Эллион и вкус стали на губах

Глава 1. Утро в мрачном особняке

Город Элдория – это место, где царит вечное лето, не ведающее ни стужи, ни проливных дождей. Его улицы утопают в ласковом, неизменном солнце, а воздух густ и сладок от ароматов морского бриза, сочных спелых фруктов и пьянящего благоухания экзотических цветов. Архитектура представляет собой причудливую смесь сияющего песчаника, ажурных резных балконов и мерцающих магических кристаллов, что питают мягким светом уличные фонари. Жители города – веселые, загорелые, одетые в яркие наряды люди, и их беззаботный смех является неотъемлемой частью городской симфонии.

Единственным темным пятном, резко выбивающимся из этой ослепительной идиллии, является фамильный замок семейства Вейнгардов. Он притаился на самой окраине, в глубине старого парка, так что каждый, кто направляется к побережью на прогулку или купание, невольно застывает перед его мрачным фасадом. Глухое, поросшее густым плющом и укутанное в вековую паутину, здание словно дремлет, храня свои тайны, и его ледяное дыхание контрастирует с знойным теплом окружающего мира.

Глава 1. Утро в мрачном особняке

Я проснулась не от солнца – тяжелые бархатные портьеры в моей спальне наглухо запирали дневной свет, словно склеп. Меня поднял внутренний будильник, безжалостный и точный. Впереди был насыщенный день, и времени на неги не оставалось. Я сладко потянулась, с наслаждением чувствуя, как напрягаются каждую мышцу, и открыла глаза. Взгляд скользнул по знакомой обстановке: за последние годы здесь ничего не менялось. Дорогая, но старая мебель, тонкий слой пыли на туалетном столике, шкаф, хранящий мой скромный и немногочисленный гардероб.

В дверном проеме, нарушая законы физики, возникла призрачная голова.

– О, ты уже проснулась, солнце? – голос Кайлана был подобен шелесту старых страниц. – Тебе снилось, что кого-то закалываешь? У тебя было такое… выразительное лицо.

Я без раздражения, почти лениво поднялась с постели.

– А ты что, всю ночь за мной подглядывал? – спросила с язвинкой.

– За спящими всегда интересно наблюдать, – его улыбка была холодной и циничной, как лезвие ножа. – Особенно в тот миг, когда жизнь покидает их…

В этом был весь он. Я позволила себе задержать на нем взгляд. Его полупрозрачная форма лишь подчеркивала былую, неистовую красоту: острые скулы, насмешливый изгиб губ, ярко-зеленые глаза, в которых безумие танцевало с очарованием. Он был застывшим воспоминанием, одетым в ту же одежду, в которой умер, – черную рубашку с расстегнутым воротом, такие же черные штаны.

Он – мой личный демон-искуситель, ревнивый и жаждущий. И единственная душа в этом мире, которая понимает и знает меня как никто другой.

– Мечтай-мечтай, – мрачно пропела я, подходя к шкафу. – Думаю, меня ты такой увидишь не скоро.

Протянула руку к тунике и вздрогнула, когда прямо в воздухе, будто из самой тени, проступил призрак.

– А каково это, Эль? Быть моей убийцей? – Голос Кайлана был тихим, вкрадчивым и опасным, как шипение клинка по камню. Его взгляд, полубезумный и сверкающий, прожигал меня насквозь.

– А каково тебе – быть убитым? Проигравшим? – парировала я в его же манере, исказив губы в жутковатой улыбке, глядя на него исподлобья.

– Не так вдохновляюще, как быть убийцей, – беззлобно признался он, отплывая в сторону и давая мне одеться. – Но быть убитым тобой… Скажи, тебе ведь понравилось? Я помню твое лицо в тот миг, когда ты пронзала мою плоть удар за ударом – тем самым кинжалом, что я сам же тебе и подарил.

– Это было уже после того, как ты украсил мои живот, плечо и бедро своими подарками, – отозвалась я с ледяным безразличием, хотя воспоминание обожгло изнутри. – Ты просто оказался слабее.

– Ты и без ножа продолжаешь меня ранить, – его пальцы впились в грудь на месте сердца, жест был полон театрального, но оттого не менее жгучего страдания.

Я проигнорировала это.

На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом ткани. Наш извращенный ритуал обмена колкостями был завершен. Я натянула удобную тунику и мягкие кожаные штаны, подошла к мутному, старью зеркалу.

В отражении стояла не я, а призрак из иного мира: кожа алебастрово-бледная, мертвенным пятном выделяющаяся на фоне загорелых горожан. Волосы – словно вороново крыло, выбивались из небрежного пучка живыми, непокорными прядями. Холодные, прозрачно-стальные глаза, точно иней на лезвии, смотрели с аристократичной, породистой холодностью. Да, я была красива, но здесь, в этом мире света и ярких красок, моя красота была чужеродной и опасной. Не красивой – проклятой.

– Долго еще будешь собой любоваться? – голос Кайлана прозвучал прямо у уха, нарушая моё уединение. В нём слышалась не просто насмешка, а притворная досада. – Предоставь это мне, у меня получается куда лучше.

– Любоваться собой? Знаю.

– Брось, мы оба знаем, что я красив, хотя и от тебя этого не отнять, солнышко. – мурлыкнул призрак.

Я бросила на него убийственный взгляд, который заставил бы дрогнуть любого живого, и двинулась прочь по коридору. Мои шаги эхом отдавались в пустоте, направляясь в любимое место – кузницу, старую пристройку к замку, дышавшую историей и металлом.

Идти по мрачным коридорам было тоскливым испытанием. Потрескавшаяся позолота осыпалась под пальцами, паутина клубилась в сводах, словно траурный тюль, а грязь на полу прилипала к подошвам напоминанием о запустении.

– Думаешь, твой опекун не вернется? – Кайлан, неотступно следовавший по пятам, уловил направление моих мыслей. Его вопрос прозвучал мягко, почти с сочувствием.

– Он не появлялся здесь восемь лет, – голос мой дрогнул от старой ярости. – Сначала присылал деньги, потом украл большую часть моего наследства, а два года назад и вовсе исчез. Неужели ты думаешь, у меня остались хоть какие-то иллюзии?

– Давай найдем его и прикончим? – предложил он, и в его шёпоте сквозь призрачную несерьёзность пробилась стальная нить настоящей ярости.

– Еще одного призрака я не потяну, – фыркнула я, выталкивая тяжелую дубовую дверь и выходя в заросший сад. Плющ, словно зеленая броня, обнимал стены, маскируя трещины и ветшающую каменную кладку.

– Рядом с тобой я и сам не потерплю никакого! – отозвался он, его эфирная форма на мгновение сгустилась рядом, создавая иллюзию близости. – Рядом с тобой могу быть только я. И никто больше.

В кузне запах жара и озона ударил в нос, как бальзам. Это было моё святилище, место, где ум умолкал, уступая власть рукам и инстинктам. После бегства опекуна мне пришлось выживать, и я начала брать заказы. Моя магия стали, отточенная почти до совершенства, позволяла ковать редкие и опасные клинки – смертоносные, как грех, и прекрасные, как утренняя заря, что и привлекало коллекционеров, готовых платить за такую красоту золотом, что давало мне огромную надежду на скорое восстановление замка. У меня уже была накоплена некоторая сумма, но ее едва хватит, чтобы заменить крышу.

В планах на сегодня был клинок из особого сплава, который предстояло не просто выковать, украсить драгоценными камнями, но и вдохнуть в него душу – хитрую, колючую и верную, как у того, чье призрачное присутствие я чувствовала за спиной, наблюдавшее за каждым моим движением.

Стены моей мастерской были украшены клинками – это были не просто изделия, а застывшие в стали эмоции. Горечь, ярость, тоска – каждая находила выход, принимая форму лезвия. В самом центре, на алтаре из тёмного дерева, покоился главный шедевр – кинжал невероятной красоты. Его темная сталь, будто впитавшая ночь, была испещрена тончайшими серебряными узорами, а у гарды горели глубокие багровые камни, словно капли застывшей крови. Подарок Кайлана, сделанный мне в последний день его пребывания в мире живых.

Я погрузилась в работу, стараясь заглушить мысли ритмичным скрежетом стали. Но тишину вновь разрезал знакомый шёпот.

– Просто прямой ножик? – с насмешкой протянул призрак, его незримое присутствие заставило мурашки пробежать по коже. – Слишком мило… и неэффективно. Добавь-ка ему зазубрин. Представь, как он будет входить в плоть, когда остриё разрывает её… А при извлечении… – его голос стал сладострастным шёпотом прямо в ухе. – Чтобы каждый зуб цеплялся и вырывал клок мяса. Чтобы рану невозможно было заткнуть. Сделай это. Сделай оружие, которое будет помнить каждый сделанный им вырез.

– Я делала работу строго по эскизу и не собиралась потакать твоим капризам, – холодно отрезала я, отводя взгляд, словно отталкивая тень прошлого. – Самодеятельности от меня никто не требовал.

– А я разве требовал, когда пытался тебя убить? – в ответ на меня упал насмешливый взгляд, раскалённый, как расплавленная медь, будто в нём горело всё зло и страсть одновременно. В его огне пробежали мурашки по коже, оставляя ощущение, будто внутри меня разгорается пожар.

– В итоге-то всё вышло просто шикарно, – усмехнулась я, сжимая в ладони рукоять стального молота, словно держу судьбу в своих руках. Глухой удар о наковальню отозвался эхом в тишине мастерской, словно разбивая стеклянную стену прошлого, открывая дверь в бездну боли и страсти. Этот звук словно прорезал сердце, напомнив о том, что даже в самой тёмной ночи есть место для искры надежды.

– Не спорю, я впервые увидел у тебя настолько потрясающее выражение лица, – прошептал он, и в его голосе звучала не только ирония, но и садистская боль, и желание, переплетённые в один клубок страстных эмоций.

Глава 2. Сон и судьба в мрачном замке

Картинки вместе с ударами молота мелькали перед глазами, унося меня на три с половиной года назад.

Тогда я была совсем потерянной и замкнутой девочкой шестнадцати лет. Я стояла у могилы своих родителей под мрачно-серым дождем, почти не замечая ни капли холодной воды, что попадали мне на лицо, ни проморзглый ветер, пробирающий до костей.

Их нет. Погибли уже шесть лет назад при несчастном случае, но их отсутствие всё ещё ощущалось болезненно, словно острый нож в сердце. Эти шесть лет были наполнены мучителым одиночеством – безутешным и безнадёжным. Опекун навещал меня раз в месяц, приносил немного денег, но этого было недостаточно, чтобы заполнить пустоту внутри. Мне пришлось жить в огромном замке, сначала со слугами, которые постепенно исчезли из-за недостатка средств. К четырнадцати годам я осталась совсем одна в этом мрачном, заброшенном особняке, окружённая тишиной и воспоминаниями. И сейчас, когда я осталась совсем одна, мне казалось, что смысл моего существования исчерпан, и я всерьёз задумывалась о том, чтобы присоединиться к своим родителям в вечности…

– Они не вернутся. Но ты останешься. Мир стал… бессмысленнее, не так ли? – за моей спиной прозвучал приятный и спокойный голос. Я вздрогнула, обернулась и увидела черноволосого юношу с бледной кожей и загадочной ухмылкой.

– Уйди, – прозвучало резко, но я и не пыталась быть любезной.

– Нет. Одиночество – это не наказание. Это дар. Оно делает тебя сильнее всех них. Посмотри. – он указал на город, где горели огни, было светло и… шумно. – Они боятся тишины, как ты боишься её. Но я научу тебя наслаждаться ею.

Не знаю, что именно меня в нём зацепило. Может, его внешность, так похожая на мою, слова, которые затронули самую глубину души, или эта холодная усмешка на его аристократично-бледном лице. Он стал моим спасением. Кайлан научил меня ценить одиночество и тишину. Мы проводили вместе много времени: сначала просто дружили, потом это стало чем-то большим. Теперь меня не тревожили косые взгляды окружающих, и это меня веселило или просто было всё равно.

Так прошли два с половиной года – счастливых, наполненных спокойствием и внутренней силой. И в день моего совершеннолетия, Кайлан появился вечером с загадочной улыбкой на губах. Я встретила его с радостью, предвкушая что-то особенное.

Привел меня парень на пустынный пляж, где мы часто гуляли вечерами и ночами, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Он остановился недалеко от линии воды, взял меня за руку и преданно посмотрел в глаза, я ответила ему таким же взглядом.

– Я хочу подарить тебе нечто особенное. Не просто безделушку… а часть моей души. Я выковал его для тебя. Чтобы ты всегда носила с собой. Чтобы помнила.

Из-за спины Кайлан извлёк клинок неземной красоты. Тёмная сталь, словно вобравшая в себя ночное небо, была испещрена замысловатыми узорами, а по рукояти, будто капли застывшей крови, алела россыпь алых камней.

– Он прекрасен, – вырвался у меня восхищённый вздох. Бережно рассматривала дорогой подарок, что держал мой парень, и в груди расцвело пьянящее чувство радости, сладкое и огненное. – Я никогда с ним не расстанусь.

– Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Никогда, – его голос стал тихим, почти болезненным шёпотом. Взгляд потускнел, стал стеклянным и одержимым. – Я люблю тебя, Эли. Так сильно, что не желаю, чтобы наша любовь увядала. Есть лишь один способ сохранить её в самом совершенном виде… Запечатлеть в вечности.

И он бросился на меня с тем же кинжалом, что только что был символом его обожания. Сталь вошла в живот с тихим, влажным звуком. На секунду сознание опустело, я не чувствовала ничего, кроме всепоглощающего шока. Лишь короткий, удивлённый вздох сорвался с губ.

– Вот так… – прошептал он с почти интимной нежностью и, с противным всхлипом, вытащил лезвие. И тогда во мне что-то взорвалось. Или сломалось.

С диким, яростным воплем я ринулась на него, повалив на землю. Он не ожидал этого, судорожно выставив вперёд клинок, на который я напоролась плечом. Мы рухнули, и началась отчаянная, звериная борьба. Чем я руководствовалась в тот миг? Ослепляющей жаждой мести, инстинктом выживания или первородной яростью от чудовищности его поступка? Не знаю. Казалось, я перестала быть собой. А может, я собой и стала?

Мы сражались так, как никогда не целовались – в исступлённом, смертельном танце. Я навалилась сверху, впиваясь пальцами в его горло, стараясь не слышать странные хлюпающие звуки из собственного живота, не чувствовать, как моя одежда тяжелеет и липнет от крови. Он выдернул нож из моего плеча и рванул им к моему горлу, но я успела увернуться – лезвие лишь опалило кожу на ключице. Следующий удар пришёлся в ногу. Собрав последние силы, он сбросил меня, и я откатилась в сторону, окрашивая землю алым.

Он поднялся и снова пошёл в атаку. А я, вырвав нож из своего бедра, встретила его, как пантера – осыпая ударами везде, куда могла дотянуться: руки, шея, грудь, живот, заходясь при этом в диком крике, что разносился по округе… В конце концов, он рухнул. Я снова оседлала его и, сделав последний рывок, вонзила клинок в его сердце. В его глазах, прежде чем они навеки закрылись, вспыхнул не ужас, а восторг, чистое и безудержное восхищение.

– Прекрасна… – прошептал он бледнеющими губами.

После этого силы окончательно покинули меня. Я выпустила из рук окровавленный нож и рухнула рядом с ним, истекая кровью, но на душе разливалось странное, всеобъемлющее спокойствие и жуткое удовлетворение. Никогда я себя еще не чувствовала настолько живой, даже находясь на волосок от смерти…

– Прекрасный подарок, любимый, – прошептала я, сплюнув на землю кровь, и коснулась губами его холодного уха. И погрузилась во тьму.

Дальнейшее всплывало в памяти обрывочно, словно сквозь туманную пелену. Помню приглушенные крики, топот ног, кто-то прибежал… Потом – размытые лица, суету, срочно вызванную тражу и лекаря. Их голоса, вопросы и шепоты слились в одно сплошное гудящее пятно, а сознание так и не выплыло из темноты.

Я очнулась уже на жесткой больничной койке спустя несколько часов. Тело ломило, будто меня переехал груженый фургон, но раны – удивительное дело – уже затянулись. Магия лекаря оставила в напоминание лишь несколько саднящих шрамов, прикосновение к которым отзывалось эхом пережитого. Затем были долгие, утомительные допросы. Я монотонно, словно заученную молитву, повторяла показания о самозащите. Мой опекун так и не появился, хотя следователь, вроде бы, отправлял за ним гонца. В итоге, меня отпустили – с тяжелым взглядом и молчаливым осуждением с переменным сочуствием в глазах стражников. На пороге я обернулась и попросила вернуть мне клинок. Следователь смотрел на меня с немым вопросом и, кажется, откровенным изумлением, но после паузы кивнул, протянув злополучную вещицу в потускневших ножнах.

Возвращаться домой было странно. Новости о случившемся, щедро сдобренные вымыслом, уже просочились в народ, как яд. Я шла по улице, ощущая на себе цепкие, подозрительные взгляды, слышала приглушенный шепот за спиной, похожий на шипение испуганных гусей. Меня это не волновало – внутри была лишь оглушающая пустота. Но впервые за долгое время мне было не с кем разделить это тягостное одиночество. И все же, о содеянном я не жалела ни капли. Пережитое было… отрезвляющим. Словно ледяной водой окатили, смыв всю шелуху страхов и сомнений. И, признаваясь самой себе в глубочайшей, потаенной тишине, я не могла сказать, что мне это не понравилось. В том всплеске адреналина, в хлесткой ярости была ужасающая, пьянящая правда.

Я вернулась в пустой, напитанный молчанием особняк, пыльный и холодный как обычно. Без сил рухнула в постель и провалилась в тяжелый, безсоновый сон на несколько часов, где картины прошлого смешивались с горькими раздумьями.

И в первую же ночь, когда луна пробивалась сквозь щели ставней, в моей спальне появился он. Сперва – лишь легкое мерцание в воздухе, дрожь пространства у камина. Затем силуэт стал плотнее, обретая знакомые, до боли знакомые очертания. Кайлайн.

Его голос прозвучал как шелковый лезвие, разрезая мертвую тишину спальни.

– Скучала, моя нежная убийца? – Его улыбка была все той же – дерзкой, бесстыдной и ослепительной, будто ничего и не случилось. Призрачный лик, отливавший перламутровой дымкой, сохранил все свои острые, красивые черты. На нем была все та же одежда, что и в роковой вечер, но теперь на ней не было ни дырки от клинка, ни темных пятен крови – лишь призрачная память о стиле, которому он не изменил даже после смерти.

Я встретила его взгляд – взгляд нынешнего призрака и бывшего человека – и ощутила целую бурю смешанных чувств: горькую нежность, усталую ярость, щемящую тоску. Но страха не было. Ни капли. И вины тоже.

–По тебе невозможно не скучать, – выдохнула я, и мои губы искривила холодная, усталая улыбка. Что бы там ни было, все эти годы именно он был моим якорем и отрадой. Проигнорировать одну его маленькую оплошность… разве это так уж сложно?

– Рад слышать, – он склонил голову с тем же врожденным достоинством, что и короли на старинных портретах. Его призрачная форма колыхалась в лунном свете. – И какого это тебе, быть моей убийцей?

– Освежающе, – отрезала я одним точным словом, поднимаясь с постели. Холод паркета пробежал по босым ступням. Я не отводила от него взгляда. – А какого тебе быть убитым?

– Остро, – он фривольно подмигнул, и его полупрозрачная фигура бесшумно проплыла ко мне ближе, оставляя за собой след из искрящейся пыли. Лунный свет играл в его очертаниях. – Но знаешь что? Теперь я восхищаюсь тобой еще больше… В тебе проснулся настоящий огонь.

И с этих слов все будто вернулось на круги своя. Наши странные, изломанные отношения продолжились, словто между нами и впрямь не легла тень предательства и холодная сталь клинка.

Глава 3. Заказчик

Дело было сделано, клинок готов. Я сразу выплыла из омута воспоминаний на холодный берег реальности. Оставалось лишь упаковать заказ в дорогую, шелестящую бумагу – таков закон: высокий спрос должен быть облачен в столь же высокое качество. И отнести на почту, с анонимным заказами всегда так. Я обожала свое ремесло, гордилась им. Оно было моим молотом и наковальней, что в один прекрасный день должны были выковать новую жизнь из обломков моего разрушенного наследия.

Закончила раньше срока, и теперь у меня было время просто посидеть в гостиной у холодного, безмолвного камина. Гостиная, кухня, моя комната и кузня – вот максимально обжитые помещения в этом огромном, дремлющем доме. Остальные покои пылились, моих сил не хватало, чтобы следить за всем домом.

Скоро должен был прийти заказчик за ножо, который был готов еще два дня назад. Изящным, отполированным до зеркального блеска и до неприличия непрактичным. Гравировка для какого-то родственника, чистый символ, безмолвная дань. Но заказ есть заказ, особенно когда он щедро оплачен. Предоплату и материалы я уже получила, а сегодня мне причитался сладкий финал – оставшаяся сумма.

В тишине, разнесся удар в дверь, эхом покатившийся по голым стенам. Я вздохнула и пошла вниз, прихватив с резного столика аккуратный сверток. Призрак тут же бесшумно увязался за мной, его присутствие обволакивало холодной дымкой.

– Он смотрел на тебя с нескрываемым интересом, когда ты отворачивалась, – недовольно прошелестел он, пока мы спускались по лестнице. -Тебе не кажется, что за такой взгляд ему следует выколоть глаза? Это лишь маленькая плата за дерзость.

– Ревнуешь к заказчику? – хмыкнула я, бросив на него ледяной, насмешливый взгляд. Но это его не заткнуло и даже не смутило. Лишь тень улыбки тронула его бесплотные губы.

– Я ревную к твоей жизни, что продолжается без меня. К каждому твоему вздоху. К стуку твоего сердца… Оно должно было остановиться тогда, вместе с моим. Это была бы идеальная развязка, наш общий финал, – задумчиво, но с жаром пробормотал он, и его глаза стали еще более прозрачными, как слеза, – такими они всегда становились, когда Кайлайн погружался в грезы.

– Ты сам избрал такой несовершенный путь к вечности. Теперь летай на здоровье и наслаждайся шоу, – отрезала я, хотя его слова меня слегка задели. Мы могли бы быть вместе, если бы не его роковая оплошность.

Кайлан приблизился, его ледяное дыхание обожгло мне запястье, оставив на коже мурашки.

– Скажи, ты любила меня в тот миг, когда убивала? – промурлыкал он, впиваясь в меня взглядом, в котором смешались огонь и холод.

Я замерла, не дойдя двух ступеней до конца лестницы. Этот вопрос был запретным, тем, что разрывал ткань нашего извращенного ритуала.

– Да, – выдохнула я после секунды тягостного молчания и заставила себя сделать последние шаги. – А ты? Любил ли ты меня, когда решил заколоть меня?

– Сильнее, чем когда-либо прежде, – пылко, с надрывом заверил он, и в этом я не сомневалась ни на миг. -Любовь и смерть – две стороны одной монеты, отлитой из страсти и стали, Эли. Мы – живое тому доказательство.

– Может быть, – холодно ответила я, прикладывая ладонь к шершавой древесине двери. – А теперь замолчи. Не мешай мне работать.

– И когда я тебе мешал? – возмущённо прошипел призрачный ловелас, и его глаза, цвета тлеющего угля, расширились от неподдельной обиды.

– Всякий раз, когда ты раскрываешь свой рот, – сквозь стиснутые зубы процедила я, резко дёргая на себя дверь.

На пороге стоял полноватый мужчина лет тридцати, чей сальный взгляд тут же скользнул по моей фигуре, задержался на мгновение дольше приличного, но в итоге застрял в моих глазах. Его зрачки резко сузились, будто у кошки, увидевшей тень совы.

Его неопределенность меня тогда основательно выбесила, я даже думала отменить сделку, если ему не нравились все эскизы, что я создавала своей магией. Раз десять рассеивала и переделывала кинжалы и их форму, пока он наконец не выбрал нужную, а потом этот идиот попытался взять у меня этот эскиз. Пришлось объяснять, что магия стали так не работает. Мои клинки материальны только для меня и только при моем желании.

– Ваш заказ, – выдавила я давно заученную, безжизненную фразу, протягивая ему свёрток.

– Эль, взгляни же на него! – горячо, словно адское пламя, прошелестел Кайлан прямо в ухо, из-за этого меня перекосило. – В его глазах столько… похоти, на которую он не имеет права!

– Благодарю, мисс Вейнгард. Вот ваше вознаграждение. – Мне тут же протянули кожаный мешочек, от которого веяло прохладой и звоном монет. Но мужчина не сразу разжал пальцы. Он замер, его взгляд на миг упал в район декольте, а когда поднялся вновь, то встретился с моим искажённым гримасой лицом. Он дёрнулся, будто получил удар током.

Я заметила, как у него на шее бешено забилась жилка. И в глазах тут же, словно вспышки молнии, замелькали образы: холодная сталь, легко входящая в плоть…

– Давай же, Эль… Ты сама этого жаждешь, – продолжал искушать меня призрачный соблазнитель, его голос струился по коже, как шёлк, смешанный с ядом. – Подари мне это представление… Позволь мне насладиться этим через тебя.

– Спасибо, – с силой вырвала я кошель из его потных рук и буквально впихнула ему свёрток, после чего захлопнула тяжёлую дверь прямо перед его онемевшим лицом. Прислонилась спиной к прочной древесине, пытаясь заглушить бешеный стук сердца в ушах. Глубокий, сдавленный вдох. Выдох, пахнущий сталью и яростью. Мой взгляд, полный обещания расплаты, метнулся в сторону Кайлана.