Хроники Лаэриса: Вестник шторма
- -
- 100%
- +
– Еще пожара в Театроне не хватало! – Ворчит Лираэль, прыгая вниз по лестницам между ступеней.
– Не похоже это на пожар. – Решил поумничать я, догоняя бегущую по лестницам Лираэль. – Ты чувствуешь дым? Ты видишь огонь? Я – нет.
Мы добежали до фойе. Лираэль остановилась, поняв, что это точно не пожар. Люди не убегают из здания. Вместо этого кто-то рыдает, упав прямо на пол, кто-то стоя у стены пытается прийти в себя и не изрыгнуть остатки завтрака снова. Кого-то из девушек, потерявших сознание, приводят в чувства.
Лираэль нахмурилась, закусила губу и медленно пошла в сторону криков. Толпа за сценой уже сгрудилась плотным кольцом. Кто-то судорожно крестится, кто-то, напротив, глазея, расталкивает локтями впереди стоящих, пытаясь утолить свое любопытство. Лираэль протиснулась вперед, и тут я увидел ее лицо: не испуганное, не потрясенное, а скорее раздраженное и чуть утомленное.
– Ну, великолепно, – процедила она сквозь зубы, смотря на открывшуюся кровавую картину, – Денарион решил окончательно испортить мне утро.
– Господи… его… его повесили! – Кто-то пропищал дрожащим голосом. Я услышал, как кто-то из актеров сдавленно всхлипнул. – Его пригвоздили, дурень. – Угрюмо поправила Лираэль, смотря на огромный кол, торчащий из обезглавленного тела Денариона, висящего на стене при помощи этого кола. – Видишь же, гвоздь.
– Если уж быть совсем точным, это кол. Значит, его прикололи, как сушеную бабочку. – Не удержался я от маленького занудства, что почему-то доставляет мне радость, даже если меня никто не слышит.
– Ну и картина! – Тихо выдохнула Лираэль, нахмурившись сильнее, и закрыв нос краем пледа, спасаясь от мерзкого запаха крови. Все внутри комнаты, что еще вчера была гримеркой для мужской части труппы, было забрызгано кровью. Обезглавленное тело парня было вбито в стену огромным строительным штырем, будто с одного удара. Лираэль наклонилась, чтобы получше рассмотреть оторванную голову, лежащую рядом с пригвожденным к стене телом, и брезгливо вздрогнула. Голова, судя по состоянию шеи, была буквально оторвана. Не отрезана! Стеклянные глаза, окровавленный рот, застывший ужас на мертвом лице. И да, она сразу все поняла. Я видел, как в ее памяти вспыхнули те самые безжизненные головы под остовом корабля под названием “Вестник шторма”. Вокруг люди суетятся, рыдают, причитают и молятся. Кто-то сидит в углу и усиленно пытается не смотреть. Да, старику Грауферу, владельцу Театрона Лунного Серпа, явно придется сильно доплатить за уборку местным слугам.
Кто-то из сотрудников театрона в панике накидывает на труп какую-то ткань, еще кто-то кричит: “Не подходите! Это может быть проклятие!”
– Конечно проклятие. Театральное. Называется оно "Как насолить Лираэль в любую пятницу."– Процедила Невариен сквозь зубы в уголок пледа. Но я все слышу.
Я уже не знаю, смеяться мне или дрожать от ужаса, видя ее хладнокровную реакцию.
– И вот ведь ирония, я не чувствую ничего. Совсем. А ведь вчера он украл мой грим. И не только грим, и не только вчера. И я должна была бы… ну хоть что-то! Хоть каплю жалости и сострадания. – Тихо добавила она, немного приопустив уголок пледа и поджала губы. Затем моргнула, приставила уголок ткани обратно к носу и качнула головой, словно отгоняя что-то липкое и неприятное. – Это неправильно! – Пробормотала она, глядя на тело. – Даже с такими уродами не должно быть вот так!
Я ощутил, как внутри нее медленно, но заметно начинает шевелиться тревога. Я сам боюсь. Боюсь, потому что знаю, что корабль забрал свою первую душу. Хотя я и рад, что этой душой оказалась не Лираэль. Потом она вдруг оглянулась в пустоту и посмотрела так, будто почувствовала, что я рядом.
– Ну и где ты шляешься, Друг? Надо было мне подать знак, что тут какая-то дрянь творится! Я бы тогда ни за что не вылезла из своей комнаты! – Незаметно прошептала она в ткань пледа.
Я чуть не расхохотался! Если бы не воспоминания о том, что мою подопечную кто-то хочет убить, пришедший в город “Вестник шторма” и то, что она и бровью не повела, увидев жуткое убийство коллеги по сцене, я бы уже запутался в щупальцах от смеха.
– Говорят, это предвестие. Кто умирает первым – того забирает Тот-Кто-В-Гавани… – дрожащим голосом произнес рядом стоящий молоденький актер из труппы Театрона. Лираэль удивленно посмотрела на него. Он понял, к кому прикоснулся, сдавленно пискнул и отошел на два шага. В этот момент один из юнцов-декораторов, бледный как побеленная стена, вцепился в руку Лираэль так, что она вздрогнула, чтобы не упасть в обморок, как нежная барышня. Я похолодел, хотя кажется, что призраку холодеть некуда. Легенду знают даже они. Но знают ли они про то, как корабль заходит трижды? Первый раз – за душой. Второй – за разумом людей. А третий – несет разрушение?
Лираэль шлепнула испуганного парня по плечу свободной рукой. Тот аж подпрыгнул, смотря на “проклятую” чуть ли не более затравленно, чем на труп Денариона.
– Успокойся, и скажи спасибо что выбрали не тебя. Ну а ты, Денарион, – она кивнула на тело, – отдыхай. Надеюсь, там, куда ты отправился, хоть кто-то ценит твои дешевые шуточки.
После, она развернулась, чтобы, наконец, уйти обратно к себе на чердак. Я, как всегда, полетел за ней. Я не хочу упустить ни минуты, потому что догадываюсь: следующее, что появится в ее жизни, будет хуже мертвого актера. Гораздо хуже.
Глава 3: Там, где прервалась нить
"Ты всегда выбирал для меня унижения, Ден. С семи лет, с того обвала, с того дня, когда я осталась одна, ты стер нашу дружбу в пепел. Но знаешь, я все еще помню как мы вместе строили плот из дощечек, как вместе качались на качелях, соревнуясь, кто выше. Я помню как ты обещал, что никто меня не обидит, а потом ты сам стал первым. Но я хочу отпустить все обиды и пожелать тебе всего хорошего там, в Запределье, куда ты отправляешься теперь".
(Лираэль Невариен)
***
Спустя три дня город опустел и затих, окрасившись в блеклые, выцветшие тона. В Селемарисе траур носят в белом: длинные, будто стертые от времени одежды и полупрозрачные вуали, белесыми пятнами дрожащие в утреннем воздухе. На стенах домов развеваются бледные ленты, словно призраки давних бурь. Даже вода у причалов кажется бледнее обычного, будто не смея отражать солнечный свет. В воздухе пахнет чьими-то приторными дорогими духами, унынием и, кажется, содержимым недавно прорвавшейся канализации.
Сегодня в последний путь отправляют Денариона Лаерона. Перед церемонией сожжения его голову, призрак которой я недавно сам видел, плавающим у причала под корпусом “Вестника шторма”, прилежно пришили к телу. Его одели в лучший дорогой костюм, привели в порядок лицо и руки, насколько это вообще возможно после того, как с человеком случилась такая страшная смерть, и возложили на Праховый алтарь в лучшем виде, как музейный экспонат.
Жрецы Ритуального бюро «Феромант и Сыны» затянули “Хорал упокоения” с такой торжественной скукой, будто они исполняют это даже не в сотый, а в тысячный раз. Все как полагается по уставу: белоснежные мантии, жесты, отточенные веками, и надменная сосредоточенность, с которой «белые павлины» преподносят смерть, как театральный акт.
Родные и друзья громко воют, утирая слезы. Они наблюдают, как тело Денариона возносится в воздух в виде пепла. Жаль, что я не могу шепнуть на ухо старухе в белом, что ее причитания звучат хуже, чем уличные шарманки в полнолуние. Хотя, если бы даже я и мог, вряд ли бы она услышала, потому что в этом городе давно не умеют слушать ни живых, ни мертвых.
Я парю над площадью перед Праховым алтарем, наблюдая, как в пепельном мареве стоят горожане. Они держатся молчаливо, склоняя головы под тяжестью чужого горя. Каждый выглядит так, будто сам готов стать лишь пеплом, развеянным над морем. Очень похоже на финальную сцену одного спектакля, где играет Лираэль, когда вся массовка давит из себя жалостливый взгляд и слезу, чтобы режиссер заметил “гениальную” актерскую игру и повысил хотя бы до актера второго плана.
И среди этого погребального цирка – она, прекрасная Лираэль Невариен, в огненно-красном одеянии! Ее платье пылает огнем среди сизого тумана: пышная юбка из багрового фатина длиной чуть ниже колена, оранжевые рукава-фонарики, черный корсет туго стянут на талии. Волосы убраны в высокий хвост, спадающий на правое плечо, несколько выбившихся прядей обрамляют лицо. Стрелки на веках резкие, дерзкие, а губы – цвета ночного вина. Она стоит в стороне от толпы, и даже мертвые в том мгновении отшатнулись бы от ее тяжелого взгляда. Или же благоговейно преклонились. Она сама напоминает пламя своим видом, и это единственное живое пламя в этом мертвенно бледном городе. При этом, ее лицо не выражает, кажется, совершенно никаких эмоций, будто она выше всего этого маскарада скорби.
Кто-то в толпе брезгливо зашипел, оглядываясь: «Безумная!». Да кто бы говорил! Тут церемония сожжения усопшего, а он украдкой щелкает семечки ламорина. Очень “прилично”!
Лираэль задумчиво смотрит прямо на зажженный на алтаре огонь, в котором с трудом угадываются очертания горящего тела, опираясь плечом о колонну спиной и скрестив руки. На мгновение мне даже показалось, что я увидел огоньки сожаления в ее синих, как вода в пасмурную погоду, глазах. Она глубоко вздохнула и покачала головой, отгоняя от себя какие-то мысли, и снова посмотрела на догорающее пламя.
– Как ты смеешь заявляться сюда в таком виде!? – Из размышлений Лираэль вырвал надрывный визгливый голос. Я было подумал, что где-то режут несчастную хрюшку, но это была лишь Фрейна Севрель.
Она, как всегда, разодета в дорогие одежды: белое легкое платье струится из-под такой же белой мантии с приколотой в районе груди золотой брошью, изображающей фамильный герб ее семьи в виде какой-то важной заморской птицы, несущей в клюве какой-то замысловатый цветок. Длинные светлые волосы Фрейны, уложенные в пышную, но гладкую прическу венчает серебряный ободок, украшенный белым жемчугом. Я бы даже смог назвать ее симпатичной избалованной наследницей богатых родителей, кем она и является по-сути, если бы не красный от рыданий, распухший нос, покрасневшие щеки и зареванные глаза. Ее лицо выглядит весьма забавно. Решительно сжатые в маленькие кулачки ручонки с новеньким маникюром на фоне спокойной, как скала, леди в красном, делают ее похожей на назойливого звенца, поджавшего лапки в ожидании возможности укусить.
Лираэль лениво перевела взгляд на Фрейну, затем снова на догорающий огонь. Ни слова, ни эмоции. Ее тело не сделало ровно ни одного движения, кроме легкого поворота головы. Я почувствовал гордость за мою живую подругу.
– Пошла вон отсюда! Проклятое Лаэрисом отродье! – Еще громче заверещала горюющая Фрейна. Толпа отвлеклась от церемонии сожжения Денариона. Все уже уставились на них с Лираэль, позабыв о самой сути мероприятия и его главном герое. Фрейна замахнулась, чтобы ударить, но Лираэль молниеносно и спокойно поймала ее руку.
– Не устраивай скандал. Это похороны, а не спектакль. – На мое удивление, тихо, но серьезно сказала Лираэль. – Если хочешь выяснять отношения, дождись репетиции в Театроне.
Фрейна возмущенно глотнула воздух, хлюпая носом, чтобы унять подкатывающую истерику. Лираэль резко отпустила ее руку, затем отвела взгляд на огонь.
– Ты еще смеешь меня упрекать!? Ты, та кто приперлась в красном на похороны! Да лучше бы ты… – Она заверещала на весь город. Да так, что мой эфир задрожал от этой сверхзвуковой волны. Не от страха, просто чуть не сдуло мое эфирное медузье тельце.
– Фрейна, не нужно. – К ней подошли не менее заплаканные, чем она сама, подружки из труппы, пытаясь оттащить от Лираэль, которая лишь медленно переведа нечитаемый взгляд на назойливую визгливую девушку рядом.
– Отстаньте от меня! – Она вырвалась из их хватки, и кажется, даже умудрилась случайно стукнуть по лбу одну из своих подружек. Те тут же отступили, опустив виноватые лица. Фрейна злобно посмотрела на Лираэль. – Это все ты виновата! Ты просто издеваешься над всеми нами! Это ты его убила, а теперь насмехаешься!
– Не устраивай цирк, Севрель! – Прошипела Лираэль на манер гриммер-змеи, которую раздразнили, тыкая палкой. Я был ошарашен: я еще не видел ее столь серьезной и… злой? Она все еще сдерживается, но я чувствую, что она вот-вот сорвется.
– Держись, Лираэль. Друг рядом. – Сказал я в пустоту, не оставляя глупой надежды, что она хотя бы почувствует мое присутствие, как тогда, в водах Элейринского плато. Я потрогал ее руку своими щупальцами. Затем одним из щупалец изобразил высунутый язык, которого у меня нет, в сторону истерички Фрейны Севрель.
– Не кидайся голословными обвинениями. Мне жаль Денариона, хоть он и был мразью. Я прощаюсь по-своему. Мне плевать на ваши глупые традиции, вы все равно никогда не считали меня частью своего милого болота. Так какого треклятого водоворота ты сейчас устраиваешь истерику посреди погребальной церемонии, обращая все внимание с усопшего на меня? Это ЕГО сцена, ЕГО финал! Вернись в толпу, и попрощайся как следует! – Лираэль отчитала оппонентку как школьницу. Так-то!
– Мразью!? – Воскликнула Фрейна, игнорируя катящиеся по щекам слезы и пытающихся ее успокоить из толпы подружек, которые теперь не осмеливаются подойти близко.
Толпа окончательно наплевала на “праздник” усопшего товарища. Жители города вместе со жрецами, прервавшими погребение ради сцены чужой ссоры, собрались вокруг Фрейны и Лираэль. Такого свинства я за пятьсот с лишним лет своего существования не знал! Я вижу, как Лираэль держится из последних сил, и завис над ее плечом, щекоча щупальцами. Это все, что я могу сделать чтобы поддержать мою подругу. Знаю, что не почувствует, но я не могу не попытаться.
– Он был другом! Коллегой по сцене! Он был самым светлым человеком в этом городе! Не смей оскорблять его память! – Продолжает сносить меня своими противными звуковыми волнами Фрейна.
– Другом!? – Вдруг твердо, но громко вскрикнула Лираэль.
Все резко вздрогнули. Она оттолкнулась от колонны, опустила руки вдоль туловища и подошла ближе к Фрейне с гордо поднятой головой, глядя прямо той в глаза холодным, цепким взглядом.
Меня это даже испугало, потому что Лираэль сейчас не играет. Она планировала отдать этот спектакль умершему коллеге, но младшая Севрель и толпа ее свиты решили иначе. Будто Лираэль втянули в какой-то спектакль, о котором знали все, кроме нее, дали ей главную роль, но не позволили изучить сценарий перед премьерой. Она была не готова на этот раз. Я могу только догадываться, но, скорее всего, она тоже не ожидала от Селемарисцев подобной низости во время церемонии сожжения усопшего.
Лираэль сделала еще шаг к Фрейне, которая продолжает хрюкать, глотая показушные слезы. Плохая актриса, ужасная! И почему ее все еще держат как актрису Театрона Лунного Серпа? Лираэль оказалась почти вплотную рядом с ней. Моя леди в красном угрожающе прикрыла веки, будто захотела испепелить Фрейну и всех вокруг. Я бы не удивился, если бы она вдруг разбудила в себе способности огненного мага через свой ярко-красный костюм и спалила бы весь город ко всем Великим. И пусть, лишь бы ей стало легче.
– Смешно слышать это слово из твоего лживого рта! Дружба, любовь и искренность – три слова, которых никогда не понять ни тебе, ни Денариону, ни остальным твоим фальшивым подлизам. “Светлым” человеком? – Лираэль опасно оскалилась. Злость все больше накрывает ее, прямо как цунами накрыл мой родной город. – Для меня он был кошмаром, мучителем и предателем! – Последнее слово она будто выплюнула прямо оппонентке в лицо. Та громко всхлипнула и сделала шаг назад, отшатнувшись, как от пощечины. Лираэль твердо сделала еще шаг, снова сократив расстояние между ними до предела.
Толпа замерла, пытаясь слиться с каменными статуями, колоннами и деревьями. Весь мир будто затих. Лишь где-то внизу шуршат перекаты волн, жадно облизывающих утес. Периодически доносятся крики чаек, которым нет никакого дела до этих странных двуногих существ. Трещит догорающее в погребальном костре Денариона дерево, задавая такт листве деревьев, что тихо перешептывается по велению легкого морского бриза.
Фрейна пискнула, как мышь, оказавшаяся зажатой между голодной кошкой и мышеловкой. Она явно хотела что-то сказать, вот только Лираэль еще не закончила. Моя живая подруга злобно, нервно и одновременно горько рассмеялась. Прямо как в спектаклях, где играет злых королев, уничтожающих целые поселения.
– Он был трусом, нарциссом и идиотом. Да и все вы просто часть глупого стада, которое пойдет за всеми, даже если вас поведут на убой! Ты хочешь от меня уважения? – Она снова расхохоталась, и в этом смехе уже послышалась бездна. – Как я могу уважать людей, которые не дают мне прохода вот уже шестнадцать лет, придумав какое-то глупое проклятье, которого, возможно, нет?!
Фрейна нервно сглотнула, оглядываясь на своих теперь уже безмолвных подружек, ища поддержки. Лираэль смотрит будто сквозь нее. Теперь в ее глазах застыли боль и сожаление. Ее голос чуть дрогнул, когда она решилась продолжить. Надломлено и тихо.
– А может ты помнишь, что было до того рокового дня? До обвала. Ты называла меня подругой, а моих родителей – дядей и тетей. Ты оставалась в нашем доме на ночевки, пока твои родители путешествовали по Астемиру и Шаари-Кену, налаживая бизнес. Помнишь, Фрейна?
Воцарилась гробовая тишина. Несколько секунд заклятые враги смотрят друг другу в глаза. Лираэль смотрит… с надеждой? Во взгляде Фрейны на секунду промелькнуло что-то человеческое. Вина? И я вдруг понял: Лираэль либо сейчас действительно разрушит до основания этот город, либо вот-вот сломается сама. Та, что всегда упрямо стояла на перекор всему, впервые сказала это вслух. Сказала им, а значит и себе.
Секунда прошла, и Фрейна опустила заплаканные глаза в пол и поджала дрогнувшие губы. Где-то вдали прогремел тихий раскат грома. Лираэль издала короткий смешок, полный презрения. От секундного тона надежды и сожаления не осталось и следа. Вернулась холодная, обозленная Лираэль и продолжила обвинительную тираду сквозь зубы.
– А потом, когда мой дом и родители канули в бездну, вся твоя дружеская любовь в одночасье превратилась в шестнадцать лет травли, как и пустые обещания Денариона о “дружбе навеки”! – Последние слова она выкрикнула так, что слышал, кажется, весь Талларис. Но, в отличие от поросячьих визгов Фрейны, это был громогласный твердый голос человека, которому надоело терпеть унижения и играть беззаботность. Жаль, что их мозгам не дано понять эту тираду.
Я поджал щупальца от собственного бессилия. Если бы воздух не держал мой эфир подобно соленой воде, я бы размазался по мостовой как масло по булочке, только чтобы не чувствовать это отчаяние. То самое отчаяние, когда просто смотришь на страдания тех, кто тебе дорог, но не можешь сделать ничего. НИ-ЧЕ-ГО!
Лираэль всегда выглядела как воин, готовый к битве. Но сейчас я почувствовал, как она ломается все сильнее. Я чувствую себя жалким. Я знаю: так рождаются демоны. В агонии, в боли и разочаровании. Мне кажется, я теряю ее, пока она теряет себя.
Фрейна Севрель мелко задрожала, как лист магары на ветру. О, как я мечтаю задушить ее своими щупальцами! Но можно ли задушить безмозглую, бездушную крашеную куклу? Мне захотелось найти “Вестника шторма” и попросить его забрать эту фальшивую “приму” в компанию к ее дружку, а затем повесить ее голову на шпиль Храма Вечного Равновесия в назидание другим! Глаза Фрейны забегали, будто в поисках опоры.
– Нам было по шесть! – Оправдываясь заверещала она, явно не ожидая такой реакции от Лираэль. Уверен, ей просто хотелось в очередной раз спустить пар эмоций на одинокой, никому не нужной сироте.
– Шестилетних несмышленых детей я могу понять. – Уверенно, с еще большей ненавистью и болью в глазах продолжила Лираэль, чеканя слова. – Но прошло около шестнадцати лет, а ни у кого из вашей дурной аристократической компании уровень интеллекта не дорос даже до подросткового!
Кто-то в толпе сдавленно кашлянул. Судя по звуку, этот бедолага терпел долго и мучительно. Это заставило мою подругу вспомнить о зеваках. Она резко перевела взгляд на толпу, каждый в которой уже готов был прикинуться безжизненным камнем, лишь бы не попасть под взгляд впервые за всю жизнь озлобленной как фурия из легенд Островов Забытых Кораблей, Лираэль. Она лишь усмехнулась и сделала шаг к толпе, безжалостно отталкивая с пути свою, как выяснилось, бывшую подругу, давая понять, что разговор с ней она закончила.
– О, мои любимые зрители! – Протянула она елейно, показывая всем злобный оскал, разведя руки, будто пытаясь всех обнять. – Брошенные Безмолвной вершители судеб, что заклеймили меня проклятьем лишь потому, что я ВЫЖИЛА! – Она снова саркастично выплюнула слова, мысленно ударяя чем-то тяжелым каждого в этой толпе.
Она уверенно прошла прямо через расступающуюся перед ней толпу и поднялась на импровизированный помост, где догорает погребальный костер. Цвет ее платья слился с цветом углей. Где-то вдали одиноко крикнула кружащая над утесом ворона.
– Вы все просто глупое стадо, помешанное на сплетнях и Лунном серебре! Ну и как вам живется, скидывая все свои проблемы на “мое проклятие”, которое вы же сами и придумали?! – Театрально спросила она так, будто играет злодейку, готовящуюся испепелить какую-нибудь деревеньку вместе с жителями.
Люди в толпе начали переглядываться. Никто не смеет издать ни звука. Где-то далеко снова раздался раскат грома. Лираэль оглядела всех свысока и продолжила так сухо и властно, будто объявляет свите новый указ.
– Вы все знали моих родителей, и улыбались им в глаза при жизни! Наверняка они сейчас смотрят на вас из Запределья, и думают: “Правильно, наши дорогие коллеги и друзья! Клеймите нашу любимую дочь проклятиями! Гордимся нашим городом! Вешайте все свои проблемы на девочку-сироту, обвиняя ее в том, что она проклята, только потому что выжила в обвале! Мы ведь так хотели увидеть, как она умрет!”
Она торжественно захлопала в ладоши, аплодируя идиотизму людей. Толпа все еще пораженно молчит. Снова треснули угли. За спиной Лираэль взметнулся клуб дыма, будто пламя погребального костра пытается издать последний вздох.
Я сжался еще сильнее, почувствовав, как с моей шляпки медленно капнул эфир, будто одинокая слеза. А вот Лираэль не плачет. Она все еще холодно осматривает толпу цепким взглядом. Послышался одинокий, и как мне показалось, печальный крик чайки со стороны Лаэрисского моря.
– Тебя приютили в Театроне Лунного Серпа, дали тебе кров, проклятая девчонка! – Вдруг кто-то осмелился выкрикнуть из толпы. Трус, который не может даже выйти и сказать это в глаза! Я даже начинаю чуть-чуть уважать Фрейну за смелость. Лираэль злобно и глухо рассмеялась.
– Какое благородство! – Иронично протянула она. – Дать кров, чтобы ежедневно доводить меня до желания отправиться к мертвым родителям в Запределье? А потом обучать своих детей кидать камни в “проклятую девочку-сироту” и, цитирую: “Не водиться с этим проклятым отродьем!”
Она отвесила абсолютно не искренний, до ужаса наигранный поклон.
– Спасибо, о "благодетели"! – Затем резко поменялась в лице, показывая всю свою обиду и ненависть. Оскалилась. – Да чтоб вас всех волной смыло, как Элейрин пятьсот лет назад!
С моей шляпки капнула еще одна капля эфира, растворившись где-то в камнях мостовой. Я заметил, что она приобрела фиолетовый цвет: цвет тоски. Раздался громкий раскат грома, после которого два раза сверкнула молния. Небо затянулось темными тучами. Со стороны Лаэрисского моря потянуло запахом озона и соли. Лираэль сейчас превращается в подобие ведьмы, которую так долго играла на сцене. Даже меня это немного пугает. Это означает, что она почти сломалась, а я могу лишь наблюдать, не в силах заступиться или успокоить.
Толпа шокировано молчит. Площадь заволакивает дымом от тлеющего пепелища за спиной Лираэль. Она на секунду отвела взгляд и потерянно моргнула. Глаза начали наливаться слезами, которые она так и не выплакала за много лет. Захотелось увести ее отсюда и обнять, чтобы она вылила всю боль на мое плечо, которого у меня, увы, нет.
Все еще стараясь держать лицо, она молча, гордо сошла с помоста и быстрым, твердым шагом направилась прочь сквозь толпу. Я, конечно, полетел за ней, продолжая терять капли эфира. Толпа расступилась, но продолжила пялиться, как баран на новые ворота. Конечно, это же «сенсация»! Наконец, беззащитная, но непробиваемая сиротка дала волю эмоциям! Заплачет? «Ой, она плачет!» Где писаки, это нужно на первую полосу в утреннем выпуске «Селемарисского вестника», и на главной городской площади в рамочку на доске объявлений повесить! Может, Лираэль и права: таких исправит лишь цунами.
Где-то посередине она остановилась между глазеющими зеваками, услышав что-то про “наглость”. Резко развернулась. Толпа, испуганно отшатнулась назад.
– Бу! – Громко крикнула Лираэль, наступив на толпу с характерным поднятием рук, будто пытаясь схватить кого-то. Толпа взвизгнула и отступила назад, еще более испуганно. Несколько человек даже упали, запнувшись друг о друга. По лицу Лираэль покатилась одинокая слеза, которую она быстро смахнула, и горько рассмеялась.