Субедей. Великая Татария. Чингизиды

– После начала сражения, следите внимательно за вращением моего бунчука.

В то время, когда вот-вот должны были окружить, противник не выдержал и обратился в бегство. Вследствие того, что в степи той местности было множество ям и нор, могуллское воины падали со своих коней. Так как войско султана имело добрых и лёгких боевых коней, то они настигали и убивали могуллов. В этой битве погибло большое количество могуллского войска.

Чингисхан. Художник Станислав Плутенко.

Известие об этом поражении дошло до Чингиз-хана, он, несмотря на то, что крайне опечалился, ничем не обнаружил своего состояния и соизволил сказать:

– Кутуку привык всегда побеждать и ещё никогда не испытал жестокости судьбы, теперь, когда он испытал её, он будет осторожнее, он приобретёт опыт и он получит надлежащее знание о военных положениях.

Затем тотчас же занялся устройством войска. Вскоре прибыли Шики-Кутуку и бывшие с ним эмиры вместе с уцелевшим войском после разгрома.

Чингиз-хан сделал серьёзные выводы из этого поражения, а Субедей впоследствии проанализировал случившееся, чтобы не допускать подобных коллизий со своими войсками. В том числе в будущем более серьёзно скрывалось положение с организованными чучелами, чтобы противник не мог распознать подобную хитрость с определённого расстояния.

Кутуку-нойон прибыл к Чингиз-хану и доложил о рвении и упущениях каждого участника битвы, и пожаловался на эмиров Укар-Калджа и Кутур-Калджа, бывших из племени баарин, на те упущения, которые они совершили вследствие присущих им шутовства и легкомыслия, и сказал:

– Лица, больше известные своим остроумием, насмешками и шутовством, полагают, что это и есть их доблесть, но от подобных людей в день, когда нужно проявить мужество, ничего путного не выходит и кроме вреда ничего другого нет.

Осенью 617 года (1220/21) могуллы выдвинулись с эмирами правого крыла в сторону противника. В авангарде, называемом «езек» (предполагаю здесь должно быть от татарского «үзәк» слово означающее центр – РД), они отправили большое войско. Султан Джелал-ад-дин, по кончине отца, ушёл в Хорезм. Вследствие покушения некоторых эмиров он вернулся обратно. Братья его, эмиры и вельможи султанские, бывшие там, вследствие молвы о приближении царевичей, отправились вслед за ним в Хорасан, но в дороге были перебиты могуллским войском. По той причине столица Хорезма опустела от султанов. Одним из главарей войска султана был тюрк из родственников его матери, Туркан-хатун, по имени Хумар, или Могул-хаджиб, Бука-пехлеван, сипехсалар Али Мергини и группа других и такое множество, что и перечислить всех нельзя.

В этом большом плотно населённом месте не было определённого начальника, которому можно было бы доверить устройство дел и важных обстоятельств во время протекающих событий, поэтому назначили в эмиры Хумара, в силу родства его с султаном.

В один из дней к городским воротам внезапно прискакали несколько всадников из могуллского войска с намерением угнать скот. Группа близоруких подумала, что войско и есть эти несколько человек: толпа всадников и пеших обратилась на них. Могуллы «испугавшись» удалялись от них, пока не доскакали до опушки цветущего сада, находившегося в одном фарсахе от города. Неожиданно из засады вышли боевые всадники, окружили эту толпу горожан со всех сторон и около 100,000 человек лишили жизни. Преследуя беглецов, могуллы ворвались в город через ворота Кабилан и дошли до места, которое называют Танура. Так как время клонилось к вечеру и солнце садилось на Западе, чужеземное войско повернуло обратно и ушло в поле.

На другой день они снова подошли к городу: Феридун Гури, начальник войска султана, выжидал, чтобы дать отпор у ворот с 500 всадниками. Царевичи Чучи, Чагатай и Угедей прибыли со хорошо снаряжённой армией и как во время прогулки объехали город кругом, а потом остановились. Войска окружили город и расположились в окрестностях города. Они отправили послов с предложением жителям города к покорности и повиновению. В окрестностях Хорезма не было камней, поэтому они рубили большие тутовые деревья, делали снаряды которые использовали в качестве ядер метательными орудиями (манджаник). Как это у них принято, они занимались этим изо дня в день с угрозами жителям города, обещаниями и запугиванием на словах, а время от времени также обстреливали из луков стрелами, пока не прибыли разом с разных сторон ополчения и занялись работой по всему периметру города. Они приказали, чтобы сначала засыпали ров, и в течение двух дней засыпали ров полностью. Пригрозили отвести от них реку Джейхун, над которой в городе построили мост; для этого дела приготовились к работе 3000 человек из могуллского войска, по которым внезапно ударили жители города, окружив строителей, истребили всех. Вследствие этой победы горожане стали старательнее и упорнее в деле сопротивления. По причине различий в характерах и личных наклонностей выявился антагонизм между братьями Чучи и Чагатаем, и они не ладили друг с другом. Вследствие несогласия и упрямства братьев, дело военных действий расстраивалось. Их действия усугубили общее положение, они пренебрегали многими логичными при осаде вещами, и дела войска и яса приходили в беспорядок. По этой причине хорезмцы перебили большое количество могуллского войска, так что говорят, будто холмы из их костей, которые собрали, до настоящего времени остаются вокруг старого города Хорезма.

Так прошло 7 месяцев, и город не был взят из-за разногласий между командующими принцами. В то же время, как царевичи отправились с войском из Самарканда к городу Хорезм, дошли до него и осадили его, Чингиз-хан прибыл к Нахшебу, некоторое время простоял под городом и, перейдя через реку Термез, прибыл в Балх, покорил город и область, а оттуда пошел на осаду крепости Талькан. В дни, когда он начал осаду крепости, пришёл посол от сыновей, находящихся в Хорезме, он принёс известие, что нельзя взять Хорезм, что большое количество войска погибло и что одной из причин всего, что случилось, является несогласие Чучи, Чагатая и Угедея. Чингиз-хан, услышав эти слова, рассердился, приказал быть главнокомандующим их младшего брата Угедея, чтобы он управлял ими со всем войском, и чтобы вели войну в соответствии с его распоряжениями. Он был известен и выделялся среди братьев большим умом, способностями и проницательностью. После того как прибыл посол и доставил предписание ярлыка, Угедей-хан, сообразно приказу, принял дело. Будучи способным и хитроумным, он ежедневно ходил к одному из братьев, разговаривал с ними ласково и обходительно, и хорошими мерами улучшал отношения между ними, прилежно занимался служебными делами, пока не привёл в порядок войско и укрепил ясу. (Яса, или ясак – обычное право (законы), кодификация которого приписывается Чингиз-хану). В результате установившегося единоначалия воины дружно принялись за ведение войны, и в тот же день они водрузили знамя на городскую стену и вошли в город. Горшками с нефтью они устроили пожары в разных кварталах города. Жители города нашли прибежище в проходах и сражались на улицах. Могуллы бились крепко, брали квартал за кварталом и здание за зданием, рушили и сжигали, пока не взяли весь город. В течение 7 дней выгнали жителей разом в поле, отделили около 100000 человек из ремесленников и работников искусства и отправили в восточные страны. Молодых женщин и мальчиков угнали в плен, а остальных мужчин разделили между воинами, чтоб они предали их смерти. Говорят, что каждому воину досталось 24 человека, а число солдат превышало 50000. Проще говоря, всех перебили, войска занялись разграблением города и разрушением оставшихся жилищ и кварталов.

Жители Дженда заперлись в городе и дали бой на стенах. Они никогда не видели войн и удивлялись, как могуллам удаётся взойти на укреплённые стены: последние подняли к стенам лестницы со всех сторон, взошли на верх стены, отворили городские ворота и вывели горожан за город. Ни одному воюющему из обеих сторон не было причинено никакого вреда или ранения. Так как жители прекратили сопротивление, то они проявили сострадание, кроме некоторого числа начальников, наговоривших грубые слова Чинтимуру, их убили. 9 суток содержали их на поле, город разграбили. Потом на управление передали Али-ходжи, который был из одного семейства Бухары, попал на службу к Чингиз-хану ещё прежде выступления, и пошли к городу Янгикенту, завладели им, назначили правителя. Оттуда Улус-Иди двинулся к Каракоруму. 10 000 человек кочевников туркмен, находившихся на тех территориях были привлечены для похода к Хорезму. Байнал-нойон был назначен во главе их. Они сделали несколько дневных переходов, когда туркмены убили одного могулла, которого Байнал назначил своим представителем, и подняли бунт. Байнал-нойон шёл в авангарде, когда он получил эту новость, вернулся и большую часть этого племени перебил, некоторые спаслись бегством, другой отряд ушёл к реке Аму и к Мерву, там они собрались в большом количестве.

Чингиз-хан назначил для усиления войска Джебе и Субадая ещё одного эмира по имени Буркэ. Его сын Наурчи служил секретарём (битикчи) каана, а прежде он был секретарём Никудера.

Поступил приказ Чингиз-хана выгнать жителей Зернука в поле: молодых определили в ополчение Бухары, а другим дали разрешение вернуться в город, и Зернуку переименовал в Кутлук-балык. Местного туркмена взяли проводником, который имел полные сведения о дорогах, он вывел войско к Нуру по просёлочным дорогам, которые знали немногие, с этого времени её называют «ханской дорогой». Таир-Бахадур, находившийся в авангарде войска, отправил посла с извещением о прибытии Чингиз-хана. Он сообщил эту весть с обещаниями и угрозами. После возвращения послов жители Нура отправили вместе с посланником своего посла на служение Чингиз-хану, дали много провизии и изъявили покорность. По принятии провизии вышел приказ, что «Авангард Субедея придёт к вам, сдайте ему город». Субедей прибыл, они повиновались приказу и послали 60 избранных человек в сопровождении сына нурского эмира, по имени Иль-ходжа, в виде помощи в сторону Дабуса.