Эллион и вкус стали на губах

Глава 4. Академия и схватка

Академию Магических Искусств, где дают полноценные знания о магии, помогают с развитием дара, учат просто жить или выживать, я поступила два года назад. Да, после нашей стычки с Кайлом – он сам меня туда уговаривал пойти, и я была полностью не против. Сейчас я занимаюсь своей деятельностью больше нелегально: покупатели находят меня через знакомых. Но как только получу диплом, смогу открыть свою лавку, делать рекламу, нанимать помощников (хотя сомневаюсь, одного хватает за глаза) – и много другого, что поможет мне зарабатывать больше и возродить статус аристократки. Сейчас это для меня больше моральное удовлетворение. Доказать себе, что несмотря ни на что, я смогу выбраться из самых низов.

Собранная сумка с выполненными заданиями уже висела на стуле. Я не выношу, когда вещи лежат не на своих местах, особенно в таком огромном пространстве. А у меня оно и впрямь было огромным.

Средних размеров комната, которую я не меняла с рождения, потом – моя гостиная, только для самых близких, не слишком большая, но просторнее моей спальни, дальше – кухня. Именно там я чаще всего и работала над заданиями, сидя за массивным каменным столом. Выбрала это место потому, что под рукой всегда был чай, и тогда некоторые особенно бессмысленные, на мой взгляд, задачи можно было… скажем так, разбавить. Переключить внимание.

– После занятий надо зайти на рынок, – пробормотала я себе под нос, прихватывая заработанные за день деньги. Сунула их в сумку и вышла на улицу.

– А ты знаешь, что в толпе убийц замечают куда реже? – тут же отозвался призрак и поплёлся следом. Ну конечно, куда же без него…

– А ты знаешь, что есть маги, умеющие уничтожать призраков? – меланхолично поинтересовалась я, на ходу захватывая шляпу. Солнце для меня было слишком ярким, и я предпочитала от него прятаться

– под закрытой одеждой, за тёмными очками или полями шляпы, а гулять – в сумерках или при лунном свете. Отсюда и бледная кожа, из-за которой по некоторым слухам меня едва ли не вампиршей считают. Глупости.

– Я знаю, что ты даже искать не станешь, – оскалился парень, и его ухмылка мелькнула призрачной белозубой тенью.

И он был прав.

Или мне было всё равно. А может…

Я дёрнула плечом и ускорила шаг. Занятия в академии ждать не станут, да и сейчас я на самом деле не опаздывала – просто не приходила заранее. Я никогда не опаздываю.

Дорога в академию пролегала сквозь шумные улицы, и я снова чувствовала на себе тяжёлые взгляды. Когда-то это бесило, задевало за живое, но сейчас – лишь пустота и лёгкая пыль равнодушия.

– Смотри, как на тебя уставился тот торговец, – в отличие от меня, Кайлан внимательно скользил взглядом по толпе. – Каждый раз, когда проходишь, хочется вырвать ему глаза.

– И лишиться лучшего поставщика манго и винограда? – безразлично спросила я, даже не повернув головы в ту сторону. – К тому же, он даёт скидку на мои любимые фрукты.

– До чего же ты меркантильна, – пафосно вздохнул призрак и замолчал, что позволило мне добраться до цели без ненужных разговоров.

Двор академии оглашался пестрым гомоном, взрывами смеха и отрывистыми, хотя и беззлобными, перепалками. Студенты толпились живописными группами, словно стайки ярких птиц, их оживленные жесты и звонкие голоса создавали ощущение непрерывного праздника. Воздух был напоен энергией утра и предвкушением чего-то нового.

– Эль! – прорезало общий шум, и я увидела, как ко мне, рассекая толпу, стремительно несется Лина, ее солнечная улыбка на лице, усыпанном веснушками, была такой широкой, что, казалось, вот-вот коснется кончиков ушей. – Приве-е-ет!

Ее появление всегда было подобно вспышке света. Мы с ней – настоящие противоположности: где я – тишина и сдержанность, там Лина – громкий смех и неукротимая энергия. Ее кудрявые волосы цвета спелой пшеницы сияли на солнце, а в бездонных голубых глазах плескалось озорство. Ангельская внешность обманчиво скрывала цепкий ум и характер, достойный герцогини.

– Привет, – отозвалась я, чувствуя, как само ее присутствие разгоняет мою привычную утреннюю задумчивость.

Она подлетела ко мне, запыхавшись, глаза сияли так, будто в них заключены все новости мира разом.

– Ты не представляешь! – начала она, хватая меня за рукав мантии. – Слушай, только вчера вечером, в библиотеке…

– У меня от ее энергетики уже голова раскалывается, – прозвучал у меня за спиной знакомый голос призрака. Я сделала вид, что не расслышала. Мы оба знали, что ворчун ее обожает.

– Так вот, – Лина, понизив голос до драматического шепота, продолжила, – старик Фольмонт, поймал старшекурсников, которые пытались стащить ритуал для призыва какого-то духа, представляешь?

– А зачем им это? – удивилась я, вот кто в здравом уме сам будет наживать себе проблемы таким идиотским способом. – И чем все закончилось?

– Публичным покаянием и месяцем чистки пергаментов в архиве! Ну и реферат об опасности вызова подобных… кхм… существ? Если их можно так назвать. – Закончила она, сверкая глазами.

– Легко отделались – пробурчала я, косясь на ворота.

– Это точно! – она звонко рассмеялась. – Ой, побежали, а то профессор Дарнхем не простит!

Схватив меня за руку, она рванула вперед, потянув меня следом под хохот довольного призрака. Мы бежали по оживленному двору, обгоняя удивленных студентов, и время, и впрямь, оставалось в обрез, но с Линой даже опоздание чувствовалось как самое настоящее приключение.

Первая пара оказалась настоящим откровением. Мы разбирали техники развития дара, и, хоть я и считала свои способности почти идеальными, оказалось, что предела нет. Мой дар – магия стали – всегда казался мне завершённым, но сегодня я увидела новые горизонты. Сейчас я могу сражаться только в ближнем бою, но однажды смогу метать свои клинки… или даже передавать их в руки другим. Последняя мысль вызвала у меня тихую усмешку – зачем кому-то давать мои лезвия, кроме меня?Не могу вспомнить, когда я в последний раз бегала… Надеюсть, больше такой ошибки я не совершу.

Затем начались спарринги по боевой магии. Нас вызывали на ринг парами, разрешая любые оборонительные приёмы, кроме смертельных. Цель – обезвредить противника, не калеча его. Мне достался крепкий и упрямый юноша – девушек девушкам в пары не ставили. Он оказался воздушником и сразу перешёл в наступление, швыряясь заклинаниями. Ветер свистел у висков, но я легко рассеивала его атаки материализованными кинжалами или просто уворачивалась, неуклонно приближаясь к нему. С каждым шагом я чувствовала растущую уверенность – он отступал, а я наступала, будто танец, где я веду.

После серии точных выпадов я прижала его к магической перегородке, отделявшей нашу группу от другой. Лезвие холодно уперлось в его горло, а я уставилась ему в глаза, не мигая и не двигаясь. Победа была моей, но внутри всё застыло. Секунды тянулись, будто резина, а я не двигалась, завороженная этим мгновением победы, чувствуя его кровь, что текла по венам.

Парень смотрел на меня с нарастающим напряжением, но не шевелился – то ли признавал поражение, то ли боялся шелохнуться. Его дыхание участилось, а в глазах читался вызов, смешанный с недоумением.– Давай, одно движение, Эль, – тихо и настойчиво прошептал Кайлан, который всё это время поддерживал меня, помогая с атаками. – Он даже не почувствует. Просто надави.

– Довольно, мисс Вейнгард! – резко прозвучал голок преподавателя. – Победа за вами. Отпустите его.

Это отрезвило.

Я тут же послушалась, отвернулась, тут же потеряв к проигравшему интерес, отступила и снова надела маску безразличия, будто ничего и не произошло. Но внутри ещё долго стучало сердце, напоминая о миге, когда я держала победу на острие своего клинка.

– Черт, Эль, ну ты же почти это сделала! – рыкнул Кайлан.

Я подошла к группе уже отспаринговавших и встала в стороне, чтобы удобнее было наблюдать за поединками.

Лана тем временем эффектно уложила своего партнёра с помощью магии иллюзий и, сияя от радости, подпрыгивающей походкой направилась ко мне, чтобы поделиться впечатлениями. Призрак лишь фыркнул: мол, будь это настоящий бой с добиванием, он бы с радостью выслушал, а так – детские забавы.

Затем мы отправились на обед. Я мысленно благодарила тех, кто сделал питание бесплатным и вполне вкусным. Это здорово помогало экономить и на продуктах, и на времени готовки – по-настоящему сытно я ела только здесь.

Столовая встретила нас оглушительным гомоном и аппетитными ароматами. Но за приятной стороной всегда скрывается обратная: несмотря на уютное пространство, суетливые студенты, сновавшие как муравьи, портили всё впечатление. Меня пару раз откровенно толкали, и я едва сдерживала порыв врезать им в морду посильнее – чтобы впредь были осмотрительнее. Еще и призрак шептал что-то подстрекательное.

Наконец мы взяли подносы и набрали еды. Сегодня было запеченое мясо с румяной корочкой с облаком картошки-пюре, свежий салатик из алых помидоров, хрустящего лука и огурцов, блестящих в золотистой капле масла. Ко всему этому прилагался еще стакан ледяного свежевыжатого сока, по стенкам которого струйками стекал прохладный конденсат. Это был шикарный обед. Я ела от души, смакуя каждый кусок, ни в чем себя не ограничивая, и мне этого обычно хватало едва ли не до следующего дня.

А вот Лина ела крошечными порциями или вообще не ела, боясь поправиться. Но у нее и с финансами все было прекрасно, точнее у ее родитилей, которые своей ненаглядной дочурке ни в чем не отказывали, а готовили у них слуги в белых фартуках.

Но мы друг другу в миску не лезли – еда была личным делом каждого, и так было почти во всем, может, поэтому мы и ладили так хорошо.

С обедом, к сожалению, было покончено, и мы, наполненные приятной усталостью, побрели на следующую пару.

Глава 5. Часть 1. Магистр Вейн

Аларик Вейн преподавал у нас артефакторику и ментальную магию. Мужчина тридцати пяти лет, маг блестящего ума и невероятной силы, от которого буквально исходила аурия власти и харизмы. Его присутствие остро ощущалось в классе, – притягательное и необъяснимое. Он был тем, на кого равнялись все студенты-мужчины и по кому тайно вздыхали почти все студентки, провожая его восхищенными, томными взглядами.

Я же оставалась равнодушна к этому всеобщему обожанию. Академия для меня была храмом знаний, и приходила я сюда лишь за наукой. Но тогда почему же его пронзительный взгляд, холодный и цепкий, как сталь, неизменно находил меня в толпе? И зачем на протяжении последних полутора лет он оказывал мне такие особые, едва уловимые, но настойчивые знаки внимания? Что-то незримое, упрямое и необъяснимое тянуло его ко мне, и я не могла понять – то ли это воля случая, то ли часть некоего тайного замысла.

Заметила это далеко не сразу – во многом из-за Кайлана, который с присущей ему пронзительной внимательностью отслеживал буквально каждого в аудитории. Именно он и обратил моё внимание на то, что магистр Вейн постоянно смотрит в мою сторону, когда я погружена в конспекты, хвалит мои работы с некоторой избыточностью, задаёт каверзные, почти личные вопросы – но всегда так тонко и ненавязчиво, чтобы этого не уловили другие студенты. Особенно девушки. Иначе мне бы немедленно объявили тихую, но беспощадную войну. Если бы, конечно, осмелились.

Я же преподавателя упорно игнорировала. Он не интересовал меня ни в каком смысле, кроме одного – как источник знаний. Пусть себе наблюдает, лишь бы не мешал. Хотя некоторые его намёки, завуалированные и настойчивые, порой изрядно действовали на нервы.

Вот и сейчас, едва переступив порог аудитории вместе с подругой, я сразу же поймала на себе тот самый пристальный, тяжёлый взгляд магистра Вейна. Он тут же отвел глаза, но не раньше, чем зафиксировал моё присутствие.

– Смотри, Эль, опять пялится, – Кайлан, разумеется, не упустил и этого. – Он либо трус, который боится подойти и предпочитает таиться в тени, либо расчётливый стратег. И то, и другое мне не нравится. От таких лучше держаться подальше – и желательно сразу.

Я привычно пропустила его слова мимо ушей, однако на сей раз они заставили меня на мгновение задуматься. Каковы намерения профессора? Есть ли у них вообще причина? Хотя… какая, в сущности, разница? Не лезет в душу, да и в пинцепе не лезет – и хорошо.

Рассевшись за деревянными партами, все студенты достали заветные тетради и устроились в почтительном молчании, предвкушая начало занятия. В воздухе стоял приглушенный гул перешептываний, но я предпочитала хранить тишину, углубившись в изучение собственных, испещренных аккуратным почерком, записей, чтобы освежить память перед лекцией.

С легким скрипом двери в аудиторию вошел преподаватель. Мы обменялись формальными приветствиями, и началась лекция, посвященная магическим накопителям. Я старательно выводила пером четкие и лаконичные строки, не отрываясь от страницы. Если какая-то мысль ускользала, мне не приходилось переспрашивать – мой верный, незримый спутник тут же заботливо шептал пропущенное.

Под конец пары, как водится, началась оживленная дискуссия: вопросы по прошлой теме сыпались и от студентов, и от самого наставника. Я традиционно оставалась в стороне, не тянула руку для ответов и не задавала вопросов, предпочитая держаться в тени.

Сидеть на задних рядах огромной аудитории было и без того достаточным оправданием для молчания.

– Мисс Вейнгард, а вы что можете сказать об эффективности амулета для отвода глаз в большой толпе? – внезапно раздался совсем рядом приятный бархатный голос. Я так увлеклась конспектом, что не заметила, как преподаватель бесшумно подошел к моей парте.

– Чем больше людей, тем ниже эффективность подобной вещицы, – я на мгновение оторвалась от тетради, скользнув по нему беглым взглядом. – Взгляды-то она отводит, но в толпе всегда есть риск, что тебя попросту снесут. – Произнеся это ровным, нейтральным тоном, я снова погрузилась в свои записи.

– Ваш ум всегда внушал мне восхищение. – Он тихо хмыкнул и отошел, обратившись уже к другому студенту. Я же лишь облегченно выдохнула, чувствуя, как медленно отпускает напряжение.

– Он опять смотрит на тебя, как на дичь, как на сочный кусок мяса, – прошипел Кайлан, его взгляд, ледяной и бездонный, прожигал спину нашего преподавателя. В воздухе повисла невидимая дрожь, будто отзвук колокола. – Эль, докажи этому ничтожеству, что он сам – жертва, а не хищник. Покажи ему, на что ты действительно способна…

– Заткнись, – тихо прошипела я в пустоту, стиснув зубы.

– Что, прости? – Лана удивлённо повернулась ко мне, её тёмные глаза расширились от недоумения. Она не расслышала, но моя внезапная фраза ее удивила.

– Это не тебе, не обращай внимания, – отмахнулась я, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Я поспешила успокоить подругу, но в горле стоял комок. Лана лишь кивнула, привыкнув к моим внезапным репликам в тишину. Может, именно за эти странности она и стала со мной дружить – её манила возможность хоть краем глаза заглянуть в мой искажённый, призрачный мир, почувствовать его жутковатую прохладу.

Лекция наконец подошла к концу. Студенты зашуршали, запах старой бумаги и пыли поднялся в воздухе. Я замешкалась, пытаясь не встречаться глазами с полупрозрачной фигурой Кайлана, парящей у окна, и собралась последней. Лана терпеливо ждала у двери, переминаясь с ноги на ногу, чтобы проводить меня до выхода из Академии. Дальше наши пути расходились, и каждый раз эта минута тишины перед расставанием казалась целой вечностью.

– Мисс Вейнгард, задержитесь, пожалуйста, будьте так добры, – не отрываясь от разложенных на столе конспектов, произнёс магистр Вейн. Его голос звучал ровно и буднично, точно так же он всегда обращался к студентам, допустившим оплошность. Но я-то знала – никакой ошибки за мной не водилось.

Воздух в аудитории замер, наполняясь шепотом и любопытствующими взглядами. Стайки влюблённых девушек у дверей проводили меня завистливыми вздохами. Глупые. Я бы с радостью поменялась местами с любой из них, лишь бы избежать этого внезапного, тягучего внимания.

Непонятное напряжение сжало плечи. Я опустила потрёпанную сумку на ближайший стул, слыша, как гулко стучит собственное сердце. Взгляд сам потянулся к Лине – она замерла у выхода, её брови удивлённо поползли вверх. Она тоже не понимала, с чего бы магистру задерживать меня, но, встретив мои глаза, ободряюще кивнула и скрылась за тяжёлой дверью. Аудитория опустела, оставив меня наедине с Вейном. И с призраком.

– Эль, это наш шанс, он сам загнал себя в ловушку! – прошипел рядом со мной голос, и я краем глаза уловила зловещую ухмылку бесплотного спутника.

– В чём дело, магистр Вейн? – привычно игнорируя призрачное видение, я поспешила узнать причину задержки. – И можно, пожалуйста, быстрее, у меня сегодня много важных дел, требующих моего внимания.

Стук поворачивающегося ключа в замке прозвучал оглушительно громко. Магистр медленно обернулся. Его тёмные глаза пристально остановились на мне, а губы тронула едва заметная улыбка.

Глава 5. Часть 2. Магистр Вейн

– Эллион, Эллион, Эль… – протянул он, задерживая каждый звук, будто смакуя их в тишине опустевшего класса. Его голос, густой, низкий и вязкий, повис в воздухе, наполненном запахом старой бумаги и воска. – Как всегда холодная и отстранённая.

– Магистр Вэйн? – холодно отчеканила я, чуть приподняв бровь. Взгляд скользнул по его ухоженному лицу, по безупречно сидящему преподавательскому мундиру. Я надеялась, что это вернёт беседу в рабочие рамки.

– Можешь называть меня Аларик. Или просто Рик, когда мы наедине, – его улыбка стала шире, обнажив белизну зубов. Он вложил в неё всё своё обаяние, ту самую утончённую смесь опасности и шарма, что сводила с ума половину академии. На меня она никогда не действовала.

В затылке неприятно заныло и зазвенело, словно под череп подложили тихую вибрирующую струну.

– Вот ублюдок, Эль! Он пытается ментально на тебя давить! – возмущённый голос Кайлана прорвался сквозь лёгкий туман в сознании. Он материализовался у меня за спиной, своим присутствием ослабляя чужое влияние. – Уничтожь его! Он явно перешёл все границы! Меня ты прикончила за куда меньшее!

В иной ситуации я бы фыркнула а его заявление, но сейчас было не до смеха. Давление в висках нарастало.

– Магистр Вэйн, насколько мне известно, ментальное воздействие на студентов вне учебных практик запрещено и карается по всей строгости закона, – голос мой прозвучал стально и отчётливо, каждое слово – отточенный клинок. Холодная ярость закипала внутри, чтобы сохранить самообладание пришлось сжать кулаки так, что ногти впились в ладони. Я едва сдерживала порыв врезать ему прямо в это самодовольное лицо.

– Великолепно, – просиял он, и давление мгновенно исчезло, будто его и не было. Его глаза, тёмные и пронзительные, сверкнули искренним, почти профессиональным восторгом. – Эль, ваш контроль, ваша стальная воля… бесподобны. Но вы скованы. Слишком скованы. Я давно за вами наблюдаю и не могу этого не видеть. Позвольте мне это исправить. Обещаю, вы не пожалеете… Вам понравится…

Его голос с каждым словом становился гуще, ниже, обрастая бархатными, томными обертонами, от которых трепетали наивные первокурсницы. Его движения, прежде резкие и уверенные, стали плавными, почти змеиными, полными скрытой опасности и интимного намёка. Взгляд его глаз, теперь цвета расплавленного золота, пылал огнём предвкушения. Он приближался, а я, загипнотизированная, отступала вглубь аудитории, пока спиной не упёрлась в шершавую, холодную поверхность каменной стены.

Он подошёл почти вплотную, нарушая все допустимые границы. Тёплое дыхание коснулось моего лба.

– Что скажешь? – прошептал он, склоняясь так близко, что в его зрачках я увидела своё бледное, искажённое неприязнью отражение. Дыхание его пахло мятой и чем-то чужим, тревожным.

– Нет, – резко выдохнула я, словно лезвием разрезая напряжённый воздух. Не думала ни секунды. Этот ответ жил во мне всегда – глухой, каменный, единственно возможный. Мне не нужна была его помощь, ни в каком виде. Видеть его на занятиях было более чем достаточно; большей «чести» я не желала.

Он замер, будто наткнулся на невидимую стену. В его глазах мелькнуло недоумение, наивное, почти детское, но почти сразу его сменила волна тёмной, густой злости. Она исказила черты, сделала лицо чужим и опасным.

–Эллион, я два года тебя ждал, – прошипел он, и его шёпот обжёг мне кожу. – Оказывал знаки внимания, но всё это разбивалось о глухую стену твоего безразличия. Я давал тебе время привыкнуть, но больше не могу терпеть.

Глаза его пылали безумием, в них не осталось ничего от того учтивого студента, каким он притворялся все эти месяцы.

– Прекратите и дайте мне уйти, – процедила я сквозь стиснутые зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не скривиться от охватившего меня омерзения.

– Брось, сладкая, тебе понравится, – его безумный шёпот обжёг щёку. Шершавая ладонь грубо легла на мою грудь и сжала, а его лицо с искажённой улыбкой приблизилось для поцелуя.

И тогда во мне что-то щёлкнуло. Окончательно и бесповоротно. Та последняя крупица самообладания, что ещё тлела внутри, погасла, и её место мгновенно заполнила ледяная, всепоглощающая ярость. Сдерживаться больше не хотелось. Совсем.

Тьма в подвале сгустилась, загустела, будто жидкая смола, и щупальца теней зашевелились на стенах, вторя движению моей души. Моё колено резко согнулось и с глухим, сочным, отвратительно влажным звуком врезалось в его пах. Я ощутила всей ногой его слабость, хрупкость, и это было сладко. Он ахнул, захлебнувшись собственным воздухом, и отшатнулся, согнувшись пополам, его лицо моментально посерело, исказившись маской немой агонии. Но этого было мало. Лишь каплей, упавшей в пучину его страданий, которых он точно заслужил и которые я хотела ему причинить.

Я добавила резкий, точный удар ногой под колено – раздался сухой, костный хруст, и он с тяжёлым, глухим стуком, как мешок с костями, рухнул на каменный пол. А потом понеслось, поехало, поплыло в кровавом тумане – я била его ногами беспорядочно, отчаянно, с сладострастным наслаждением, ощущая дикий, первобытный восторг от каждого удара. В лицо, в рёбра, в живот, куда попало.

Дышалось тяжело, горло сжимали спазмы, а гнев, чёрный и всепоглощающий, выжигал всё внутри дотла, не оставляя пепла.

– Да, да! Давай, Эли, сделай это! Покажи, кто тут главный, пусть он пожалеет, сделай так, чтобы этот слизняк молил о пощаде! – подливал масло в адское пламя моей ярости призрак, летая вокруг нас призрачным вихрем, чтобы впитать, вдоволь наглядеться на каждую мельчайшую подробность падения.

На несколько мгновений я остановилась, пытаясь отдышаться, грудь пылала огнем. Маг, что все это время молчал, остолбенев от моей выходки, вскочил и попытался что-то выкрикнуть, мольбу или угрозу. Но я снова набросилась на него, теперь сама прижала его к холодной, шершавой стене, сжимая одной рукой его горло, чувствуя, как под пальцами бьется испуганная жилка, как лопнукли вглазах несколько сосудов. А во второй руке материализовался клинок из чёрной, поглощающей свет стали. Я замахнулась им, чтобы нанести заключительный удар, пьянея от гримасы абсолютного ужаса на лице преподавателя, от этой смеси животного страха, сожаления и мольбы о пощаде.