Мечты это временно.

Глава I

– Ну что за чудо такое, ехидно заметила бабушка и сложила руки в замок, наблюдая за тем как Адалин сорвала с виноградной лозы жменю спелых ягод и сразу попробовала их.

– Кушай, кушай. Вырастешь большой, пребольшой и болеть никогда не будешь!

– Фу, зачем каждый раз выращивать такой виноград, если он не сладкий? кривляясь сказала девочка своему отцу.

– Потому что из него получается самое лучшее вино! Скоро мы его соберём, и закатаем в бочки настаиваться, к части прошлых бочек, – ответил отец своей одиннадцатилетней дочке. Привычным движением он сорвал несколько больших гроздей винограда и передал их Адалин. – Возьми, передай соседским детям. Они постоянно спрашивают про тебя.

– Эй! А ну за работу, тунеядцы! Ждёте пока он сам упадет?! – с соломинкой во рту крикнул он работавшим крестьянам, сбившимся в кучку за ленивым разговором.

Отец Адалин был человеком уважаемым в узком кругу эмигрировавших в Испанию знатных особ, которые время от времени поддерживали общее знакомство. Некоторые из них занимались землевладением, но далеко не все пользовался авторитетом среди местных, а уж тем более среди элиты Испанской короны. Все считали его странным, даже придурковатым. На фоне преувеличенных слухов о его большом состоянии и роскоши, которую он якобы скрывал, а иногда и демонстрировал, соседи невзлюбили его. Адалин такие слухи не интересовали, вероятно потому что никак не мешали.

Взяв виноград она пошла мимо полусобранных лоз в сторону большого семейного дома. Он был выложен из тёмно-красного кирпича с большими белыми резными окнами. Девочка осознавала, что разрыв в благосостоянии между её семьёй и сверстниками из других частей городка огромен. Она видела их грязных и оборванных чаще, чем чистых, и красивых, скитающиеся в поисках приюта, ей становилось грустно от того, как несправедливо судьба распределила ресурсы этого мира. Этот разрыв создавал невидимую, почти непреодолимую брешь между ней и другими детьми. Все знали о её положении и поначалу не понимали, как реагировать на обладательницу фамилии Тала. Эта часть города напоминала сельско-торговый пост, где богачи почти никогда не задерживались надолго, в отличие от наёмников. Использовавших временный город для своих тайных умыслов

Когда Адалин пришла на импровизированную площадку, мальчики, что-то обсуждали в кругу, и не сразу заметили ее, а девочки с интересом наблюдали со стороны. Когда Адалин подошла, они как то смутились. Хотя она не любила носить дорогую одежду, а тем более украшения, её манеры сильно выделялись на их фоне. Нет, они не были грязными или невежественными, но смотрели на Адалин как на более совершенное создание.

– Мой папа передал это вам, – мягко сказала она в ответ на приветствия.

Виноград лёг на деревянный стол, а несколько ягод упали в щели между досками.

Поначалу родители других детей, наблюдавшие, как их дети общаются с ребёнком из благородного рода, были этим недовольны, пока сам ее отец Родриго не продемонстрировал свою необычную открытость и простоту.

За это знающие люди прозвали его Эль Синсильо, по доброму, с саркастическим подтекстом. Он часто ходил на рынок, торгуясь за мешок риса, или вместе со своей свитой черпал баланду в палатке, за что заслужил уважение у охраны.

Адалин отвечала на обыденные вопросы о своей жизни и спрашивала то, что считала интересным, но ответы, которые она слышала, были для неё в лучшем случае равнодушными. Детям её времени приходилось много работать, а свободный час оставался либо на строгое воспитание в училищах, либо на кустарную, наспех сделанную песочницу. Поэтому ничего по настоящему интересного для себя ей не получалось услышать.

Но зато она любила наблюдать за тем, как кто-то ловко создаёт что-то из песка. Она замирала от восторга, глядя как груда превращается в произведение искусства. Сама же не решалась коснуться этого волшебства, предпочитая быть наблюдателем.

Среди всех детей ей симпатизировал один мальчик по имени Флавио. Его родители работали учителями. Наверное, из-за этого он размышлял не как все, задавал вопросы, на которые другие не умели ответить. Его откровенные беседы открывали для Адалин новые границы. Часто на смелость Флавио другие отвечали “не знаю” или “тебя это не должно волновать”, но это его не останавливало. Он был решителен в стремлении понять мир. Хотя признавал что это навряд ли решаемая задача.

Однажды, когда солнце уже склонялось к горизонту и остатки света медленно ласкали красные камни, Адалин подозвала его отойти поговорить в сторону. Другие дети в это время либо шли домой, либо копались в руинах соседнего дома, строя, халабуды, и разрушая чужие. То что она хотела сказать, требовало особой сосредоточенности.

– Флавио… – Запнулась она, смутившись под его взглядом. – Когда мы вырастем и снова встретимся, я подарю тебе самый большой сборник научных книг, какой только будет в Испании! Потому что ты – самый умный мальчик, которого я знаю, – сказала Адалин с торжеством и облегчением после такого признания.

Флавио уставился на нее карими глазами полными удивления. Он не ожидал подобных слов от девочки, (они же обычно изображают себя принцессами) в своих далеких мечтах он любил ее. Поэтому ещё больше избегал, мягко, чтобы как то быть рядом, но без откровенных контактов.

– Спасибо, Адалин, – проговорил он, нежно коснувшись её руки. – Я знаю, что ты настоящий друг.

Через несколько часов, когда тень покрыла землю, детей начали звать домой.

Адалин до самого дома не покидало ощущение несовершенства в разговорах и поведении. Ей казалось, что всё, что она делает, бессмыслица. На пути она замечала, как в соседних усадьбах начался шум, словно люди вспомнили, что такое отдых. Крестьяне, окончив тяжёлый труд, приглашали соседей пригубить крепкий напиток, а дамы угощали гостей, ещё больше уставая. Адалин тоже ждала, что их служанка Марта приготовит что-то вкусное когда шла обратно.

На пороге Адалин встретила Марту хозяйственную женщину лет сорока пяти. Та сразу распорядилась сменить одежду, помыть руки и идти к обеденному столу.

Так и было сделано, она помыла руки в одной из ванных комнат, где стояла чистая вода. А потом поднялась по мраморной лестнице в зал, где уже сидели мать и отец. Стол был накрыт: мясо, свежие овощи, гарнир, оливки, бутылка вина.

– Ну, раз все здесь, давайте начинать, сказал отец, потёр руки и протянул ладони жене и дочери. Все вместе полукругом произнесли молитву.

Адалин заметила, как на лице отца появилась безразличная гримаса, будто он вспомнил что-то тяжёлое, но не мог выговорить. Как гражданин он строго следовал католическим обычаям, но дома словно снимал маску. За которой чувствовалась боль, и кровь.

Адалин посмотрела в окно. С этой стороны виднелись горы, зимой их вершины покрывались снегом, а море густым, загадочным туманом.

Она положила в тарелку мясо, помидоры, сыр и хлеб, налила сок. Мать взглянула и сказала с упрёком:

– Ада, ты ведь знаешь, что картошка с мясом плохо переваривается, особенно если мясо недостаточно прожарено.

Адалин пожала плечами и продолжила есть, не прислушиваясь. Ей нравилась картошка, хоть мать и считала её «едой для бедняков».

Мать девочки была очень начитанной женщиной; значительную часть свободных комнат занимали книжные шкафы из дерева. Когда Адалин была маленькой, она часто слушала, как мать читает вслух. Из-за частых вопросов о непонятных словах девочка быстро научилась понимать взрослых.

Когда все доели, отец остался за столом, а Адалин пошла переодеваться и готовиться ко сну. Последнее, что она услышала, как домработница принесла отцу пепельницу и начала убирать со стола.

В прохладной мягкой кровати когда все мысли из головы исчезли, к ней обратились.

– Готова? – решительно спросила стоящая впереди женщина в длинном тёмном платье. Её красота была загадочной, словно чудеса морской глубины, а глаза сияли, как ночная луна.

Девочка кивнула, чувствуя смесь волнения и предвкушения. Связь с этой женщиной становилась неразрывной.

Они направились туда, где Адалин бывала редко. Воспоминания сводились к одному моменту, когда она поранила ногу об мусор рядом с винным погребом. Именно туда, как показалось, её перенесла женщина.

Пару секунд осмотревшись, Адалин не заметила ничего странного. Постоянные пауки её не пугали, сырость тоже, все это мелочм. Пройдя вперёд, она вздрогнула. В углу сидел покалеченный Флавио. Разбитая губа дрожала, с виска стекала струйка крови, а вид был, как у мокрой собаки. Обездоленный, просящий не потому что хочет, а потому что не знает что делать ещё.

– Флавио… – прошептала Адалин, словно молитву. – Что с тобой?

Он повернул голову, глядя снизу вверх. В его лице то ли от синяков, то ли от мрака было безразличие.

– С ним всё в порядке, Ада. Помоги себе, – сказала женщина, стоя почти вплотную рядом с ней.

Напуганная девочка моргнула и человеческая фигура исчезла. Вместо неё стояло зеркало, опертое о стену. Женщина снова что-то сказала, но Адалин не расслышала. Её одежда медленно начала дымиться, затем загоралась. Звук шипения проник в саму голову. Она стала одним сплошным огнём, не видя ничего более вокруг. Когда сил кричать не осталось, боль прорезала всё тело. В отражении она увидела себя. В нос ударил запах жженых волос, но удивления не было.

Внезапно её плечи схватили сильные руки, и она ощутила резкий толчок. В ушах свистел ветер, под ногами безбрежные воды океана. Не успев посмотреть вниз с последней волной Адалин была отпущена в объятия бурных волн словно мертвая птица.

Женщина, смотрящая сверху, превратилась в светящееся пятно. Адалин запомнила её. После этого сна запах жжёных волос преследовал её. Каждый раз, просыпаясь в поту, она думала о подвале. “Что, если я туда пойду? Просто посмотрю.” Эта мысль овладела ею как импульс, на какое то время, возвращаясь снова, и снова, до тех пор пока она не решилась.

Теперь, когда все гроздья были пусты, работники приступили к следующему этапу. Дробление винограда. Они внимательно осматривали ягоды, отделяя гнилые и неспелые. Последний час солнце освещало территорию перед закатом.

– Посмотрите внимательно, ребята, – сказал командирским голосом их старший. – Важно, чтобы в сок попало только лучшее.

Работники сосредоточенно выбирали виноград. Вскоре перед ними стояла тара с раздробленными плодами. Затем они перенесли массу к большой деревянной бадье. Обмыв ноги и закатав штанины, несколько рабочих начали прессовать виноград, извлекая сок.

– Песни, пляски, веселее! – Традиционно напоминал начальник.

Работа шла размеренно, в ритме танца. Вскоре глиняные сосуды были полны свежего сока. А рабочие хвалили свою работу.

Адалин шла мимо, не привлекая внимания. Двери погреба были распахнуты. Она тихо просила себе под нос слова чтобы там никого не было. И ее монолог нарушил разговор:

– Ну, я всегда говорил, что работа с виноградом это грубое соитие!

– Ха! Виноград любит, когда его выжимают тщательно. Как майки трактирных баб! Есть такое. – Подхватил другой.

Работники расхохотались, а Адалин прошла мимо, не слушая их дешёвого юмора. Она проскользнула в двери и спустилась вглубь. Погреб разветвлялся на две части, напоминая букву “Т”. Несколько недель назад здесь гулял Флавио. Оставив после себя рисунки мелом.

– Его здесь нет, прошептала она, прикусив губу от первого, успешного выполнения своего стремления.

Она постояла у бочек, которых почему-то не было во сне, и уже собиралась уходить, не заметив ничего магического, или интересного для нее. Тогда взгляд упал на одну горизонтально стоящую бутылку вина, на ней почти не было пыли. Адалин встала на носочки и потянулась к ней. Жидкости обычно хранились в бочках, или кувшинах, в бутылки их разливали когда это был ценный подарок.

За бутылкой ее рука нащупала что-то твёрдое, дневник с кожаным переплетом и очень дорогим рубином на обложке. Первые строчки погрузили её юное сознание в историю, название которой было написано первой строкой.

Глава II

Обложка из кожаного переплета открылась, после чего Адалин уже не могла контролировать свое сознание, все внимание приковалось к медленному перебиранию букв.

“Селия бежала от своего отца деспота. А я искал покоя от усугубляющей эпидемии и последствий войны, находясь на границе между двух стран. Нас объединили трудности, и вера в лучшее.

Настроение не располагало к новым знакомствам, поэтому мне пришлось ждать корабль до Санта-Ивларии несколько дней одному. Портовой паб забрал последнии деньги которые взял с собой молодой авантюрист. И ему ничего не осталось чтоб заплатить за проезд.

Малин ещё больше паник, но подошёл к капитану, заметно взволнованный и вспотевший от нервов. Увидев палубу ему казалось что корабль это место где создаются истории которыми потом делятся в пабах. Он будто увидел другую планету, на которую похож каждый отдельный корабль. Каждый со своей историей.

Он рисковал провалом поскольку у него не было другого выбора, кроме как попытаться убедить капитана за бесплатный проезд.

– Приношу свои извинения капитан. – начал рассказывать Малин. Я здесь, чтобы предложить сделку. Стоимость поездки превышает мои финансовые возможности, но я готов работать на вашем судне взамен на проезд.

Капитан, человек с серьезным лицом внимательно смотреть на собеседника. Малин не смог сдержать его пронзающий взгляд который как ему казалось проникал в душу каждого пассажира видя все грехи и страхи. Каждый боцман, и члены команды виделись ему очень открытыми, честными людьми, поэтому врать, или что-то придумывать совершенно не хотелось.

– Рабочий говорите. Но чем вы можете быть полезным? – Малин перечислил несколько своих умений, которые как ему виделись могут пригодиться в путешествии.

– Ещё драить палубу буду в свободное время конечно же. Готов на все лишь бы добраться до туда.

– Тоесть вы выбираете уборку… – подметил капитан засовывая руку внутрь своего пиджака.

Малина напряг этот знак но ему было интересно чем это закончится.

Капитан вынул из кармана маленькую пачку сигар, и начал их разглядывать. На протяжении всего путешествия капитан часто так делал, это был его ритуал который вселял в него что то с выше.

– Не сводя глаз с открытого портсигар он произнес. – В работе мы отражаем свои надежды и амбиции, ищем путь к совершенству. Пусть твой путь будет совершенным, но честным, поэтому отдашь когда сможешь, а убирать будешь вместо ушедшего матроса.

Капитан вновь посмотрел в глаза Малину, он видел не нищего парня, он видел его душу во всех ее аспектах. – Тебе все понятно? – Окончательно спросил тот.

Малин кивнул будто капитан сказал ему что-то на другом языке а затем стал обдумывать на что согласился и честно ли это вообще.

Морской волк похлопал его и отрезал круглый кончик у сигары. – Будем считать что ты дал слово. – После этих слов Малин потерял любую надежду на ложь. Как секирой ему отсекли идею о вранье.

Пройдя на палубу он почувствовал как груз с плеч упал на голову. И нужно начинать думать как отдавать долг.

Капитан уже стоял к нему спиной и глядел на лениво собирающихся пассажиров. Последний раз он сделал жест рукой и к Малину подскочил один из помощников. Это был последний момент когда он ощущал себя здесь пассажиром парома.

Прошло несколько дней с того момента, как Малин стал частью экипажа. Он растворился в повседневной жизни, став частью корабля.

Однажды, вернувшись с верхней палубы, Малин услышал голоса, доносящиеся из первой каюты. Его слух напрягся. В нерешительности он прижался к дверному проему, чтобы подслушать происходящее. Любая новость играла посреди океана совсем другими красками

– Ты думаешь, что я так просто поддамся вам? – Бесстрастно сказала Селия.

– Да. – Причмокнув ответил капитан так будто это был единственно правильный ответ. Он не давал своим собеседникам никакой альтернативы, кроме той которая устраивала его.

Малину этот диалог не был интересен, он медленно, пошел в их сторону. Первым шел капитан, а за ним была она. Девушка из-за которой существуют эти строки. Она причесала темные волосы, которых в темном коридоре было слабо видно. На Малина она тоже не обращала долгого внимания.

С ведром и шваброй в одной руке он зашёл в каюту девушки. Там пахло благовониями и ещё чем то. С первого взгляда все было по домашнему ухожено. Заправленная кровать, набитая сумка, открытое окно. На столике прибитому гвоздями к трещащим доска стояла деревянная тара с фруктами внутри. А рядом с ней мини портрет матери. Малин не брал ее руками, в других каютах первого класса он то и дело опасался предметов которыми так любили баловаться знать. Среди них оказывается для него было много извращенецев, и любителей измененных состояний разума.

Корабль ощутимо качнуло. Малин научился ходить и стоять так чтобы компенсировать эффект качки. В этот момент когда он стоял к двери лицом, и хотел уходить закончив почти не требующуюся уборку, та открылась и взор приковался на пассажирку этой каюты. Миловидное, молодое лицо, почти без макияжа не счита затененных глаз. В инструкции которую ему рассказали были расписаны все номера и имена пассажиров с особыми пожеланиями к ихнему обслуживанию. Просьба которую написала Селия значилось минимальное посещения и внимание к ее персоне. Малин был уверен что это из-за ее высокомерия. Ничего удивительного в этом нет. Красивые девушки были на виду у всех, а если она еще со знатного рода так вообще загляденье.

– Какого морского чёрта ты здесь! – Взорвалась морскими ругательствами Селия, нервно поправляя замазанные длинные волосы.

Она не была высокой или сильной, в некоторых местах была видна любовь к покушать, а где-то результаты работы над своим телом. В любом случае моряки смотрели на таких как на легкую добычу. Но сейчас в дверном проходе, с закатаными рукава она сама смотрела на Малина как на добычу, которую она сейчас будет жестоко мучать. Жертва и садист отличаются лишь стороной медали, Селия слишком долго была жертвой чтобы просто попросит мужчину уйти. Она разразилась тирадой гневных обвинений с такой яростью что Малин успевал замечать только капельки слюн подсвечиваемые закатом из элюминатора.

– Как ты вообще смеешь делать такие гадости?! Я просила тут что-то трогать!? Ты все это время игрался с моими вещами! – Подитожила девушка.

– Да в рот тебе ноги красавица. Я просто так таскаю туда сюда сначало чистую воду, а потом грязную по твоему? А знаешь зачем мне эта тряпка? – Малин бросил мокрую тяжёлую ткань себе под ноги.

На секунду он заметил в глазах девушки какую-то азартность, но она быстро сменилась на еще большую ненависть, после того как девушка крутилась осматривая свои вещи, она увидела на полу каюты фотографию, разбитую.

– О черт. Упала на волнах, не заметил. – Оправдался Малин не чувствуя своей вины. Не за разбитую вещь, ни за что по большому счету. Только за свое глупое положение на корабле, не очень равное, и комфортное. Селия нагло прошла будто сквозь мужчину и подняла рамку.

– Чтоб морская акула подавилась такой сволочью. Убирайся вон! На последнем предложении ее голос звучал как просьба, тембр стал тихим. Она больше не смотрела на Малина, а просто сжалась нежно держа испорченую вещь. Нога согнулась в колене и легкое платьице открыло для Малина. Сейчас она была похожа на пантеру, в сдержанном платье, посреди темной каюты без свечей, опять поправляя свои черные волосы словно дикая кошка зализывает раны. Малин поймал себя за мысль что за время путешествия истерзался по женскому любому телу.

На следующее утро палящее солнце из иллюминатора разбудило Селию попав прямо на лицо. Попытка поменять местами ноги с головой не помогли. Кровать была ужасно твердой, наверное из-за этого сон не приходил обратно.

– Боже, какая я дура. – Горько прошептала Селия. Молодая женщина вспомнила свою встречу с капитаном. Седой старик годящийся ей в отца, или даже деда осудил решения Селии сбежать от мужа, заставив ее содрогаться в противоречиях. Зачем она вообще что-то ему рассказала. Внутри она превратилась в морского окуня. Такого же окуня которого она ела. А потом она нагрубила парню который убирал ее спальню. Сама не понимая зачем, просто так иногда надо. Ещё она злилась что из-за портрета. На нем был запечатлен тот, от кого она сбежала. Отчасти.

Делать было нечего. На верхней палубе под которой расположены каюты первого класса начался шум из бегающих моряков. Кто-то кто заменял капитана пытался отдавать команды, звучали они не убедительны даже для Селии, она скинула ноги с кровати и почти что в ночнушке пошла самостоятельно все проверять. Первым кого она увидела на верхней палубе был Малин. На последней ступеньки он подал руку даме. Селия щурилась от палящего солнца.

– Это либо каперы, либо пираты. – сказал помощник капитана.

– Пираты нищие, да и не видать их тут никогда. Даю тебе зуб что это КСР. – Капитан говорил тихо. Рядом с ним был Малин, и второй помощник.

По палубе прокатилась волна возгласов. Мужчины искали оправдание, а женщины показательно страдали о своей нелегкой участи.

Селия подошла к одной из таких девушек которая нарушала симметрию и обтекаемость судна своим одиноким присутствием на верхней палубе.

– Как стыдно! За меня потребуют выкуп а я в дешёвом платье как простолюдинка какая то. – Миловидное лицо честно пыталось заплакать, но все что получилось это размазать макияж.

– Думаешь пираты оставят на нас одежду когда будут насиловать? – Спросила Селия.

Девушки уставились друг на друга в противоречивом непонимании. Первой повернулась Селия, через спины матросов она увидела очертания корабля. Палуба его была почти пуста. Несколько черных пятен спускали флаг Испании, а потом подняли новый флаг.

– Ну жтож, кхм. – Капитан изменился в лице. – приготовь все документы, и билеты на каждого присутствующего. У этой разведки прав столько сколько захотят…

Перед тем как два корабля проложили общий трап капитан кивнул Малину и тот с поняв ушел в трюм. Селия могла только гадать зачем это все делается. Ее волосы приятно свежил утренний ветер, а вдалеке сквозь туман было видно нагорный маяк. Королевская разведка была тайной для любой страны. Никто не знал где их штаб, как туда попасть, и чем они занимаются. Ранее Селия почти ничего о них не слышала и не знала.

Молодые мужчины в черных капюшонах заполнили корабль. У них была накидка из плотной облегающей тело ткани. Свободными были только плечи и часть ног. Каждый занял свою часть корабля друг перед другом. Ноги на ширине плеч, руки по бокам. Взяв пассажиров в окружение они начали выводить всех пассажиров на главную палубу. Никаких слов. Пару раз сопротивляющиеся нарушали тишину падением об доски. Мужчины были очень ловкими чтобы справляться без оружия. Селия не видела у них вообще никакого оружия. На другом корабле также выстроилась охрана наблюдающая за процессом.

– Начнем. – Один из мужчин нарушил строй, снял с лица повязку и скрестил перед собой руки. Овальное лицо расслаблено и вместе с тем внимательно проводило всех членов судна. Селии показалось что на ней он задержал свой взгляд дольше обычного, криво улыбнулся, причмокнул и не добро отвернулся.

– Мне известно, что среди вас есть противники испанской короны. Оденьте на них наручники. – На последнем предложении он облизал губы.

На палубу неожиданно вывели последнего человека. Одежда его была немного порвана, из разбитого носа на палубе мелкой дорожкой капала кровь. Ниндзя который его держал тоже потерял прежнюю устойчивость. За что был удостоит специфической улыбкой от начальника. Селия вспомнила как она смотрел на Малина после их стычки в ее каюте. После разбитого портрета она смотрела на него как на освободителя.

И даже не знала имени. Имени того чьи глаза в миг оказались напротив. Затянутые тягучеством они вместе с головой задрались вверх когда главный военный приставил нож и сказал.

– Простите за такое вторжение. Отнюдь не я этого хотел… К-хм, Познакомимся ещё раз. Чуткий капитан Зигранд, его негодяйский проныра Малин (фамилия пропущена). – Причмокнув продолжил перечислять. – Понравилось бегать? -

Он сжал ладонь в кулак так чтобы ее было видно другим. Селию грубо посадили на колени рядом с Малином.