Человек, который кричал: «Волк!»

Луна только что взошла и светила со стороны озера. Когда Вайолет вошла в дом, на ее волосах блестела серебристая паутинка лунного света.

Но ее угрюмое бледное лицо светилось вовсе не лунным светом – его сковал страх.

– Что с тобой? – спросил я.

– Оборотень, – упавшим голосом ответила Вайолет.

Отложив свою трубку, я поднялся из кресла и подошел к ней. Все это время она продолжала стоять и смотреть на меня стеклянными глазами, как большая китайская кукла.

Я тряхнул ее за плечи, и этот взгляд ее исчез.

– Ну, что случилось? – спросил я.

– Это был оборотень, – прошептала она. – Я слышала, как он шел за мной по лесу, как под его лапами хрустели ветки. Я боялась оглянуться, но знала, что он был там. Он подкрадывался все ближе и ближе, и, когда выглянула луна, я услышала его вой. Тогда я побежала.

– Ты слышала его вой?

– Да, я почти уверена в этом.

– Почти!

Потупив взор, она опустила голову, ее щеки неожиданно вспыхнули румянцем. Я продолжал смотреть на нее и кивнул.

– Значит ты слышала вой волка вблизи дома? – настойчиво повторил свой вопрос.

– Неужели… ты… не… – от волнения у нее перехватило дыхание.;

Я покачал головой, медленно и решительно.

– Вайолет, прошу тебя. Давай будем разумными. На прошлой неделе такое уже случалось раз шесть, но я хочу попытаться еще раз.

Очень нежно взяв ее за руку, повел ее к креслу. Я дал ей сигарету и прикурил для нее. Ее губы дрожали, и сигарета подрагивала во рту.

– Дорогая, послушай, – начал я. – Здесь нет волков. В этих местах не видели волка уже двадцать лет. Старина Леон из магазинчика подтвердит мои слова. Но даже если, по какой-то странной случайности, какой-нибудь одичалый волк забрел сюда с севера и прячется где-то у озера, это никоим образом не доказывает, что он – оборотень. У нас с тобой достаточно здравого смысла, чтобы не верить подобным глупым суевериям. Постарайся забыть, что твои предки приехали сюда из Франции, и, пожалуйста, помни, что сейчас ты – жена эксперта в области легенд.

Эта шутка о ее предках была достаточно грубой, но я хотел таким образом выбить из нее это настроение.

Но эффект получился обратный. Она задрожала.

– Но, Чарльз, неужели ты ничего не слышал?

Сейчас в ее глазах была мольба. Мне пришлось отвести взгляд.

– Нет, – буркнул я в ответ.

– И когда я слышала, как он рыскал ночью вокруг нашего дома, ты тоже, ничего не слышал?

– Нет.

– В ту ночь, когда я разбудила тебя, разве ты не видел его тень на стене комнаты?

Я покачал головой и попытался выдавить улыбку.

– Дорогая, мне не нравится, что ты слишком много читаешь моих историй.

– Но я не знаю, как объяснить твои… невер… ошибочные представления.

Вайолет подула на свою сигарету, горящий конец которой ярко вспыхнул и осветил лицо – ее глаза остались мертвыми.

– И ты никогда не слышал этого волка? И он никогда не преследовал тебя, когда ты шел по лесу или когда оставался здесь один? – Ее голос звучал умоляюще.

– Боюсь, что нет. Ты же знаешь, что я приехал сюда за месяц до тебя, чтобы писать. И писал. Не видел ни оборотней, ни привидений, ни вампиров, ни вурдалаков, ни джиннов. Только индейцы, канадцы и другие местные жители. В один из вечеров, вернувшись домой от Леона, мне показалось, что вижу розового слона, но ошибся.

Я улыбнулся. Но она не улыбнулась.

– Серьезно, Вайолет, я начинаю подумывать о том, не сделал ли ошибки, взяв тебя сюда. Но думал, что это будет для тебя кусочком прошлого. Эта дикая природа должна тебе пойти на пользу. А сейчас я спрашиваю себя…

– Ты спрашиваешь себя, не сошла ли я с ума?

Эти слова медленно сошли с ее туб.

– Нет. Я никогда не говорил этого.

– Но это то, о чем ты сейчас думаешь, Чарльз.

– Вовсе нет, У всех нас бывают такие периоды обострения. Любой медик объяснит тебе, что ошибки восприятия не обязательно свидетельствуют о каком-то психическом расстройстве.

Я говорил торопливо, но видел, что мои слова ее не убедили.

– Меня не обманешь, Чарльз. И я себя тоже не могу обмануть – что-то здесь не так.

– Чепуха. Забудь об этом. – Я вновь изобразил улыбку, но не очень удачно. – В конце концов, Вайолет, я должен быть последним человеком, чтобы даже намекать на такую возможность. Разве ты не помнишь, что перед тем, как мы поженились в Квебеке, я обычно говорил о тебе, как о ведьме? Называл тебя Красной Ведьмой Севера и часто писал те сонеты и шептал их тебе.

Вайолет покачала головой.

– То было другое. Ты знал, что делал. Ты не видел и не слышал того, что не существует.

Я прокашлялся.

– Дорогая, хочу тебе кое-что предложить. Ты ведь никому, кроме меня, не рассказывала об этом, да?

– Никому.

– И это продолжается как ты говоришь, около двух недель?

– Да.

– Так вот, я не хочу, чтобы это дальше продолжалось. Вижу, что ты обеспокоена, и только по этой причине советую позвонить доктору Меру. Разумеется, только как консультанту. Я очень верю в его способности не только как терапевта, но и психиатра. Психиатрия – его хобби; разумеется, он всего лишь любитель, застрявший в этих лесах, но он – известный человек. Уверен, он внимательно выслушает тебя. И, возможно, даже поставит диагноз, который сразу прояснит все дело.

– Нет, Чарльз. Я не расскажу об этом доктору Меру.

Я нахмурился.

– Очень хорошо, но мне интересны твои мысли о каком-то таинственном оборотне. Я бы хотел выяснить, что ты слышала в детстве об оборотнях. Ведь твоя бабушка была частично индианкой, не так ли? Не пугала ли она тебя какими-нибудь страшными рассказами?

Вайолет кивнула.

– Не рассказывала ли она тебе о людях, которые, когда появляется луна, превращаются в волков и начинают бегать по лесу и лаять? Не рассказывала ли она тебе, как они рыщут в поисках добычи и вгрызаются в горла своих жертв, а те, в свою очередь, становятся пораженными смертельным вирусом оборотня?

– Да. Она рассказывала мне обо всем этом много-много раз.

– Ага. И сейчас, когда ты опять вернулась в эти дикие места, появляется этот образ твоих детских страхов. Оборотень, моя дорогая, это просто символ того, чего ты боишься. Возможно, что в галлюцинации какого-то зверя воплощается некая внутренняя вина, которая таится в ожидании времени, чтобы проявить себя.

– Я даже и не психиатр-любитель, как доктор Меру, но думаю, что могу уверенно предположить, что такое наваждение достаточно естественно. А сейчас, если ты будешь со мной откровенна, то, может быть, мы сможем проанализировать источник твоего страха и обнаружить тот настоящий ужас, который маскируется под рычащего монстра – мифического получеловека-полузверя, который преследует тебя в лесу.

– Нет! Прекрати! Пожалуйста, не сейчас – я больше не могу говорить об этом.

Вайолет зарыдала. Я попытался довольно неуклюже утешить ее.

– Извини, дорогая. Ты, наверное, достаточно уже изнервничалась. Забудем сейчас об этом и подождем, пока ты не почувствуешь, что готова вернуться к этой теме. Лучше иди отдохни.

Поглаживая по плечу, довел ее до спальни.

Мы разделись и легли в кровать. Я погасил.

Коттедж погрузился в полную темноту, если не считать лунного света, который проникал сквозь верхушки окружавших домик деревьев. Озеро, что находилось за ними, представляло собой море серебряного огня, но я отвернулся от его блеска и неожиданно погрузился в сон.

Вайолет лежала рядом, вся в напряжении, но, когда я повернулся на другой бок, почувствовал, что постепенно и понемногу она успокаивается.

Мы заснули.

Не знаю, в какое время я проснулся. Рука Вайолет вцепилась в мое плечо, и я услышал прерывистые звуки ее дыхания.

– Прислушайся, Чарльз! – задыхаясь, произнесла она.

Я прислушался.

– Ты слышишь это? Перед домом, слышишь его шаги около двери?

Я покачал головой.

– Проснись, Чарльз, ты должен слышать это. Сначала он сопел под окном, а сейчас скребется в дверь. Сделай же что-нибудь!

Я соскочил с кровати и схватил ее за руку, сказав:

– Пошли, посмотрим.

Ища фонарь, я наткнулся на стул.

– Он уходит, – зарыдала Вайолет. – Быстрее!

Крепко держа в одной руке фонарь, я потащил Вайолет к двери. У двери я остановился, отпустил ее и открыл засов.

Дверь раскрылась настежь. Я осветил фонарем место вокруг дома. Окружавший лес был безжизненным. Затем я направил луч фонаря нам под ноги.

Вайолет вскрикнула.

– Чарльз, смотри! Вон там, на земле рядом с дверью! Ты что, не видишь следы – вон те следы перед дверью?

Я посмотрел.

Там, на земле, были отчетливо видны безошибочные отпечатки лап огромного волка.

Я повернулся к Вайолет и долго пристально смотрел на нее. Затем покачал головой.

– Нет, дорогая, – прошептал я – Ты ошиблась. Я ничего не вижу. Я вообще ничего не вижу.

На следующее утро Вайолет осталась лежать в постели, а я отправился в город на встречу с Лизой.

Лиза жила около перекрестка вместе со своим отцом. Старик был парализован, и Лиза поддерживала его тем, что делала индейские вышивки бисером и всевозможные плетенки для продажи туристам.

Вот как я встретил ее здесь месяц назад, когда приехал сюда один. Остановившись у придорожного ларька, я решил купить браслет и послать его Вайолет.

Потом увидел Лизу и забыл обо всем.

Лиза была полуиндианкой и полубогиней.

У нее были черные волосы. Трудно было представить себе более густую, более блестящую темноту, чем та, которую излучали ее глаза. Они напоминали два овальных окна, распахнутых в ночь. Ее лицо было как бы мастерски отлито из меди и слегка отполировано. Ее тело было стройным и сильным, но которое странным образом размягчалось в объятиях.

Я обнаружил это очень скоро, фактически уже через два дня после нашего знакомства.

В мои планы не входило ускорять события. Но… Лиза была полуиндианкой и полубогиней.

И еще она была порождением зла.

Зла, как та ночь, которая душила черным великолепием ее волос… Зла, как бесконечной глубины взгляд ее глаз. Само языческое совершенство ее тела было, по сути, греховным инстинктом. Она пришла ко мне в одну из безлунных ночей, молчаливая, как дьявол, и я наслаждался всю ночь.

Когда появилась Вайолет, наши свидания приостановились. Я сказал Лизе, что нам нужно быть осторожными, а она просто рассмеялась.

– Ладно, но ненадолго, – согласилась она.

– Ненадолго?

Лиза кивнула, ее глаза блестели.

– Да. Лишь до тех пор, пока твоя жена жива.

Она сказала это совершенно спокойно. И мгновение спустя я понял, что это замечание, естественно, относилось ко мне. Потому что это было логично и соответствовало истине.

Вайолет была мне больше не нужна. Я хотел другого – это нельзя было назвать ни любовью, ни похотью – это была греховная свадьба моей души с неким абсолютным пороком.

И если бы я получил это, Вайолет должна была умереть.

Я взглянул на Лизу и кивнул.

– Ты хочешь, чтобы я ее убил?

– Нет. Есть другие способы.

– Индейская магия?

Месяц назад я бы расхохотался над таким предположением. Но сейчас, зная Лизу, держа Лизу в объятиях, понимал, что такое вполне реально.

– Нет. Не совсем так. Предположим, что твоя жена не умерла. Предположим, ей пришлось бы уехать?

– Ты имеешь в виду, если бы она ушла от меня, то есть получила развод?

– Я вижу, ты не понимаешь. Разве не существуют места, в которых содержат психически ненормальных?

– Но Вайолет вовсе не сумасшедшая. Она вполне уравновешенная. Чтобы свести ее сума, потребуется что-то очень необычное.

– Например, волки.

– Волки?

– Волк будет преследовать твою жену. Он будет изводить, мучить, преследовать ее, когда она будет одна. Она придет к тебе за объяснениями, за помощью. Ты должен делать вид, что не веришь ей. Очень скоро ее психика…

Лиза пожала плечами.

Я не задавал вопросов, а просто принял то, что она сказала мне. Я не знал, собиралась ли Лиза отправиться в лес и посоветоваться с шаманами или же шептать молитвы мрачным вершителям судеб.

Все, что я знаю, – появился волк, который стал преследовать мою жену. И я делал вид, что ничего не слышал.

Как Лиза и предсказывала, это оказывало свое действие. У Вайолет начались неврозы. Откуда-то ей пришло в голову, что ее преследует оборотень. Тем лучше. Она начала быстро терять рассудок.

А Лиза ждала, тайно улыбаясь.

Этим утром Лиза ожидала меня в том ма– леньком придорожном ларьке рядом с перекрестком.

Здесь, при солнечном свете, она выглядела простой индейской вышивальщицей бисером. Лишь когда ее лицо оказывалось в тени, я все же видел ее глаза и волосы – черные и неменяющиеся, как ее внутреннее «я».

Она взяла меня за руку, и я почувствовал, что по спине побежали мурашки.

– Ну и как твоя жена? – прошептала она.

– Не очень. Прошлой ночью обнаружила около нашей двери волчьи следы. Началась истерика.

Лиза улыбнулась.

– Ты знаешь, она думает, что это оборотень.

Лиза продолжала улыбаться.

– Дорогая, я бы хотел, чтобы ты сказала мне правду. Как ты заставляешь волка преследовать ее?

Лиза улыбнулась и ничего не ответила Я вздохнул.

– По-видимому, я не должен быть слишком любопытным.

– Именно так, Чарльз. Разве тебе недостаточно знать, что наш план удается? Что Вайолет постепенно сходит с ума? Что скоро ее не будет и мы сможем быть вместе навсегда?

Я внимательно посмотрел на нее. – Да, этого достаточно. Но скажи мне, что случится дальше?

– Твоя жена увидит этого волка – воочию. Это ее достаточно сильно напугает. Как и раньше, ты будешь отказываться слушать ее. Затем она отправится к властям. Она придет сюда в деревню и попытается заставить людей поверить ей. Все подумают, что она сумасшедшая. А когда они спросят тебя, ты ничего не знаешь. Очень скоро врач будет вынужден обследовать ее. После этого…

– Она увидит волка? – закончил я вместо нее. – Воочию?

– Да.

– Когда?

– г– Если хочешь, то сегодня вечером. Я медленно кивнул, но потом в меня закралось сомнение.

– Но ведь она уже почти на грани и так напугана, что вряд ли войдет в лес.

– В таком случае, волк придет к ней.

– Очень хорошо. Я сотру следы, как я стер их сегодня утром.

– Да. И ты лучше продумай, как сегодня вечером тебе уйти из дома. Ты человек впечатлительный, Чарльз, и тебе будет невыносимо наблюдать за страданиями твоей жены.

Перед моими глазами возник образ Вайолет – испуганное лицо, глаза навыкате, ее широкий рот, открывшийся в приступе жуткого страха, когда перед ней предстанет этот монстр из ее воображения. Да, так это и будет, и очень скоро…

Я улыбнулся.

Лиза ухмыльнулась в ответ. Уходя, я слышал, как она смеялась, и до меня дошло, что в ее веселье было что-то неестественное.

Потом, конечно, я понял, в чем дело. Лиза сама была не вполне психически здорова.

В тот вечер мы ужинали в молчании. Когда над озером появилась луна, Вайолет встала из-за стола и задернула шторы – на лице ее была гримаса, которую она не смогла скрыть.

– Что случилось, дорогая? Тебе она кажется слишком яркой?

– Я ненавижу ее, Чарльз.

– Но она прекрасна.

– Не для меня. Я ненавижу ночь.

Я мог позволить себе быть великодушным.

– Вайолет, я тут немного размышлял. Это место – оно ведь действует тебе на нервы. Ты не считаешь, что тебе было бы лучше вернуться в город?

– Одной?

– Я мог бы присоединиться к тебе после того, как закончу свою работу.

Вайолет смахнула со лба локон золотисто-каштановых волос. Я вдруг с ужасом заметил, что ее локоны уже не горели огнем; ее волосы были мертвыми и тусклыми – такими же, как ее лицо и ее глаза.

– Нет, Чарльз. Я не смогу уехать одна. Он будет преследовать меня.

– Он?

– Волк.

– Но ведь волки не заходят в город.

– Обычные волки – нет. Но этот…

– Почему ты думаешь, что волк, которого ты – ну, видишь, не такой, как другие?

Она заметила мою нерешительность, но отчаяние пересилило ее сдержанность. И она торопливо продолжила.

– Потому что он приходит только ночью. Потому, что настоящих волков здесь нет. Потому, что я чувствую зло этого зверя. Чарльз, он не подкрадывается ко мне – он меня просто преследует. И только меня. Он, видимо, ждет, что что-то случится. Если бы я уехала, это существо последовало бы за мной. Я не могу от него скрыться.

– Ты не можешь от него скрыться потому, что он в твоем сознании, – прервал я ее. – Вайолет, я был очень терпелив. Чтобы позаботиться о тебе, я бросил свою работу, в течение двух недель выслушивал твои фантазии. Но если ты не можешь помочь себе сама, тогда другие должны помочь тебе. Сегодня днем я рискнул обсудить твой случай с доктором Меру. Он хочет тебя увидеть.

Услышав мои прямые обвинения и утверждения, она как-то обмякла.

– Значит, это правда, – вздохнув, прого ворила она. – Ты, действительно, считаешь, что я лишилась рассудка.

– Оборотней не существуют, – сказал я. – Мне легче поверить в существование психического ^расстройства, чем сверхъестественного существа.

Я встал, Вайолет пораженная посмотрела на меня.

– Ты куда? – прошептала она.

– К Леону, – сказал я ей. – Мне нужно немного выпить. Вся эта история действует мне на нервы.

– Чарльз, не оставляй меня одну сегодня вечером.

– Боишься воображаемых волков? – вежливо спросил я. – Теперь это видно, моя дорогая! Если ты хочешь, чтобы я поверил, что у тебя с психикой все в порядке, докажи мне, что тебя можно оставить на несколько часов одну и что с тобой не случится никакого срыва.

– Чарльз…

Я решительно направился к двери и открыл ее. На полу появилась полоса лунного света, от которого Вайолет содрогнулась. Я стоял у двери и посмеивался над ней.

– Вайолет, чувствую, что был с тобой слишком терпелив. Но если ты не хочешь показываться доктору, настаиваешь на том, чтобы остаться здесь и отказываешься признать, что у тебя психическое расстройство, тогда докажи это.

Я повернулся и, хлопнув дверью, быстрым шагом пошел по тропинке к перекрестку, до которого было около мили.

Была удивительная ночь, и я старался дышать полной грудью.

Меня подгоняло нетерпение. Я спешил добраться до своего желанного места. Честно говоря, направлялся я вовсе не в таверну Леона.

Я шел к Лизе.

В домике Лизы было темни, и я подумал, не легла ли она уже спать. Я знал, что ее престарелый отец уже спит. И он не мог нам помешать.

Подходя к их домику, я решил разбудить ее, если она в постели. Такая ночь, как сегодня, предназначалась не для сна.

Какой-то неожиданный звук заставил меня остановиться почти у самой двери, которая медленно открылась. Когда из домика появилась какая-то фигура, я инстинктивно отступил в тень.

– Лиза! – шепотом окликнул я.

Она обернулась, подошла ко мне.

– Значит, у тебя такое же желание, – прошептал я, обнимая ее. – Пошли отсюда. Спустимся к пляжу.

Пока я вел ее по дорожке к озеру, она молча шла рядом со мной.

Мы долго стояли и смотрели на луну. Потом, когда я попытался привлечь ее к себе, она повернулась ко мне и покачала головой.

– Нет, Чарльз. Мне нужно идти.

– Идти?

– У меня есть дела на перекрестке.

– Они подождут.

Я обнял руками ее лицо и наклонился, чтобы поцеловать. Она отстранилась.

– В чем дело, Лиза?

– Оставь меня!

– Что-нибудь не так?

– Все в порядке. Уходи, Чарльз.

Услышав это, я изумленно уставился на нее. И увидел, что лицо Лизы неестественно пунцовым, глаза лихорадочно блестели, губы раскрывались больше от нежелания, чем от страсти.

Она глядела не на меня. Она смотрела сквозь меня на луну, которая была за моей спиной. В ее глазах отражались две луны. Казалось, что они расширяются, увеличиваются в размерах, затем заменяют темно-красные зрачки шариками из серебристого огня.

– Чарльз, уходи, – быстро проговорила она. – Уходи быстро.

Но я не уходил.

Не каждый день выпадает возможность наблюдать, как женщина превращается в волка.

Сначала у нее начал меняться характер дыхания. Оно стало затрудненным, а потом сменилось на хриплую одышку. Я видел, как ее грудь вздымалась и опускалась, вздымалась и опускалась – и менялась.

Верхняя часть спины наклонилась вперед. Туловище не горбилось, но, казалось, росло под углом. Руки начали вдвигаться во впадины плеч.

Вот Лиза упала на землю, корчась при лунном свете. Но этот свет больше уже не отражался от ее кожи. Кожа темнела, грубела, покрывалась пучками волос.

Эта агония была сродни родовым мукам – и в каком-то смысле это были роды. Только рожала она не новое существо, а другую часть самой себя. И агония, и действие были чисто рефлекторными.

Было удивительно наблюдать, как менялась форма ее черепа – будто руки невидимого скульптора мяли и лепили «живую» глину, выдавливая из самой этой кости новые конфигурации.

В какой-то момент эта вытянутая голова оказалась без волос, но потом появилась короткая шерсть, выдвинулись наружу уши, розовые кончики которых нервно подергивались на утолщенной шее.

Ее глаза сузились, черты лица судорожно дернулись, а затем превратились в вытянутую вперед морду. Гримаса рта сменилась оскалом, обнажились клыки.

Ее кожа заметно потемнела – настолько, что напоминала изображение на передержанной при проявлении фотографии, появляющейся в фиксажной ванночке.

Одежды с Лизы упали и я стал наблюдать, как изменяются ее конечности – они укорачивались, покрывались шерстью и снова изгибались. Руки, которые в агонии скребли землю, теперь превратились в лапы.

Все это заняло приблизительно три с половиной минуты. Знаю это точно, поскольку засек время по своим часам.

Да, я замерил это тщательно. Наверное, я должен был испугаться. Но не каждому выпадает такая возможность увидеть, как женщина превращается в волка. Я наблюдал за этим превращением, можно сказать, с профессиональным интересом. Очарование побороло страх.

Но вот превращение закончилось. Передо мной стоял волк – переступавший с лапы на лапу и тяжело дышавший.

Теперь, я все понял. Мне стало ясно, почему у Лизы было так мало друзей, почему столько вечеров она проводила в одиночестве, почему так настойчиво просила меня уйти и почему могла так уверенно предсказать поведение этого волка-призрака.

Я стоял и улыбался.

Злые глаза внимательно смотрели на меня. Наверное, Она ожидала увидеть на моем лице шок, страх или, по крайней мере, явное отвращение.

Моя улыбка оказалась неожиданным ответом. Я услышал, как она заскулила, а затем из ее пушистой глотки послышалось почти щенячье урчание. Сейчас она успокоилась.

– Тебе лучше идти, – прошептал я.

Она еще колебалась. Я нагнулся и погладил волчий лоб, все еще влажный от этих мук превращения.

– Все в порядке, – сказал я. – Я все понимаю, Лиза Ты можешь мне доверять. И это никак не изменит мое отношение к тебе.

Ее урчание утихло в огромной лохматой груди волка.

– Тебе лучше поспешить, – настойчиво повторил я. – Вайолет сейчас одна. Ты обещала преподнести ей сюрприз.

Волк повернулся и направился в лес. Я спустился к озеру и наблюдал, как лунный свет искрился на водной глади.

И вдруг до меня наконец-то дошло. Все стало ясным – слишком ясным.

Я оказался заодно с какой-то вульгарной девкой, намереваясь довести собственную жену до безумия. Эта девка сама была не совсем психически здорова. Д сейчас я узнал, что она еще и оборотень. Наверное, я сам немного свихнулся.

Вот где я оказался. Я был бессилен придумать что-либо стоящее и не мог отступиться. Все будет продолжаться в соответствии с планом. И в конце я получу то, что хотел. А вот получу ли?

Неожиданно я зарыдал.

Это не были ни угрызения совести, ни жалость к себе, ни страх. Это была просто мысль, которая пришла на ум, – мысль о том, что я держу Лизу в объятиях и чувствую, как она начинает превращаться в зверя, что я целую алые губы Лизы и неожиданно обнаруживаю, что в мой рот тычется злобная пасть волка.

Мои рыдания прервал отдаленный насмешливый вой, раздававшийся из глубин леса.

Я закрыл уши руками и содрогнулся.

Потом я неожиданно обнаружил, что бегу через лес. Я не мог слышать никакого воя, поскольку в ушах грохотали звуки собственной одышки. Как сумасшедший, вслепую раздирая лицо и руки, я изо всех сил бежал к своему дому.

В доме было темно. С трудом переводя дыхание, я подбежал к двери, дернул ее, но она оказалась запертой.

Вайолет кричала изнутри дома, и я был рад слышать ее голос. По крайней мере, она была жива. Неожиданно мне в голову пришла мысль, что оборотни не только пугают, но и убивают, поэтому ее крики были хорошим известием. Когда я открыл дверь, она, рыдая, упала мне на руки; и это тоже было приятно.