутанный оболочкой мозг Нови едва мог сознавать, оставалась суть Геи и направляла события, но так, что непроницаемая маска делала возможным продолжение великой задачи.

И эта маска, принадлежавшая женщине-хэмиш, была совершенно счастлива.

Так счастлива, что Нови почти примирилась с расстоянием, отделяющим ее от ее-самой-их и была довольна своим состоянием и своим неопределенным – как ей казалось – будущим.

Пилорат потер руки и сказал, старательно скрывая энтузиазм:

– Какая радость, что я вернулся на Гею.

– Гм… – рассеянно отозвался Тревиз.

– Вы знаете, что мне сказала Блис? Мэр вернулась на Терминус, заключив торговый договор. Спикер из Второго Основания отправился на Трантор, убежденный, что все это устроил он, и эта женщина, Нови, осталась с ним – присмотреть, чтобы было положено начало переменам в Галактике. И ни то, ни другое Основание даже не подозревает о существовании Геи. Это просто поразительно!

– Я знаю, – сказал Тревиз, – мне тоже все это рассказали. Но мы знаем, что Гея существует, и можем рассказать.

– Блис так не думает. Она говорит, что нам никто не поверит, да и мы сами это знаем. Кроме того, я, например, не собираюсь оставлять Гею.

Тревиз отогнал свои мысли, поднял глаза и спросил:

– Как?

– Я хочу остаться здесь. Вы знаете я сам себе не верю. Несколько недель назад я одиноко жил на Терминусе и вел ту же самую жизнь, что и десятилетия назад, погруженный в свои записи и размышления, полагая, что так и доживу до конца своих дней с моими записями и мыслями, так же одиноко, удовлетворенный прозябанием. И вдруг я неожиданно стал галактическим путешественником, я оказался втянутым в галактический кризис и – не смейтесь, Голан – я встретил Блис.

– Я не смеюсь, Янов. Но вы уверены, что знаете, что делать?

– О, да. Земля – это прошлое, а я устал от прошлого. Гея – будущее!

– Вы не часть Геи, Янов. Или вы думаете, что сможете стать ее частью?

– Блис сказала, что я могу в какой-то мере стать частью Геи – интеллектуально, если не биологически. Она, конечно, мне поможет.

– Но поскольку она – часть Геи, как вы найдете с ней общую жизнь, Общие точки зрения, общие интересы?

Они были на открытом месте, и Тревиз серьезно и спокойно смотрел на плодородный остров, на океан за ним, а еще дальше на горизонте был другой остров – все мирные, цивилизованные, живые и составляющие единое целое.

– Янов, – продолжал он, – Блис – планета, а вы крошечный индивидуум. Что если она устанет от вас? Она молода…

– Голан, я думал об этом. Целыми днями я только об этом и думал. Я предполагаю, что надоем ей, я не романтический идиот. Но чтобы она ни дала мне до тех пор – будет достаточно. Я получил от нее больше, чем – как я думал – вообще существует в жизни. Если я с этой минуты не увижу ее больше – я все равно в выигрыше.

– Я этому не верю, – мягко возразил Тревиз. – Я думаю, что вы как раз и есть романтический идиот, и – не обижайтесь – я не хотел бы, чтобы вы были кем-либо другим. Янов, мы знакомы не очень долго, но мы в течение нескольких недель были вместе каждую минуту, и – простите, если это звучит глупо – я очень люблю вас.

– И я вас, Голан, – признался Пилорат.

– И я не хочу вам вреда. Я поговорю с Блис.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо! Вы будете читать ей нотации.

– Нет, я не буду читать ей нотаций. Дело не только в вас, я хочу поговорить с ней частным образом. Янов, я не хотел бы действовать за вашей спиной, так что, прошу вас, дайте свое согласие, чтобы я поговорил с ней и кое-что выяснил. Если я буду удовлетворен, я принесу вам самые сердечные поздравления и добрые пожелания и навсегда буду спокоен, чтобы ни случилось.

Пилорат покачал головой.

– Вы все испортите.

– Обещаю, что не испорчу. Умоляю вас.

– Ну, хорошо. Только будьте осторожны, мой дорогой. Обещаете?

– Пил сказал мне, что вы хотите видеть меня, – сказала Блис.

– Да, – ответил Тревиз.

Они были в доме, в маленькой квартире, отведенной Тревизу. Она грациозно села, скрестив ноги, и внимательно посмотрела на него. Ее большие глаза сияли, длинные темные волосы блестели.

– Вы не одобряете меня, не так ли? – спросила Блис. – Вы не одобряли меня с самого начала.

Тревиз продолжал стоять.

– Вы умеете читать мысли. Вы знаете, что я думаю о вас и почему.

Блис медленно покачала головой.

– Ваш мозг не связан с Геей. Вы это знаете. Ваше решение было необходимо, и решать должен был мозг чистый и нетронутый. Когда мы в первый раз захватили ваш корабль, я поместила вас и Пила в сглаживающее поле, но это было несущественно. Вы могли понести урон – от ярости или от паники, и тогда, возможно, в нужное время оказались бы беспомощны. И только. Так что я не знаю, что вы думаете…

– Решение, для которого я был нужен, сделано. Я решил в пользу Галактики и Геи. Зачем тогда говорить о чистом и нетронутом мозге? Вы получили, что хотели, и теперь можете делать со мной все, что пожелаете.

– Вовсе нет, Трев. Есть другие решения, которые могут понадобиться в будущем. Вы останетесь таким, каков вы есть, и, пока вы живы, вы – редкий природный ресурс Галактики. Без сомнения, в Галактике есть и другие, похожие на вас, но пока мы знаем вас и только. Мы не можем рисковать.

Тревиз задумался.

– Вы – Гея, а я не хочу говорить с Геей. Я хочу поговорить с вами как с индивидуумом, если это вообще имеет какой-то смысл.

– Имеет. Мы далеки от того, чтобы существовать только в общем сплаве. Я могу заблокироваться от Геи на некоторое время.

– Да, пожалуйста! Вы готовы?

– Я все сделала.

– Тогда, во-первых, разрешите мне сказать, что вы разыграли игру. Может, вы не входили в мой мозг, чтобы повлиять на мое решение, но явно вошли в мозг Янова. Так?

– Вы так думаете?

– Да. В критический момент Пилорат напомнил мне, как однажды Галактика показалась ему живой, и именно в этот момент я принял решение. Мысль могла быть и его, но вы внедрили ее в мозг старика, не так ли?

– Эта мысль принадлежала ему, также как и многие другие. Я лишь расчистила тропу его воспоминаний о живой Галактике, поэтому эта особая мысль легко выскользнула из его сознания и облеклась в слова. Поверьте мне, я не создала эту мысль: она была там.

– Тем не менее это оказалось неприятным вмешательством в независимость моего суждения, так?

– Гея чувствовала необходимость в этом.

– Вот как? Что ж, может быть, вы будете чувствовать себя лучше или благороднее, если узнаете, что, хотя слова Янова убедили меня принять решение в этот момент, я думаю, что принял бы его, даже если бы Янов ничего не сказал или попытался меня уговорить принять другое. Я хочу, чтобы вы знали это.

– Я верю, – холодно сказала Блис. – Вы хотели поговорить со мной об этом?

– Нет.

– О чем же?

Тревиз сел, развернул кресло к ней, так что их колени почти соприкасались, и наклонился вперед.

– Когда мы подходили к Гее, вы были на космической станции. Вы захватили нас. Вы вышли встретить нас, вы были с нами все время, за исключением обеда у Дома, который вы не разделили с нами. На «Далекой Звезде», когда принималось решение, вы тоже находились рядом. Все время – вы!

– Я – Гея.

– Это не объяснение. Кролик – тоже Гея. И камешек – Гея. Все на планете – Гея, но не все равны. Почему – вы?

– А как вы думаете, почему?

И Тревиз сделал решительный шаг. Он сказал:

– Я не думаю, что вы – Гея. Я думаю, что вы – больше чем Гея..

Блис насмешливо скривила губы, а Тревиз продолжил:

– Пока я выносил решение, женщина, что была со Спикером…

– Он называл ее Нови.

– Так вот, эта самая Нови сказала, что Гея была основана роботами и что Гея приучена следовать Трем Законам Робототехники.

– Это истинная правда.

– И роботы больше не существуют?

– Нови сказала так.

– Нови сказала не так. Я помню ее точные слова. Она сказала: «Гея была сформирована с помощью роботов, которые когда-то недолгое время служили людям, но теперь больше не служат».

– Ну, Трев, разве это не значит, что они не служат больше и не существуют?

– Нет, это значит лишь, что они не служат больше. Может, они правят?

– Ерунда!

– Или наблюдают? Почему вы находились там во время решения? Вы вроде бы не были главной. Дела вела Нови, и она являлась Геей. Зачем нужны были вы? Если только…

– Что – если только?

– Если только вы не наблюдатель, чья роль – удостовериться, что Гея не забыла Трех Законов. Если только вы не робот, так хитро сделанный, что вас нельзя отличить от человека.

– Если я не отличаюсь от человека, почему вы подумали о том, что только что сказали? – не без яда спросила Блис.

Тревиз откинулся на спинку кресла.

– Вы же меня убеждали, что я обладаю способностью быть уверенным, когда принимаю решение, смотрю на факты и делаю правильные выводы. Я не хвастаюсь этим: вы сами так сказали обо мне. Так вот, как только я вас увидел, я почувствовал себя неуютно. В вас было что-то не правильное. Я так же чувствителен к женским чарам, как и Пилорат, даже, наверное, больше, а вы – женщина привлекательная. Однако я ни на минуту не чувствовал себя увлеченным.

– Как вы огорчили меня!

Тревиз не обратил внимания на этот выпад и продолжал:

– Когда вы впервые появились на нашем корабле, мы с Яновом спорили о возможности нечеловеческой цивилизации на Гее, и когда Янов увидел вас, он спросил в своей простоте: «Вы – человек?». Возможно, робот должен отвечать правдиво, но, я полагаю, ответ его может быть уклончив. Вы только сказали: «Разве я не похожа на человека?». Да, вы похожи на человека, Блис, но позвольте мне спросить вас снова: вы – человек?

– Вы думаете, что я не могу есть, Трев? Разве вы забыли, что я склевала банку креветок на вашем корабле? Уверяю вас, что я способна есть и выполнять другие биологические функции, включая и секс. Однако должна вам сказать, что это еще не доказательство того, что я – не робот. Роботы достигли высшего совершенства еще тысячелетия назад, и их можно было отличать от людей лишь по мозгу, и тогда только они могли управлять ментальным полем. Спикер Джиндибел, вероятно, мог бы сказать, робот я или человек, если бы только хоть раз взглянул на меня. Жаль, что он этого не сделал.

– Да, но я и без ментальных способностей убежден, что вы – робот.

– Ну и что, если я робот? Я ничего не утверждаю, просто интересуюсь. Что, если я – робот?

– Вам не нужно ничего утверждать Я знаю, что вы – робот. Вы можете заблокироваться от Геи и разговаривать со мной как индивидуум. Я не думаю, что вы смогли бы это сделать, будучи частью Геи – но вы не часть ее. Хотел бы я знать, много ли роботов-наблюдателей на Гее?

– Я повторяю: я ничего не утверждаю, но интересуюсь – что, если я – робот?

– В таком случае я хотел бы знать, что вам нужно от Пилората. Он мой друг, и, в каком-то смысле, он ребенок. Он думает, что любит вас.

Он думает, что хочет только того, что вы пожелали ему дать, и что вы уже и так дали ему достаточно. Он не знает и не может представить себе боль утраты любви, или, в данном случае, специфическую боль сознания того, что вы – не человек.

– А вы знали боль утраченной любви?

– Бывало. Я не был затворником, как Янов. Я не посвящал свою жизнь, как он, интеллектуальным исследованиям, поглотившим все, даже жену и ребенка. А теперь он вдруг отдает все ради вас. Я не хочу вредить ему и не буду. Если я послужил Гее, то заслуживаю награды, и моя награда заключается в вашем заявлении, что Янову Пилорату будет обеспечено хорошее существование.

– Я должна ответить вам, даже если скажу, что я робот?

– Да. И сейчас же.

– Отлично. Допустим, я робот, и нахожусь в положении наблюдателя.

Предположим, что здесь мало тех, у кого такая роль, и встречаемся мы редко.

Предположим, что наша движущая сила – нужда и забота о человеке, а на Гее нет настоящих людей, потому что все они составляют часть общепланетного бытия.

Предположите, что забота о Гее нас удовлетворяет, но не полностью.

Предположите, что в нас есть что-то примитивное, жалеющее человека, что существовало в те времена, когда роботы были изготовлены впервые. Не ошибитесь во мне: я не столетняя старуха (если считать меня роботом). Мне столько лет, сколько я вам сказала. И мое главное назначение – если считать меня роботом – как это было всегда, желание заботиться о настоящем человеческом существе.

Пил – человеческое существо. Он не часть Геи. Он слишком стар, чтобы когда-нибудь стать частью ее. Он хочет остаться на Гее со мной, потому что у него нет сомнений относительно меня. Он не думает, что я робот. Ну, и я тоже хочу, чтобы он остался. Если вы предполагаете, что я робот, то не можете не видеть, что я способна на все человеческий реакции, что буду любить Пила.

Если вы настаиваете, что я робот, то можете не думать, что я могу любить лишь в каком-то мистическом смысле – вы не отличили бы мои реакции от тех, что вы называете любовью – так что какая разница, кто я?

Она замолчала и с непреклонной гордостью досмотрела на Тревиза.

– Вы говорите, что не бросите его?

– Если вы предполагаете, что я робот, то сами понимаете: по Первому Закону не могу оставить его, если только он не прикажет мне это сделать и если я буду уверена в том, что нанесу ему большой вред, оставшись с ним.

– А если молодой мужчина…

– Ну и что – молодой? Вы молодой мужчина, но я не представляю, чтобы вы были мне нужны, как Пил. И вы сами не хотите меня, так что Первый Закон запрещает мне навязываться вам.

– Не я. Другой молодой…

– Здесь нет других. Кто на Гее, кроме Пила и вас, может считаться человеком в негеанском смысле?

Тревиз сказал уже мягче:

– А если вы не робот?

– Изменили мнение?

– Я сказал – если вы не робот.

– Тогда вы вообще не имеете права спрашивать. Мы с Пилом решим сами.

– Тогда я вернусь к началу. Я хочу получить вознаграждение, и оно состоит в том, чтобы вы хорошо обращались с Пилоратом. Я не буду больше мучить вас. Просто обещайте мне, что будете хорошо обращаться с ним.

– Я буду хорошо относиться к нему, – сказала Блис, – и не потому, что это ваше вознаграждение, а потому что я сама хочу этого. Это мое самое большое желание. Я буду хорошо обращаться с ним – И она окликнула: – Пил! Пил!

Пилорат вошел с улицы.

– Да, Блис?

Она протянула ему руку.

– Я думаю, что Трев хочет что-то сказать.

Пилорат принял ее руку, а Тревиз взял их соединенные руки в свои.

– Янов, я счастлив за вас обоих.

– О, мой дорогой друг! – воскликнул Пилорат.

– Я, вероятно, уеду с Геи, – продолжал Тревиз. – Сейчас пойду, поговорю с Домом. Не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь, Янов, но, во всяком случае, нам было хорошо вместе.

– Хорошо, – подтвердил Пилорат, улыбаясь.

– До свидания, Блис, и заранее благодарю.

– До свидания, Трев.

И Тревиз, помахав рукой, вышел из дома.

Дом одобрительно сказал:

– Вы хорошо сделали, Трев, и сделали так, как я предполагал. Они опять сидели за едой, такой же невкусной, как и в первый раз, но Тревиз не возражал: на Гее он ест последний раз.

– Я сделал, как вы хотели, но, возможно, не по тем причинам, по каким вы думаете, – сказал он.

– Но вы, конечно, были уверены в правильности своего решения.

– Да, но не из-за какого-то мистического чувства уверенности. Если я выбрал новое галактическое развитие, то из обычного рассуждения. Хотите, чтобы я объяснил?

– Конечно, Трев.

– Я мог сделать три вещи: присоединиться к Первому Основанию, ко Второму или к Гее.

Если бы я присоединился к Первому Основанию, мэр Бранно немедленно предприняла бы действия по установлению господства над Вторым Основанием и над Геей.

Если бы я присоединился ко Второму Основанию, Спикер Джиндибел немедленно предпринял бы действия по установлению господства над Первым Основанием и над Геей.

В обоих случаях последствия были бы непоправимыми, а скорее всего – катастрофическими.

Я отдавал себе отчет в том, что выигрываю время. Если я сделал ошибочный выбор, то запаса времени хватит для ее исправления.

Дом поднял брови, но его стариковское, почти мертвое лицо оставалось, тем не менее, невыразительным. Он сказал тонким голосом:

– Вы думаете, что ваше решение может оказаться неправильным?

– Я этого не думаю, но для полной уверенности я должен сделать одну вещь. Я намерен посетить Землю, если найду этот мир.

– Мы, конечно, не будем задерживать вас, Трев, если вы хотите оставить нас.

– Я не гожусь для вашего мира.

– Не больше, чем Пил, и мы были бы рады вам. Но задерживать вас не будем. Объясните, почему вы хотите побывать на Земле?

– Я думаю, вы понимаете.

– Нет – Есть какая-то информация, которую вы утаили от меня, Дом Возможно, у вас были свои причины, но я хотел бы, чтобы их не было.

– Не улавливаю, – сказал Дом.

– Видите ли, Дом, чтобы принять решение, я пользовался компьютером и на короткое время оказался в соприкосновении с мозгом тех, кто окружал меня, мэра Бранно, Спикера Джиндибела, Нови. Я получил огромную но отрывочную информацию, которая по отдельности мало что значила для меня – например, различные эффекты, которые Гея через Нови передавала на Трантор, чтобы заставить Спикера идти к Гее.

– Да?

– Например, изъятие из библиотеки Трантора всех упоминаний о Земле.

– Вот как?

– Да. Значит, информация о Земле исключительно важна и не только Второе Основание ничего не должно знать о ней, но я тоже. А уж если я взял на себя ответственность за направление развития Галактики, то я добровольно не соглашусь с неведением. Может быть, вы подумаете и скажете, почему так важно держать в тайне сведения о Земле.

Дом торжественно заявил:

– Трев, Гея ничего не знает о таком изъятии. Ничего!

– Вы хотите сказать, что Гея непричастна к этому?

– Нет, непричастна, уверяю вас!

Тревиз задумался.

– Кто же тогда?

– Не знаю… И не понимаю цели этого.

Мужчины посмотрели друг на друга и Дом подвел итог:

– Вы правы. Похоже, мы достигли весьма удовлетворительного заключения, но этот пункт остался невыясненным, и мы не имеем права останавливаться. Останьтесь на некоторое время с нами, и мы это обдумаем до конца. А затем можете улететь, гарантирую нашу поддержку.

– Спасибо! – поблагодарил Тревиз.