Юстиниан. Великий законодатель

Хотя сам Юстин так и не стал образованным человеком, он хорошо понимал преимущества образования. Он был не так глуп, чтобы терять время на приобретение даров, которыми по возрасту уже не смог бы воспользоваться. В его голове созрел лучший план. Его сестра Вигиланция была замужем за человеком по имени Саббатий, который жил в соседней деревне Дардании в Таурезиуме. У нее было двое детей – Петр и Вигиланция. Юстин послал в деревню за мальчиком Петром. Старый гвардеец, а ныне аристократ и сенатор имел кучу денег. Петр получил образование, какое Юстин дал бы собственному сыну. Все лучшее, что можно было купить за деньги, и все, что мог произвести Константинополь (в те времена лучшее в мире), сформировало ум и характер Петра. Никогда еще образование не имело дело со столь благодарным человеческим материалом.

Петр и Юстин отлично поладили между собой; племянник полюбил и всегда оставался верен своему красивому, курчавому старику дяде и своей тете Эуфемии. Своим везением он был обязан тому факту, что Эуфемия была бездетна. Во время одной из войн ее взяли в плен и выставили как рабыню на невольничьем рынке. Юстин влюбился в нее и женился. Их отношения были прозаичными и счастливыми, напоминая те, которые складываются в семье преуспевающего строительного подрядчика, женившегося на своей кухарке.

Юстин выразил свое хорошее отношение тем, что официально усыновил своего племянника, который по римскому обычаю взял после усыновления имя Юстиниан в благодарность своему новому отцу. Несколько позже мы увидим, при каких обстоятельствах Юстиниан стал императором. Старик с большим удовольствием играл роль величества, а Юстиниан и партия молодых образованных людей занимались за него императорскими и государственными делами. Все они были мужчинами, а Эуфемия знала, что мужчины редко критикуют старую женщину, если она соблюдает по отношению к ним обычную вежливость.

Серьезная проблема возникла после того, как Юстиниан обрушил на голову своей тетки страшную новость: он хочет ввести в тишайшие покои императорского дворца самую соблазнительную чертовку Константинополя, жемчужину сцены, красотку с длинными ресницами, чьи порочные глаза сразу разглядят, что за болезнь подтачивает несчастную Эуфемию. Как она могла снести такое?

V

Юстиниан не стал настаивать на своих желаниях. Только после смерти Эуфемии он осуществил свой план женитьбы на Феодоре. Представляется, что император не стал возражать. В конце концов, он был человеком, которому могла понравиться такая женщина, хотя, конечно, не в качестве жены. Со своим идеалом устройства домашнего быта Юстин больше тяготел к типажу трудолюбивой прачки.

Никто не потрудился составить подробную хронику свадьбы Юстиниана. Мы находимся во мраке неведения относительно того, когда и где[2] имело место это торжество. Но дошедшие до нас детали брачного контракта и описание дома Феодоры проливают свет на идеи и чувства, которые владели нашими героями.

Прежде всего, оба считали главным обеспечение экономической независимости Феодоры. Еще до свадьбы Юстиниан передал ей значительные суммы денег, но вскоре после того, как она стала его законной супругой, наследник императора решил, что Феодора должна получить пожалования в более надежной форме – землей. К этому были солидные и хорошо обдуманные основания. Если бы он решил держать ее при себе как игрушку, то дохода одного супруга вполне хватило бы на них обоих; но если их супружество станет союзом и равноправным партнерством, тогда каждый из них должен обладать независимыми источниками постоянного дохода[3].

То, что они планировали воплотить в жизнь такую идею, с определенностью следует из брачного договора: Феодора получала намного больше того, что требовалось ей на заколки и одежду, даже если принять во внимание, что она становилась женой наследника императорского трона. Эти деньги должны были обеспечить Феодоре возможность стать активным действующим лицом на политической сцене, которое располагает достаточными средствами для решения любой задачи. Это была совершенно новая идея. Ни одна женщина прежде (включая будущих императриц) не получала обеспечение в согласии с таким принципом.

Принцип, воплощенный в жизнь Юстинианом для нужд Феодоры, оказал замечательное воздействие на экономическое обеспечение брака. До самого недавнего времени эту идею не принимали даже в принципе. Брачный договор Феодоры стал первой моделью экономического обеспечения брака между равноправными партнерами.

VI

До своей женитьбы Юстиниан занимал дом, известный как дом Хормидаса, стоявший на берегу моря между южной оконечностью ипподрома и водами Пропонта. Очевидно, именно здесь началась его семейная жизнь. Дом стал знаменитым позже, когда его назвали домом Феодоры; в разных источниках мы будем встречать упоминания о нем. Должно быть, Юстиниан с самого начала был намерен передать его в собственность Феодоры. Кроме того что это было мощное, хорошо укрепленное здание, оно располагалось поблизости от бухты Буколеон, поэтому имело выход к морскому причалу.

Хотя брачные обязательства и этот дом Хормидаса означали, что Феодора стала для Юстиниана партнером и помощником, готовым лицом к лицу встретить опасности, сопряженные с таким положением, было неразумно подчеркивать концепцию равноправия. Ввести Феодору в императорский круг означало то же, что ввести в персонал фирмы нового сотрудника. Прежде всего, было необходимо расположить к себе и заручиться симпатиями значительного числа влиятельных людей, чья поддержка была жизненно необходима Юстиниану. Этому правилу он следовал вплоть до смерти Юстина и своего избрания на императорский трон. Как только восхождение на престол было обеспечено, новый император занялся устройством собственных дел.

Две силы необходимо было расположить к себе. Первой такой силой была армия. В те дни войско не представляло той опасной силы, как раньше, когда оно по собственному почину назначало и свергало императоров. Но армия по-прежнему оказывала большое влияние на течение событий. Военачальники мало интересовались нравственностью бывшей актрисы, но их мог смутить любой намек на создание бабьего царства. Юстиниан, не будучи сам солдатом[4], должен был проявлять известную осмотрительность и осторожность в отношениях с войсковыми командирами. Гражданский император неизбежно навлекал на себя критику со стороны военных.

Другой силой была церковь. Эта сила, при прочих равных условиях, была важнее, чем армия. Епископы обладали легальной властью над провинциальными наместниками, могли налагать на них взыскания, обладали правом критиковать их и сообщать императору об их действиях. В то время как наместники были изолированы друг от друга, епископы проводили в жизнь общую политику церковного синода, поэтому представлялись более полезными союзниками и были весьма опасны как противники. Как мы увидим дальше, Юстиниан возлагал большие надежды на их поддержку. Если бы епископы выступили против Феодоры, зло было бы непоправимым. Отсюда следовала жестокая необходимость проследить, чтобы ничего не произошло без согласия церкви. К счастью, у Феодоры были твердые религиозные воззрения. Она была монофизиткой[5], а Юстиниан ортодоксальным христианином, но это не имело решающего значения. Для целей Юстиниана великолепно подходило и монофизитство. Епископы этого направления были довольны тем, что такая женщина достаточно образованна, чтобы понять глубокие истины, которые они яростно отстаивали от нападок своих противников. Если возникали какие-то возражения, относящиеся к прошлому Феодоры, от них просто отмахнулись. Враги церкви всегда призывали ее к веротерпимости, так стоит ли обвинять епископов в том, что они проявили добродетель, которую они могли бы проявлять чаще.

Когда наступил решительный момент и умер Юстин, то ни армия, ни церковь не посчитали Феодору помехой притязаниям Юстиниана на трон, не возникло никаких возражений и со стороны общественного мнения, глашатаи которого, очевидно, ничего не слышали о скандалах, о которых много времени спустя тайно писали враги Феодоры. У них была возможность высказать хотя бы одно возражение. Юстиниан правил с момента своего усыновления дядей, поэтому его хорошо знали. В течение шести месяцев до смерти Юстина он был регентом, обладавшим всей полнотой императорской власти. Когда началась последняя болезнь Юстина весной 527 года, сенат формально потребовал от него назвать наследника. Юстин назвал своим соправителем Юстиниана, и 4 апреля в большом зале дворца патриарх Константинопольский торжественно возложил императорскую диадему на голову Юстиниана. В Дельфаксе состоялся парад императорской гвардии, здесь же состоялась торжественная церемония провозглашения нового августа. Обычно такая церемония проходила на ипподроме, где мог высказать свое мнение «человек с улицы». Если эта часть торжеств была опущена, то нигде не зафиксировано, чтобы кто-нибудь высказал недовольство по этому поводу.

В течение четырех месяцев новый император и его императрица испытывали на себе пристальное внимание света. Первого августа Юстин умер. Старый солдат умер не от гражданской болезни, а от старой раны в ноге, которую когда-то неправильно лечили. После его смерти дочь дрессировщика медведей Акакия, обожаемая звезда комической сцены, стала первой женщиной империи.

VII

Как только барьер был преодолен, Юстиниан стал проводить более независимую политику. Хотя многие оспаривают такое положение, обладание формальной и легальной властью дает большие преимущества даже тому, кто много лет до этого правил тайно. В течение многих лет Юстиниан контролировал огромные доходы. Теперь он мог не считаться ни с одним человеком в империи, и это изменение сразу бросилось в глаза современникам.

Существовали имперские имения, которые согласно старой традиции становились собственностью императрицы. Это домовладение было настоящим государственным учреждением, приносившим большой доход. Владение с его доходами перешло в руки Феодоры, и стараниями Юстиниана оно было значительно увеличено против традиционных норм. Она стала очень богатой и независимой женщиной. Дом Хормидаса также перешел в пользование Феодоры. Дом был перестроен в соответствии с требованиями нового положения, наступала новая эра. Стена императорского дворца была удлинена и скрыла дом. Должно быть, Юстиниан думал о себе и Феодоре, когда утвердил строительство двух домовых церквей, расположенных на территории обновленного дома Хормидаса и соединенных общим двором. Одна церковь представляла собой базилику старого типа, а вторая (восьмигранное, увенчанное куполом здание) была выстроена в новом стиле, вероятно, Антемием Тралльским, который украсил творение монограммами императора и императрицы и соединил их надписями, которые существуют по сей день. Базилика символизировала собой старый Рим; октагональное[6] здание всем своим видом было устремлено в новую, нарождающуюся Византию. Базилика исчезла, а восьмиугольное здание новой церкви сохранилось до сих пор.

Будь Феодора знатного происхождения, она запросто могла бы ходить в рубище и культивировать демократию. Но дочь Акакия не могла позволить себе столь рискованный шаг. Этикет ее двора был немыслимо строг и не позволял даже тени усмешки по адресу бывшей фаворитки сцены. Неукоснительно соблюдалось почитание при личном обращении к особе императора, а приветствовать ее надо было распростершись на полу. Владения Феодоры подчинялись дисциплине, которую, насколько нам известно, ни разу не нарушили ни мятежи, ни измена. Феодора обладала бо́льшим даром насаждения дисциплины, чем Юстиниан, который, хотя и одобрял строгий этикет, остался в глубине души крестьянином, который запросто общается с соседями. Мы почти не знаем имен его слуг. Они остались неизвестными для нас, какими были и для своих современников. Но что они были умелыми и способными людьми, видно по их деятельности. Благодаря дару, которым обладала Феодора, – дару строгой и эффективной организации, она стала до конца дней «интеллектуальным ведомством» и «детективным бюро» своего супруга. Она знала все. Все новости прежде всего достигали ее ушей, она держала в руках нити всех интриг, в любом месте у нее были верные агенты. Юстиниан не мог не знать, что она не всегда и не все рассказывает ему. Иногда она полагала, что лучше знает, что надо делать. У Юстиниана не было сил укротить независимость Феодоры; вероятно, эта независимость была частью заключенной между ним сделки. Хороший муж, у которого есть хорошая жена, плотно зажмуривает глаза, когда ему велят это сделать.

VIII

Она вела жизнь, которая ей нравилась, к которой она привыкла: гладкая, шелковая кошачья жизнь. Но кошка яростное и упрямое животное, такой была и Феодора. Она любила поспать; в своей спальне она проводила большую часть времени. Некоторым людям лучше думается в постели. Она поздно вставала, долго принимала ванну и одевалась. Ее туалеты были тщательно выполнены; они иногда не слишком соответствовали моде, которой Феодора жертвовала ради здравого натурализма и простоты. Но эта простота отступала на задний план перед удивительной и чудесной аурой, дополнявшей личность этой женщины. Она не соблюдала никаких диет, ела и пила то, что ей нравилось. Возможно, она была слишком нервной, чтобы много думать о плоти.

Она любила море и несколько месяцев в году проводила время на его берегу. Поскольку челядь жаловалась на трудные условия такой жизни, постольку мы можем заключить, что слугам приходилось вести там здоровую, заполненную трудом жизнь. Юстиниан построил дом в Пифии, где всегда бывало жарко в весенние месяцы. Именно в это время года туда отправлялась Феодора.

Ее жизнь ни в коем случае не была посвящена эгоистичной роскоши. Феодора была одной из первых женщин, проявивших интерес к социальным вопросам. Более того, она была первой, кто придал этим вопросам явно феминистский оттенок. Вообще, ее отношение к представителям мужского пола можно назвать критическим. Совершенно очевидно, что ей не нравились многие привычки и образ мыслей «венцов творения» в то время; более того, представляется, что она не думала бы, что наше время хотя бы немного исправило старую модель. Она поразила современников созданием приюта спасения для девочек, способствовала принятию закона, который запрещал торговлю женщинами, позаботилась об изгнании людей, осужденных за такую торговлю. Все расходы по принятию этого закона она оплатила из своих личных средств.

Она была настоящим женским лидером: каждая женщина, если это было в ее силах, могла обратиться к Феодоре с жалобами на свои горести и беды. Если мужья или другие люди не всегда одобряли вмешательство императрицы, она всегда была готова отплатить полной мерой за такую враждебность. Многие из мужей находили более безопасным не мешать Феодоре.

Было невозможно, чтобы у Феодоры не завелось бы великого множества непримиримых врагов. Но она никогда не извинялась перед ними и не пыталась их задобрить; она всегда ограничивалась тем, что наносила ответный удар.

IX

Феодора была непревзойденным гением по части организации и дисциплины, гений Юстиниана заключался в умении распознавать гениальность в других. Сам он был одаренной личностью, ибо ни один человек не может оценить в других тех качеств, которых лишен сам. Однако величие его правления и слава его личности зиждились на деяниях людей, которых он избрал и поднял из прозябания и безвестности. Он продемонстрировал этот дар тем, как выбрал себе жену. Он продемонстрировал его в подборе поразительного сонма талантливых людей, какими окружил себя: Иоанн Каппадокийский, его первый министр; Трибониан, канцлер, автор «Свода гражданских законов»; Велизарий, его главнокомандующий; Антемий Тралльский, его архитектор; Павел, его поэт; Прокопий, его историк. Это были люди с ярко выраженной индивидуальностью, обладатели высокого ума. Трибониан был эллинистом, то есть приверженцем старой религии; он принадлежал к типу людей, которые, если их занимает какой-либо предмет, предложат слушателю целый набор аллегорических и символических объяснений по этому вопросу. Это был не тот человек, который с готовностью поверит в реальность происходящего, если Пан на рассвете заговорит с ним из густого кустарника. Это имело для него малое значение. Трибониан был тихий, спокойный человек, который будет редко появляться на страницах этой книги. Большую часть времени он проводил в своем кабинете и занимался проверкой и обработкой материалов для свода законов.

Антемий происходил из очень одаренной семьи; у него были братья, не менее блистательные и оригинальные, чем он сам. Если те знаменитые интерьеры, которые он проектировал, имели хотя бы отдаленное сходство с убранством его внутреннего мира, надо полагать, что этот архитектор жил в прекрасном, залитом солнцем, большом и чарующем мире, украшенном чудесными картинами. Он явился родоначальником второго великого этапа греческой архитектуры; более, чем кто-либо, наложил отпечаток на возникшую позже византийскую цивилизацию, на ту редкую и строгую красоту, которая ее отличала. Этот человек мог бы прожить жизнь и умереть в полной безвестности. Юстиниан оказался тем человеком, который дал ему возможности, место и, главное, деньги. Мечты стали явью по слову Антемия, и некоторые из них стоят до сих пор.

Из этого сонма ярких личностей, хотя некоторые умерли раньше него, Юстиниан потерял только одного человека – то был Иоанн. Но произошло это из-за того, что, идя своим путем, он не мог не столкнуться с интересами Феодоры и пострадал из-за последствий этого столкновения. Иоанн, как он сам подчеркнул, был человеком, который обеспечивал империю деньгами. Другие люди могли быть украшателями и романтиками, они могли делать свои работы привлекательными для глаз, писать великолепные книги или произносить чудесные зажигательные речи. Но Иоанн был главным из них, так как своим тяжким трудом он добывал деньги для того, чтобы чудные вещи стали возможными. Он давал деньги и был необходим.

X

Юстиниан открыл Иоанна в самом начале своего правления, когда тот работал мелким чиновником в военном ведомстве. Какие-то его слова привлекли внимание Юстиниана. Казна была тогда в ужасном состоянии: нужен был человек, у которого хватило бы сил и решимости реорганизовать и оживить всю систему сбора податей и налогов и который обладал бы умом административного реформатора. Юстиниан поговорил с Иоанном, и тот сразу поднялся на несколько ступенек вверх по служебной лестнице. Он оправдал свое выдвижение, получил соответствующий ранг и аристократическое достоинство, чтобы на равных общаться с великими мира сего. Спустя три года Иоанн стал преторианским префектом, или, выражаясь современным языком, занял пост премьер-министра. Его работой стало приведение в действие государственных механизмов.

Хотя их связывали тесные узы симпатии, редко можно было встретить двух более несхожих между собой людей, чем Иоанн и Юстиниан. Император был холодным, даже аскетическим человеком, высокообразованным по меркам того времени, он обладал не столько религиозными воззрениями, сколько религиозным темпераментом. Иоанн был рослым, массивным, грубым и задиристым мужланом с телосложением землекопа и характером морского капитана. О его книжной учености говорить не приходится, ее просто не было. Он никогда не испытывал колебаний и обладал (в Константинополе того времени это было большой слабостью) полной неспособностью отступать. У него был устремленный только в одном направлении ум, и этим направлением было только вперед.

XI

Спустив с цепи Иоанна Каппадокийского и натравив его на ведомство сборов и податей, Юстиниан совершил поступок, которого ему не простили многие подданные. Иоанн, если можно так выразиться, схватил ведомство за шиворот, сильно его встряхнул и заставил работать. Любая система, будь то византийское налоговое ведомство или современный прокатный стан, заработает, если, как это сделал Иоанн, взять ее за ухо и рывком поставить на ноги. Иоанн проводил реформы сообразно своему пониманию требований государства, не прислушиваясь к желаниям заинтересованных лиц. Полагая, что содержание имперской почты не оправдывает себя, он упразднил ее, вызвав ропот людей, которые привыкли пользоваться этим благом. Имя Иоанна обрастало сказочными легендами. Богатым и влиятельным неплательщикам налогов, которым в прошлом удавалось уходить от уплаты, скрывая истинные доходы, было предложено явиться на допрос в префектуру. Беседа с Иоанном оказывала на них неизгладимое впечатление. Поговаривали о подземных темницах Иоанна, куда мирмидоны префектуры бросали закованных в тяжелые цепи злостных неплательщиков налогов. Вероятно, во многих случаях для острастки хватало только взгляда на эти узилища. Налоговые чиновники испытывали по отношению к своему начальнику немногим более дружеские чувства, нежели его жертвы. Филарис, Циклоп и Бриарей – только некоторые из его кличек. Очевидно, он не обращал на них ни малейшего внимания. И если в некоторых случаях неплательщиков, доходы которых в течение многих лет были занижены, вынуждали завышать их, до этого Иоанну не было никакого дела.

Поскольку почти все сведения, которыми мы располагаем относительно Иоанна, исходят от его врагов, то его фигура, естественно, рисуется самыми мрачными красками. Его друзья, скорее всего, поведали бы нам другую историю. В течение многих лет он пользовался доверием и расположением Юстиниана. Реформы Иоанна часто оказывались необходимыми и полезными. Он не всегда ограничивал себя и время от времени пользовался своими официальными привилегиями. Не стоит обращать внимания на рассказы о его неграмотности. Он был одним из многих преуспевающих деловых людей того времени, которые «едва умели читать и писать». Если бы он жил в наши дни, то он, несомненно, играл бы в гольф и ездил на мощной, дорогой машине. Имея диктофон и хорошую стенографистку, он мог бы не беспокоиться о таких отвратительных и скучных вещах, как ручка и чернила. И никому не пришло бы в голову смеяться над его неумением правильно употреблять «эти проклятые артикли». В то время Иоанн, диктуя своим секретарям, сделал гораздо больше, чем все серьезные константинопольские джентльмены своими витиеватыми писаниями.

Но врагам Иоанна было что сказать о нем, кроме этого. В его обычае было (как они утверждали) спешно заканчивать все дела, чтобы заниматься обычным дебоширством. Здесь оправдательные свидетельства намного слабее. Похоже на то, что Иоанн был чревоугодник и, возможно, изрядный пьяница. Весьма вероятно, что он был большим любителем женского пола. В его старомодном отношении к женщинам, которое было окрашено в восточные тона, надо искать естественное объяснение его вражды с Феодорой, закончившейся плачевным результатом.

XII

Люди такого мощного и раблезианского типа, каким был Иоанн, прокладывавший путь с присущей ему энергией и наперекор всем препятствиям, не принадлежали к характерам, которыми Юстиниан окружал себя с большей охотой. Но нет никаких сомнений, что император любил Иоанна. Намек на некоторые общие вкусы, позволившие этим двум людям сблизиться, содержится в речи, которую Прокопий вложил в уста Иоанна. Хотя возможно, что эту речь сочинил или украсил сам Прокопий. Согласно Прокопию, Иоанн сказал Юстиниану следующее: «Добрая вера, которую ты проявляешь по отношению к своим подданным, позволяет нам искренне высказываться по поводу всех дел, представляющих общественный интерес; даже если ты не соглашаешься с нашими замечаниями. Ты пользуешься властью с подобающим разумением; не всегда поощряешь человека, который говорит то, что ты хочешь услышать, и не всегда одобряешь слова человека, который готов с тобой спорить. Ты можешь честно оценить обе стороны, и мы всегда бываем удовлетворены твоим суждением. Зная, что это так, я готов проводить такую политику, которая, быть может, не придется тебе по нраву сейчас, но позже ты убедишься в моей верности».

Прокопий был явным врагом Иоанна и скрытым врагом Юстиниана; но приведенный отрывок подчеркивает великодушие и терпимость, которые были характерны для их отношений. Историк неоднократно приводит свидетельства такой характеристики Юстиниана. С императором было легко разговаривать; он не отказал ни одному человеку, который желал поговорить с ним. Не бранил он людей, не искушенных в тонкостях придворного этикета. Можно подумать, сетует по этому поводу историк, что император робок и застенчив, как овца. Иоанн Малалас рассказывает о человеке, обвиненном в изменнической клевете. Подсудимого привели к Юстиниану. Просмотрев обвинительное заключение, император порвал его и сказал: «Ты прощен за свое преступление против меня. Молись, чтобы тебя так же простил Бог». Такой человек мог понять и оценить Иоанна Каппадокийского.

Мы будем иметь большее представление о характерах Иоанна и Юстиниана, лучше поймем подоплеку приведенной истории, если отметим те пределы, до которых распространялась терпимость Юстиниана. Иоанн не любил Феодору и не одобрял ее действия. Он искренне высказывался по этому поводу и отстаивал свое мнение перед лицом ее супруга. Иоанн был не из тех людей, которые скрывают свои чувства или придерживают язык. Он ни разу не отказался от своего мнения, никогда не пытался задобрить императрицу или наладить с ней дружеские отношения. Феодора всегда знала, о чем говорил с ее мужем Иоанн, и это приводило ее в неописуемую ярость. В течение многих лет Юстиниану удавалось не допускать, чтобы его лев и тигрица вцепились друг другу в глотки. Как мы увидим в дальнейшем, им все же удалось добраться друг до друга, и это привело к разрушительным последствиям. Но Юстиниану удавалось долго поддерживать худой мир, причем сам он не поддавался предубеждениям по отношению к Феодоре или Иоанну.