Юстиниан. Великий законодатель

Пока правительство отвлекало внимание персидского царя переговорами и дипломатической перепиской, Велизарий покинул Дар и занялся формированием своей первой большой армии. Следующей весной он вернулся в Дар, где встретился с Гермогеном, бывшим одно время военным советником у Виталиана. Гермоген был способным человеком и полезным начальником штаба. На случай, если дела примут дурной оборот, Руфин, доверенный представитель императора, приехал в Гиерополь с полномочиями начать, если возникнет необходимость, переговоры с персами.

Представляется очевидным, что имперская секретная служба знала о приближающемся нападении персов на Дар. Как только подтвердились сведения о приближении персидского войска, Велизарий и Гермоген принялись готовить полевые оборонительные позиции на подступах к городу. Идея, почти наверняка выдвинутая Велизарием, заключалась в том, что сражение надо принять в поле, используя для этого кавалерию и колесницы. Гермоген должен был проследить за тем, чтобы эта опасная идея была воплощена в жизнь со здравым смыслом.

Способ действий был опасен, поскольку персы по численности почти вдвое превосходили римлян. Выбор битвы в открытом поле при соотношении численности девять к пяти говорит либо о безумии военачальника, либо об уверенности гения. В случае гениального решения все должно было закончиться хорошо.

Велизарий начал с нескольких необычных мер. Он разметил и приказал вырыть длинную траншею, разделенную на отдельные секторы и с глубоким выступом в центре ее длины. Эта траншея была оригинальна сама по себе, но Велизарий добавил к этому особый способ построения войск. На левом фланге, за траншеей, но вне выступа, расположились конники под командой Боуза. На правом, тоже за траншеей и вне выступа, кавалерийские подразделения под началом разных командиров. Расположенными в центре должен был руководить сам Велизарий: он также построил воинов за траншеей и выступом, частично перекрыв его. В месте выступа, впереди траншеи, Велизарий расположил четыре корпуса гуннской конницы: два под командой Суника и Айгана слева, два под командой Симмаса и Аскана справа. Такое построение представляло собой как бы вывернутый наизнанку старый способ построения армии перед сражением. Летучий резерв гуннской конницы был выдвинут вперед, за траншею, а главные силы пехоты остались в резерве под прикрытием укрепления.

В войсках царила смесь повышенного интереса и волнения.

Пероз, персидский военачальник, поначалу полагал, что перед ним стоит очень легкая задача. Он направил Велизарию издевательское послание, требуя к утру приготовить для него в Даре ванну и завтрак. Однако, ознакомившись с позицией, подготовленной Велизарием, перс раздумал мыться и завтракать. День прошел, и за это время не случилось ничего, кроме мелких, незначительных стычек. Войска проводили часы в томительном ожидании блистательных подвигов профессионального наставника и массажиста, приставленного к армии Боуза. К вечеру армии разошлись, так и не вступив в бой.

Для Велизария это уже была победа. На следующий день к персам прибыло подкрепление численностью десять тысяч человек. Военачальники обменялись ироническими посланиями, но Велизарий не дал выманить себя с подготовленных позиций. Было ясно, что, если Пероз хочет разгромить римскую армию, ему придется атаковать ее позиции. Персу пришлось менять планы, согласуя их с положением сторон. Отсутствие боевых действий на второй день противостояния было связано с тем, что персидские военачальники созвали совет, чтобы решить вопрос о тактике.

Только на третий день началось сражение.

Пероз решил атаковать непрерывным фронтом, держа в резерве еще одну линию войск, которые должны были поддерживать своими действиями сражающуюся шеренгу. Знаменитый ударный корпус персов, «бессмертные», находился в резерве и располагался в ближнем тылу. Когда диспозиция стала ясной, Фар, вождь герульских союзников Велизария, явился к нему и сказал, что его войска использованы не лучшим образом. Фар подчеркнул, что на левом фланге, вне позиций Велизария, находится холм. Фар попросил разрешения обойти холм, затаиться за ним и вступить в битву, когда настанет подходящий для этого момент. Велизарий и Гермоген согласились с этим предложением. Герулы были горячими воинами, но иногда их темперамент перехлестывал через край. Главное – поддерживать в них неугасимый интерес. Если они будут радоваться возможности спрятаться за холмом и внезапно ударить по врагу из укрытия, пусть так и будет. Велизарий подумал бы тысячу раз, прежде чем разрешить регулярным войскам такой опасный маневр, но у геру-лов, как у кошек, по девяти жизней в запасе.

Удовлетворенные разрешением, герулы скрытно перешли на новую позицию. Пероз не имел об этом перемещении ни малейшего понятия.

Битва при Даре началась незадолго до полудня. Пероз решил напасть на римлян перед обедом, чтобы заставить врагов сражаться голодными. После яростной перестрелки лучников, которая оказалась не слишком благоприятной для персов, так как ветер дул в их сторону, битва началась всерьез. На правом фланге персов неустрашимые воины племени кадисени атаковали Боуза, преодолели траншею и смяли римский корпус, готовясь с триумфом закончить удар. В этот момент гуннская кавалерия, стоявшая вне траншеи, ударила во фланг кадисени; герулы, обошедшие холм, решили, что момент является самым подходящим, и ударили в другой фланг кадисени. Этот удар оказал решающее моральное воздействие на противника. Увидев, что на них несутся гуннские лучники на колесницах, кадисени смешали ряды и обратились в бегство. Они прошли сквозь строй персов, который вновь сомкнулся, пропустив их. Потери кадисени были, однако, значительны. Пало около трех тысяч воинов.

Пока внимание сражающихся было приковано к правому флангу, Пероз сконцентрировал силы на левом фланге, послав туда «бессмертных» с приказом использовать любую возможность для решительного удара. Разгадав маневр перса, Велизарий и Гермоген приказали гуннским корпусам Симмаса и Аскана приготовиться к атаке, а корпусам Суника и Айгана – быть готовыми поддержать их. Из центра на подмогу к гуннам были посланы летучие отряды. Персы, атакованные на марше, сумели оттеснить правый фланг римлян. Пероз совершил ошибку, допустив, чтобы его левый фланг оторвался от расположенных в центре сил: между ними образовалась брешь, сделавшая уязвимыми наступающих. Именно в эту брешь нанесли удар гунны. Они отрезали передовые отряды персов от тыла, проникли к командному пункту персов на левом фланге, откуда персидский военачальник руководил сражением. Суник сам зарубил персидского знаменосца, чем внес растерянность и смятение в ряды противника. Наступавшие персы были немедленно отозваны и поспешно вернулись на исходную позицию. Теперь объектом нападения со всех сторон стали гунны. Они держались с непревзойденным мужеством. Су-ник убил персидского командира, сбросив его с коня. Когда римляне оправились и построились, они нанесли удар в тыл своим недавним преследователям. Персы повсеместно обратились в бегство. Пало пять тысяч их воинов. Но Велизарий и Гермоген сразу остановили погоню.

Битве при Даре было суждено стать эпохальной. Она показала всему миру, что на свет появился великий тактик, командир, который умеет планировать битву как шахматную партию, военный кудесник типа Ганнибала. Ставка Юстиниана оказалась удачной; он выдвинул и поддержал гения. Весь остаток года персы воздерживались от активных действий в Месопотамии.

Для Юстиниана этот год был в высшей степени успешным и воодушевляющим. Он сумел преодолеть казавшуюся непреодолимой трудность назначения военного руководства. Ситт в Армении также добился впечатляющих успехов, нанеся поражение превосходящим силам персов и захватив две мощные крепости.

В свое время Руфин был послан в Гиерополь с тем, чтобы дипломатическими маневрами помочь римской армии, если дела пойдут плохо. Но эта мера оказалась невостребованной. Теперь Руфин явился к персидскому двору в ином расположении духа, чтобы посмотреть, насколько реально заключение мира на удовлетворительных условиях. Однако старый Кобад, царь царей, человек сильного характера и преисполненный непреклонной решимостью, был не из тех, кто заключает мир из-за одного поражения. Он не желал слышать от своего правительства никаких возражений и предложений, противоречивших его взглядам. В бескомпромиссной форме он настаивал на своем, указав, что римляне отказываются платить свою долю за охрану кавказских перевалов, хотя от мира на Кавказе римляне получают не меньшие выгоды, чем персы. Кроме того, Кобад высказал претензии по поводу вызывающего поведения империи, которая осмелилась построить на границе город Дар и попыталась возвести еще одну крепость в Миндуосе. Царь царей не изменит своего взгляда, и мир может быть заключен только при условиях: Рим сносит крепость Дар и начинает платить свою долю за охрану кавказских перевалов. При этом Кобад намекнул, что Персия может удовлетвориться одними денежными выплатами. По возвращении в Константинополь Руфин доложил об этом Юстиниану, и тот нашел неуместным платить контрибуцию побежденному противнику; переговоры застопорились.

Требовалось нечто большее, чем одна победоносная битва при Даре, чтобы заставить такую державу, как Персия, сменить образ мышления. Пока Руфин вел с Кобадом дипломатические переговоры, человек иного склада советовал царю царей решить проблему военным путем. Аль-Мундхир очень хорошо знал географию Сирии и северных районов Аравийской пустыни. Его план заключался в форсировании Евфрата в нижнем течении и в нанесении удара на север от Пальмиры. Этим маневром удалось бы обойти линию римских крепостей и достичь области, в которой нет ни крепостей, ни полевых армий, способных остановить продвижение персидского войска. Пользуясь внезапностью, удастся легко взять Антиохию. Можно вернуться раньше, чем к Антиохии успеет подоспеть римская армия. Так как переходы в пустыне небезопасны, то аль-Мундхир обещал сам повести войско в поход.

Кобада увлекла такая идея. Он согласился. В соответствии с планом следующей весной персидская армия форсировала Евфрат возле Киркезия и двинулась на север по правому (западному) берегу Каллиника, где пересекла римскую границу. После того как армия прошла короткое расстояние до Суры, в пустыню был выслан экспедиционный корпус. У Барбалисса корпус достиг озера Габбала, оказавшись в шестидесяти милях от Антиохии. Персы были остановлены ошеломляющим известием. В двенадцати милях от них, у города Халкида, находится Велизарий с двадцатитысячной армией! Узнав о приближении противника, он совершил несколько форсированных маршей, чтобы перехватить персов. Пока жители Антиохии собирали вещи и бежали из города, Велизарий вклинился между ним и наступающими персами.

Наступила пауза. Велизарий показал, что умеет не только драться, но и совершать продуманные марши и маневры. Несмотря на репутацию блестящего военачальника, в обыденной жизни Велизарий продолжал оставаться трезвым и скучным человеком. Вот и сейчас в Халкиде он не замышлял ничего героического. Его целью было изгнать пришельцев из страны как можно меньшей ценой в расчете на одну голову. Такое отношение к делу было невероятным для армии, воспитанной на героических традициях в условиях недостатка всего и вся. Воины думали, что Велизарий просто трясется от страха. В особенности гунны, которые не мыслили жизни без героических подвигов и не смогли принять точку зрения своего полководца всерьез. Суник отказался подчиняться приказам. Тот факт, что Велизарий вскрыл суть персидского плана (что его целью была Антиохия), нисколько не извиняло начальника в глазах подчиненного ему командира. Вероятно, Велизарий действительно знал о персидских планах все, что ему было нужно. Даже такой влиятельный человек, как Гермоген, испытывал трудности, пытаясь убедить Велизария пересмотреть стратегию. Велизарий был озабочен состоянием дисциплины: укрепление дисциплины было самой трудной и неотложной задачей, которая стояла перед ним. Он не мог воплотить свои тактические замыслы с разноплеменной армией, если она не будет беспрекословно ему подчиняться.

Когда Велизарий медленно двинулся вперед, персы начали отходить к Евфрату. Две армии пошли за ними по пятам. Каждую ночь римляне занимали лагеря, в которых персы провели предыдущую ночь. Оставив Суру, персы совершили короткий марш к Каллинику и остановились. Теперь им предстоял путь по пустыне, и они решили передохнуть и подготовиться к опасному переходу. Римская армия, продолжая придерживаться своей тактики медленного преследования, наткнулась на персов в тот момент, когда они утром собрались двигаться дальше.

Отдавать какие-либо приказы было теперь бессмысленно. Требовалось воззвать к разуму армии. Гермоген согласился с тем, что битва сейчас нежелательна. Был канун Пасхи, и большинство воинов в соответствии со своими религиозными убеждениями соблюдали пост и будут соблюдать его еще один день. Велизарий созвал армию и обратился к ней с речью. Он сказал воинам, что они ничего не приобретут в случае победы, но зато потеряют все в случае поражения. Он попросил армию поверить в его решения и воздержаться от сражения… Обращение Велизария было принято в штыки. Даже высшее командование не скрывало своего недовольства. Полководец был вынужден дать войску полную волю. Приказ дня был издан.

Он построил армию без затей; у Велизария не было времени и уверенности в том, что его люди сохранят дисциплину. Полководец не мог рисковать. Пехоту, самую слабую часть своей армии, он поставил на левый фланг, поближе к реке. Вспомогательные сарацинские части находились на возвышении справа, где они противостояли точно так же вооруженным и обученным воинам аль-Мундхира. В центре Велизарий сконцентрировал кавалерию, включив в нее отряд людей, о которых мы скоро услышим, – свою собственную дружину. Диспозиция показала, что полководец больше уповал не на тактические маневры, а на вооружение и боевую выучку воинов.

Сражение вылилось в яростную схватку. Персидские лучники были многочисленнее и быстрее управлялись со своим оружием, но римские стрелки были более рослыми, и луки у них были мощнее. Их стрелы пробивали щиты и доспехи. Никто не смог бы предсказать исход битвы до полудня; потом персы сконцентрировались на своем левом фланге. Опрокинув легковооруженных сарацин, они обнажили правый фланг римлян. Результатом стало полное окружение римского войска. Войска на этом участке, многие из них были новообращенными христианами из Малой Азии, были измотаны битвой и длительным постом. Несмотря на чудеса доблести, проявленные гуннами, которые сражались как тигры и умирали, не выпуская из рук мечей[13], правый фланг был смят и опрокинут, а все, кто уцелел, были сброшены в реку. Увидев, что погиб Аскан, Велизарий понял, что его ожидает. И тогда римский полководец отдал приказ выпрячь из колесниц коней и выпустить их на волю. Этот отвлекающий маневр позволил Велизарию выиграть время и укрепить строй пехоты; выстроившись плечом к плечу, воины образовали непроницаемый заслон. Одна за другой об этот заслон разбивались волны наступающих персов. Оружие римских лучников оказалось более смертоносным, чем луки персов. Лошади противника не выдерживали града стрел и пятились назад, внося расстройство в ряды персов. Исход битвы не был решен, когда на землю опустилась ночь. Воевать в темноте было безумием, и персы отошли. Велизарий и некоторые военачальники из его свиты на наемных лодках переправились через реку на остров. Другие достигли острова вплавь.

Когда рассвело, из Каллиника прибыли лодки и подобрали беглецов. Персы удержали за собой поле боя и принялись раздевать убитых. Добыча, должно быть, была знатной: снаряжение римского конного лучника стоило очень дорого. Историки отмечают, что во время сражения персов полегло не меньше, чем римлян.

Однако дома персидских военачальников не увенчали лавровыми венками. Кобад был в ярости из-за тяжелых потерь, отсутствия практических результатов и богатой добычи. Он рассматривал случившееся почти как поражение персов.

Неприятности, обрушившиеся на голову Перо-за при персидском дворе, вряд ли были хуже тех, какие ожидали Велизария в имперской ставке. Сразу после битвы Гермоген послал императору свой отчет. Юстиниан срочно отправил в армию Констанциола с поручением провести тщательное расследование.

Доклады Гермогена и Констанциола давно канули в Лету, и никто не знает, что в них было написано; но обвинительное заключение против Велизария сохранились в писаниях Иоанна Малаласа, а апологию Велизария мы можем найти на страницах, принадлежащих перу Прокопия, друга и официального помощника полководца.

Против Велизария были выдвинуты тяжкие обвинения, особенно со стороны гуннов. Это было продолжение распрей, начатых еще Суником в Халкиде. Третейским судьей и умиротворителем тогда выступил Гермоген, но, будучи по происхождению гунном, он подпал под влияние обвинений, выдвинутых против Велизария после сражения. В пунктах обвинения было сказано, что Велизарий имел возможность прийти на выручку к гуннам на правом фланге, но обдуманно не сделал этого, покинув их на произвол судьбы, и переплыл на остров с другими беглецами, оставив Суника и Симмаса сражаться с противником в безнадежной ситуации. Он не предпринял необходимых усилий для достижения успеха в битве.

Велизарий возражал на эти обвинения тем, что вступил в сражение против своей воли и разумения; он не хотел битвы и не может нести ответственность за ее исход. Подчиненные ему командиры и солдаты вообразили, что лучше своего начальника знают, какой тактики надо придерживаться. И теперь, после того как из-за их безрассудного поведения были сведены к нулю все преимущества, которых он сумел добиться, эти подчиненные пытаются оправдать катастрофические результаты своих действий, обвиняя своего военачальника в том, что он принял единственное возможное при тех обстоятельствах решение.

Представляется, что, заслушав обе стороны, Констанциол снял с Велизария все обвинения и принял его сторону, так как с этого момента мы больше не слышим никаких официальных обвинений. Велизарий продолжал пользоваться полным доверием императора Юстиниана. Но разногласия с гуннами до самого конца омрачали карьеру Велизария.

Разногласия, возникшие после битвы при Каллинике, исход битвы и другие причины привели Юстиниана к принятию драматического решения. Всю тяжесть этого решения он прочувствовал и осознал позже; теперь ему казалось, что он ясно видит предначертанный ему путь, и Юстиниан не колебался ни минуты. Он отозвал Велизария и передал командование армией Мунду. Последний сносно справился с поручением, хотя лучшие из воинов были склонны видеть в отзыве Велизария конец интриги. Мунду поручили командование вовсе не для ведения крупных военных операций.

По понятным ему одному причинам император решил закончить войну. Когда 8 сентября 531 года старый Кобад умер (событие не вполне неожиданное), Юстиниан немедленно начал переговоры о мире. Посольство, составленное из самых преданных, заслуживающих доверия дипломатов, было отправлено в Персию с поручением добиться окончания персидской войны, для чего им были даны самые широкие полномочия. Поэтому Велизарий был больше не нужен на Месопотамском фронте.

Возвышение Велизария дало Юстиниану незаменимый элемент государственного здания, который был нужен для восстановления империи. Велизарий заслужил свою славу и обеспечил свою репутацию не картинными достижениями, а реальной оригинальностью мышления в военном деле. Он сумел решить военные головоломки, которые до тех пор ставили в тупик лучших воинов империи. Ни один военачальник до него не оказался способным с таким эффектом использовать все преимущества, которые можно было извлечь из человеческого материала. Солдаты регулярной римской армии были надежны, но лишены воодушевления. В большинстве своем это были фракийские, иллирийские и анатолийские крестьяне, которые отличались доблестью и стойкостью, но были начисто лишены воображения. Так называемые фелераты, которых рекрутировали из всех подданных Рима и среди неримских племен, в большинстве своем были конниками и больше всего соответствовали понятию вспомогательных войск старой римской армии. Союзники – теперь это были гунны, герулы и сарацины, которых мы уже видели участниками персидской войны, – зачастую были великолепными солдатами; но поскольку они принадлежали к племенам, то подчинялись только своим вождям, дисциплина их бывала спорной, а характер очень непростым. И наконец, были бу-келларии, воины-профессионалы, находящиеся на частной службе у высокопоставленных особ и высших воинских начальников. Строго говоря, этот вид службы был незаконным, но в оговоренных случаях разрешение на зачисление таких людей в войско выдавалось без проволочек. Набирали этих людей из самых разнообразных слоев общества. Это была реминисценция старой римской клиентеллы, которой всегда была окружена старая римская знать; эта личная гвардия носила отпечаток черт корпуса вооруженных телохранителей греческих тиранов; напоминала домашних гладиаторов, под охраной которых находились многие римские олигархи поздней республики. Но отличительной особенностью этих нынешних формирований было их почти полное подобие дружинам северных королей. Эта охранная гвардия, которую вожди северных племен скопировали у Рима, была теперь в новой форме скопирована Велизарием. Возможно, что улучшения, которые ввел в свой корпус Велизарий, были позже снова скопированы германскими конунгами.

Истинным изобретением Велизария была такая организация, при которой дружина, как подразделение отборных и прекрасно обученных воинов, служила ядром, вокруг которого комплектовались все остальные элементы римского войска. Слабость любой военной системы заключается в отсутствии абсолютно надежного ядра. В старой римской армии таким ядром служили легионы. Исчезновение с исторической сцены древних городов-государств и их граждан уничтожило тип людей, из которых выковывался доблестный воин римского легиона. До тех пор пока такому воину не нашлось замены, римская армия оставалась слабой и небоеспособной. Велизарий не стал делать попытку оживить легионера. Он воспользовался образцом первоклассного воина своего времени и научил его быть совершенным орудием тактических импровизаций.

Типичным солдатом того времени был одетый в железные доспехи конный воин, вооруженный копьем, мечом и луком. Велизарий тренировал такого воина так, чтобы тот умел мастерски владеть всем этим вооружением. Мы уже видели, что персидские лучники были вынуждены уступить первенство римлянам, вооруженным более мощными луками. Во время битвы при Даре годом раньше было ясно продемонстрировано, как различные элементы римской армии с их причудливым разнообразием выучки и характера могут дополнять друг друга и служить воплощению схемы боевых действий, основная идея которой зиждилась на многообразии и различиях. Велизарий умело использовал эти различия, и они стали главным источником силы армии. Рецепт такого перевоплощения заключался в объединении всего разношерстного воинства вокруг дружины закованных в железо конных лучников. Такая схема не просто работала, она творила чудеса.

Именно во время первой войны Юстиниана с персами Велизарий создал свою замечательную дружину, которая принесла ему мировую славу и обеспечила место в небольшом пантеоне, где обитают Александр, Ганнибал и Цезарь. За четыре года Велизарий собрал и обучил корпус воинов, которым не было равных среди подобных формирований того времени. Солдаты этого корпуса постоянно упоминаются на страницах писаний Прокопия. Старшими в этом корпусе были специально отобранные начальники, отборные представители своей касты, которых Велизарий использовал для особо опасных и ответственных миссий. Эти люди должны были одинаково хорошо мыслить и действовать.

Единственным препятствием, мешающим безграничному восхищению этим учреждением, было его косвенное воздействие на власть. Этот корпус был слишком большой силой, чтобы можно было держать его в повиновении у частного лица. Такие формирования могут подчиняться только августейшей особе, облеченной императорским достоинством. Члены этого корпуса не были римскими солдатами. Это было частное подразделение, использовавшееся их благодетелем, который и платил им деньги за службу. Охранная гвардия не подчинялась ничьим приказам и слушалась только своего хозяина; и, хотя закон требовал от них принесения клятвы верности императору, никто не мог опираться на такие хрупкие гарантии. Многие из воинов дружины не были римскими гражданами в принятом тогда смысле этого слова. Многие из них были готами или гуннами. Но при зачислении в дружину учитывалось только одно качество – воинская доблесть.

Со всей определенностью из последующего течения событий становится ясно, что Юстиниан и его советники отчетливо сознавали опасность такого формирования. Однако возможная угроза еще не действительная, а новая военная система Велизария в то время оказалась слишком полезной, чтобы обсуждать ее второстепенные недостатки. До того как на сцене появился Велизарий, Юстиниан был вынужден опираться исключительно на переговоры и дипломатию в деле осуществления своей заветной мечты – восстановления единства и величия Рима, и мы уже видели, в какое положение ставило его это обстоятельство. Но теперь начал действовать новый фактор. Было весьма прагматично, или казалось прагматичным в тот момент, дать ходу событий толчок, который можно обеспечить только военной силой или ее обдуманной демонстрацией.