За чертой разума

Редактор Марина Бритикова

Иллюстратор InfoTop

Составитель Марина Бритикова

© Марина Бритикова, 2025

© InfoTop, иллюстрации, 2025

© Марина Бритикова, составитель, 2025

ISBN 978-5-0068-5339-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог…

Глава 1, Поезд в лакрон

Поезд тронулся с протяжным вздохом, будто оживлённый древний зверь, вырвавшийся из забвения. Колёса с глухим скрежетом вонзились в рельсы, и вагон, в котором сидел Герман Клайв, дрогнул, словно заколебался: ехать ли вперёд или вернуться назад.

За окном, в пепельно-сером тумане, тянулись бесконечные поля, поросшие жухлой травой, и болотистые участки, в которых отражалось небо – не синее, не серое, а будто грязно-белое, как потухшее стекло лампы. Иногда среди этого уединения мелькали редкие деревья – искривлённые, безжизненные, словно застывшие в момент мучительного крика. Всё в этой дороге вызывало в нём ощущение, будто он движется не по земле, а по времени. Назад. Вглубь.

Вагон был почти пуст. Только два старика дремали на противоположной стороне и одна женщина с ребёнком – замотанная в платок и с лицом, напоминающим глиняную маску сидела рядом. Его звали Герман Клайв. Ему было всего Тридцать восемь. Всего тридцать восемь, а выглядел он на все пятьдесят. Морщины, словно зарубки покрыли все лицо. Глаза – тусклые, как у старого пса. На руках шрамы. Он держал пальцы на кнопке диктофона, но не включал его. Словно оттягивал момент, размышляя, а стоит ли?

Он не спал, как делали многие пассажиры. Он не мог спать с тех пор, как взял это непростое дело.

На коленях лежала кожаная папка. В ней – фотографии, выписки, карты. И ещё – письмо от Чарльза Смита, его начальника. Написанное от руки, с жирными пятнами в углах, будто тот писал его во время обеда.

«Герман, ты – единственный, кто способен это остановить. Лакрон ускользает от нас. Преступления… они не просто странные. Они – невозможные. Люди исчезают, умирают, оставляя за собой знаки. Символы. Я не могу это объяснить и понять. Но я верю, что ты поймёшь. Ты всегда чувствовал больше, чем нужно. Прости меня за это…»

Герман не знал, за что именно тот просит прощения. Но его нутро – искалеченное опытом, обожжённое годами службы – говорило: это не просто город. Это что-то иное. Место, которое не должно существовать. Место, где реальность не подчиняется законам. Место, где твориться то, что невозможно объяснить.

Он вздохнул и прижался лбом к холодному стеклу. Дождь начал капать – редкими, тяжёлыми каплями, как слёзы с высоты. Пейзаж за окном стал смазанным. И тут он заметил его…

Сосед.

Он сидел тихо, будто был здесь всегда. Молодой человек, в твидовом костюме, со шляпой в руках и тонкими аристократическими чертами лица. В руках у него была книга. Старая. Переплёт – потрёпанный, страницы – жёлтые. Он что-то сравнивал с блокнотом, делая аккуратные пометки. Увидев, что Герман на него смотрит, он закрыл книгу, медленно и с достоинством, и произнёс:

– Надеюсь, я вас не побеспокоил. Я обычно не создаю неудобств.

Голос был вкрадчивым, бархатным, с лёгкой ноткой иронии. Герман слегка кивнул, не отвечая.

– Мартин Дрейк, – добавил тот, протягивая руку.

– Клайв. Герман Клайв, – ответил Герман, пожимая в ответ протянутую руку.

– Вы едете в Лакрон?

Герман поднял бровь. Было что-то в этом вопросе – не любопытство, а знание.

– Работа, – коротко ответил он. – А вы?

– Я тоже. Мой дядя умер. Я должен занять его место. Наследство, обязанности. Сами понимаете. Особняк и все такое… Вы, наверняка, слышали о моем роде?

Герман поморщился. Слышал. Несколько раз он наталкивался на это имя в досье. Странные дела. Исчезновения. Шёпоты среди жителей. Слухи.

– Говорят, там… творятся довольно странные вещи, – сказал Клайв.

– Знаете такую поговорку, «всё становится странным, если смотреть слишком близко», – усмехнулся Мартин. – А Лакрон сам по себе довольно странный город.

Он повернулся к окну. Тени за стеклом стали плотнее. Поезд в это время въезжал в лесной массив, и деревья обступали вагон, как чёрные стражи. Ветви скреблись по обшивке, издавая звук, похожий на детский плач, вперемешку со скрежетом ногтей.

– Говорят, – вдруг продолжил Мартин, не отрывая взгляда от окна, – что в Морнхейвене никто не умирает. Люди просто исчезают. Растворяются. – Он сделал паузу. – Но это, конечно, только сказки.

Клайв молчал. Внутри его шевельнулось что-то нехорошее. И он вспомнил.

В папке помимо фотографий, протоколов, он нашел интересную выписку из дневника датируемая девятнадцатым веком:

Из архивов лечебного учреждения, психиатрической больнице, Святого Альбуса, 1871 год.

…я видел его, я клянусь, я видел! Он не человек, он древнее. Глаза как зеркало – не отражают, а втягивают. Он говорил сквозь сны. Он обещал избавление. Но когда я проснулся, моя жена была без глаз, а дети… они не двигались…

Все было бы ничего, но лечебница располагалась именно в доме Дрейков, затем ее закрыли, в связи с довольно странными обстоятельствами и дом снова выкупила семья рейхов, вдела его частным владением.

Проводник вошёл в вагон, попросил билеты. Взяв их, он взглянул на имя Германа – и будто побледнел. Перед тем как уйти, он пробормотал:

– Если приедете в Лакрон и услышите звон… не отвечайте.

– Простите, что? 6 – переспросил Клайв

Но проводник уже ушёл.

Мартин рассмеялся.

– Прелестно, не правда ли? Город, где даже проводники шепчут загадки.

В это момент поезд начал замедляться. Двигатель издал тяжёлый, протяжный вздох. Сквозь туман впереди показалась платформа. А следом и вывеска, чёрная от влаги и времени, с белыми облупившимися буквами.

ЛАКРОН

Они вышли на перрон. Ветер подул с востока – ледяной, как дыхание мертвеца. Лампочка над входом в здание вокзала мигала, как будто сомневалась – жить ей или умереть. Никого не было видно. Ни сторожа. Ни встречающих. Не было даже звуков.

Мартин надел шляпу, и посмотрел на Германa:

– Добро пожаловать туда, где сны путаются с воспоминаниями, а люди боятся смотреть в зеркала.

Герман молча запахнул плащ.

– Знаете, в детстве я слышал, что в Лакроне никто не умирают, а попадают в параллельный мир, – сказал Мартин и добавил, – Судя по вашему выражению Вам здесь не особо нравиться…. И вас забыли встретить? Я прав?

– Мне редко где нравится, а вот относительно второго вопроса, Вы абсолютно правы, -подметил Герман.

– Тогда предложу свою компанию, если вы не против.

Они пошли по мостовой, минуя вокзал. Камни под ногами были влажные, скользкие, будто недавно прошёл дождь, хотя небо было сухим и мертвым, затянутым тяжёлыми облаками.

– Недавно я прочел о череде убийств в местной газете, – проговорил Дрейк. – Почти у всех одинаковый почерк. Не оставили ни записки. Ни малейшей улики. И, что особенно любопытно… – он остановился, повернулся к Клайву, – почти все умерли в один и тот же день месяца.

Герман посмотрел на него с любопытством.

– Вам нравятся или нравились детективы?

– Не буду лукавить, зачитывался ими еще в детстве, даже представлял, что, когда я вырасту стану детективом. – мягко сказал Мартин.

– И что помешало осуществиться мечте? -спросил Герман

Клайв остановился. Мгновение они смотрели друг на друга. Легкая усмешка Дрейка отразилась в стеклах витрин рядом, словно тень улыбки на лице манекена.

– Как бы это не звучало банально, но всему виной отец. Он посчитал, что я не достоин такой высокой должности, – усмехнулся Дрейк.

Внезапно снова налетел глухой порыв ветра. Где-то на окраине города зазвонили колокола. Один. Потом второй. Без ритма.. Одиноко….

– У вас всегда такая погода? -спросил Герман

– Отчасти да. Прибрежный город. Вечные туманы и дожди. Куда вас отвезти? – спросил Мартин, когда они остановились возле черного седана и водитель услужливо распахнул дверь.

– Если не затруднит, то в мотель. «Тихая Гавань».

– Не слишком шикарное место для такого известного сыщика, как Вы. Я вас узнал еще в поезде, но не стал об этом говорить, – подметил Мартин.

Они сели в машину и водитель заботливо закрыл за ними дверь. Автомобиль медленно тронулся и понесся по дороге вдоль витрин. Они свернули за угол. На улице постепенно темнело. Фонари старательно освещали дорогу, то и дело моргая.

– Да у нас своеобразный антураж, – сказал Мартин., – Я заметил, что вы до сих пор меня так и не спросили: чем занимался мой дядя? Ведь наш город наполнен всевозможными слухами, а наша фамилия слишком известная. – Мартин говорил спокойно, без интереса, будто просто вёл внутренний монолог сам с собой.

– Если хотите, то я с удовольствием послушаю..

– Тогда я с удовольствием расскажу. Мой дядя был очень интересным человеком и очень известным в этом городе. Большой особняк на горе это его… Чем он занимался даже для меня остается до сих пор загадкой. В нашей семье ходила легенда, что он был настоящим жрецом. Только не в церковном смысле. Он верил в другого Бога. Или… в того, кто пришёл раньше. Надеюсь вы меня понимаете…

На протяжение всего рассказа, Герман курил и думал, как интересно все таки устроена жизнь. Ее нельзя сравнить с дорогой. Ее путь слишком извилистый. Ее проще сравнить с лабиринтом. У нее нет направлений. К ней не прилагается карта. Ты идешь по ней и с каждым поворотом тебя ждет новое событие, новые знакомства, новые подсказки. Иногда кажется, что ты делаешь выбор самостоятельно, а иногда создаётся ощущение, что уже все написано задолго до твоего появления на свет. ….

Как только Мартин закончил свой рассказ, Клайв открыл окно и выбросил окурок.

– Интересная у вас история мистер Дрейк, – сказал он.

– Мне кажется у всех интересные семейные истории, – ответил Мартин.

– Возможно так и есть.

В этот момент автомобиль затормозили у мотеля.

Глава 2, Мёртвый воздух

Мотель «Тихая Гавань», когда-то был достопримечательностью этого небольшого морского городка. Расположенный на краю города, в старинном здание викторианского типа, он привлекал туристов из многих регионов страны. Сейчас это все давно ушло в прошлое.

Табличка над входом когда-то, наверное, светилась, но теперь это было просто слово «НОЧЬ», изъеденное ржавчиной.

На ресепшене Клайва встретила женщина лет пятидесяти. С пучком на голове и натянутой вежливой улыбкой..

– Добро пожаловать, мистер…?

– Клайв, – коротко ответил Герман.

– Комната? На ночь или подольше?

– Не знаю, насколько затянется. Пока – без даты отъезда.

– О, в Лакроне никто не знает, когда уедет, – прошептала она и достала старый ключ с латунной табличкой: «13».

– А других номеров нет?

– Сегодня – только он. Остальные… закрыты. Слишком пусто, знаете ли.

Ключ звякнул о стойку.

Подхватив свой нехитрый багаж, Герман поднялся по узкой лестнице на второй этаж.

Комната, которая должна стать жильем на весь период его прибывания, была сырой и какой-то холодной. В углу – телевизор. Посредине кровать с двумя тумбочками по краям. Справа дверь ведущая в ванную комнату.

Разобрав свой багаж, Клайв лег на кровать и включил телевизор. На экране возник кадр из боевика, который внезапно был прерван эфиром экстренных новостей.

«…в экстренном выпуске. В мотеле „Весёлый Пеликан“ найдено тело мужчины. Причина смерти – не установлена. На месте происшествия обнаружены символы…» – затороторил диктор…

Клайв застыл.

Картинка сменилась: лицо. Молодое, искажённое страхом. Глаза – как у жертвы пожара. Рядом с телом – разбитое зеркало. Герман замер.

Символы.

Клайв поднялся с кровати и сев за стол, открыл материалы предыдущих дел. Рассматривая фото с места преступления, Герман пытался увидеть хотя бы одну зацепку. Таких случаев у него еще в его практике не было. Здесь даже не было свидетелей, только трупы…

Герман закурил. В его голове стали зарождаться мысли – не замешаны ли тут власти или полиция. И что таким образом они хотят скрыть? Не стоит ли за всем этим глава городка, достопочтенный мэр? Но Герман лишь отогнать навязчивые мысли прочь.

Он закрыл глаза.

И тут же вспыхнуло воспоминание: коридор. Тёмный. Слезы. Деревянная дверь. Ребёнок. Его первый труп. Тогда он ещё не знал, как выглядит страх в предсмертной гримасе.

Теперь он это отлично понимал.

На часах пробило полночь. Уставший, с пульсирующий болью в голове, Герман наконец-то лег спать.

В комнате было холодно. Простыни – влажные. Сквозняк поднимал занавески, и они шевелились, как будто кто-то прятался за ними.

Сон пришёл внезапно.

Он находился в странном деревянном доме со ставнями. Внутри почти не было мебели: только кровать в углу, стул с тремя ножками и стол, на котором стояла горящая масляная лампа. Со стен свисала белым саваном паутина. Все вокруг казалось пустым и заброшенным. Через одинокое окно в стене пробивался кромешный мрак. Внезапно Клайва окутало чувство тревоги. В душе поселилась пустота и одиночество. Он взял горящую лампу и пошел осматривать дом. Идя по нему он удивлялся его размерами и все той же пустотой. Изредка до него доносились неразборчивый шепот, стоны, крики. В один момент он толкнул дверь и вышел из дома на улицу. Мгла тут же обступила его со всех сторон. Продвигаясь почти на ощупь, свет от лампы не сильно ему помогал, он двинулся вперед, мрак потихоньку начал рассеиваться. Шаг, еще шаг…. Вдруг нога слегка соскользнула и камни посыпались с грохотом вниз. Герман посвятил лампой. И вдруг увидел, что оказался на краю пропасти. Мрак отступил и внизу открылся город очень похожий на Лакрон. С востока на него надвигалась песчаная буря. Вдруг он почувствовал, что растет, а город уменьшается. Внизу он увидел людей, дома, улицы… Он хотел им крикнуть, но не смог. Голос вдруг пропал. Буря приближалась все ближе и ближе… Еще мгновение и она сметет все на своем пути… Он закрыл глаза и ……

Герман проснулся в холодном поту. Через плотные занавески в комнату просачивается свет. Он принял душ и спустился вниз.

Утро встретила его дождем. Позавтракав на скорую руку прямо в мотели, Клайв отправился в управление. Выйдя на улицу он запахнул получше плащ. Противный, моросящий дождь, капал с серого неба. Воздух был влажным и тяжелым.

На дорогах образовывались лужи, в которых не отражалось небо, а просто какая-то серость. Прохожие шли быстро, опустив головы вниз, будто боялись смотреть в лицо городу. Их лица были пустыми, серыми, с глазами, как у рыб в витрине лавки: помутневшие, лишённые любопытства. Рядом с мясной лавкой прямо на картонке сидел бомж и читал газету, рядом с ним стояла банка для денег. Клайв опустил монетку и пошел дальше, раздумывая над тем, что жизнь порой не справедлива и даже не логична. Добро не всегда побеждает. Зло не всегда наказывается. И никто не может объяснит почему так происходит. Почему люди делающие низкие поступки имеют все и власть и деньги, а те кто добр должны волочить свою жизнь между домом, работой и семьей и получать за это гроши…. Где логика?

Так раздумывая, Клайв дошел до Полицейского участка, который находился на главной улице в большом красивом здании, похожем на музей.

Внутри витал запах старых бумаг, влажного дерева и горького кофе. Резкие взгляды, короткие кивки. Работа кипела вовсю.

– Герман Клайв? – спросил сержант у стойки. – Нам сообщили. Правда так скоро Мы вас не ждали, если честно. Шеф сегодня в отъезде, вернется ближе к вечеру. Здесь, – он протянул папку. – Здесь все и еще последнее, то что случилось вчера.

Герман пролистал документы.

Молодой мужчина в гостинице. Женщина – в подвале библиотеки. Подросток – на чердаке школы. У всех одинаковое выражение на лицах: неподдельный страх, будто они увидели что-то, что сильно их напугало…

– Камеры?

– Перегорают. Всегда.

Слишком много совпадений. И ни одной зацепки…., – подумал Клайв

– Где я могу ознакомиться спокойно с делами? -спросил Герман

– Прошу за мной, -отозвался офицер, – я провожу вас в ваш временный кабинет и доложу шефу по его прибытию, что вы уже приехали.

Клайв кивнул.

Очутившись в своем временном пристанище, Герман разложил дела и принялся их внимательно читать.

Восемь жертв. Убийства почти всех носят явно ритуальный характер. Улик нет. Все чисто, но символы и страх на лицах….. у всех одинаковый…

Останки первой жертвы нашли в лесополосе. Нашел ее фермер, у которого поле граничит с лесом. Судя по трупу ее привязали к дереву и сожгли. Рядом с трупом было установлено пугало, а по кругу от него на земле были написаны странные символы. То ли руны, то ли иероглифы.

Второй жертвой оказалась вдова, ее повесили прямо на колокольни. Одета она была во все белое с простыней на голове и веревкой на шее.

Мистера Грея, бывшего Мэра города, нашли у себя дома. Его застрелили в собственном кабинете. В момент убийства он сидел за письменным столом и подписывал документы. Стреляли прямо в голову с близкого расстояния. Пуля прошла насквозь, оставив в голове внушительную дыру, откуда на документы и пролилась кровь. Но в отличие от других нет символов не на теле, не рядом, нет страха в глазах, только затуманенные зрачки. Убийство здесь явно было заказным. Но есть одна странная деталь….При осмотре у него нашли несколько книг, где был описан культ язычества и поклонения Сатане. Так же в сейфе были найдены рукописи, большая часть из которых была написана на древне архаимском языке. Специалисты принялись их расшифровывать, но то что смогли прочитать, это были заклинания и обряды черной магии. Видимо мэр практиковал сатанизм.

Четвертая жертва – невинный подросток. Его нашли повесившимся на чердаке школы. Самоубийство или нет? Проблем с учителями, учениками не было. Лучший ученик, гордость школы из хорошей любящей семьи. Тот же страх в глазах и те же символы на руках.

Остальные жертвы либо выбросились из окна, либо так же были повешены, либо сожжены, либо утоплены..

Но все они имели так же непонятные символы на теле, искаженные от страха лица. И рядом нарисованные либо пиктограммы, либо руны.

Последней жертвой стал турист, который прибыл в город и поселился в дешевом мотеле у дороги, под названием «Веселая Свинья».

Его убили на следующий день после приезда. Нанесли удар сзади по голове ночью в переулке, когда он подвыпившей возвращался домой. На его теле среди прочих татуировок и надписей, были обнаружены те же символы, лицо также исказил ужас, а рядом на асфальте мелом была начертана пентаграмма. Он был не богат, постоянно колесил по миру. Одет в тот день был неряшливо в черных штанах и балохоне такого же цвета.. Темные немытые волосы, длинная борода и не ухоженные кое как подстриженные ногти. По паспорту его звали Джим Берт. Жил он в Ирландии. Но уже как пять лет не появлялся дома, официально нигде не работал, любил свободу.

Когда Герман поднял глаза, часы уже показывали половину четвертого дня. Пора было хотя бы пройтись, а еще лучше пообедать. В знак подтверждения живот заурчал.

Начальство так и не зашло к нему. Офицер, курившей на улице, сказал, что шериф еще не возвращался и скорее всего будет уже завтра.

Герман попрощался с ним и пошел в сторону отеля. Надо пообедать и собраться с мыслями. Отгадка всегда лежит на поверхности, надо просто хорошо все изучить.

В это же время на другом конце города, за железными воротами, обвитыми диким виноградом и плющом, Мартин Дрейк медленно обходил свой дом.

Старый особняк Дрейков – дом, который город предпочёл бы забыть навсегда. Слишком дурной славой от него навевало. Слишком много странных вещей творилось за его стенами. Слишком много людей исчезло за все время его существования за его толстыми стенами.

Раньше дом блестел, хозяева устраивали званые обеды, приезжали гости. Но сейчас уже больше года в нем поселилась лишь тишина.

Мартин прошел вглубь дома. Провел рукой по перилам лестницы ведущую наверх. Пыль была такая, как будто ее не трогали десятилетиями. На стене вдоль лестницы – портреты. Напротив, с другой стороны – часы без стрелок. В холле камин с выцветшим гербом над ним. На нем изображена сова с расправленными крыльями и перевернутым ключом в когтях, символ рода Дрейков.

В кабинете дяди, куда он зашел, царило такое же запустение: пыль на полках с книгами, камин, который давно не зажигали, хаотично разбросанные бумаги на столе. На полу мусор. Портрет над камином, который скрывала плотная ткань. Мартин потянул за край и медленно сорвал с него покрывало.

На портрете появился мужчина с высокими скулами, тонкими губами и карими глазами, полными чего-то… нечеловеческого. Мартин улыбнулся.

– Здравствуй, дядя. Я вернулся. Я -дома.

Он сел в старое кресло, открыл кожаную книгу лежащую поверх бумаг. И углубился в чтение.

Первая страница – генеалогия. Длинная, изломанная линия уходящая вверх.

Мартин перелистывал страницы, читая и вспоминая историю своей когда-то такой властной и могущественной семьи…

Но ничего скоро придет наше время и Леофан снова возьмет чернила, -прошептал Мартин.

Он листал страницу за страницей и вспоминал рассказы своего отца, дяди и деда о том, что некогда в далекие средние века Дрейки были изгнаны из Бретани за «алхимическую ересь и колдовство». Когда «некий Эдмон де Дрейк» прибыв из Пиренеев, где, по слухам, жил в пещерах и «разговаривал с духами земли», заявил, что он слышит то, что не должно быть произнесено, знает, то, что недоступно узнать, видит то, что не открывается простому человеку. Он открыл для себя алхимию и черные мессы. Однажды Дрейк вызвал «голос в зеркале» перед аббатским советом Сен-Клемана и весь совет умер за одну ночь. Без крови, без следов насилия. Просто исчезли, оставив за собой лишь пустую залу с искаженными стенами.

– Они боялись нас не за то, что мы делали, – прошептал Мартин, разглядывая выцветшие чернильные метки. – А за то, что мы знали и умели.

Затем семья долго колесила по Европе и искала себе новый дом и наконец осела здесь в маленьком прибрежном городке. В городе, которого тогда еще не было на карте, но о котором знали все посвященные. Это место было выбрано предками не случайно. Именно здесь под болотами по легенде была спрятана старая гряда или древнее геологическое образование, которое алхимики называли камнем границ. Границей Между мирами, Между снами и явью. Именно здесь они и построил особняк по плану, описанному в манускрипте, якобы написанном духом, явившимся в ночь летнего солнцестояния.

Дядя был последним, кто продолжил родовую нить. Его считали затворником, но в Лакроне шептали: «Он не один там, в доме. Там есть еще кто-то….»

Мартин остановился на странице, исписанной от руки дядей. Почерк – изломанный, как будто пальцы писали не сами, а кто-то заставлял его водить пером по бумаги…

«Леофан пробуждается сквозь страх и вину. Его пища – сожаление. Мы дали ему форму, но не дали ему имя».

Дальше многоточие. Под надписью – рисунок. Треугольник, вписанный в круг, а внутри – лицо. Или его подобие. Слишком гладкое, без глаз, но с ртом, растянутым в улыбке.

Мартин провёл пальцами по пергаменту.

– Ты хотел пробудить его, но не успел. – Он встал, подошёл к старому буфету и открыл ящик. Достал ключ с завитушками. Ржавый, тяжёлый, с узором в виде совы, той самой, что была изображена на гербе.